Очищение

Под новым руководством

Кики была поражена отсутствием шума вокруг ноябрьского убийства бывшего посла в Южной Африке и его жены из племени банту. На следующий день во время её обычного отчёта казалось, что Джарвиса и Мартинес больше интересовал вид использованного оружия и мина-ловушка на машине, чем само двойное убийство.

— Слушайте, а вас не беспокоит, что эти парни убили пару человек, и вы записали их на пленку, или компакт-диск или, что у вас там? — недоверчиво спросила она. — Может, самое время, чтобы прикрыть это дело и начать аресты? Теперь они у вас на крючке за Большое Убийство. Боже, что же ещё вам нужно?

— Две эти смерти, конечно, прискорбны, — ответила Мартинес. — Но, так уж вышло, что бывший посол Уитмен был республиканцем и политическим противником президента, а наша начальница — демократ и, конечно, сторонница Клинтон, так что бюро не относится к этому двойному убийству настолько серьёзно, как ты думаешь. Мы сами выберем время для завершения операции «Прожектор» и ареста, Кристин, не беспокойся об этом. На самом деле мы рады, что это произошло, потому что теперь в Добрармии будут знать, что ты сохраняешь хладнокровие во время мокрых дел, и начнут использовать тебя в более серьёзных операциях.

— О, замечательно, как раз на это я и надеялась, — съязвила Кики.

Кики ещё не было известно, что Линда Хирш не утерпела, и, соответственно, надсмотрщики Кики уже начали аресты на основе собранных с её помощью улик или информации, которую смогли извлечь из её данных. И они действовали так уже несколько месяцев, ничего ей не говоря. Со временем Кики узнала об этом, и когда она поняла, что они совершали налёты на цели в Добрармии, связанные с ней, это ввергло её в ещё худшие глубины отчаяния, чем раньше, с начала её мучений в роли тайного осведомителя. Однажды в январе она, наконец, схватилась с Мартинес во время одного из постоянных отчётов в комнате Центра юстиции, используемой для допросов.

— Ты, что, просто хочешь меня убить? — отчаянно кричала она. — Эти люди — не круглые дураки! Сейчас они уже не могут не знать, что среди них появился стукач, и они, наверно, ищут меня! Со дня на день я могу получить вызов пойти на с ними на убийство, а оно окажется моим собственным! Почему ты хотя бы не скажешь об этом прямо, чёрт тебя побери?

— Чтобы ты не психанула в панике, как сейчас. Расслабься, Кристин, — небрежно бросила Мартинес. — Мы подходим выборочно и не арестовываем тех, с кем ты часто общаешься. У них нет оснований подозревать тебя. Мы должны проводить задержания, чтобы оправдывать свои изрядные расходы на этот проект и на тебя. Именно так делаются эти дела. Мы не можем бесконечно тратить доллары налогоплательщиков совсем без результатов. Доллары налогоплательщиков, часть которых идёт тебе. С лета прошлого года ты получаешь пятьсот баксов в неделю без налогов, что ты наверняка знаешь, если смотрела свой счёт на той банковской карточке, что мы тебе дали.

— Ну да, недурная заначка на «чёрный день», — признала Кики. — Как жаль, что я не могу ничего снять с карточки.

— Мы заморозили счёт для надёжности, чтобы ты не сняла деньги и не дёрнула от нас в полночь, Кристин, — ответила Мартинес. — Не волнуйся, когда всё закончится, мы разморозим счёт, и у тебя набежит достаточно, чтобы начать новую жизнь со своей девочкой где угодно.

Кики сильно сомневалась, что они когда-нибудь вообще её отпустят, но она оказалась в ловушке, как муха в янтаре, и просто не могла найти никакого выхода из положения.

Датчик места по-прежнему оставался в кольце на пальце Кики, и ей дали понять, что любая попытка снять его или и испортить любое устройство контроля на её теле, в такси или в прицепе будет считаться окончательным нарушением договора и приведёт к пагубным последствиям в виде потери дочери. А, вероятно, к ещё одному сеансу лечения электрическим током, пока она в конечном итоге вылетит в трубу тайного крематория в Центре юстиции. Кики один раз спросила Мартинес о крематории, но та никак не подтвердила, но и не отвергла его существование. Только улыбнулась и сказала: «Ты должна любить Патриотический закон».

Так что Кики продолжила своё кошмарное существование, урывая несколько часов через день для встреч с дочерью и всё более измученной и встревоженной матерью, водила такси, чтоб иметь карманные деньги, и выполняла разные поручения Добрармии теперь уже почти всё свободное время, участвуя во всё большем числе показательных избиений, поджогов и установок бомб, хотя и не в прямых убийствах.

Напряжение начало на ней сказываться. Иногда тоска Кики по порции крэка или даже бутылке «Джек Дэниелс», да чему угодно, лишь бы забыться на несколько часов, становилась почти невыносимой, и в одиночестве ночью в постели, она жевала простыню, чтобы не закричать. Она не могла спать, но отказалась от предложенных таблеток снотворного из полицейской аптеки, боясь, что в Добрармии могли посчитать таблетки нарушением Общего приказа номер десять, а также установить их источник. Но в основном она боялась уснуть и проснуться, а у кровати окажется кто-нибудь, из Добрармии, из полиции, или чёрт знает откуда, чтобы убить её. Нервы Кики превратились в натянутые струны, она не могла толком есть, и хотя не потеряла слишком много в весе, её лицо осунулось, а глаза ввалились.

Её надсмотрщики из полиции или ничего не замечали, или это их не заботило. А товарищи по Добрармии заметили. Однажды Джимми Уинго ехал с Кики по снабженческим делам, и после того как они оставили несколько чемоданов и картонных коробок в гараже загородного дома, по-видимому, пустующего, на обратном пути в город он спросил её обеспокоенным тоном:

— Слушай, Кики, ты в порядке? В последнее время ты выглядишь немного задёрганной.

— Да, — призналась она. — Я сплю не очень хорошо. Думаю, что меня как-то достало.

Она немного помолчала и почувствовала, что надо сказать что-то ещё.

— Это из-за моей девочки. Мама взяла её, ты знаешь, я говорила, и… ну, ювеналка что-то разнюхивает. Мама живёт в прицепе в Орегон Сити, и пару недель назад появились какие-то суки из службы защиты детей, когда она была на работе, а Элли — в детском саду, и оставили карточку в двери.

— Боже! — искренне заволновался Джимми. — Надеюсь, она с ребенком быстро оттуда смоталась!

— Да уж, поверь, белые, которые живут в прицепах, знают, что когда служба защиты детей начинает крутиться около тебя, лучше не ждать второго посещения, если хочешь сохранить своих детей, — сказала Кики. — Если они появятся снова, то захотят узнать, где я, и что делаю. Я разговаривала с мамой по телефону и, в общем, сказала ей, увезти Элли куда-нибудь и не говорить мне, куда. Она обещала. Не споря. Думаю, что она понимает, чем я занимаюсь, чем-то незаконным, во всяком случае. Но пройдёт время, прежде чем я снова увижу свою малышку. Конечно, это давит, и я плохо сплю ночью, это невесело, и, похоже, заметно. Но вы с ребятами не беспокойтесь обо мне.

— Ладно, — заверил её Уинго. — У нас всех случаются разные ужасные заморочки, вроде этой, при нашей-то жизни. Знаешь, если я что-то могу для тебя сделать, просто скажи.

— Спасибо, — поблагодарила Кики. — Джимми, а можно тебя спросить?

Кики понимала, что вступает тут на тонкий лёд, и что вести этот разговор, зная, что полицейские его слушают, было по-своему одним из худших её поступков по отношению к этому человеку, но она не могла удержаться.

— Почему ты никогда не пытался приударить за мной? Потому, что знаешь, ну, чем я зарабатывала на жизнь?

