Охота на выбивание [СИ]

ГЛАВА 45

Когда рядом с ним зашелестели кусты, Семен Константинович Соленов вздрогнул, и направил на звук свою двустволку.

— Ну-ну, вы что, Семен Константинович! Это не медведь, это всего лишь я, — Юрий Астафьев с растерянным лицом развел руками.

— Господи, откуда вы тут взялись, Юрий Андреевич?

Теперь уже Соленов был явно напуган. У него даже губы тряслись от страха.

— Да, ничего особенного, Семен Константинович. Обычный следственный эксперимент, — Юрий безоблачно улыбнулся. — Нужно проверить, с какого расстояния можно было подстрелить хозяина турбазы.

Юрий поднял бинокль, и удовлетворенно кивнул головой. Он, правда, и без бинокля видел фигуру Колодникова, но при помощи оптики было видно, что тот устанавливает на берегу говяжью ногу. Тогда он взял мобильную рацию, и спросил: — Ну, Андрей, что там у тебя?

— Все готово, Юрка. Можно палить.

— Отойди подальше.

— Нет, ты что, думаешь, я тут стоять буду? Я не этот, как его, ну, тот ненормальный, который в яблоко на голове своего сына стрелял.

— Вильгельм Телль?

— Вот-вот.

Колодников действительно вскоре исчез из виду. Тогда Юрий снова поднес ко рту рацию.

— Паша, ты готов?

— Да.

— Давай, пали!

Грохнул выстрел, но Юрий при этом смотрел не на говяжью ногу, а на Васина, который расположился в этот раз как раз на месте Максимова. Павел подкрался туда незаметно, так что реакция начальника СМУ была забавной и непредсказуемой. Тот при звуке выстрела резко подпрыгнул на месте, потом бросил ружье, и упал на землю, прикрыв голову руками.

— Ну, что там, Андрей, сходи, посмотри! — скомандовал Юрий. Вскоре около ноги животного появилась фигурка Колодникова.

— Мазила, — прозвучал в динамике его голос.

— Что, мимо? — судя по голосу, Павел был весьма удивлен.

— Нет, в ногу то ты попал, а вот в кружок нет. Сантиметров на пятнадцать ниже, и на десять левей. Давай еще.

— Хорошо.

Через минуту грохнул еще один выстрел, на этот раз Павел попал чуть точнее, но вожделенный кружок из белого полиэтилена, пришпиленный к ноге иголкой, он не попал.

— Косой, — так прокомментировал успехи своего подчиненного Колодников, — врожденное косоглазие, плюс тугоухость. С кем приходиться работать, а!? Сборная инвалидов!

— Иди сам, попробуй пострелять! — судя по голосу, Павел вышел из себя.

— Ладно, хватит вам собачиться, — оборвал их спор Юрий. — Теперь попробуй выстрелить с места, где стоял Зотов.

Было видно, как Павел встал, прошел по косогору, и скрылся в той стороне, где когда-то размещался Император.

— Отсюда нихрена не видно, — донеслось до них. — Мыс заслоняет это место.

— Я знаю, но выстрели пару раз в ту сторону, — предложил Юрий.

До их ушей донеслось два выстрела.

— Еще стрелять, нет? — спросил Павел.

— Не, надо. Андрей, хватай говядинку, айда на базу.

Юрий уже развернулся в сторону «Дубков», когда рация снова ожила.

— Юрий Андреевич, вы меня слышите?

— Да, кто это?

— Это Собянин.

— О, здравствуйте, Петр Иванович! Как жизнь?

— Жизнь хороша, только бьет иногда по голове, чем попало. Я чего радирую то. Я тут на Долгой протоке лодку нашел.

— Какую лодку?

— Да, обычную, «Казанку». Она как бы притоплена, но, кажется, целая.

— Откуда вы знаете, что она именно притоплена?

— А там в ней камней целая куча. Вода спала, по сравнению с прошлой неделей, и прозрачная, ряска то вся опала, и муть прошла, что с Окуневского пруда то наводнение притащило. Вот я ее и разглядел. Один я ее вытянуть не смог, но кошкой ее зацепил. Я сейчас пойду к мосту, а потом в Синюху. Там говорят, кто-то рыбу динамитом глушил, проверить надо. А веревку я привязал к дереву на берегу, вы там увидите. Если человек пять пригонишь, то даже водолаза не нужно будет, так ее вытяните.

— Хорошо, спасибо большое, Петр Иванович. Через часик, другой, займемся этим делом.

Юрий переключился на передачу, и скомандовал: — Так, всем сбор на турбазе. Срочно. Работа есть для всех.

Отключив рацию, он пошел обратно, к турбазе. Соленов же чуть задержался. Вытащив мобильник, он долго что-то говорил в микрофон. Наконец он закончил разговор, с облегчением сложил мобильник. И ту же чья-то рука, протянувшаяся из-за его спины, мягко, но неожиданно забрала его сотовый.

— Что, в чем дело!? — всполошился Соленов, а затем, обернувшись, он увидел перед собой Астафьева.

