После подписания правительством Петэна в Компьене капитуляции Франции Гитлер щедро раздал своим генералам чины и награды. В их числе оказался и фон Бок, получивший звание генерал-фельдмаршала и рыцарский крест с дубовыми листьями. Именно он в июне 1940 года со своими войсками первым вошел в Париж.
Полководческая слава всегда сопутствовала фон Боку, вдохновляя его на новые подвиги во имя рейха. Фюрер не скупился на награды, не раз появлялся с новоиспеченным фельдмаршалом на трибунах фашистских сборищ и парадов, всячески подчеркивая свое расположение к «покорителю» Польши и Франции.
В 1941 году перед войной против Советского Союза фон Бок был назначен Гитлером командующим группой армий «Центр», действовавшей на главном направлении. И это было сделано не случайно. К тому времени он уже имел за своими плечами большой опыт вождения войск в боевых условиях. Во второй мировой войне при захвате Польши фон Бок был командующим группой армий «Север», возглавлял группу армий «Б» в войне с Францией. Захват Москвы был главной целью, поставленной Гитлером перед ним.
В первые недели войны против Советского Союза военное счастье по-прежнему улыбалось фельдмаршалу. События на фронте в основном развивались так, как были запланированы генеральным штабом вермахта. 28 июня гитлеровские войска захватили Минск — столицу Белоруссии, а 16 июля объявили о взятии Смоленска.
В тот июльский памятный фон Боку день он встретил Гитлера на аэродроме в Минске. Фюрер тепло поздравил его с блестящими успехами и вручил ему дубовые листья к рыцарскому кресту с мечом и бриллиантами «за неоднократные и совершенно исключительные боевые заслуги» и благословил на «завершающий удар» по Москве.
Проводив Гитлера с аэродрома в его резиденцию, генерал-фельдмаршал вернулся к себе в прекрасном расположении духа. Еще бы… он не только получил высокую награду, которую фюрер лично прикрепил на его мундир, но и был сердечно обласкан им. Гитлер заявил, что после захвата Смоленска победный блицкриг практически выигран, и намекнул, что кроме фон Бока он не видит никого другого в рейхе, которому он мог бы поручить командовать парадом немецких войск на Красной площади в Москве.
После этого разговора генерал-фельдмаршал долго не мог успокоиться. В радостном возбуждении, потирая руки, он прохаживался по кабинету и не спускал глаз с портрета Гитлера. «Перед началом войны кое-кто из генералитета сомневался в успешном исходе войны с большевиками. Но вот она победа! Она уже фактически завоевана. Счастье немецкого народа — гений фюрера, который приведет Германию к мировому господству», — восторженно думал фон Бок.
В дверях кабинета появился адъютант:
— Господин фельдмаршал. Генерал Мюллер просит принять его.
— Приму. Обязательно приму!
Генерал Мюллер приветствовал командующего бодро вскинутой рукой:
— Хайль Гитлер! — произнес он. — Разрешите, господин фельдмаршал, поздравить вас с высокой наградой и сердечным вниманием к вам нашего великого вождя. Это окрыляет всех нас, солдат фюрера, зовет к новым победам.
Командующий стоя выслушал эти лестные слова, поблагодарил генерала милостивым кивком, а затем пригласил к огромному столу, на котором лежали оперативные карты:
— Какими новыми данными располагает разведка о боевых действиях противника на смоленском направлении и в самом городе? Какими резервами располагают русские?
Генерал Мюллер достал из папки последнюю разведсводку и, изредка заглядывая в нее, начал доклад:
— Русские войска выбиты из Смоленска и город… почти весь в наших руках. Лишь несколько потрепанных батальонов продолжают сопротивление на северной окраине города и в районе Тихвинского кладбища. Вот здесь. — Он показал на карте. — С ними не сегодня-завтра будет покончено в считанные часы, возможно… дни. Ближайших оперативных резервов у противника нет. Разбитые части Красной Армии продолжают в беспорядке откатываться на восток. Путь в глубь России открыт, господин фельдмаршал.
Фон Бок, внимательно выслушав начальника разведки, покровительственно сказал:
— Поздравляю вас, дорогой генерал, с блистательной победой наших войск. Всего за двадцать пять дней мы разгромили основные силы Красной Армии и на сотни километров углубились в Россию. Еще один такой рывок и мы будем у стен Москвы.
И вот… Фон Бок впервые крепко споткнулся под Смоленском, выронив добычу из рук. 16 июля немцы раструбили на весь мир, что со Смоленском покончено и путь на Москву открыт. Но им пришлось еще две недели драться за «уже взятый» город. Две из шести недель, которые Гитлер отвел на завоевание всей России. А ожесточенные бои в районе Смоленска и восточнее его длились еще два месяца. В этих боях советские войска отбили у противника Ельню, считавшуюся, по выражению фон Бока, трамплином для прыжка на Москву.
Войска группы армий «Центр» были вынуждены прекратить наступление на Москву и перейти к обороне, что знаменовало собой провал попытки с ходу прорваться к Москве, а как стало позже очевидным, и в целом крах блицкрига.