— Ээ, в некотором смысле, да, но не из-за того, о чём ты, видно, подумала, — осторожно начал Уинго. — Чёрт, как я могу объяснить? Конечно, ты мне нравишься. Любому мужчине, который видит тебя, ты нравишься, и ты это знаешь. Но если я когда-нибудь сделал бы шаг к тебе, всегда возможно, что ты посчитаешь, что я, скажем, так и думаю о тебе. Это могло показаться тебе неуважением. Разумное объяснение?

— Вот как, — улыбнулась Кики. — Спасибо, Джим.

У неё крутилось на языке, сказать, чтобы Джимми послал неуважение к чёрту, так долго она была одна, и почему бы им не остановиться у неё дома на обратном пути? Но потом она вспомнила, что было в её серьгах, и что в прицепе, и выругалась про себя. «Я должна отказаться от этого», - подумала она. Теперь Кики боялась, что он попытается пойти дальше. И понимала, что не может просто так оставить всё это.

— Слушай, я, правда, тебе благодарна. Мне нужно быть на работе в четыре, то есть сегодня, но, может быть, когда-нибудь потом.

— Я тоже должен быть кое-где, — усмехнулся Уинго. — Это беда всякой революции. Она — не бар для встреч одиноких. Без романтической фигни, в самом деле не так много времени остаётся на отдых. Каждому из нас всегда где-то срочно нужно быть, и как-то трудно включать любовь в расписание. Если время подойдёт для нас обоих, мы это поймём. Надеюсь, когда-нибудь так случится, Кик.

На следующей отчётной встрече Лэйни привлекла Кики к ответу.

— Ты должна была действовать намного решительнее, — отчитывала она. — Я постоянно говорю, что ты должна заигрывать с этими дебилами-расистами и ловить их в мешок. Неизвестно, что ты могла бы узнать из «бесед под одеялом». Женщины-шпионки всегда этим занимались. Господи, ты же не вторая «Энн из Зелёных крыш» или недотрога.

— Теперь я — шлюха другого сорта! — огрызнулась Кики.

Вскоре после этого мир Кики превратился в ад. По-настоящему.

Всё началось на одном из еженедельных межведомственных совещаний в Центре юстиции с участием Бюро полиции Портленда, ФБР, министерства внутренней безопасности, Секретной службы, БАТФЕ и ещё полудюжины других учреждений и организаций, отвечающих за борьбу с внутренним терроризмом на Северо-Западе.

Считалось, что цель этих совещаний состоит в обмене информацией, а также в выработке и внедрении единой стратегии в борьбе с угрозой, представляемой Добрармией. На практике всё, обычно, выливалось в разборки, мелкие отвлечения на несущественные вопросы, личные столкновения, обмен уколами и перетягивание одеяла, склоки из-за денег и ресурсов, а также общие дрязги и распри.

ФБР расценивало себя как примадонну правоохранительных органов. Фэбээровцы считали министерство внутренней безопасности (и по праву) слабаками и политическими назначенцами, БАТФЕ (опять справедливо) — безмозглыми отморозками, а копов Портленда (отчасти правильно) — неуклюжими увальнями с ограниченными умственными способностями. Копы Портленда относились к федералам всех ведомств (и справедливо) как к высокомерным и самовлюблённым придуркам. Оперативники министерства внутренней безопасности действительно были политическими чиновниками, главным свойством которых была лояльность к нынешней администрации, но все они считали себя Джеймсами Бондами.

Ну а агенты БАТФЕ были угрюмы и враждебно настроены ко всем остальным за столом, чувствуя, что их отодвинули в сторону. Отсутствие у правительства успехов в борьбе добровольцами никогда не было тайной для всех, кто присутствовал хотя бы на одном из этих совещаний. Простой факт заключался в том, что люди, управляющие Соединёнными Штатами Америки, оказались потрясающими неумехами.

Однако в последнее время шеф Линда Хирш председательствовала во главе стола с самодовольным выражением кошки, которой достались сливки. Её люди добивались результатов, убивая и задерживая добровольцев, захватывая оружие и средства Добрармии, в то время как могучее ФБР гонялось за своим хвостом.

Эллиот Вайнштейн, специальный агент ФБР, отвечавщий за Портленд, и бывший любовник покойной Рабанг Миллер, был страшно зол. Это был жилистый еврейчик с торчащими рыжеватыми усами и выпученными глазками, в очках с толстыми стеклами, которые делали его похожим на какого-то потешного персонажа Вуди Аллена. Но Вайнштейн был далеко не смешон: он был одним из лучших агентов Бюро, пока не начались события в Портленде, где ему ничего не удавалось добиться. Вайнштейн был взбешён до безумия, будучи сбит с толку и бесцельно гоняясь за расистами и антисемитами — гоями, которых он глубоко презирал.

Вайнштейн, как и многие мужчины-евреи, с трудом находил общий язык с властными, матриархальными и часто развратными женщинами своей расы, что и подчеркнул своей женитьбой на девушке-блондинке из Велзли как на жене — трофее. Он считал открытое лесбиянство Хирш отвратительным, её физиономию — отталкивающей, и чувствовал, что её тщеславие и безжалостный напор, с какими она взбиралась по американской лестнице успеха, не уступают его собственным, из-за чего он не доверял ей, опасался и нервничал.

— Шеф, ещё раз я должен выразить протест против отсутствия координации между полицией Портленда и федеральным органом, в операции, которую вы проводили в центре города вчера вечером, — угрюмо проговорил он. — Вы знаете, что правила внутренней безопасности требуют присутствия федеральных сотрудников, предпочтительно из ФБР, при любой операции против внутреннего терроризма. Ваши люди действовали там как ковбои, без всякого федерального надзора или влияния.

— Мы арестовали ещё одного расиста, и после моей небольшой работы с иголками смогли вернуть десяток стволов и четыре килограмма коммерческой взрывчатки, а у них не хватило времени, чтобы всё перепрятать, пока мы ломали сукина сына, — отчеканила Хирш. — Можно подумать, что мы смогли этого добиться с одобрения ФБР. Это наш город, Эллиот, и мы не нуждаемся здесь в твоём надзоре, чтобы бороться с террористами-убийцами и преступлениями ненависти. Мы также не обязаны делиться заслугами с твоими людьми при достижении нами успехов за счёт нашего профессионализма.

— Это ещё не всё, чем ты не делишься, — пробормотал Дон Фарли, подчинённый Вайнштейна и директор по операциям, тучный, нездорового вида агент с красным лицом пьяницы и носом в синих прожилках.

Фарли, отработав свои двадцать лет, ждал отставки, пенсии и тёплого местечка. Желательно в должности начальника службы безопасности в компании или в недрах федеральной бюрократии, которая не так мешала бы его пристрастию к выпивке, как нынешняя должность. Его удерживали в Портленде дополнительные 1500 долларов в месяц за опасность при исполнении службы. На Фарли висели две бывшие жены, а также нынешняя супруга, несколько детей в колледже, гора кредитных карточек и ипотечный долг, невероятные даже по американским меркам. Так что он нуждался в каждом центе, который мог наскрести, хотя напряжённость жизни под прицелом Добрармии заставляла его заглядывать в бутылку даже чаще, чем обычно. В офисе ФБР даже делали ставки на срок, когда Фарли свалится с первым сердечным приступом.

Вайнштейн не любил Фарли, не доверял ему и сделал несколько попыток избавиться от него или, по крайней мере, выжить с должности директора по операциям. Но хотя Фарли и был неважным сотрудником правоохранительных органов, он, как и многие кадровые фэбээровцы, был спецом по внутриведомственной политике и интригам, так что накопил достаточно влияния, чтобы твёрдо сидеть в «седле» директора.