— Вот и хорошо, Семен Константинович, — успокоил его Юрий. — Свое дело вы сделали. Только, вы чуточку запоздали. Эту лодку Собянин нашел еще три дня назад. Вода действительно спала, и он рассмотрел ее через толщу воды. Тогда, неделю назад, были обильные дожди, вода была мутная. А сейчас ее стало видно. Настолько хорошо видно, что наш заслуженный мастер подводной охоты Илья Коваленко без труда рассмотрел на ее борту регистрационный номер. А принадлежала эта лодка Михаилу Пахарю, вашему очень близкому человеку. Вообще, хотите, я расскажу вам все, как происходило на самом деле, кто и какую роль играл во всей этой истории? Я буду рассказывать, а вы поправлять меня, если что буду говорить не так. Давайте присядем.

Юрий показал рукой на сваленное дерево, и Соленов покорно сел. Сам рассказчик начал расхаживать перед ним, и ровным голосом вещать свою историю.

— Все началось год назад, во время приезда в Кривов Карла Шульца.

Соленов вскинул голову, но, посмотрев в глаза Юрия, опустил голову.

— Карл Шульц остался доволен проведенный отдыхом, — продолжил Астафьев, — но больше всего ему понравились эти самые «Дубки». Он понял, что это частная собственность господина Сомова, а раз так, значит можно ее купить. Какую он предложил за нее цену?

— Пять миллионов, — тихим голосом ответил Соленов после секундной паузы.

— Долларов, или евро?

— Долларов.

— Хорошо. При этом разговоре присутствовали множество людей, но, суть понял только одним — Максимов. Он ведь переводил речь австрийца. Это так?

Соленов кивнул головой.

— Скорее всего, тогда вы это не восприняли серьезно, но в августе месяце неожиданно раздается звонок из Австрии. Звонит Шульц, звонит, естественно Максимову. Он единственный мог понять разговор австрийца. И Шульц подтверждает, что его планы остались в силе.

— Откуда вы все это знаете? — тихо спросил Соленов.

— Мы проверили международные телефонные переговоры всех людей, участвовавших в охоте. Звонки в Австрию и оттуда сюда шли только от Максимова, и от вас. Все остальное домыслить просто. Максимов, как умный человек, пошел не к Сомову, а к вам. Палыч был мужик сволочной, вы это знали. Так что, его судьба была решена быстро. Но Сомова грохнуть было легко, но оставался еще Император. Он базу так просто вам бы не отдал. Вдвоем вы быстро придумали этот план по устранению как Сомова, так и Зотова. Кто больше всего постарался при этом, Максимов, или вы?

— Он, — признался Соленов. — Аркаша был умный человек, очень умный. Я его очень уважал. Он меня уверил, что это все вполне возможно.

— А еще вы очень хотели оставить что-то в наследстве своей дочери. Сын все что мог, все, что вы заработали, просадил, погиб сам. У дочери тоже судьба не очень клеилась. Вы, правда, купили ей квартиру в Железногорске, но ей еще три года учиться в медицинском. А тут еще у вас пенсия на носу. А в отставке дочери уже не слишком поможешь. Да и внук у вас живет постоянно, родная кровь. А сколько хотел Максимов?

— Половину. Но потом согласился на треть.

— Почему?

— Просто он свято ненавидел Зотова. Так что его устраивало и моральное унижение Императора.

— Это все из-за Веры?

— Да.

Юрий хмыкнул.

— Странная логика. Он ее сам бросил, Зотов подобрал, вырасти его сына, а Максимов его еще и ненавидит!

— Он считал, что Зотов слишком грубо с ней обходиться, — пояснил Соленов.

— Ну, это еще можно поспорить, кто с кем. Но, пойдем дальше. Нужно было найти исполнителя этой вашей затеи. Лучше Михаила Пахаря вы не нашли. Тому позарез были нужны деньги, он с этим своим автосервисом влез в долги. Для него выстрелить из карабина с оптикой — раз плюнуть. Стрелять он мог только оттуда, — Юрий показал пальцем на другой берег озера. — Сейчас мы это как раз и проверили. Васин стоял там, где стоял Максимов, дальше был уже косогор, из-за него стрелять невозможно, не видно цель. И значит, Максимов должен быть обязательно, слышать звук выстрела. А, знаете, Семен Константинович, почему я вас заподозрил?

— Почему? — вот теперь было видно, что Соленов заинтересовался.

— У вас единственного при себе был мобильник. Зачем на охоте мобильник? Вы все равно никуда не успеете, как бы срочным не было дело, ради которого вам позвонят. На два часа все расстались со своими сотиками, а вы — нет. Зачем? Это нетрудно понять. Только для того, чтобы координировать действия нескольких человек. Кстати, я специально посетил детскую больницу, и узнал, что Алеша Соленов, ваш единственный, и безмерно любимый внук в это время, слава богу, не болел. Грех вы взяли на душу, Семен Константинович. Говорят, что, как накликаешь, так и будет. Но, грехи вам отпустит бог, а мы продолжим дальше. Вы уже на озере, во время охоты, переговорили с Сомовым, и, поняв, что базу он продавать не будет, дали команду Пахарю. Было ведь так?

Соленов молчал. Он сейчас вспоминал, как это было на самом деле.

— Ну, что, Палыч, ты подумал над нашим предложением? — спросил он, спустившись с косогора, и вставая рядом с Сомовым. — Пора давать ответ, сколько ждать можно. Что скажешь то?

— Нет, брат, я, если и продам базу, но только не тебе.

— Что ж так то, Палыч? Чем я против тебя провинился? Вроде мы с тобой не ругались никогда.

