Охотники по вызову

Глава 20

— Из всех дурацких идей, которые приходили в мою многострадальную голову, эта была, похоже, самой дурацкой, — Дин подбросил в костер несколько поленьев и нервно оглянулся.

В лесу было темно, даже луна, скрытая плотными облаками, не давала своего скудного света. Только яркое пятно возле костра позволяло разглядеть сидящего на корточках и протягивающего руки к огню человека. Уже в трех шагах от костра начиналась плотная темень, а взметавшиеся время от времени искры оставляли на земле изломанные зловещие тени.

Где-то в темноте расположился Сэм, в задачу которого входило страховать брата от различных форс-мажоров. Сначала Сэм отнесся к подобной расстановке сил скептически, утверждая, что если Дин умудрится договориться с божествами, а не спровоцировать их на конфликт, то это будет чудо. Дин был с братом согласен, но после того как они еще раз обмозговав ситуацию, решили, что так будет лучше. Дин не был женат, в отличие от Сэма, а у этой резвящейся тройки были весьма специфические взгляды на женатых мужчин, особенно у одной конкретной богини.

И вот сейчас Дин сидел у костра в темной осенней ночи и чувствовал себя идиотом, потому что понятия не имел, о чем будет говорить с божками, если они, конечно, снизойдут до беседы с каким-то Охотником.

— Ты бы шел отсюда, путник, — раздавшийся за спиной голос заставил Дина подскочить на месте. — Эришкигаль не в духе, а когда она не в духе, может произойти много чего совсем нехорошего.

Молодой парень вышел из темноты и присел рядом с огнем, протянув к нему руки.

— Эм, — выдавил Дин. — Может быть, ты мне объяснишь, что вы все забыли в этом леске? — он прикусил язык, наткнувшись на насмешливый взгляд юноши, но вопрос уже прозвучал, и делать вид, что он просто поздоровался, было поздно.

— Забавно, значит, ты знаешь, на кого можешь наткнуться, и все равно сидишь здесь.

— Я догадываюсь, — Дин скрестил руки на груди. Парень не был настроен агрессивно, и можно было слегка расслабиться. — Таммуз, если не ошибаюсь.

— Не ошибаешься, — парень поднялся. — Меня зовут по-разному, в том числе и Таммуз. Так ты хочешь знать, что привело нас в этот лес? Я не знаю. Но что-то нас здесь удерживает, не дает уйти.

— И я даже догадываюсь, что именно, — Дин вздохнул. — Если ты мне точно покажешь, из-за какого места вы не можете уйти, я постараюсь вам помочь. Если, конечно, вы нуждаетесь в моей помощи.

— Как ты можешь нам помочь?

— Здесь однажды очень давно была осквернена церковь, в которой находится усыпальница сильной волшебницы. Мы думаем, что вместе с ней был захоронен некий артефакт, который и хулиганит время от времени.

— Церковь, — Таммуз скривился. — Вот в чем дело. После того как этот хиппарь из Вифлеема разнес свое учение по свету, нам стало очень неуютно продолжать существовать в том качестве, в котором мы привыкли жить. Странно, что маги приняли его учение, оно часто не вязалось с их привычками. Но это многое объясняет. Пошли, пока моя нареченная и ее сумасшедшая сестричка не пожаловали. Возможно, ты действительно сможешь помочь, и мы уйдем из этого странного места.

— А что вы постоянно делите?

— Ты хотел сказать, что они постоянно делят? — Таммуз остановился. — Я был влюблен, и моя влюбленность заставляла распускаться цветы, а всех живых существ охватывала любовная лихорадка. Весна, вот что приходило вместе с моим счастьем видеть любимую. Вот только я ей был безразличен.

— Да-да, я знаю эту легенду, Иштар отправилась за тобой в Ад, чтобы вырвать из лап мстительной сестренки... — перебил Дин юного бога.

— Хм... на самом деле все было не так, — Таммуз продолжил движение. — Я был влюблен в Эришкигаль, и я добровольно спустился за ней в ее царство.

— Что? — Дин некрасиво уставился на невозмутимого Таммуза.