Глаза Линды Хирш сверкнули, и она резко уткнулась в список транспортных средств и номеров, украденных в районе Портленда за последние две недели, которые могли оказаться в руках Добрармии. Для человека, привыкшего к её тяжеловесной и непроницаемой манере поведения на совещаниях, это было так необычно, как если бы она подпрыгнула, как ошпаренная собака, и Вайнштейн насторожился. Его глаза сузились, но он промолчал. Но когда подошло время обеда, он разыскал Фарли внизу в баре Центра юстиции и схватил директора за лацкан пиджака, пролив виски с содовой на его уже заляпанную рубашку.

— Эй, потише! — вскрикнул Фарли.

— Чёрт возьми, что за непонятную шутку ты отмочил о секретах, которые зажимает портлендская полиция? — потребовал ответа Вайнштейн. — Чем это они не делятся? Чёрт побери, то, что ты сказал, похоже, пробило шкуру Хирш.

— Аа, просто сплетни у бачка с питьевой водой, — пожал плечами Фарли. — Ты мог бы их сам узнать, если бы был общительным, поболтал с ребятами после работы и выпил пару холодных стаканчиков, как нормальный человек. Наверно, это просто чушь.

Вайнштейн сдержал желание схватить подчинённого за шею с двойным подбородком и придушить.

— И что же именно здесь «просто чушь»? — спросил он, стараясь оставаться спокойным.

— Поговаривают, что у портлендского бюро полиции есть кто-то внутри Добрармии.

Вайнштейн странно посмотрел на агента Фарли. Его глаза за стёклами очков безумно вытаращились.

— И ты… не счёл нужным… доложить мне это? — жутко взвизгнул Вайнштейн.

— Остынь, парень, — раздражённо отрезал Фарли. — Я бы сказал тебе, если бы думал, что в этом есть хоть капля смысла, но это — дерьмо. Должно быть дерьмо. Боже, Эллиот, ну, сам подумай! Если мы никого не можем внедрить, из обученных агентов с многолетним опытом, как, чёрт возьми, местное дубьё может этого добиться? Это просто зависть, наверно, выдумка этих обезьян из БАТФЕ, которые не могут спокойно видеть, когда их опережают. Конечно, у копов Портленда полоса удач, но это всё, что у них есть. Если бы они имели кого-то внутри, ты думаешь, они не арестовали бы таких тяжеловесов, как Койл, Джексон и Локхарт, и этого таинственного типа Оскара, о котором мы постоянно слышим шушу?

Фарли был дураком. А Вайнштейн не был. Он вернулся в свой кабинет, закрыл дверь, отключил телефон, сел за стол и перебрал в уме всё, что произошло за последние шесть-восемь месяцев, все эти «удачные» аресты и налёты, что бюро полиции Портленда удалось провести, а также всё более прозрачные оправдания этих успехов. Он проанализировал, оценил всё это и понял. Следующие несколько минут Вайнштейн провёл, проклиная себя за тупоумие, что не додумался до этого сам, потом поднялся и направился по длинному ряду коридоров в кабинет Линды Хирш.

— Она у себя? — спросил он у секретарши. — Не беспокойся, я её слышу.

Вайнштейн вошёл в кабинет Хирш и встал перед её столом, ожидая конца разговора начальницы по телефону и глядя на неё испепеляющим взглядом исчадия ада. Когда Хирш повесила трубку, он не стал ждать, что она скажет.

— Игра окончена, Линда. Мне нужен твой осведомитель. У меня есть законное право на него по всем инструкциям, которые ты знаешь так же хорошо, как и я. И если ты попытаешься скрыть его от меня или кормить дерьмом, я сам позвоню директору внутренней безопасности, и он появится здесь. Мы посидим, а когда встанем, ты, наверно, больше не будешь здесь работать. Ты ведь знаешь, я могу это сделать и сделаю. Всё кончено, Линда. Кто он?

Хирш уставилась на него с бессильной злобой, но она тоже понимала, что всё кончено. Вздохнула и нахмурилась.

— Это не он, а она, — наконец, выдавила Хирш.

Через полчаса сержанты уголовной полиции Мартинес и Джарвис сидели в конференц-зале с шефом Хирш, Вайнштейном и специальным агентом Фарли. Трудно было сказать, кто из трёх портлендских полицейских был больше разозлён, напуган и огорчён, но все они понимали, что проиграли. И пришло время сделать как можно лучшую мину в этой игре, и спасти всё, что удастся, пока ФБР полностью не подчинило себе операцию «Прожектор».

Мартинес изложила суть в своей обычной сдержанной и профессиональной манере.

— Тайный агент, о котором идёт речь, не полицейский. Она — бывшая уголовница, проститутка и наркоманка, которая сотрудничает с нами по двум причинам: чтобы избежать обвинения в убийстве первой степени своего сутенёра, и потому, что у нас теперь есть право опеки над её двухлетней дочерью. Эта женщина очень неохотно работает осведомителем, у неё все психологические и личные проблемы, которых можно было ожидать от любого в её состоянии.

Она в полном ужасе от людей с которыми работает, как и должно быть, так как если её просто заподозрят в том, что она «стучит», она будет убита без малейшего колебания с их стороны. Девушка — просто комок нервов и требует очень бережного обращения. Агент Вайнштейн, я знаю, вы недовольны, что вам не сообщили об этой операции, но я самым решительным образом советую сохранить сержанта Джарвиса и меня в качестве её надсмотрщиков, по крайней мере, на некоторое время, пока вы не сможете перевести её в свою собственную команду. Она привыкла к нам.

— Эта фука больше боитфа Мами и Обезьяну, чем этих пидоров, — добавил Джарвис.

— Согласен, — спокойно кивнул Вайнштейн.

Ему не нравилось участие портлендской полиции в операции дольше, чем необходимо. Фэбээровец хотел заполучить Кики только для себя, так сильно, как только можно вообразить, но он понимал, что после победы следует проявить великодушие.

— Но при одном условии. Я хочу увидеть всё, что есть, всё, что вы делаете, каждый клочок разведданных, который вам удалось собрать с помощью этой женщины.

Так что двух агентов ФБР привели в святая святых, комнату уборщиков в отдалённой части Центра юстиции. Челюсть Вайнштейна отвисла почти до полу, когда он увидел огромные организационные таблицы с фотографиями, справочные номера дел, аккуратные квадратики и схемы, которыми к этому времени были покрыты две стены оперативного центра. ФБР души не чаяло в вещах такого рода, и потрясённый Вайнштейн молча сходил с ума от зависти, когда подошёл к диаграммам и стал их изучать.

— О’кей, что есть две бригады я понял, мы знаем об этом достаточно, но первый батальон, второй батальон, третий батальон? Когда, чёрт возьми, они создали батальоны? Хэтфилд и эти бандиты на северном побережье это уже целый отдельный батальон? А все эти другие? Кто, чёрт возьми, эти парни?

Фарли зачарованно изучал организационные схемы.

— Джексона я знаю, Расин и Картера Уингфилда знаю, Койла знаю, но кто, чёрт побери, этот Хэннон? Мы думали, что второй бригадой командует какой-то Вагнер?

— Это одна из кличек Хэннона, — подсказала Лэйни.

«Боже, кто все эти люди?» — бормотал про себя Вайнштейн.

— Что всё это означает? — спросил он, указывая на огромную карту Большого Портленда на пробковой доске, усеянную чёрными, красными, зелёными, голубыми, оранжевыми и жёлтыми булавками, где также выделялась одна белая булавка.

— Чёрные — это убийства Добрармии, красные — взрывы, которые, я уверена, ты можешь узнать по названиям мест, — ответила начальница Хирш. — Зелёные — возможные тайники с оружием, за которыми мы время от времени наблюдаем, насколько это позволяют наши людские ресурсы, и, насколько мы можем это проделать, не вызывая подозрений и не срывая маскировку. Голубые — подозреваемые конспиративные дома Добрармии. Оранжевые — адреса подозреваемых в терроризме, хотя они всё время меняются, и мы не можем гарантировать точность больше чем на день-два. Жёлтые — сообщения о появлении снайпера «Бубнового валета» — Джесси Локхарта «Кошкин глаз», который представляет для нас особый интерес.