— Да вот не хочу я тебе ее продавать. Мне, может, и немного осталось жить, но пока я в силах буду держать ружье и удочку, «Дубки» будут моими.

— Жаль-жаль. А я так наделся, что мы договоримся.

Соленов ушел, шаги его затихли, и Сомов подумал: "Как их всех растащило на мои «Дубки», словно сговорились все? Хрен вам, граждане, «Дубки» были и будут моими. Не дождетесь"!

Он усмехнулся, выстрелил по вылетевшей откуда-то слева крякве, не попал, но и не огорчился.

В это время Соленов достал мобильник, и сказал коротко: — Он отказался.

— Ну, ему же хуже, — ответил его невидимый собеседник.

— Ты там осторожней, а то еще кто услышат.

— Не учи ученого.

Пахарь, лежа в густом кустарнике, осторожно высунул из него ствол своего карабина. В оптике Сомов был как на ладони. Направление ветра Михаил определил заранее, так что он навел перекрестье прицела, чуть правей тела старика, и, дождавшись, когда Максимов выстрелит в очередной раз, плавно нажал на курок, так что звук его выстрела для всех остальных больше походил на эхо выстрела Аркаши. Через пару секунд тупой удар в грудь откинул щуплое тело хозяина турбазы назад, ноги при этом остались в воде, а тело лежало на берегу. Сомов успел только захрипеть, прежде чем окончательно расстался с жизнью.

Все это видели только двое: Пахарь, и Максимов, совершенно точно определивший, что выстрел был безукоризнен.

— А почему вы убили самого Максимова? — спросил Астафьев.

— Я его не убивал.

— Это понятно, его убил Пахарь. Но за что? Жадность? Не хотелось делиться?

— Да. Это решение он принял сам. Я застал его, когда Максимов был уже мертв.

Максимов, сидя в салоне своего джипа, курил, и смотрел остановившимися глазами в темноту. Проблема, которую он сейчас решал, была слишком важна. Он любил Веру, любил давно и сильно. Но он так же прекрасно понимал, что ей осталось цвести максимум десять лет, а потом старость неизбежно разрушит это прекрасное лицо и тело. Между тем сам Максимов хотел жить долго, у него в роду были одни долгожители, раньше девяноста никто и не умирал. И поэтому хотелось прожить эти сорок лет жизни, имея при себе красивую, молодую женщину. Таких рядом с ним было много, и, зная, что его жена догорает от рака, они начали уже своеобразную охоту на этого видного, потенциального вдовца. И все эти женщины были гораздо моложе, и даже красивей Веры.

Между тем открылась дверь, Аркадий подумал, что это снова вернулась она, но это был совсем другой человек, Михаил Пахарь.

— А, это ты. Ну, что скажешь? — спросил Максимов. — Все там, нормально? С пулей все решил?

— С пулей да. Но я тут решил немного скорректировать наши планы, — ответил Михаил, и толстое лезвие охотничьего ножа со страшной силой вошло в грудь Максимова.

Соленов подошел к джипу Максимова, когда Михаил, стоя рядом с открытой дверкой, вытирал лезвие ножа. Семен Константинович, направив луч фонарика в глубь салона, вскрикнул от ужаса и отвращения.

— Ты что сделал?! — с яростью спросил он Пахаря. — Зачем это, зачем!?

— Да, ничего особенного, — отмахнулся Пахарь, — не бери в голову. Просто избавился от личного рта. Умный какой! — зло усмехнулся он в сторону покойника. — Сделай за него все, а он только деньги себе подгребет. Нет уж, пусть все будет наше.

— Ты с ума сошел! — простонал Соленов, хватаясь за голову. — Как мы объясним всем остальным смерть Аркаши?

— Да, все так же, свалим на Зотова. Где один труп, там и другой проскочит. Тем более, ты сам говорил, что у них из-за бабы вражда. Она тем, более, только что ушла от него.

— Как бы она не вернулась, — Соленов с беспокойством посмотрел в темноту. — А то найдет раньше времени, и все.

— Давай его оттащим в кусты, а машину закроем. Стекла тонированные, хрен кто что увидит. Нам нужно, чтобы его хватились как можно позже.

Соленову пришлось согласиться. Они вытащили тело Максимова из машины и поволокли его по тропинке. Лил дождь, и Соленов продумал, что это к лучшему.

— Ты пулю то вырезал? — спросил он.

— Да. А кто сказал, что у него Зауэра калибр шесть и пять? Тоже этот козел? — он кивнул на тело Максимова.

— Да нет, это я сам ошибся. Был у него прежде такое ружье, но он его продал. Теперь у него вот это, пять и шесть, совсем другой калибр. Но ты тоже хорош! Говорил, что пуля пройдет навылет, и ее про такой грязи не найдут. А она осталась в теле Палыча.

— Да, сволочь старая, у него и кожа была дубленая, как наждак. Не рассчитал я немного. Это все же карабин, а не винтарь. Из него бы точно пробила насквозь. А тут еще пуля уперлась в ребро с той стороны, за сердцем, еле оттуда ее выковырял. А теперь из-за того, что ты ошибся в выборе калибра, я должен тут куковать черт знает сколько. Мост снесло, он перегородил протоку, а один я лодку не упру.

— Хватит, а то его так долго не найдут, — сказал Соленов, запыхавшись. Пахарь послушно свернул в кусты.