— Ее красота и холодное великолепие не могут оставить равнодушным ни одного мужчину. Но я ей был безразличен. Мое отчаянье было столь велико, что я сам добровольно лишил себя жизни.

— Очешуеть, — пробормотал Дин. — Черт, ничего не видно, — он вытащил фонарик и несколько раз попытался его включить. Фонарик не зажигался. — Ну конечно, а как же иначе? — убрав фонарик, Дин вытащил волшебную палочку. — Люмос, — тусклый свет плохо разгонял темноту, но стало немного легче идти, не спотыкаясь каждый раз о корни деревьев. — Так что там у вас дальше произошло?

— Иштар была давно в меня влюблена, но она принимала мой выбор и ни на чем не настаивала. С моей смертью жизнь на Земле замерла. Иштар попросила сестру воскресить меня, но та печально ответила, что не в силах это сделать. Она богиня смерти, а не жизни. Тогда Иштар упросила отдать ей мое тело. Эришкигаль согласилась. В прекрасном лесу Иштар рыдала надо мной, а потом отдала часть своей силы, чтобы сочетаться браком со мной, пусть даже с мертвецом. Ее любовь воскресила меня, и, поднявшись со своего ложа из прекрасных цветов, я понял, что всю жизнь страдал не по той сестре.

— Дальше ясно, вы принялись грешить с точки зрения, как ты там выразился, хиппаря из Вифлеема, сеструхе это не понравилось, и началось веселье. В общем, чувак, во всем ты виноват.

— Вот это место, — Таммуз остановился возле... это были даже не руины, просто часть каменной кладки.

— Н-да, ну, в общем-то понятно, почему старую церковь не исследовали ученые. Что исследовать-то? Стандартный набор чар все еще действует: паника, желание уйти, но настоящего ученого это не остановило бы. А так, стремное место, которое даже с большой натяжкой нельзя назвать чем-то выдающимся, что здесь делать?

— Я не понимаю твоих речей, — покачал головой Таммуз. — Нас, Богов, влечет к этому месту. Словно здесь есть что-то, что может открыть нам дверь к прежнему могуществу. И это чувство очень сильно, но иногда оно отступает, и тогда мы начинаем метаться по лесу с надеждой испытать нечто похожее еще раз. От этого трудно отказаться, но мы понимаем, что происходит подобное из-за того, что остаточный зов этой силы все еще владеет этим местом, а потом вдруг этот зов становится мощнее, и тогда уйти отсюда не представляется возможным.

— Я почти ничего не понял, — признался Дин, поморщившись, — но смог вычленить следующее: где-то здесь, предположительно в подвале, должен же у церквушки быть подвал, спрятано нечто, что влечет древних ископаемых Богов, разных мантикор, Волдемортов и прочих низзлов, а живущих неподалеку Малфоев награждает просто неизлечимой манией величия. Подозреваю, что это не меч. И да, где твои подружки? — Дин запоздало вспомнил о настоящей проблеме, представляющей нешуточную опасность.

— Они вкушают заслуженный отдых.

— Спят, что ли? — Дин хмыкнул и принялся осматривать остатки кладки. — И где мне найти подвал? Или хотя бы вход в него?

— Я могу помочь, — Таммуз пожал плечами и небрежно взмахнул рукой.

— Однако, — пробормотал Дин, наблюдая, как земля отодвигается в сторону, освобождая монолитную плиту. — А вот эту штуковину слабо отодвинуть? — Таммуз не ответил и повторил жест рукой. Плита отодвинулась, и Дин заглянул внутрь, посветив палочкой. — А вот и ступеньки. Так, соль, кочерга — на месте. Будем надеяться, что, даже если там обитает призрак, все не закончится плачевно.

— Не возражаешь, если я здесь подожду? — Таммуз потоптался на краю открывшегося прохода.

— Я вот что не понимаю, ты почему на меня не напал, не попытался убить всеми доступными тебе способами? Тебе что, не хочется человечинки?

— Ты извращенец? — Таммуз удивленно посмотрел на Дина. — Я никогда не требовал жертв. Они мне не нужны. Я, наоборот, ратую за возрождение, за продление рода, продление жизни...

— Ага, именно поэтому вы Малфоя едва этой самой жизни не лишили, — хмыкнул Дин.