Детектив Энди Маккаферти подошёл к доске, косясь на агентов ФБР, и перенёс белую булавку в другое место на доске.

— А белая? — спросил Вайнштейн.

— Это текущее положение «Акульей приманки», нашего осведомителя, — ответила Мартинес. — Её настоящее имя Кристин Маги, уличная кличка — «Кики», а имя у добровольцев — «товарищ Джоди». Конечно, на ней всё время датчик места, а также волоконно-оптический пишущий жучок для записи звука, а иногда видеонаблюдения, но мы считаем, что отражение её отметки на доске даёт нам дополнительное представление.

— Хорошая кличка для стукача в Добрармии, — мрачно ухмыльнулся Фарли.

— Нам нравится, — подтвердила Лэйни без всякого выражения.

— Какие у вас конкретные разведданные? — спросил Вайнштейн, качая головой. — Например, кто, по-вашему, убил посла Уитмена и его жену перед универмагом «Нордстром» в ноябре?

Маккаферти посмотрел на Мартинес, которая вздохнула и кивнула головой.

— Да, мы знаем, — ответил Маккаферти. — Это были Билли Джексон, Джимми Уинго и наша девочка. Собственно, у нас есть цифровая звукозапись всего нападения.

— Что-что?! — изумленно вскрикнул Вайнштейн.

— Вы хотите прослушать эту запись? — спросил Маккаферти.

Он достал два набора наушников, и Вайнштейн с Фарли так и сидели с раскрытыми ртами, пока слушали запись двойного убийства, последующего уничтожения машины и установки мины-ловушки.

— Боже мой, вы опередили нас на годы! — бормотал Вайнштейн.

— Мы фложили наше дерьмо вмефте, — согласился Джарвис.

— Я хотела бы отметить, что звукозапись ясно показывает неожиданность убийства посла, и у нас не было никаких шансов вмешаться…, - начала Линда Хирш.

— Не бери в голову, — отмахнулся Вайнштейн. — Хиллари никогда не любила Уитмена, когда он был в госдепе. Он — республиканец, и она сплавила его в Южную Африку, с глаз долой. Уитмен поднял шум об оккупации Газы, и, честно говоря, я думаю, что если бы Добрармия не убрала его, Хиллари, возможно, сделала бы это сама. Она становится всё более и более нетерпимой, если ей противоречат. Конечно, вы должны сохранить этого агента любой ценой. Не волнуйтесь, я это понимаю.

Теперь, перейдём к делам. Вы, ребята, использовали эту женщину по мелочи. Пора продвинуть её выше по «пищевой цепочке», и у меня как раз есть правильная отправная точка. Правда, что в Бюро нет осведомителя такого рода, но у нас есть некоторые источники информации, получаемые из слежения за телефонными переговорами и Интернетом, а наши аналитики научились довольно хорошо отслеживать эти разговоры и раскрывать сменяющиеся коды, используемые этими людьми. Этого недостаточно, чтобы их опережать, но достаточно, чтобы иногда понимать, куда дует ветер, и мы уловили запах Портленда. Знаете о планах, которые разрабатываются в Вашингтоне по организации Федеральной антитеррористической полиции?

— Дошли слухи, — кисло протянула Хирш, предчувствуя предстоящее ограничение своих полномочий, когда федеральные военизированные части обрушатся на Портленд.

— Видимо, дошли и до Добрармии. Мы уловили, что высокопоставленный член Совета Армии из района Сиэтла в ближайшие дни прибудет на совещание с местными полевыми командирами сюда, в Портленд, чтобы обсудить этот вопрос. Это тот случай, когда мы можем быть уверены, что в одном помещении соберётся много их тяжеловесов. Нам нужно выяснить, где это будет, и мы должны как-то ввести туда нашу девочку послушать, или, по крайней мере, поставить совещание на прослушку. А если «рыба» покажется большой и достаточно вкусной, мы ударим по ним.

«Уже «наша» девочка?» — горько подумала Мартинес.

— А ты не собирался поделиться этой интересной информацией с нами? — резко спросила Хирш.

— Не думаю, что ты в таком положении, чтобы осуждать других за зажим информации, Линда, — саркастически ответил Вайнштейн. — Сержант Мартинес, ты находишься в завидном положении, как сотрудница американских правоохранительных органов, лучше всех знакомая с повседневной деятельностью этих людей. Наверняка должен найтись какой-нибудь способ внедрить агента на это совещание?

— Это не видеоигра, сэр, — сжав губы, пробормотала Мартинес. — Мы не можем двигать агента по экрану, заставлять кувыркаться и бросать огненные шары щелчком переключателя или нажатием кнопки, чтобы она могла подняться на следующий уровень. Сейчас она просто пехотинец, водитель, девочка на побегушках.

Я всё ещё не уверена, что они полностью ей доверяют, что может быть одной из причин, что ни один из них не сблизился с ней сексуально. Ей даже не выдали личное оружие добровольца. Девке дают пистолет каждый раз, когда она едет с ними на задание, но потом отбирают. Она едет туда, куда ей говорят, и делает, что ей приказывают. Хотя теперь они используют её для участия во всё более серьёзных делах, вроде минирования, не похоже, что она может подойти к Джексону или Уинго и вызваться показать достопримечательности Портленда человеку из Совета Армии. Всё, на что мы можем надеяться, это вовлечение её каким-либо образом в нормальный ход событий в Добрармии.

— Ладно, вот что я вам скажу: давайте просто начнём и посмотрим, что у нас получится, и что мы с этого сможем иметь, — сказал Вайнштейн, буквально потирая руки в полном восторге от надежды навредить ненавистным антисемитам и в то же время спасти свою пошатнувшуюся репутацию в министерстве юстиции в Вашингтоне.

В первый раз Кики услышала, что у неё сменилось руководство, когда через несколько дней пришла обычным кружным путём на обычный «разбор полётов», как она думала, и вошла в конференц-зал в оперативном центре, где обнаружила хищную стаю ожидающих её людей, в том числе Мартинес, Джарвиса, Вайнштейна и Фарли. Рядом с ними сидел лысеющий, крючконосый мужик в белом халате, и, когда дверь за ней закрылась, за её спиной оказались двое здоровенных мужчин, одетых санитарами — чёрный и мексиканец.

— Что за хрень? — прошипела Кики.

— Кристин, твоё положение изменилось, — начала Мартинес. — С этого момента ты работаешь на федеральное правительство, хотя сержант Джарвис и я по-прежнему будем участвовать в операции «Прожектор». Первое, что мы собираемся сделать, это обновить твои приборы наблюдения и слежения. Это доктор Фельдман. Сегодня он сделает тебе простую хирургическую операцию.

— Чёрта лысого он сделает! — выкрикнула Кики, но он таки сделал.

Двое мужчин в белом схватили её за руки и тут же насильно затащили, пинающуюся, кричащуюся и матерящуюся, в соседний лифт, а затем спустили на два этажа ниже в лазарет полиции, который очистили от всех посторонних. Там её перетащили на каталку и привязали к ней. К этому времени у Кики началась истерика, и она сражалась яростно, но бесполезно. Глядя на каталку, она подумала, что хозяева устали от неё и собираются умертвить обычным американским способом смертной казни — смертельной инъекцией. Кики яростно проклинала их, плевалась и кусалась, пока не сказавший ни слова Фельдман не подключил баллон с обезболивающим газом, надел маску на её лицо, и она потеряла сознание.

К её удивлению она проснулась менее через полчаса, и ещё через полчаса вернулась в конференц-зал. Её верхняя левая рука и плечо начали болеть, когда местное обезболивание перестало действовать.