— Подсвети мне, — велел он Соленову, — нужно положить его так, чтобы все подумали, будто Зотов убил Аркашу здесь.

Михаил начал ворочать тело Максимова, потом замер, полез в карман дождевика покойного, и вытащил охотничий нож.

— А это у него откуда? — Удивленно спросил Михаил, рассматривая в свете фонарика на лезвие ножа гравировку инициалов Зотова. — Это же Императора? Ну, где был он его не взял, это нам как раз с руки. Везет нам, Константиныч! Фарт сам прет в руки, папашка! Дай сюда фонарь!

И Михаил, найдя рану, снова с силой воткнул лезвие в тело.

— Ну, а за что вы убили Юрия Ветрова? — спросил Астафьев. — Что плохо сделал вам бывший штурман? Это ведь вы убили его, а, Семен Константинович? Не Пахарь, а лично вы.

Вот теперь на лице Соленова отразилось явное потрясение.

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Юрка был убит топором Зотова, но еще за пару часов до этого я видел его в воткнутым в колоду, на которой рубили дрова для камина. Я думал, что ошибся, но потом просмотрели записи на вашей кассете, там этот топор мелькнул в кадре. Значит, человек шел навстречу Юрию из лагеря. К тому же он подпустил убийцу близко, чужому он так бы не подставился. А убили вы потому, что Юрка засек Пахаря. Это ведь так?

— Да, он долго его поджидал, выслеживал. Увидел дымок от костра, и вышел на него. Мишка засек его, когда уже переплавился на тот берег. Увидел, переплыл обратно, но догнать он его не смог, позвонил мне. Ну, и мне пришлось взять на себя эту неприятную обязанность.

Юра Ветров очень спешил, его слишком взволновало то, что он увидел на протоке, у поворота.

"Да, это меняет все", — подумал он. — "Раз этот парень не хочет, чтобы его засекли, значит, он причастен ко всем этим делам".

До базы оставалось метров сто, когда навстречу ему показался один из охотников. В руках у Соленова был небольшой топорик, тот как-то странно улыбался, длинное его лицо с печальными глазами было бледнее обычного.

— За дровами, что ли, Семен Константинович? — спросил Юра. — Да дров у нас вроде, с избытком?

— Да нет, удочки хочу сделать из тальника, порыбачить.

— Да, что вы! Удочек у меня море, бамбуковые, фиберглассовые, любые, я вам дам! Пойдемте.

Он развернул охотника за рукав в сторону лагеря.

— Это хорошо, — согласился Соленов. — А где тут у вас рыбные места?

— Да, везде, хотя бы вот там, — Штурман обернулся, показал в сторону рукой, но сказать ничего не успел, обух топора со страшной силой опустился на его затылок.

Когда через пять минут на тропинке показался бегущий Пахарь, Соленов на корточках сидел, прислонившись спиной к березе, лицо было уже не бледным, а скорее зеленым, но он уже немного пришел в себя.

— Ну, что, ушел он? — спросил Михаил. Соленов только кивнул себе через плечо, и Пахарь, глянув в ту сторону, присвистнул, а потом с уважением посмотрел на старика.

— Да-а! А ты молодец, Константиныч.

— Оттащи его подальше, — попросил тот. — Не надо ему здесь лежать.

Пахарь охотно сделал этот. Потом он протер рукавом топор, и запустил его в кусты.

— А ты молодец, папашка, — повторил он. — Смог и убить, когда нужно стало.

— Дети, что для только ради них не сделаешь, — прошептал Селенов.

— Ну, с Прокопьевым все было просто, — продолжал Юрий. — Тот понял, что Юрия убил кто-то другой, и Виктор решил сам проверить окрестности. Михаил не смог выбраться с длинной протоки, и не потому, что не осилил бы перетащить лодку по суше, а потому, что там уже во всю работали монтажники. Его сгубила собственная жадность. Если бы он не убил Максимова, то втроем вы свободно бы перетащили «Казанку» по суше, еще до их приезда. Но, было потеряно время, кроме того, вы едва не столкнулись на тропинке с шедшим ставить верши Ветровым, так что вы даже забыли закрыть машину Максимова. Я угадал?

Соленов послушно кивнул головой. Он сидел, нахохлившись, и вжав голову в плечи.

— Что мне не понятно, так это, зачем вы подстроили эту аварию зотовского "Ланд Крузера"?

— Это Мишка придумал, — пояснил Соленов. — Он сотворил эту комбинацию еще в августе месяце, когда он еще работал у Костомарова. Там нехитрая была конструкция, один поворот ключа, и стопорный болт оказывается на честном слове, а при большой скорости рулевое выходит из строя. Тогда мы отказались от этой затеи, но после убийства Максимова Мишка решил перестраховаться, и вытащил ту заглушку. Он думал, что Император все же поедет в Кривов на своей машине. Но после убийства Юрки и Прокопьева, его засунули в воронок. Так что тот парень погиб совершенно зря.

— Да, а так было бы все красиво, — признал Юрий. — Подозреваемый разбивается, дело можно считать закрытым. Я вот не понял одного: за рулем «Волги», в которой удавили сына Сомова сидели вы. Зачем вам это надо было?

— Витька мог не выдержать всего этого, у него было больное сердце. Так что, пришлось рулить мне.