— Я не понимаю, о чем ты. Если о мужчине, который избрал этот лес в качестве дороги домой после любовных утех, то думать нужно было. Эришкигаль терпеть не может женатых мужчин, а еще больше она не любит неверных женатых мужчин, и уж совсем ненавидит женатых мужчин, которые пренебрегают своими женщинами.

Дина последние слова юного бога заставили встрепенуться, от них ему почему-то стало не по себе. Заставив себя отбросить ненужные мысли, он повыше поднял палочку с мерцавшим неярким огоньком и принялся осторожно спускаться по замшелым ступеням вниз, туда, где теоретически покоилась одна из Основательниц Хогвартса.

Последняя ступень наполовину вросла в землю.

— Из всех жутчайших мест, в которых я побывал, это самое жуткое, — Дин повел плечами, по которым пробежал озноб. — Даже в Чистилище было уютнее.

То, что раньше было подземельем, сейчас, по прошествии времени, которое не смогли побороть даже наложенные на это место когда-то очень давно сильнейшие чары, представляло собой осыпающуюся нору, стены и потолок которой держались лишь благодаря корням деревьев, свисающих, переплетающихся между собой и так и норовящих схватить Дина за одежду. Очень скоро продираться сквозь корни, держа при этом палочку в руке, стало практически невозможно, и Дин погасил тусклый огонек, убрав палочку за пояс. Приготовившись пролезть, ориентируясь на ощупь, Дин с удивлением осознал, что в норе довольно светло. Свет шел откуда-то спереди, и Охотник прибавил шагу. Он даже не вышел, а вывалился в круглую комнату, посредине которой стоял саркофаг.

— Классика, — пробормотал Дин, подходя к каменному гробу. — Почему-то нечто подобное я и ожидал увидеть. Эх, жаль, шляпы нет, это просто уникальный шанс почувствовать себя профессором Джонсом. Тэк-с, что тут у нас?

Дин негромко говорил вслух, чтобы хотя бы звук собственного голоса разгонял жутковатую тишину.

Свет шел от камня, из которого был сделан саркофаг. На крышке по традициям того времени был вырезан барельеф, изображающий лежащую со скрещенными руками женщину. Только держала она в руках не свечу, не какой-нибудь цветок, а небольшой одноручный меч.

— Извини, милашка, но я вынужден тебя потревожить, — Дин навалился на плиту, выполняющую роль крышки саркофага, и попытался ее сдвинуть с места, пыхтя от натуги.

Крышка отодвинулась как-то слишком легко. С громким стуком, показавшимся Дину громовым раскатом, она упала на пол. Охотник, поморщившись, заглянул внутрь, предполагая, что увидит сейчас древние кости, которые, по идее должны будут рассыпаться, как только их коснется воздух. Открывшаяся перед ним картина заставила Дина протереть глаза.

— Ай, зараза, — ругнулся Дин, когда глаза защипало. Все-таки его руки были далеки от стерильности, и он даже не подумал их очистить, прежде чем полезть в глаза. Проморгавшись, Дин снова заглянул внутрь саркофага.

Женщина словно спала. Никакого, даже легкого признака тления не было заметно на ее лице, руках и одежде.

Темно-синий бархат ее платья закрывал тело полностью. Даже кисти рук были скрыты до середины длинными рукавами. Темные волосы убраны в серебристую сетку, а тонкие длинные пальцы действительно сжимали меч, точно, как это было изображено на крышке.

— Ты очень, очень красивая, — наконец сумел пробормотать Дин. — То, что ты так сохранилась, можно списать на волшебство, но это не объясняет, почему вокруг твоей усыпальницы творится вся эта странная хреномуть. А ведь кроме меча, здесь нет ничего, что могло бы как-то объяснить происходящее.