— Мы немного волновались, что люди Добрармии, за которыми ты шпионишь для нас, могут заметить, что ты всегда носишь одни и те же серьги и кольцо с датчиком местоположения, — вежливо объяснил Вайнштейн. — Соответственно мы ввели под кожу мышцы твоей руки, чуть ниже подмышки, там, где сейчас повязка, микросхему размером с ноготь большого пальца. Ты сможешь снять её через пару часов, а опухоль должна исчезнуть примерно через день. До тех пор просто носи блузки или рубашки с длинными рукавами, и ничего не будет заметно.

Это устройство полностью из пластика и кремния, поэтому его нельзя обнаружить никакими металлоискателями, если тебе придётся проходить через них, или тебя будут сканировать, и оно служит той же цели, что и все твои модные ювелирные украшения. Оно может писать звук и голос обычной громкости на расстоянии до шести метров, и работает как спутниковый датчик местоположения, так что в любое время мы будем знать твоё местонахождение. Эта штучка имеет то преимущество, что она несъёмная, на случай, если тебе придёт в голову мысль, снять кольцо и серьги и удрать от нас.

Кики уткнулась лицом в ладони. Теперь у неё не было даже последней «пожарной» возможности просто cбежать, сняв устройства слежения.

С нарастающим ужасом она слушала, когда Вайнштейн объяснял, что он от неё хочет. Она отчаянно попыталась объяснить ему правду жизни.

— Послушайте, мистер ФБР, не знаю, что эти двое вам наплели, но я в Добрармии самый мелкий винтик. Официально я ещё даже не доброволец Северо-Запада, по крайней мере, я так думаю. Я до сих пор — претендент, актив, как они называют. Для меня единственный способ избежать, в конце концов, смерти в лесу с полиэтиленовым пакетом на голове, — делать то, что мне говорят, когда говорят, и не задавать вопросов! Если я начну выуживать сведения и пытаться выяснять, когда тот человек, о котором вы говорили, приедет из Сиэтла, и состоится ли эта встреча, в головах всех этих парней сразу включатся сигналы тревоги.

Я не смогу сделать то, о чём вы просите! И как, по-вашему, я должна объяснить даже сам факт, что я узнала об этом деле, о котором спрашиваю? Не похоже, что в армии есть сплетники или система распространения слухов. Эти люди молчат как моллюски о делах, вроде этого. Да, у меня вроде есть полудружеские отношения с Джимми Уинго, но не думаю, что он — начальник, и кроме Джексона я даже не знаю ни одного офицера, за исключением, может быть, того парня, что я видела в «Логове Юпитера», а потом в квартире Ленни Джиллиса, который был с Локхартом.

— Джеймс Макканн, — подсказала Мартинес.

— Ага, я думаю, его называют Большой Джим, но это всё, что я о нём знаю. Я понятия не имею о том, что он делает, не говоря уж о том, где он находится. Что касается Билли Джексона, всякий раз, когда я вижу его, мы перебрасываемся, дай бог, десятком слов. Не думаю, что этот человек знает, что такое трёп. Ради бога, скажите, как мне получить такую инфу от этих парней? Они — самые подозрительные люди на земле. Да и вынуждены быть такими.

— Мы не ждём чудес, Кристин, — успокоила её Мартинес. — Просто держи ушки на макушке, как всегда, но если увидишь дырку, мы надеемся, что ты ей быстро воспользуешься. Ты понимаешь?

Остальная часть дня была отдана испытаниям новой следящей схемы Кики после снятия повязки. Когда Маккаферти снял наушники, он довольно улыбнулся.

— Восхитительно, — одобрил он. — Приём лучше, чем раньше.

— А сейчас у нас для тебя есть кое-что новенькое, — сказал Вайнштейн с елейной улыбочкой. Он протянул Кики ладонь.

— Фу! — вскрикнула она. — Что это, чёрт возьми? Дохлый таракан?

— Именно так он и должен выглядеть, — улыбнулся Вайнштейн. — Мы называем его «жук-жук», потому что это и есть жук во всех смыслах этого слова. Внутри этих маленьких штучек, в основном такие же микросхемы, как те, что у тебя внутри руки, хотя без схем определения местоположения они могут быть ещё меньше. Это устройство для записи звука, Кики. Я дам тебе его, а потом ещё несколько. И хочу, чтобы ты носила этого жучка с собой где-нибудь в кошельке.

А если тебе покажешься, что в твоё отсутствие может произойти что-нибудь, что нам нужно услышать, я хочу, чтобы ты оставила его где-нибудь в укромном месте, в углу, наверху шкафа или под раковиной, или там, где мёртвый таракан не покажется неуместным и не привлечёт внимания. Когда ты так сделаешь, я хочу, чтобы ты сказала что-нибудь о тараканах тому, с кем ты будешь находиться. Мы услышим и поймём, что ты поставила жука-жука на прослушку, и включим его. Детектив Маккаферти, я дам тебе серийный номер и код включения этого конкретного устройства. Мисс Маги, я понимаю, что рядовые Добрармии, вроде девочек на побегушках, как ты, не будут допущены на совещание больших боссов. Но если ты достаточно ловко поставишь жучка, мы сможем находиться там мысленно, если и не физически.

— Вы понимаете, что повышаете уровень моего риска до такой степени, что меня почти наверняка в конце концов поймают? — с горечью сказала Кики. — Что я получу взамен, и когда весь этот дикий дурдом закончится? Когда я смогу забрать Элли и мою мать и убраться отсюда?

— Само собой, мы увеличим твою недельную зарплату до тысячи долларов чистыми, — отмахнулся Вайнштейн. — Это вообще не вопрос.

— Что в этом хорошего, раз я не могу снять со счёта никаких денег! — огрызнулась Кики. — Я спрашиваю вас ещё раз, когда, чёрт возьми, это закончится?

— О, это не кончится ещё очень долго, мисс Маги, — протянул Вайнштейн. — Тебя впереди ждёт долгая и успешная карьера внутренней террористки, насколько мы сможем растянуть её. Не беспокойся о своей безопасности, моя дорогая, потому что, поверь мне, я буду дорожить тобой. Мы с тобой вместе далеко пойдём, маленькая шикса.

Но ещё больше, чем слова агента ФБР, Кики встревожило что-то мелькнувшее в его выпученных карих глазках за стеклами очков, первое знакомое отражение похоти. Джарвис тоже его заметил, и на чёрной физиономии сверкнули в оскале белые зубы. Джарвис так и не решился «завалить» Кики, или из карьерных соображений а, может, потому, что Мартинес всегда старалась не оставлять его наедине с девушкой. Но сама мысль Вайнштейна «вставить» Кики показалась ему приятной, даже если ему самому это не удалось. «Хочешь трахнуть эту маленькую белую фучку в татуировках, а, жидок? «- весело подумал негритос.

В тот же момент Кики услышала сигнал телефона, выданного ей Добрармией. Она ответила на звонок, а полицейские и фэбээровцы наблюдали за ней.

— Да? — сказала Кики.

Голос Уинго на другом конце произнёс:

— Ты всё ещё болеешь?

— Да, думаю, что подхватила этот вирус, который ходит рядом, — ответила Кики, глядя на механического таракана в руке.

— Ну, расслабься и возьми небольшой отгул. Увидимся в саду Гонконга, когда ты выздоровеешь, и перехватим чего-нибудь китайского.

Он отключился.

Кики посмотрела на полицаев.

— Они просят, чтобы я позвонила на работу в таксопарк и предупредила, что заболела, — объяснила она. — У них должно быть что-то особенное. Обычно, они не хотят, чтобы я нарушала порядок. Я должна встретиться с ними на углу 31-й улицы на Юго-Востоке, как можно скорее.

— Должно быть то самое! — победно выдохнул Вайнштейн. — Они хотят, чтобы ты приехала в связи с этой встречей. Представитель Совета Армии должен прибыть в Портленд!

Результатом последующей вечерней деятельности и стала та странная суматоха, которую лейтенант Уэйн Хилл из Третьего отдела описал Гэри Бреслеру.