— Ага, понятно. Сам Витька то про это знал?

— Знал. У них там все друг о друге знают, как в муравейнике.

— И Славка тоже был в «Волге»?

Вот теперь Соленов буквально вскинулся. Он вскочил с березы, и закричал.

— Нет, не было его! Не было!

— Ну-ну, потише, — Юрий примиряюще поднял руку. — Как это не было, когда таксист заметил в салоне три человека. Витьки не было, значит, был третий из братьев. Только я одного не пойму. Почему он не Пахарь, а Омельчук?

— Отец у них ушел к другой, а на матери Миши и Витьки женился вот этот самый Омельчук. Славка у них поздний ребенок, но выросли они все вместе. Разница в возрасте у них большая, они его, собственно, и воспитали. Мать умерла, когда ему пять лет было, отец женился на другой. Он парень хороший, симпатичный, молодой.

— Да, это я знаю. Именно поэтому он так понравился вашей дочери. У той до этого был неудачный брак, она развелась, а тут подкатил такой гарный парень с хохляцкой фамилией.

— Наташка очень любит его. Да, и я тоже. Он ни в чем не виноват, понимаете. Он во всем этом не замешан!

Астафьев отрицательно покачал головой.

— Моя первая, и единственная жена была страстной театралкой. Она меня все просвещала по части театра, таскал и в балет, и на драму. Как сказал бы Станиславский в таком случае: "Не верю". Кто-то же тогда стрелял в меня в Цыганском поселке? Кто-то же кинул гранату в окно мотеля? У Михаила стопроцентное алиби. За ним в это время наблюдали наши участковые.

— Это мог быть кто угодно, только не Славка…

— Не надо, отец! — раздалось вдруг совсем рядом. Даже Юрий невольно вздрогнул. Метрах в трех от них зашевелилась кусты, и на полянку выбрался Славка Омельчук. Младший из братьев был в камуфляже, в руках пистолет.

— Не надо, — повторил он. — Я был там, — эти слова младший из братьев обратил уже к Юрию. — И это я стрелял в тебя в поселке. И это я бросил гранату. А еще я убил одного из парней Марка, самого здорового из них.

"Мороза", — понял Юрий, а сам спросил: — И ты этим хвалишься, парень? Что хорошего в том, что ты стал убийцей?

— Я стал настоящим мужчиной. Я жалею только об одном — что не убил тебя раньше. Я не мог понять Михаила, когда тот так настаивал на этом. Теперь я понял, как он был прав.

— Ты, парень, не мужиком стал, а в лучшем случае — зэком, — с горькой усмешкой сказал Юрий. — Ты сядешь, и надолго. Что тебя, толкал кто на это?

— Нет. Просто брат попросил.

— Слово брата важнее законов, важнее людской морали? Он попросил, и ты стал убивать людей?

Славка усмехнулся.

— Ты не знаешь, что такое для меня братья. Они были для меня вместо отца и матери.

— И поэтому ты не был на похоронах Витьки? Боялся засветиться. Еще бы, в Кривове вы появляетесь редко, живете с Наташкой в Железногорске. Зря все это вы затеяли.

Астафьев обернулся в сторону Соленова.

— Я вчера звонил в Австрию. Телефон взяла жена, вернее, вдова Карла Шульца. Он умер в тот самый день, когда вы убили Сомова. Случайно, конечно, но символично. Обширный инсульт. Как сказала Анна-Мария, он слишком любил пиво, и совсем не хотел лечиться. Так что не будет его приезда, не будет пяти миллионов баксов. Зря вы все это затеяли, — снова повторил он.

На несколько секунд над поляной застыла тишина, Юрию даже стало жалко Соленова, настолько его лицо выглядело сейчас несчастным и постаревшим. Но быстрее от всего отошел Славка.

— Ну, ты тоже не радуйся! Тебе уже совсем ничего не светит!

Он вскинул пистолет и направил его на Астафьева. Между ними было всего метра три, и Юрия словно обдало жаром, таким ужасом повеяло от этого черного зрачка дула. Но неожиданно стоящий рядом с ним Соленов сделал шаг вперед и закричал в сторону зятя: — Не надо!…

Но тот уже нажал на спуск, и пуля, предназначенная Астафьеву, пробила его грудь. Тело Соленова откинуло назад, на Юрия, так что тот невольно подхватил его. А Славка закричал от ярости, и начал снова стрелять в сторону Астафьева. Одна пуля просвистела над его головой, еще две попали в тело Соленова. Юрий невольно откинулся назад, и уже на земле, находясь под невольной защитой тела мертвого Соленова, выдернул из кармана пистолет, и открыл ответный огонь. Он трижды выстрелил в сторону Славки, но ни разу не попал. Тот же шел вперед, стреляя на ходу. Юрий ужом крутанулся на месте, и прыгнул за ту самую березу, на которой сидел Соленов. Его миновали пули его врага, но при этом Астафьев ударился рукой о ветку дерева и выронил пистолет. Когда он его нашарил на земле, и поднял голову, то увидел над собой стоящего Славку. Тот был в каком-то метре от него, и ствол был направлен в сторону головы Юрия, один глаз прищурен. Это настолько заворожило Астафьева, что он забыл, что в руках у него оружие. Он не мог сделать ни одного движения, просто оцепенел. Грохнул выстрел, потом второй, третий. И лишь когда тело младшего из братьев Пахарей начало заваливаться назад, Юрий понял, что стрелял не Славка, а кто-то со стороны, уже в него. Организм Астафьева мелко дрожал, его пробили пот и слабость, он никак не мог поверить, что жив. Так что когда из кустов выбрался Андрей Колодников, Юрий по-прежнему лежал на земле.

