Олигарх 5

Глава 20

Императорский рескрипт, а вернее его личное письмо, возвращало мне честное имя. Все обвинения против меня признаны ложными и соответственно сняты. Основанием для этого служат представленные объяснения двух лжесвидетелей. Из этого делается вывод, что и остальные обвинители тоже клеветники. Шефу жандармов велено всех причастных к этой мерзости найти и представить дело на рассмотрение Государю.

Маленькая пикантная подробность, из текста не понятно как вдруг появились объяснения двух лжесвидетелей. Даже более того — вполне можно предположить, что они на раз-два взяли и материализовались на императорском столе, чуть ли не по божьему промыслу.

Прочитав рескрипт, я в очередной раз испытал чувство умиления перед Государем Императором. Как он ловко в очередной раз открутился от неприятного общения с моей персоной. Передать рескрипт через третьи руки, до такого надо еще додуматься. Вроде бы восстановил справедливость, но и одновременно высказал мне своё «фи».

Ну да Бог с ним. Мне на самом деле его личное отношение к моей персоне уже безразлично, главное какие из этого будут сделаны практические выводы.

А вот с этим делом всё намного сложнее. Выводы из этой ситуации мне должен в устной форме доложить мой помощник, то есть опять через третьи руки.

Поводов не верить Сергею Петровичу у меня до сего дня еще не было. Но сейчас впервые я должен буду поверить ему на слово, практически без каких-либо шансов проверить правдивость сказанного. Не очень приятная ситуация, но вариантов нет и придется полагаться только на свою чуйку.

Сергей Петрович естественно понимал всю щепетильность ситуации и спокойно ждал моей реакции.

— Хорошо, а что было написано в записке?

— Благодарность за оружие против графа Нессельроде. И несколько советов, — Сергей Петрович замолчал и посмотрел на меня, как бы ожидая моего разрешения продолжать.

— Я слушаю вас, Сергей Петрович.

— Александр Христофорович рекомендует вам, как вы и собирались, сразу же после Пасхи ехать в Сибирь. Аудиенция у цесаревича назначена вам на шесть часов вечера понедельника пятнадцатого апреля, — с этим я пока согласен и ничего неприятного пока нет.

Ключевое слово конечно пока. Хотя я почти уверен, что ничего совершенно нового я не услышу. Будет совет притормозить с европейскими и российскими делами от Варшавы до Урала и не наступать больше на мозоли господину Нессельроде.

— Генерал Бенкендорф рекомендует вам не расширять пока больше ваши земельные владения, остановить строительство заводов в Мариуполе и Усть-Луге и вообще не затевать больше здесь ни каких новых предприятий. Только то, что есть: ваш майорат в его нынешнем виде, заводы в Коломне, Новгороде и Сызрани и строительство дорог, на которые есть Высочайшее повеление, — ну что же пока ничего нового, об этом уже говорено и по сути уже и так решено. Ждем, что последует дальше.

— Желательно если вы представите текст заключенного вами договора с Мексикой, особенно если речь пойдет о её признании Российской империей в соответствии с вашим правом. Как и ранее было решено, никто не вправе вмешиваться в деятельность Российской Американской Компании. Естественно при условии выполнения вами взятых на себя обязательств. Также не желательно чтобы вы, ваша светлость, выходили в своей деятельности за ныне существующие пределы её деятельности и обозначенный вами интерес к Приамурью и Приморью, — пока вообще все шикардосно, я еще раз получаю карт-бланш на деятельность на Дальнем Востоке и в Америке.

Сергей Петрович правильно расценил мою улыбку и спокойно закончил, естественно небольшая горькая пилюля имеется и он её припас на последок.

— Вы, Алексей Андреевич, обязуетесь не вмешиваться более в европейские дела так, чтобы это шло в разрез с политикой графа Нессельроде, — через тринадцать лет произойдет очередная европейская революция и я на ней планирую опять сделать бешенные бабки. Поэтому этот пункт меня не устраивает. Его надо немного скорректировать.

— Мне ответ надо давать?

— В устной форме через меня и ротмистра. Да или нет, — я еще раз взвесил всё услышанное, вроде бы никаких подводных камней нет.

— Передай да, кроме последнего пункта, по нему уточнение — до первого января 48-ого года, — Сергей Петрович удивленно посмотрел на меня, но промолчал.

Опять же через третьи руки мне в этот же день передали что моё уточнение даты действия нашей джентельменской договоренности принято.

В этот же день я официально отправил на имя Государя текст своего договора с Мексикой и оформленное как положено свое решение о признании Мексиканской республики.

Ответ пришел удивительно быстро, еще до Пасхи. Меня от имени Государя сухо уведомили что мои бумаги получены и минисиру иностранных дел поручено всё оформить как положено.

Мой отъезд в Сибирь был намечен на среду десятое апреля. Кроме аудиенции у цесаревича и общения с родственниками до отъезда у меня было два важнейших дела, решить, что делать с нашими матушками и деловая встреча с бароном фон Штиглицем.