3 декабря генерал-фельдмаршалу фон Боку исполнился 61 год. Это событие отметили весьма скромно, в узком кругу приближенных командующего. С утра поздравили его с днем рождения родные и близкие, подчиненные. Но поздравлений от руководства вермахта из Берлина не поступало. Он, конечно, уже не ждал звонка от фюрера, но Браухич должен же был поздравить. Ведь в молодости они были большими друзьями. Но он так и не позвонил. Только генерал Гальдер во второй половине дня весьма сухо, словно выполняя неприятную формальность, передал поздравления от фельдмаршала Браухича и от себя лично.
Поздно вечером, одиноко сидя за чашкой кофе с коньяком, именинник вспоминал, как пышно отмечали его шестидесятилетие в Берлине, как принимал он личное и письменное поздравления Гитлера, как генерал-фельдмаршал Кейтель по поручению фюрера вручал ему высокую награду. Весь день не умолкали телефонные звонки от Геббельса, Геринга, Кейтеля, Браухича и других высокопоставленных чиновников рейха. Одним словом, его слава еще совсем недавно в рейхе была в зените. А сейчас… Во всем виновата эта проклятая Россия.
Фон Бока охватило уныние и предчувствие тяжких лично для него последствий. Так оно и случилось. 17 декабря его срочно вызвали в Берлин. И вот теперь он ехал на аэродром, чтобы вылететь в Германию. Тяжкие думы одолевали его: «Что меня ждет? Каким будет разговор?» Конечно же, ему не простят провала операции по взятию Москвы. Да это и понятно. Сам фюрер и особенно этот безудержный болтун Геббельс, на весь мир объявили, что Красная Армия разбита, падение Москвы предрешено. С кого же за этот позор спросить, как не с фон Бока? Козлом отпущения будет он. Но почему только он? А недооценка штабом сухопутных войск и генеральным штабом реальных возможностей своих войск и Красной Армии, материальных ресурсов России? А фактор погоды? Разве вам известно, господа, русское бездорожье, буквально сковавшее возможности маневра войск и их снабжение? Нет, фон Бок едет на доклад не с набором словесных оправданий, а хорошо вооруженным неопровержимыми фактами, убедительными документами…
«И еще один ваш просчет, господа, — мысленно полемизировал со своими возможными оппонентами фон Бок. — Планируя наступление на Москву, вы почти не учли сопротивление в тылах группы войск со стороны партизан. А оно, да будет вам известно, достигло огромных размеров. В тылы группы армий под Москвой было также заброшено множество диверсионных, специально подготовленных групп. Чего стоят дьявольски неуловимые лыжные отряды? Они подняли в воздух огромные запасы боеприпасов и горючего, парализовали действия целой охранной дивизии, сковали переброску резервов под Клин».
Фон Бок вспомнил доклад шефа абвера и зябко передернул плечами. А ведь он мог донести в генштаб о боевых действиях противника в наших тылах. Но этого наверняка не сделал, ублюдок…
На летное поле аэродрома наползала низкая тяжелая туча. Лобовое стекло автомобиля забивал густой снег. Впереди машины появилась устало бредущая на восток маленькая колонна пехоты — плохо вооруженные и еще хуже одетые солдаты, очевидно, одной из маршевых рот. Их куда-то вел укутанный в женскую шаль фельдфебель, а может, и офицер. Ах, да! Это же во исполнение его — фон Бока — приказа из каждой тыловой части наскребли по маршевой роте в помощь, а точнее во спасение отступающих от Москвы, для закрытия брешей. Несчастные! Что они могут сделать? Нужны свежие полки, дивизии, корпуса, армии.
Да, да, мой фюрер. Он так и скажет об этом. У него есть что сказать…
Однако ему не пришлось никого убеждать, ни перед кем оправдываться. Приняв фельдмаршала, Гитлер брезгливо оглядел его обмякшую, потерявшую военную выправку фигуру, помятое лицо, красные от бессонных ночей глаза и неожиданно безразличным тоном, без всплесков злобы, сказал:
— Вы больны, фельдмаршал. Устали. Вам надо подлечиться. Я настаиваю. Лечитесь. А в войска вы еще вернетесь.
Фон Бок понял: это отставка — «вежливая», снисходительная, но отставка. В наказание за неудачу? Но чью? Его?.. Нет! Он никогда не признает ее. Будут дни для раздумий. Будут райские по сравнению с подмосковными условия, комфорт, уют. Но не будет дела всей его жизни, не будет блистательного завершения его карьеры историческим захватом столицы России.
Покачиваясь в полудремоте, фон Бок пытался восстановить картину отхода его войск из-под Москвы — валящую с ног метель, застрявшие в сугробах машины, пушки, кое-как одетых солдат и офицеров, но не видел своей отступающей армии. Он видел только ту идущую на фронт жалкую маршевую роту, собранную из обозников, охранников, санитаров госпиталей, могильщиков из зондеркоманд. И ему казалось: это все, что осталось от 600-тысячной армии, которая 22 июня 1941 года пересекла с ним западную границу СССР.