— Юрка, ты что, ранен, что ли? — спросил майор с беспокойством. — Куда попало?

— Нет, не ранен.

Юрий говорил, заторможено, столь же медленно он поднялся, с земли, так, что Колодников даже бросился помогать ему.

— Слава богу! А то я ведь стрелок никудышный. Хорошо, я догадался вернуться. А то, думаю, что-то долго они там беседуют. Подхожу, а вы уже все, как две овчарки, в стойке. У Славки пистолет навытяжку. Только я пистолет вытащил, с предохранителя снял, как вы начали в друг в друга стрелять, да еще и прыгать, в сторону, как кузнечики. Я только прицелюсь, а тут и нет никого. В общем, еле выбрал время, чтобы выстрелить.

Тут рядом раздался стон, и Колодников снова вскинул пистолет. Тело Славки зашевелилось, он перевернулся на живот, и начал медленно подниматься. Андрей торопливо подбежал, и пинком откинул в сторону пистолет младшего из братьев Пахарей. Но, тому было не до этого. Когда, Славка, пошатываясь, поднялся, Юрий увидел, что нижняя часть его лица залита кровью. Пуля, выпущенная Колодниковым, попал в нижнюю челюсть, раздробив подбородок.

В это время где-то рядом раздался топот, потом на тропинке показались трое. Впереди бежала Ольга Малиновская, за ней Паша Зудов, а последним пыхтел шофер Уазика, коренастый, и толстый Семчук.

— Что случилось? — крикнула Ольга. — Что за выстрелы?

— Да, — Юрий вяло махнул рукой, — час истины. Младший из братиков все-таки хотел меня укантрапупить. Но Андрюха его подстрелил чуть раньше.

— А этого кто убил? — спросил Павел, рассматривая безжизненное тело Соленова.

— Славка, — пояснил Юрий. — Случайно. Он в меня стрелял, а этот как бы прикрыл меня своим телом.

Ольга покачала головой.

— Господи, Астафьев! Тебя одного на пять минут нельзя оставить.

Она схватила рукой Юрия за нижнюю челюсть, спросила: — Ну, ты что такой? Что ты такой, как будто тебя подстрелили, а не его?

Тот вяло махнул рукой, а Колодников, усмехаясь, сказал: — Выпить ему надо. Видишь, парень в трансе. У боксеров это называется нокаут. Тебя бы пять минут держали под дулом пистолета, ты бы тоже такой же была.

— Андрюха, мы повели его к машине, нужно перевязать парня, а то кровью истечет, — Крикнул Зудов.

— Давайте!

Паша и шофер ушли, ведя Омельчука под руки. Колодников, Ольга и Астафьев еще перекурили, потом Юрий подошел, и закрыл Соленову глаза.

— Ну, отошел немножко? — спросил Андрей.

— Да, отошел. Одно волнует, что-то наши спецназовцы молчат.

И в этот момент заговорила рация.

— Капитан, — донеслось до ушей Юрия.

— Да, Володя.

— Слушай, а твоего кента в землянке нет.

— Как нет? — Юрий опешил. — А где же он?

— Не знаю. Мы ждали все это время, но никто, не появлялся. Потом решили сами проверить. Он был там, печка еще была горячая, но его самого там нет.

— Надо его найти, Владимир, обязательно найти! Ищи, в какую сторону он ушел. Учти, он спецназовец, и он может пойти совсем другим путем, не тем, который поддается обычной логике. Давай, ищи его, это очень важно! Очень!

Закончив говорить, Юрий еще раз взглянул на тело Соленова.

— Все-таки что его заставило меня прикрыть своим телом, не пойму? — сказал он, и, повернувшись, пошел в сторону «Дубков».

В это время Михаил Пахарь выбрался из воды на берег. Тело его дрожало, но он был доволен. Чутье не обмануло его. Уже разведя в печке огонь, он, повинуясь шестому чувству, так мучившему его с утра, выскочил на улицу, и спрятался в кустах рядом с речкой. Спустя какую-то минуту он увидел, как бесшумно появились фигуры в камуфляже, окружившие его землянку. Михаил довольно усмехнулся. В этот раз он переиграл своих коллег уже в дебюте. В этот момент у него под сердцем завибрировал его мобильник. Накинув на голову ватник, Пахарь выслушал сообщение Соленова, и молча, выключив его, выкинул мобильник в камыши. Лодка его уже не интересовала. Было понятно, что его возьмут и так, значит, улик у них было достаточно. Нужно было уходить, но как? Все тропинки перекрывал ОМОН, оставался только один путь — по реке. Температура воды была уже не более плюс пяти, но холода он не боялся. Без всплеска он вошел в воду, добрался до края камышей, и подальше двигался уже как мог, где на четвереньках, где в полный рост, прикрываясь пожелтевшей стеной камыша. Один раз он оступился в яму. Ему удалось вынырнуть из нее без всплеска, но это стоило Михаилу потерянного карабина.