У матушек была договоренность с мужьями, что известий от мужей они будут ждать в России. Почему так решили мне было не понятно, но обсуждать эти решения я не стал.

Павлушка почему-то решил, что они скоро уедут и начал горько рыдать. Когда ему сказали, что никакого отъезда в ближайшее время не планируется, он в чуть ли не в буквальном смысле начал прыгать до потолка.

Ему у нас очень понравилось и он подружился со всеми нашими детьми. Наши матушки в этот свой приезд никуда не выезжали, но земля слухами полнится и после их приезда количество гостей в Пулково явно прибавилось. Визит вежливости нанес и шеф жандармов, он просидел в нашей гостиной о чем-то чирикая, целый час. Анна сказала что вид у него при отъезде был немного удивленный.

Я впервые в жизни не пропустил ни одной службы Страстной седмицы.

В Великую Субботу мы были на первой службе в нашем новом домовом храме построенном в питерском доме. Работ там еще не в проворот, но в храме уже можно служить и я пошел навстречу нашему батюшке.

А на ночной пасхальной службе мы были всей нашей большой семьей в пулковском храме. Павлушка первый раз был на такой большой и торжественной службе и был от неё в полнейшем восторге.

Ранним утром после праздничной трапезы он заявил матушке что не хочет возвращаться домой в Нью-Йорк. Павлушка конечно еще совсем ребёнок, но лично мне его заявление понравилось и мы с ним в конечном итоге пришли к компромиссу.

Я пообещал ему часто приглашать его в гости, а самое главное — разрешу приезжать в Русскую Америку, в первую очередь в Техас.

Всю Светлую седмицу я провел в семейном кругу, отставив всяческие дела. Первый раз в жизни я был так счастлив, проведя неделю в кругу семьи в мире и покое.

В назначенный час нас с Соней принял цесаревич, будущий император Александр Второй. Ему год назад исполнилось шестнадцать и он постепенно начинает входить в курс дела.

В этом отношении Николай Павлович молодец, в отличии от многих своих предшественников, держащих наследников подальше от государственного руля.

Особого впечатления будущий Государь на нас не произвел. Приятный молодой человек, достаточно хорошо воспитанный и образованный. Как и все русские императоры в военном мундире чувствует себя замечательно.

Аудиенция была достаточно короткой, по сути только познакомились. Я будущий император, а я нынешний светлейший князь с супругой. Приятно было познакомиться. Заходите еще, когда приедите. Как скажите, Ваше Высочество. До свидания.

Сразу же от наследника мы поехали с визитом к господину придворному банкиру.

Все свои финансовые дела в России мы по возможности продолжали делать через него и гешефт он от этого получал немалый, поэтому принимал нас барон как дорогих и почетных гостей.

Зная, что я не люблю излишества и особой публичности, были только домашние и всё было достаточно скромно. Но то, что хозяин ценит наш визит подчеркивалось в каждой мелочью: вышколенностью прислуги, безукоризненностью накрытого стола, подачей блюд и так далее.

Чета фон Штиглицев два года назад потеряла старшего сына Николая и супруга после этого часто болела, никуда не выезжала и никого не принимала. Для меня она сделала исключение и вместе с мужем принимала нас.

За столом были и двое других барона, дочь Наталья со своим мужем голландским консулом Гардером и младший сын Александр.

Молодой человек студент Дерптского университета. Получив отличное домашнее воспитание, он мечтал заняться искусством и наукой. Но неожиданно в его судьбу вмешался император Николай Павлович. Александру фон Штиглицу передали «милостивое» настояние Государя «с сожалением представлявшего себе возможное прекращение дел столь знаменитого дома».

Поэтому наследник придворного банкира уже сейчас готовится продолжать дело отца.

В моей первой жизни это будет один из достойнейших финансистов Российской империи. После смерти отца он продолжит его дело придворного банкира и станет первым управляющим будущего Государственного банка, учреждённого в 1860-ом году.

Я конечно предполагаю, что история России все-таки пойдет немного по другому сценарию. Ну не можел быть чтобы моя деятельность не оказала влияние на её ход, даже если это будет Дальний Восток с западом знакомых мне США.

Ужин проходил в очень непринужденной обстановке. Гвоздем программы всех наших приемов и визитов всю Светлую седмицу была моя супруга. Еще бы женщина такого положения и богатства совершила несколько кругосветных путешествий и побывала в таких краях о которых многие и не слышали. Поэтому и в доме барона всё развивалось по уже знакомому нам сценарию.

И сам барон и его домочадцы проявили искренний интерес к Сониным путешествиям и просто завалили её вопросами. Даже жена барона присоединилась к к расспросам. Особенно активными были младшие мужчины: сын и зять. Голландского консула очень интересовало посещала ли Соня Голландию и её заморские колонии.

Часа через полтора мы с бароном уединились в его кабинете. Поговорив немного о наших текущих финансовых делах, мы взаимно констатировали их успешное и взаимовыгодное сотрудничество.

Но визит к Штиглицу был мне необходим не для этого. Я решил после неприятностей с расширением своих земельных владений действовать по другому, не на прямую, а посредством банкирских домов.

