Она растворилась в воздухе

Глава IX. Леди по имени Нелл

В течение нескольких дней Виола приспосабливалась к своему новому окружению и присматривалась к семейству Стерлингов. Ей отвели апартаменты рядом с их квартирой, которые показались ей, привыкшей к неудобствам номера 15 в Померании Хаус, исключительно роскошными. Всякий раз, когда Виола включала лампы с мягким, приглушенным светом или купалась в ванной комнате, отделанной зеленым стеклом, она чувствовала себя быстро приспосабливающимся морским коньком, поднимающимся на гребне волны.

Наряду с позитивными переменами были и подводные камни, и недостатки, в особенности, когда Беатрис проверяла свою новую спутницу с беспощадной строгостью молодой девушки. Сама она была не только прирожденной спортсменкой, но и в каждом виде спорта проходила тренировку у профессионалов, в то время как уровень спортивной подготовки Виолы был ниже среднего. Однако когда они играли в гольф, Виоле удалось продержаться на весьма свежем ветру; к тому же, хотя она не могла плыть так быстро, как Беатрис, Виола оставалась в воде столько же времени, сколько и она.

Сначала Беатрис была склонна критиковать Виолу и сравнивать ее с непревзойденной Кэсси. Ее американская спутница была старше, к тому же исключительно эрудированной и непоколебимой как скала. Она могла бы рассуждать об экономике и социальных условиях, в то время как Виола — в соответствии со стандартами Беатрис — была необразованной. Она читала только сенсационные детективные романы и предпочитала британские и американские фильмы европейским.

Вскоре, однако, Беатрис стала признавать, что Виола обладает потрясающим качеством, которое подталкивало ее к соперничеству, хотя она тщетно пыталась дать ему определение. Казалось, Виола обладала сердечной и душевной легкостью, которая не зависела от обстоятельств и на которую не влиял контроль других людей. Это качество вызывало в ней не только восхищение, но и тайную зависть.

— Что ты берешь от жизни, Грини? — спрашивала Беатрис.

— Моменты, — отвечала Виола.

— Что конкретно ты имеешь в виду?

— Я не могу описать это «конкретно». Дорогая, ты из людей с таким складом ума, которые распяли бы бабочку. Разумеется, это комплимент. Сама-то я не обладаю таким умом.

— Но что это за особенные моменты? — настаивала Беатрис.

Поскольку Виола была обучена ораторскому искусству, но вместе с тем лишена возможности демонстрировать свои умения, она любила звучание своего голоса.

— Момент трепета и ослепления, — ответила она. — Будто пена, летящая вам в глаза, когда вы плывете в море. Вот он был — и вот прошел. Что-то значимое разочаровывает. Ты ожидаешь от этого слишком многого или слишком нервничаешь и волнуешься, чтобы осознать это. Ты можешь насладиться этим лишь впоследствии. Не думаю, что кто-то может быть счастливым, пока не сможет запечатлеть такой момент.

— И что тогда происходит?

— Ничего. Абсолютно ничего… Просто ты жив… и осознаешь это.

В свою очередь, Виола обнаружила в Беатрис любопытную смесь качеств. Помимо того, что она много читала, она также путешествовала и помнила места, которые повидала. В некотором отношении она была умным и добрым взрослым человеком, искренне сочувствующим беднякам, но в прочих областях она оставалась неразвитой, как ребенок. К сожалению, она унаследовала толику хитрости от своего отца и радовалась, демонстрируя свою тонкость на фоне уступающих ей по уму остряков.

В целом, однако, она помогла оправдать в глазах Виолы поросль богатых девиц. Ситуация часто бывала деликатной, особенно когда Виоле приходилось быть тенью, маячащей на заднем плане всякий раз, когда наследница принимала молодых людей. Но если один из них осмеливался возмутиться насчет ее присутствия, Беатрис яростно цыкала на него, будто крокодил с больными зубами.