Кики встретил покоцаный джип «субару аутбэк» с Билли Джексоном и Джимми Уинго, который сидел за рулём.

— Садись назад, — сказал Уинго.

— Руки вверх, — приказал Джексон, как только она села в машину, и Кики подняла руки, пока тот водил портативным металлоискателем по всему её телу.

Кики уже привыкла к тому, что её время от времени проверяют. Она знала, это была обычная предосторожность, и волновалась не больше, чем обычно. Кики надела глухой свитер, чтобы скрыть новый красный бугорок ниже левой подмышки, но металлоискатель пропустил его. Раздался обычный писк, когда Джексон провёл прибором по сумочке, и Кики вывернула её, чтобы показать свои ключи, кошелёк и обычный набор мелочей. Потом Джексон сложил прибор, спрятал его и вручил Кики обычную 9-миллиметровую «Беретту» в пристёгивающейся внутренней кобуре и дополнительную обойму.

— Патрон в стволе, на предохранителе, — добавил он.

Она прикрепила пистолет к ремню на пояснице и сунула снаряженную обойму в задний карман. Подъехав к стоянке соседней начальной школы, они встретили Лавонн, сидевшую за рулём тёмно-синего «ниссана». Лавонн подсела к ним в «аутбэк».

— Итак, вот программа на вечер, — начал Джексон. — Два добровольца на машину, мальчик — девочка в каждой, девушка за рулем в одной, мальчик — в другой. У нас полные баки бензина, и мы должны кружить по городу, пока мне не позвонит Оскар. Тогда мы направляемся туда, куда он скажет, а я проверяю место. Если всё окажется в полном порядке, я доложу ему, что место чистое.

Несколько наших товарищей прибудут туда и немного посидят, но не дольше пары часов. Это время мы будет кружить по району, немного поездим, погуляем по улицам, и тому подобное, чтобы там задержаться, но не привлечь внимания. Мы будем следить за любыми неприятными нарушителями вечеринки, которые захотят помешать беседе наших друзей. Уезжаем, когда наши покинут место. Всё просто. Ударник и Лавонн едут на «ниссане», Джоди — со мной. Кики почувствовала, как завибрировал телефон на поясе. Она почти физически ощущала напряжение и ожидание, царившее в операционном центре.

Напряжение было даже больше, чем она думала.

— Оскар! — воскликнул Фарли, сидевший в наушниках, красное мясистое лицо которого расплылось от удивления. — Боже, может, сегодня вечером она встретится с Оскаром?!

— Это имело бы смысл, — согласился Вайнштейн. — Мы не знаем, точно, кто такой Оскар, или что он собой представляет, но известно, что он мучо потенте[46], крупный игрок.

— Муй потенте (Очень мощный), сэр, — раздраженно поправила Мартинес.

— Может, он — начальник Фовета Армии? — прогнусавил Джарвис.

— Ну, я так не думаю, — сказала Мартинес. — Раньше она собрала несколько отзывов об Оскаре. По-моему, он вроде шпиона или разведчика из Третьего отдела.

— О, Боже, вот бы нам в самом деле поймать оперативника Третьего отдела! — охнул Фарли в припадке предвкушения.

— Если мы сможем поймать его, то используем, чтобы нацелиться на самого Большого Приятеля, — мрачно заметил Вайнштейн. — Это Мэтт Редмонд. Бывший агент Управления по борьбе с наркотиками ДЕА, бывший детектив штата Северной Каролины, ныне глава всего аппарата разведки в Добрармии, вместе со своей сукой-женой Хезер Редмонд. Убийца помощника директора ФБР Чарльза Беннетта и морально ответственный за смерть специального агента Андреа Вейнман и десятка других агентов ещё во времена Клинтона первого, не говоря уже о нынешних[47]. Третий отдел — это настоящие негодяи, самые матёрые оборотни и убийцы из убийц. Фарли, бери наших парней из спецназа и поднимай их по тревоге.

— Чёрт побери, Эллиот, формально это ещё операция портлендской полиции! — взвыла Линда Хирш. — Эта чёртова стукачка — наша, и я не позволю тебе одному чваниться здесь и захватывать всё себе! Если шишки террористов соберутся сегодня вечером, дай нам ударить по ним, и хоть для приличия пусти на пресс-конференцию, даже если она будет моей последней!

Вайнштейн вздохнул:

— Ну, ладно, чёрт возьми, нет времени спорить! Как скоро ты сможешь подогнать для нас группу быстрого реагирования, шеф? Но это — в последний раз! А сама оставайся здесь!

— Нет, пусть она идёт, Эллиот, — грубо пошутил Фарли. — Такая большая леди, как шеф, будет отличной защитой, чтобы мне за ней укрыться!

— Ну да, там мы обычно и видим ваф, федеральных козлов, когда приходит время бегать под пулями! — прорычал Джарвис. — Прячетесь за нашими полицейскими жо….!

Билли Джексон вёл «субару», и на этот раз Кики ехала как пассажирка. Но он был склонен к болтовне не больше, чем когда-либо раньше, и Кики мудро не пыталась выудить из него сведения о том, что происходит. Она решила, что узнает об этом достаточно скоро, так что её разговор состоял из указаний на случайные полицейские машины, на что Джексон неизменно отвечал: «Я их вижу».

Наконец она сказала:

— Командир, ты хочешь, чтобы я просто заткнулась и не говорила о полицейских машинах?

— Совсем нет, — серьёзно ответил он. — Две пары глаз всегда лучше, чем одна. Ты можешь увидеть то, что я не замечу. Когда ты не за рулем, то всегда должна вести наблюдение.

Наконец раздался звонок мобильного телефона Джексона. Он выслушал и ответил: «Есть!»

Затем вырулил с офисной стоянки, а «ниссан» с Уинго на пассажирском сиденье последовал за ними и подъехал вплотную.

— Это Макминнвилл, — сказал Уинго Джексон. — Следуйте за мной. Когда мы туда попадём, я остановлюсь, и мы с Джоди зайдём в помещение. А вы, ребята, останетесь на страже. Мы должны пробыть там минут пять. Когда я появлюсь, и всё окажется чисто, я дам знать Оскару.

Они отъехали и направились на запад, в округ Ямхил, полусельскую местность, которую ещё не полностью поглотил мегаполис Большой Портленд.

— Вроде далеко за городом, да, командир? — насмелилась спросить Кики.

— Не думаю, что они хотят собраться в центре города, где отход может быть затруднён, если дела пойдут плохо, — ответил Джексон. Больше он ничего не сказал, и Кики замолчала.

— Есть у вас фургон или что-нибудь достаточно большое для отслеживающей аппаратуры? — спросил Вайнштейн в оперативном центре.

— Фургон для перевозок «Оук Харбор», агент Вайнштейн, — доложила Мартинес. — Со всеми проводами и устройствами, и также местом для полицейских.

— Хорошо, двигаем, — сказал Вайнштейн, который уже послал Фарли за фэбээровскими бронежилетами, фирменными куртками и парой винтовок «М-16». — Мы будем отслеживать их из фургона.

Когда две разведмашины Добрармии прибыли в Макминнвилл, уже стемнело. Они проехали по Норт Адамс стрит, и Джексон остановился рядом с фасадом магазина, который, похоже, пустовал.

— Следуй за мной, — сказал он, вылезая из машины и прихватив с собой маленькую спортивную сумку из зелёного пластика. Кики подчинилась. Они прошли по аллее и обнаружили небольшую стоянку, с двумя — тремя машинами. Джексон быстро прикинул площадь и тщательно осмотрел жилую улицу за магазином.

— Ну, похоже, мест на стоянке достаточно. Пойдём внутрь.

Задняя дверь магазина была не заперта. Джексон включил свет, и Кики увидела, что в магазине шёл ремонт, лежали пиломатериалы и гипсокартонные плиты в штабелях, стены не оштукатурены, торчали балки и т. п.