В России коммерческих банков по европейскому образцу еще нет. Но их функции выполняют банкирские дома. Их немного, но в нужных мне местах они есть. И для этих целей выбрал два вызывающих у меня доверие: фон Штиглица и отделение Ротшильдов.

С Ротшильдами еще необходимо будет провести переговоры на этот счет. Естественно я поручу это Федору и он предварительно обсудит всё с Лайонелем, а окончательно слово будет за мной. Если же мне не удастся вырваться с ближайшие год — два в Лондон, то кто-то из самых близких, например Николай Андреевич.

Суть моего предложения господин придворный барон понял сразу же и откинувшись в кресле неожиданно для меня рассмеялся заливистым ребячьим смехом.

— Вы знаете, Алексей Андреевич, когда я узнал о ваших проблемах, то был уверен, что вы их легко разрешите по своему прибытию. И вы не поверите, но мне сразу же пришла в голову такая же мысль. Естественно я говорю вам да, — барон нажал кнопку звонка для вызова лакея. — Вы не будите против шампанского?

Я утвердительно кивнул. Лакей по распоряжению барона тут же принес шампанское и мы выпили за успех нашего новоно совместного предприятия.

— Я так понимаю, что вам желательно будет иметь мои конторы в Херсоне и Самаре? — продолжил Штиглиц наш деловой разговор.

— Желательно скорее всего еще и где-нибудь на Урале и возможно в Сибире. Но с этим я определюсь позднее, когда сам посмотрю как там идут дела.

— Вы собираетесь предпринять поездку в те края? — с некоторым удивлением спросил Штиглиц.

— Да, туда я планирую отправится в ближайшие дни. К сожалению придется на некоторое время расстаться с супругой, но ей надо отдохнуть после всех её путешествий, — мы решили, что Соня пока остается дома. Если я буду железно уверен что мне надо будет задержаться в Забайкалье, то супруга с детьми приедут ко мне.

Штиглиц опять засмеялся, но теперь уже как-то по-стариковски.

— Вы, Алексей Андреевич, наверняка знаете, что наш высший свет и почти всё дворянство вас, скажем помягче, не любят. А за что им вас любить? Вы со своей бурной деятельностью большинству из них бельмо в глазу. Они по большому счету являются чистой воды паразитами и приносят России только вред. А ваша публичная характеристика деятелей 14-ого декабря навсегда обеспечила вам ярлык реакционера. В либеральных кругах нашего общества светлейшего князя Новосильского тихо ненавидят и считают Иудой Искариотом, — характеристика русского дворянства, данная бароном, была для меня настолько неожиданной, что я даже немного растерялся.

С тем, что в России много дворян-паразитов я конечно согласен, но не в таком соотношении. Есть десятки, а может и сотни тысяч дворян, которые не жадя живота своего буквально за спасибо служат Государю. А уж пассаж про Иуду был вообще как удар под дых.

Но это было еще не всё и барон продолжил меня дальше удивлять.

— Если бы не ваша дуэльная репутация, то наверняка кто-нибудь из явных или тайных недоброжелателей попытался вызвать вас на дуэль. Но все знают про ваше легендарное владение шпагой и саблей. Знают о ваших постоянных тренировках в фехтовании и стрельбе. Свое умение стрелять вы кстати демонстрировали на публике, — я внезапно почувствовал что это всё барон говорит не к добру и не ошибся. — Вы поедете через Москву?

Вопрос вроде был совершенно не связанный с только что сказанным, но я великолепно понял что хочет сказать Штиглиц.

— И вы, Людвиг Иванович, хотите предупредить меня что в Первопрестольной меня ждет человек, который жаждет вызвать меня на дуэль и шансы убить меня? и это граф Федор Толстой, по прозвищу Американец. Он уже несколько лет ни с кем не стрелялся, но умения своего не растерял и на саблях всегда брался с редкостным умением.

Сои слова нисколько не удивили барона, он только утведительно кивнул и подтвердил.

— Именно так. Граф Толстой последнее время играет редко. Но не так давно он очень крупно проиграл и его поймали на шулерстве. Ему поставили условие вызвать вас на дуэль. Он усердно тренируется в стрельбе и фехтовании. Вам он предложить биться на саблях, мотивируя это желанием честного боя. Вы оба стрелки отменные и почти гарантированно победит тот кто будет стрелять первым, — Щтиглиц начал говорить мне такие подробности, что я как говорится весь привратился в слух. Судя по всему у него информация была достоверная и подробнейшая.

Видя моё внимание, барон сделал небольшую паузу, верочтно для того чтобы я лучше усваивал сказанное, а затем продолжил.

— Бой на саблях дает вам равные шансы и вы наверняка примете его вызов. Графу даже выписали учителей фехтования из Германии. Вы в своё время рассказали Государю и графу Бенкендорфу о своей дуэли с графом Белинским. Я не знаю каким образом, но Толстой узнал о вашем рассказе. Он примерно представляет что такое удар герцога де Невера и заявляет, в круге тех кто готовит его, что ваши секреты ему понятны.