Дин вздохнул. Перед ним встала дилемма: уничтожать или не уничтожать эту прекрасную покойницу? Ведь все его чутье Охотника буквально кричало о том, что дело все в самой Ровене, и нужно не терять время, а посыпать это тело солью, полить предусмотрительно прихваченным с собой бензином и сжечь к чертовой матери, предварительно достав из ее рук меч. Но что-то не давало ему поступить логично и правильно. Словно его околдовали. Все, что мог Дин, это тупо любоваться умершей тысячу лет назад ведьмой. Понимая, что это не совсем нормально, Дин попытался сбежать, чтобы найти в лесу Сэма и вернуться сюда уже вдвоем, но к своему ужасу ощутил, что не может сделать ни шага. Когда же ему удалось, прилагая просто колоссальные усилия, немного отойти от саркофага, в комнате резко похолодало, а Ровена медленно повернула голову в его сторону и резко открыла глаза.

— А-а-а! — Дин заорал и упал на задницу. Вместо оцепенения его охватил просто животный ужас. Такой ужас он испытал только однажды, и сейчас сделал то же самое, что и тогда — не надеясь на успех, что есть сил завопил: — Сэм!

***

— Так, это уже не смешно, — Сэм сильно замерз и переложил в другую руку бинокль, в который наблюдал, как брат беседует, а потом куда-то уходит с Таммузом. — И что он за ним поперся, не предупредив меня?

Как только Дин с юным Богом вышел из круга света, создаваемого костром, возле которого он сидел, Сэм перестал его видеть.

— Вот черт, — Сэм подхватил лежащий на земле рюкзак, потер замерзшие щеки и нос и устремился в лес вслед за братом.

Когда они разрабатывали этот план, он сразу сказал, что большего идиотизма они еще ни разу за свою очень насыщенную жизнь не совершали.

Выскочив на поляну, Сэм понял, что понятия не имеет, куда идти.

— Дин! Дин, мать твою, куда ты пошел? — Сэм всматривался в темноту до ярких звездочек в глазах и едва не проморгал тусклый Люмос, мелькнувший среди кустов.

Он часто терял этот такой ненадежный ориентир, но находил взглядом тусклый огонек и шел в его сторону со всей возможной скоростью.

Зажигать свет сам Сэм не решался, поэтому продвигался медленнее брата. Когда огонек пропал и не находился довольно долго, Сэм почувствовал, что его охватывает паника.

Он ломанулся, как настоящий лось, в ту сторону, куда шел до этого времени, и вывалился на поляну возле развалин, рядом с входом в подземелье которых стоял задумчивый Таммуз.

— Где мой брат? — лезвие посеребренного ножа у шеи и надежный захват заставил Таммуза скосить глаза на Сэма. Некоторое время он смотрел на напряженное лицо Охотника, но вскоре поморщился и отвел взгляд.

— Шел бы ты домой, парень, целее будешь, — Таммуз скрыл разочарование и легко вывернулся из захвата. — Твоему братику уже не поможешь. А вот ты еще можешь спастись.

— Что там внутри? — Сэм упрямо сжал губы и неторопливо убрал нож, чтобы выхватить пистолет, который сразу же навел на Таммуза.

— Кроме дохлой телки? — Таммуз издевательски усмехнулся. — Ничего хорошего. Твой братик такой очаровательно внушаемый. Сначала я думал, что у меня не выйдет, на нем явно какой-то амулет (любите вы, колдуны, на себя магические побрякушки навешивать), но потом ничего, пошел и лишних вопросов не задавал. Он сильный, в прямом столкновении пришлось бы серьезно выложиться, — Таммуз притворно вздохнул. — Иди-иди, парень.

— Что там внутри? — повторил Сэм, взводя курок.

— Ну вот почему у тебя такой блок стоит, а? — поморщился Таммуз. — Твой брат — жертва. Ничего личного. Нам до смерти надоело здесь сидеть. К тому же этот проклятый морок стал слишком сильным. Если бы не регулярные жертвы, он скоро и нас бы сожрал. А так... Сначала мы хотели блондинчика мороку бросить. Пока тот с воплями от него бегал бы, мы бы успели сделать из этого леса ноги. Но мужик слишком шустрый оказался.

— Что такое «морок»? — Сэм говорил отрывисто. Он просто физически чувствовал, как утекают драгоценные секунды.