— Здесь были люди, работавшие в ночное время, поэтому мы можем рискнуть зажечь свет на несколько минут, — сказал Джексон.

Он прошёл в заднюю комнату и увидел стоящий складной столик с восемью складными металлическими стульями вокруг него.

— Хорошо, группа подготовки здесь была, — заметил Джексон.

Он достал металлоискатель, а также странный прибор, похожий на электронный счётчик.

— Я поищу жучки. А ты осмотри всё вокруг, что покажется странным или не к месту, всё, что может представлять собой угрозу безопасности.

Кики выполнила указание, пока Джексон проверял помещение на наличие прослушки.

— Там лестницы ведут на второй этаж, — доложила она.

— Мы поставим там людей, но пойди, взгляни, — распорядился Джексон.

Кики поднялась наверх и увидела маленькую пустую квартиру с незапертой дверью, с дешёвой мебелью из пластика и металла, провисшей двуспальной кроватью в сырой и затхлой спальне, и отключённый холодильник с парой заплесневелых предметов внутри, которые когда-то были съедобными. Она включила свет, огляделась и спустилась вниз и в заднюю комнату со столом и стульями.

— Я не заметила ничего опасного, — доложила она Джексону.

— О'кей, — ответил командир роты.

Тот закрыл металлоискатель, затем выключил прибор и сложил всё в спортивную сумку. Потом вышел в помещение магазина, включил телефон, и что-то коротко сказал вполголоса. Кики воспользовалась этой возможностью, чтобы вытащить из сумочки жука-жука в форме таракана, завёрнутого в листик туалетной бумаги, и положить его сверху выступающей потолочной балки. Джексон просунул голову внутрь.

— Я только что сказал Оскару, что всё выглядит чисто. Пошли обратно к машине.

— Ага, здесь нет ничего кроме тараканов, — твёрдым голосом, но не слишком громко проговорила Кики.

Вернувшись в «субару», она почувствовала вибрацию телефона на бедре и поняла, что её услышали, а Маккаферти включил жучка-таракана.

Потом они заехали на стоянку в квартале от пустого магазина, где был ясный обзор вперед под уличными фонарями. Джимми и Лавонн проехали мимо в «ниссане» и исчезли из поля зрения Кики. Джексону через минуту позвонили.

— Порядок, они на месте. Товарищи, которые будут на совещании, сейчас съезжаются с разных сторон. Перед началом мы с тобой зайдём в это кафе-эспрессо выпить по чашке крепкого кофе. Небольшой. Там мы оба сходим в туалет. Это совещание продлится несколько часов, и я хочу, чтобы ни одному из нас не пришлось бегать на горшок а, значит, оставлять свою позицию, если что-то обернётся плохо. Поэтому, только чашечка кофе. Для полной уверенности, что перестрелка не застанет тебя с полным мочевым пузырем, или ты сама не обмочишься. Ты можешь не хотеть этого и даже не заметить, но так бывает. В нашей жизни есть пара правил: в любой момент, когда есть возможность поспать или опорожнить кишечник и мочевой пузырь, используй её, даже если тебе не хочется. Неизвестно, когда случай подвернётся снова.

Они вдвоём вышли из машины и пошли по улице в кафе.

— Этот парень должно быть в прошлом полицейский, который раньше вёл слежку, — про себя пробормотал Фарли в фургоне, слушая Кики, когда они въехали в границы Макминнвилла.

Как оказалось, Джимми и Лавонн в это самое время послушались того же зова природы на заправочной станции за углом от того места, где стояла их машина, и поэтому никто из них не заметил, как фургон «Оук Харбор» подъехал и остановился в квартале от места, где стояли Джимми и Лавонн.

Когда Джексон и Кики вернулись в «субару» с чашечками кофе и расположились на передних сиденьях, Билли сказал:

— Мы будем разминать ноги через каждые минут двадцать наблюдения, делая вид, что рассматриваем витрины и тому подобное. Пешеходов на тротуаре вечером в будни должно быть немного. И ещё одно. Если в какой-то момент нас самих будут разглядывать, или потребует обстановка, или получится так, что мы сможем отойти без стрельбы, нам придётся притвориться любовниками, или, скажем, мужем и женой, что обычно и в целом приемлемо для объяснения, почему мужчина и женщина сидят вместе в стоящей машине. Это одна из причин, почему мы стараемся как можно больше использовать группы «мальчик — девочка». Как ты догадываешься, приходится играть роль и притворяться. Если мне вдруг станет необходимо позволить себе это, товарищ, я заранее извиняюсь, и уверяю тебя, что это не из неуважения.

— Э-э, ну ладно, — смущённо заикнулась Кики.

— Боже, этот парень, похоже, жутко строгий, — заметил Фарли, слушая разговор в наушниках.

— Видно, этот хрен любит убивать людей, а не трахать баб, — добавил Джарвис.

— По правде говоря, Джексон вступил в Добрармию, когда его невесту похитили, изнасиловали и убили два афроамериканца, утром в день их свадьбы, — пояснила Мартинес. — После того как преступники изнасиловали девушку, они заставили её проглотить щёлочное средство для чистки канализации. Окружной прокурор отказался назвать это преступлением ненависти, потому что обвиняемые были небелыми мужчинами, хотя лично я думаю, что пол должен был учитываться, даже если это было бы немного натянутым. Их обвинили в убийстве первой степени, за которое каждый получил по четырнадцать лет[48]. Похоже, Джексон после этого и тронулся.

Но я ему совершенно не сочувствую. Система выполнила свою обязанность, он присутствовал на суде, и его недовольство приговором не оправдывает расистское убийство.

Агент Вайнштейн, группа быстрого реагирования готова и ждёт примерно в шести кварталах отсюда. Я приказала им держаться подальше от района, чтобы мы не насторожили никого, кто там появится. Я полагаю, что если вы собираетесь продолжить операцию «Прожектор», я отдам приказ, чтобы «субару» с нашим агентом в ней позволили ускользнуть в случае нашего удара.

— Идёт, — согласился Вайнштейн.

В «субару» Кики мимоходом заметила:

— Думаю, что Джимми и Лавонн придётся сделать то же самое, если кто-нибудь постучит к ним в окна?

— Да, — кивнул Джексон. — Но не волнуйся, Джимми увлечён тобой, а не Лавонн.

— Он так сказал? — поперхнулась Кики.

Улыбки Джексона были нечастыми, неприветливыми и холодными, но сейчас Кики увидела в свете фонарей одну из них.

— Нет, он ничего не говорил, но я считаю важным наблюдать за добровольцами под моим началом. Это одна из причин, почему сегодня я взял тебя с собой. Сегодня гораздо более важная задача, чем обычно, и я должен обеспечить, чтобы каждый занимался делом.

— И, э-э, как Лавонн почувствует себя в деле с Джимми? Я думала, что они с Кевином были… Прошу прощения, я понимаю, что глупо с моей стороны говорить такое в нынешних условиях. Я знаю, что, как предполагается, будет революция, не любовный роман в мягкой обложке.

— Кевин — брат Лавонн. А её муж в тюрьме, с пожизненным сроком без права досрочного освобождения за преступление ненависти, — мягко сказал Джексон. — У неё единственная надежда когда-нибудь увидеть мужа снова — это победа Добрармии. Лавонн приняла решение хранить верность мужу, и мы все его уважаем. Джимми никогда не поведёт себя с ней непристойно, да я и сам не допущу возникновения такой ситуации.

Тёмный фургон проскользнул мимо них в темноте, и телефон Джексона пропищал. Он коротко ответил и отключился.

— Это Оскар, — сказал он Кики. — Он будет первым, потом все остальные.

Кики нервно дёрнулась, спрашивая себя, не найдёт ли Оскар спрятанный жук-жук — таракан?