А на турбазе уже вовсю шла суета вокруг Славки. Его бинтовали сразу несколько человек: Паша Зудов, Демченко, и больше мешал, чем помогал, Семчук.

— Теперь за шею его заводи, за шею, — советовал он.

— Пошел ты нахрен! — отшил его Павел. — Ты что, удавить его хочешь? Я сам знаю, как бинтовать в таких случаях. Я курсы специальные проходил.

Рядом, на скамеечке, страдал Васин.

— Нет, я, кажется, охоту брошу! Опять трупы, опять кровь! Как мне все это надоело!

— Ты сильно не рассиживайся, а давай, настраивайся. Сейчас труп Соленова нести надо будут, — поддел его Демченко.

Астафьев отошел в сторону, сел в беседку. К нему тут же подсела Ольга.

— Ну, ты что такой? Все ни как не отойдешь?

— Да, — признался Юрий, — не знаю как все эти супермены, но у меня каждый раз после таких дел ноги дрожат. Хреновое это чувство, Оля, когда видишь перед собой дуло пистолета.

— И сколько ты раз уже видел такое?

— Да, как-то регулярно приходиться, — усмехнулся Юрий, — с интервалом раз в два года.

Тут к ним подошел Колодников с бутылкой и стаканом.

— Вот, охотников ограбил. У них этого добра как грязи. На, выпей.

Юрий выпил, а Андрей спросил его: — Слушай, а что это за землянка, в которой должен находиться Пахарь? Это не тот схрон Грибника?

— Ну да, он самый.

— Постой, это что за Грибник? — Напряглась Ольга. — Нам в прошлом году на семинаре в Курске давали методику раскрытия маньяка по кличке Грибник. Там был, помниться, тоже, какой-то спецназовец, старичок.

Колодников засмеялся.

— Ты его изучала, а это ведь Юрка не только его вычислил, но и загнал, как борзая зайца.

— Он, кажется, застрелился? — припомнила Ольга.

— Да, это Юрка так его замучил. Двое суток морально дожимал. Волкодав! — он одобрительно похлопал Астафьева по плечу. Ольга теперь смотрела на Юрия совсем другими, округлившимися глазами.

— И что это схрон? — спросила она. — Ты там его и догнал?

— Да, нет, там по-другому все было. Грибник шел тогда в этот свой схрон, я понял это сразу. Но где он, никто не знал. А наткнулся на него в прошлом году Собянин. Рассказ мне об этом. Тут я вспомнил про это дело, и попросил его еще раз навестить эту землянку. А там действительно, самый настоящий схрон. В двух метрах пройдешь, и не увидишь. Собянин сходил, он тогда и лодку эту притопленную нашел, и понял, что у землянки новый хозяин. Там и спички, и запас муки, в жестяных банках, пороха полно. Снасти рыбацкие. Я тогда подумал, что это может быть убежище убийцы. Где-то же он находился тут двое суток, пока мы уехать с базы не могли. Такая погода была жуткая, ни один спецназовец не выдержит.

К беседующим подошел Паша Зудов.

— Эй, начальство, надо парня отсюда вывозить. Иначе, истечет, нахрен, кровью.

— Ну, что ж, грузите тогда его в Уазик, надо вести, — согласился Колодников.

Все подошли к стоянке машин, Славке помогли забраться на заднее сиденье, тот сидеть не мог, буквально упал на него. Шофер уже пошел садиться на свое место, когда рядом, сбоку, дико закричала Ольга. Обернувшись, Юрий увидел, что ее горло обхватил одной рукой здоровый мужик, с искаженным до неузнаваемости лицом. В другой руке он держал нож, направленный в сонную артерию девушки. С трудом Юрий узнал в этом чудовище Пахаря. Он был грязен, волосы спутаны, посиневшее от холода лицо перекошено ненавистью. Как раз в эту секунду ожила рация, и голос командира спецназовцев прокричал.

— Капитан, мы нашли следы, где он вышел из реки. Он идет к вам! Ждите!

— Он уже здесь, — пробормотал Юрий. Одежда Михаила была слипшейся от воды, самого его тряс нервный озноба, не только от холода, но и невротический.

— Всем отойти отсюда на пятьдесят метров, быстро! — Закричал Пахарь. — Иначе, я ее убью!

Юрий не оборачивался, но по звуку шагов понял, что все последовали приказу Пахаря.

— Ты, что, Юрка! — тихо вскрикнул кто-то, и он даже не понял, кто это был. Но уйти он как раз не мог.

— А ты что ждешь!? — заорал на него Михаил. — Хочешь, чтобы я убил ее?

— Нет, не хочу, — Юрий старался говорить наоборот, спокойно и уверенно. — Отпусти ее, и езжай куда хочешь. Тебе никто не будет мешать.

Пахарь усмехнулся.

— Ну, уж нет, я ее возьму с собой. Это будет моя страховка на случай, если вы меня подставите.

— Никто тебя подставлять не будет.

— Не верю! — проревел Михаил. — Уходи, иначе я сейчас ее убью!

Он встряхнул взвизгнувшую от боли Ольгу.

— Тогда я убью твоего брата, — ответил Астафьев.

Юрий успел вытащить пистолет еще в момент крика Ольги, но пока он держал его в отведенной руке чуть сзади, а сейчас просто поднял на уровень плеча и направил вбок, в сторону задней дверцы Уазика, до которой было все полметра.