— А ведь ты за братом прыгнешь в эту нору, — задумчиво проговорил Таммуз. — Я, пожалуй, расскажу. Все равно вам с ним не справиться, а значит, у нас появится двойной шанс уйти. Морок — это отпечаток творимого зла. Не само зло, не призрак, а отпечаток. Он может принимать самые различные формы и виды. Он может отравлять вас высокомерием, а может напугать так, что штаны придется менять, если успеешь. Он может быть и прекрасной девушкой, и дымом, и ничем. Он может заманивать в свои сети магических животных и даже Богов. Только на людей влияет плохо. Опосредованно и воздействуя на уже пережитые чувства и эмоции. Это если разум не защищен. Если защищен, то вообще не влияет. Но все это нужно ему только для одного — пожрать.

— Понятно. Волдеморт тянулся к комфорту, а не к лесочку. Его никто не портил, он изначально был мудаком, — прошептал Сэм. — Как его убить?

— Никак, — хохотнул Таммуз. — Как ты можешь убить мысль, даже не мысль, а ее след, ее отражение?

— Если эта тварь жрет, то ее можно убить, — Сэм опустил пистолет. — Как же мне хочется тебе башку снести, кто бы знал.

Сэм поставил пистолет на предохранитель и сунул за пояс, затем передвинул палочку, чтобы она была под рукой, вытащил из рюкзака химический одноразовый факел, оставшийся еще с прошлого мира, зажег его и шагнул в темноту.

Он уже пробивался между переплетающихся корней, когда услышал крик Дина.

— Сэм!

Сэм поспешил, он ободрал руки, на лице красовались длинные свежие царапины, когда, наконец, он достиг комнаты с саркофагом.

Каменный гроб был открыт. На давно истлевшей материи лежала высохшая мумия, сжимающая в пальцах меч со сверкающим в рукояти рубином.

Дин катался по полу, отчаянно отбиваясь от чего-то невидимого. Из рассеченной чем-то острым щеки текла кровь, но других ранений Сэм пока не заметил. Он не видел, с чем сражается брат, и понятия не имел, как ему помочь.

— Эй, чувырло! — наконец Сэм плюнул на попытку увидеть морок и решил отвлечь внимания этой «мысли» на себя. — Что-то я тебя не ощущаю, а ты точно существуешь, или мой братан просто словил глюк, нанюхавшись местной плесени?

Что-то пронеслось мимо его лица, обдав легким ветерком. Сэм, видя, что Дин просто лежит на полу, тяжело дыша, резко развернулся в ту сторону.

— Покажись же, сволочь, — процедил Сэм, выхватывая пистолет.

Снова легкое дуновение возле щеки, Сэм развернулся в очередной раз и выстрелил. Пуля вонзилась в стену, Сэм это отчетливо увидел, а в следующий миг на его шее сомкнулись невидимые руки.

Дин открыл глаза и мутным взглядом увидел, как красотка из гроба душит Сэма. Он даже разбираться не стал, откуда брат здесь вообще взялся. Пошатываясь, он поднялся, едва не рухнув в саркофаг. Увидев лежащий, как ему казалось, бесхозным меч, Дин потянулся к нему. Преодолев небольшое сопротивление, он сумел вытащить меч из саркофага, и, чувствуя, что еще пара секунд, он потеряет сознание и не сможет помочь уже закатывающему глаза брату, Дин практически упал на женщину, вонзив меч ей в спину. Рубин на рукоятке ярко вспыхнул, меч ощутимо нагрелся, а псевдо-Ровена громко вскрикнула, пытаясь избавиться от смертельного для нее оружия, пронзившего тело насквозь. Меч нагрелся до такого состояния, что цвет его лезвия почти сравнялся с цветом светившегося все ярче и ярче рубина. Казалось, что еще немного, и раскаленный металл начнет капать на землю, прожигая в ней дыры. Громкий визг морока совпал с яркой вспышкой, раздался громкий хлопок, и оружие, выкованное тысячу лет назад Годриком Гриффиндором, с глухим звоном упало на землю, сразу же приняв свой обычный чуть серебристый цвет. Рубин затухал медленнее, продолжая озарять окружающее пространство красноватым светом. Но и он вскоре потух. Свет, шедший совсем недавно от саркофага, больше не озарял место упокоения. Комната погрузилась во мрак.

Всего этого братья не видели, потому что лежали всего в шаге друг от друга, потеряв сознание.