Тем временем, на другой стороне города некие Гектор Лопес, Альфонсо Кардозо, Мануэль Артигес и Бенисио Родригес только что угнали «БМВ» и теперь раскатывали на нём, упиваясь пивом «Корона» из целого ящика и куря травку. К тому времени, когда остальные машины проехали мимо и свернули за угол, чтобы остановиться за магазином, четыре мекскремента как раз грабили винный магазин и избивали пистолетами хозяина. В фургоне «Оук Харбор» детективы из портлендской полиции и ФБР внимательно слушали разговор между Кики и Билли Джексоном, а потом, когда услышали, что дверь магазина открылась, прислушались к жуку-жуку, который подложила Кики. Несколько минут были слышны приглушённые звуки движения людей и тихий невнятный разговор, потом задняя дверь открылась, и вошли ещё несколько человек.

— Добрый вечер, сэр, — отчётливо произнёс мужской голос. — Как прошла поездка?

— Добрый, Оскар, — послышался другой мужской голос. Он казался старше. — Пришлось объезжать некоторые контрольно-пропускные пункты при въезде в Ванкувер, но Шон — чертовски хороший водитель. Мы прибыли первыми?

— Командиры Первой и Второй бригад на подходе, сэр, — ответил первый голос. — Зак Хэтфилд может немного опоздать, так как ему ехать ещё дальше, и мы сообщили ему о нескольких контрольно-пропускных пунктах, которые нужно объехать.

— Боже, мы можем одним ударом уничтожить всю их командную структуру в Портленде, и одновременно взять Оскара! — возбуждённо взвизгнул Фарли.

— Мы можем сделать ещё лучше, — выдохнул Вайнштейн, не смея поверить своему счастью. — Я помню этот голос по старым партийным интернет-передачам. Можно сравнить его с голосовым рисунком, но в этом нет никакой необходимости. Я знаю, кто это. Это — Рэд Морхаус!

— Матерь божья, мы получили цифровую запись голоса Рэда Морхауса! — выкрикнул потрясённый Маккаферти. — Это невероятно! Мы пишем голос Рэда Морхауса в цифре!

— Мы сделаем ещё лучше! Ты поговоришь с ним лично ещё до наступления ночи, детектив, — пообещал Вайнштейн.

Он повернулся к Мартинес.

— Сержант, давай забудем о наших обычных разборках, ладно? Ты наверняка понимаешь, что мы не можем упустить эту невероятную возможность? Морхаус, два командира бригад Добрармии и таинственный Оскар. Одним ударом мы можем смести ублюдков в Портленде и, возможно, во всём Орегоне! Для продолжения операции мы дадим «субару» уйти, если сможем, даже если это значит потерю Джексона, но ты должна понять, что мы не можем дать ускользнуть от нас всем остальным!

Мартинес кивнула. Она поняла. Она не планировала наносить удар так рано, но, как профессионал, понимала, что Вайнштейн прав. И скомандовала в микрофон на своих наушниках:

— Группа быстрого реагирования, внимание! На старт, ребята. По моему приказу. Мы должны пришлёпнуть этих ублюдков-расистов. Здесь и сейчас, сегодня вечером.

— Вас понять, есей! — доложил мексиканец, командир группы быстрого реагирования.

В десяти кварталах оттуда украденный «БМВ» с четырьмя бандюками на скорости в сто километров в час с рёвом пронёсся на красный свет. Патрульная машина полиции Макминнвилла заметила его и начала преследование, включив сирену и мигалки. Полицейский вызвал подмогу, и начали подтягиваться другие патрули.

А внутри магазина Оскар спросил:

— Так с этим отрядом федеральных громил, похоже, дело решённое, сэр?

— Да, как и чёрно-рыжие в Ирландии, они будут так же бесполезны, и, видимо, на деле приведут к обратным результатам с точки зрения противника, — ответил Морхаус. — Я думаю, что в отряд соберут полных подонков, мусор со всех федеральных военных, и полицейских ведомств. В конечном счёте, они натворят столько злодеяний против белого населения Северо-Запада, что настроят народ против режима в Вашингтоне лучше всякой нашей пропаганды.

— В том районе у местной полиции, кажется, возникли некоторые трудности, мэм, — доложил портлендский детектив, который слушал радиообмен в фургоне.

— Тираны, теряющие власть, всегда так поступают, — усмехнулся Морхаус. — Они разочаровываются и натравливают громил, чтобы запугать и подавить местное население… Что за чёрт?!

Полицейские на прослушке услышали грохот столкновения на большой скорости с обоих своих подслушивающих устройств, а также с улицы снаружи. Машина макминнвиллских полицейских выехала на перекресток прямо перед магазином, а «БМВ» с пьяными и обкуренными мексиканскими бандюганами врезался прямо в неё. Несколько полицейских машин с воющими сиренами преследовали их по пятам. Полицейские выпрыгнули из своих машин, мексиканцы вывалились из своей, все выхватили автоматические пистолеты и начали палить друг в друга, пули засвистели в воздухе, как электроны. События последующих нескольких минут были позже точно изложены Оскаром начальнику штаба Второго батальона Гэри Бреслеру.

Джексон в «субару» увидел эту рубку, завёл двигатель, рванул с места на стоянке, свернул налево за угол и остановился за магазином, когда участники совещания Добрармии с оружием наготове покидали здание. Хилл подбежал к «субару».

— Что за чёрт?! — крикнул он. — Я видел в окно мексиканцев!

— Думаю, так и есть, сэр, — крикнул в ответ Джексон. — Сдаётся мне, что куча мексикашек дерётся с копами, и нам надо делать ноги!

— Я тебе позвоню! — ответил Оскар и исчез в темноте.

Джимми и Лавонн также смогли вырваться с места событий, и вся группа добрармейцев растворилась в ночи.

Почти две недели продолжались взаимные обвинения в срыве операции, задержавшие передачу операции «Прожектор» под федеральное управление, пока Вайнштейн жаловался своему начальству в Вашингтоне, а Линда Хирш использовала каждую каплю влияния на своё руководство, чтобы сохранить контроль над Кики и всем проектом. По общему согласию Кики не допустили до этих межведомственных дрязг, и полицейским Портленда и ФБР хватило ума выступить перед ней единым фронтом.

К удивлению Кики, после одного длительного разбора полётов, проведенного совместно Мартинес и Вайнштейном, её не вызывали снова несколько недель, за которые она сделала несколько поездок для Добрармии, и участвовала в подрыве с жертвами книжного магазина гомосексуалистов, куда она доставила взрывное устройство, но даже не была позднее опрошена об этих «щекотках». Кики задавала себе вопрос, что происходит, но спросить не решалась. Кики заглянула на недоступный банковский счёт на карточке в банкомате и заметила, что её зарплата возросла до тысячи долларов в неделю, и хотя от этого не было никакого толку, она предположила, что ФБР победило в борьбе за обладание ею.

И вот однажды утром в начале апреля Кики по телефону назначили встречу, и Уинго отвёз её в загородный дом в Милуоки. Она сидела в гостиной, когда вошёл Билли Джексон.

— Товарищ Джоди, с тех пор как ты с нами в армии, мы очень впечатлены твоей работой, — сказал он. — Мы хотим, чтобы ты сегодня была водителем у одного совершенно особого товарища.

Дверь позади него отворилась, и в комнату вошёл худощавый молодой красавец с каштановыми волосами и бесшабашными голубыми глазами. Он был одет в рубашку с короткими рукавами и держал подмышкой большую винтовку с оптическим прицелом. Кики узнала его прежде, чем он подошёл к ней и пожал руку. Она уже видела его раньше.

— Товарищ Джоди? Я слышал много хорошего о тебе от Джима и от твоего командира роты. Меня зовут Джесси Локхарт. Надеюсь, что сегодня ты сможешь мне помочь.

Мобильный телефон на боку Кики завибрировал. Они слушали.

Глава XV