— Давай меняться, — предложил он. — Ты отпускаешь ее, садишься за руль и уезжаешь. Я же брошу пистолет, и дам тебе уехать. Иначе ты не получишь ничего. У тебя в запасе три минуты, не больше. Еще немного, и здесь будут омоновцы. Думай!

На минуту воцарилась тишина. Пахарь молчал, только в упор не моргая, смотрел в глаза Юрия. Тот глаз не отводил, смотрел спокойно, и уверенно.

— Ты даешь слово? — наконец спросил Пахарь.

— Да, слово офицера. Отпусти ее, забирай машину и уезжай с братом куда хочешь.

Прошло еще несколько секунд, показавшихся Юрию бесконечными. Наконец Пахарь опустил нож, и отшвырнул девушку в сторону. Юрий так же выполнил свое обещание. Широким жестом он швырнул в кусты свой пистолет, а сам поспешил к лежащей Ольге. Он уже не обращал внимания на своего врага, и когда, нагнулся над девушкой, услышал, как за его спиной завелся двигатель Уазика.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Юрий, помогая подняться девушке.

Та была явно потрясена всем пережитым, она ткнулась лицом в грудь Астафьева, и разрыдалась. Юрий погладил ее голову, и лишь после этого повернул голову, и посмотрел в сторону отъезжающего вездехода. А там так же шел родственный разговор.

— Ничего, Славка, пробьемся! — Пахарь кричал свои слова, стараясь заглушить звук нещадно форсируемого двигателя. — Сейчас выберемся отсюда, и хрен они нас с тобой, где найдут. Они думают, что у меня одна нычка в лугах, а у меня их три! Там подлечишься, у меня столько трав запасено от всех болезней. А там, по зиме, уйдем обратно в Казахстан. Сколько у меня там друзей осталось! Выручат, помогут! На воле, это не в зоне, я был в зоне, там плохо, брат, плохо!

А его спиной, Славка тщетно пытался подняться с сиденья, и что-то сказать ему. Но боль и слабость были сильнее его. Так что вскоре он затих, и только слезы катились из его глаз, размывая силуэт плеч и головы брата.

Как раз в этот момент из кустов выскочили сразу несколько омоновцев во главе со своим капитаном.

— Ну… что… ушел? — запыхавшись, спросил он Астафьева.

— Да, куда он уйдет? — тихо спросил Юрий. — Куда ему уходить?

Михаил был хоть и очень возбужденным, но он снова что-то почувствовал, какую-то тревогу, и сразу определил, что она исходит, сзади, от брата. Он попытался определить, что происходит, но было уже поздно. Под днищем машины, в таймере, кончились две минуты которые сам Михаил, и определил как запас того времени после запуска машины, после которого произойдет детонация. Вспышка взрыва ослепила всех, кто смотрел на уезжающую машину, а последовавший грохот неприятно ударил по ушам. Славка еще утром точно определил, в какой машине ехал Астафьев. Уже здесь, в «Дубках», ему не составило труда подложить под нее бомбу. Но он не думал, что ему вскоре придется ехать в ней и самому.

Командир омоновцев, проморгавшись, удивленно спросил Юрия: — Что это было? Ты что им, капитан, бомбу заложил?

— Да нет. Откуда у меня бомбы?

— А что же тогда рвануло?

Юрий снова пожал плечами. К нему начали подходить его коллеги, Колодников, Зудов, подошли Васин и Демченко. Они молчали, и только шофер, жалобно воскликнул: — Ну и что мне теперь делать? Меня же расстреляют теперь за нее. Новая почти что машина! Год, как получили!

А Юрий отвел в сторонку Ольгу, усадил ее на скамейку, достал сигареты, и дал ей закурить.

— Покажи-ка, — попросил Юрий.

Она подняла подбородок, и Астафьев увидел на шее слабый, тоненький порез. Но это была едва видимая глазу царапина, и Юрий прижал голову Ольги к своей груди.

— Астафьев, зачем ты это сделал? — тихо спросила она.

— Что именно?

— Я думала, когда он держал нож, зачем ты лезешь, пусть лучше увезет, там я как-нибудь с ним справлюсь. Ты, что, знал, что он взорвется?

— Нет, но, я же не мог рисковать любимым человеком.

Ольга вырвалась из его объятий, она буквально подпрыгнула на скамейке, глаза ее сразу заблестели, рот заулыбался.

— Так, неужели Астафьев под дулом пистолета, но все же признался мне в любви?

— Не пистолета, а ножа, — поправил ее Юрий. — И не надо ловить меня на слове.

Они снова, было, заспорили, но когда Колодников, рассматривающий вместе со всеми догорающие останки машины, нечаянно обернулся назад, он вытаращил глаза, и толкнул локтем Зудов.

— Смотри, — сказал, — целуются. Неужели она его все же на себе женит?

— Типун тебе на язык! — Паша даже сплюнул. — Жениться на дочке областного прокурора, все равно, что иметь дома сразу и судью, и палача. Шаг вправо — шаг влево, — расстрел без предупреждения. Взгляд налево — мгновенная кастрация.

— Но, главное, — вздохнул Андрей, — мне тогда два литра водки вам ставить придется, а у меня денег как обычно, ни гроша!

У них над головой пролетела заполошная утка, но в этот раз она могла не бояться выстрелов охотников. У них были совсем другие проблемы.