Виола редко видела миллионера. Он был невысоким, худощавым, неприметным человеком, преданным своим женщинам, но в остальном столь незначительным, что она — совсем не осознавая, какой властью он обладает в финансовом мире, — про себя называла его «простофиля Билли» и имела абсолютно неверное представление, что он находится под контролем собственного богатства. В своем воображении она представляла его марионеткой, которая бредет по рынку по пятам за своими неуправляемыми миллионами посреди хаоса, устроенного убегающими в панике быками и медведями. Скоро она потеряла и свое благоговение перед миссис Стерлинг, которой ставила в заслугу лишь преданность идеалам. Эта важная маленькая леди была истинным филантропом и одновременно простой и доброй женщиной. Она была совершенно свободна от снобизма, что отчасти было связано с тем, что семья Стерлингов считала себя выше того, чтобы утруждать себя признанием общественных ценностей.

Добравшись до сути, Виола выяснила, что настоящей страстью в жизни миссис Стерлинг был бридж. Хотя из уважения к остальным она настаивала на низких ставках, ей всегда хотелось выигрывать, а достойно проигрывать она не умела. Главным образом из-за ее пристрастия к бриджу Рафаэль Кросс был столь частым гостем в их отеле.

Несмотря на отсутствие новостей о его дочери, он всегда составлял им отличную компанию. Кросс обладал запасом забавных рассказов о приобретенном им опыте, и большинство из них несли на себе печать богатого воображения. Но он был и хорошим слушателем, даже если не мог удержаться от соблазна в ответ на чужую историю рассказать свою.

Только когда его заставали врасплох, его друзья могли обнаружить признаки напряжения во внезапно обвисших лицевых мышцах и пустом взгляде, будто он искал кого-то, кого здесь не было.

— Всякий раз, когда он застывает, как манекен, он далеко отсюда, — доверительно сказала миссис Стерлинг Виоле. — А вы заметили, как он смотрит на Беатрис?

— Да, — согласилась Виола, которая всегда могла должным образом оценить эмоции. — В его глазах тоскливая жажда. Это трагично.

Помимо естественного сочувствия, которое Виола испытывала к нему, Кросс предоставил ей еще одну причину быть ему благодарной. Когда они в первый раз встретились в холле отеля, он отвел ее в сторону и тихо заговорил:

— Вы еще снимаете вашу прежнюю квартиру?

— Я хотела бы, — ответила она. — Звонок майору стоил денег, я хотела спросить, не снизит ли он арендную плату на то время, пока я отсутствую, но его телефон вдруг вышел из строя… Думаю, он использует телефоны вместо печатей.

— Предоставьте это мне. Я улажу это для вас.

Позже, когда они ужинали, Кросс спросил Виолу:

— Грини, кто платит за аренду вашей квартиры, чтобы сохранить ее для вас?

— Я, — ответил миллионер. — Спасибо, что обратили на это мое внимание, Кросс.

Виола разделила между ними благодарную улыбку, потому как хотела избежать хлопот, связанных с переездом из Померании Хаус.

Никому не хотелось спрашивать Кросса насчет новостей об Эвелин, ведь он и сам избегал этой темы. Впрочем, однажды Виола услышала, как Уильям Стерлинг тихо спросил:

— Прислали вексель с оплатой по предъявлению, Кросс?

— Нет, слава богу, — ответил тот. — Это еще не самое худшее. Это все, что меня поддерживает.

Тут он повысил голос:

— Что это я слышу о молодом Остине, Беатрис? На этот раз это серьезно?

— Весьма серьезно для него, — ответил за нее Стерлинг. — Он будет расстрелян — это мой последний намек.

Виола увидела, как наморщился лоб Беатрис, и порывисто сжала руку девушки. Хотя она знала, что этот молодой Остин во всех отношениях был далек от стандартов Беатрис, она догадывалась и о странной тайной страсти, которую наследница питала к этому молодому пройдохе.

— Тогда мне не стоит приглашать его завтра на обед, — продолжил Кросс.

Хотя Стерлинги предпочитали принимать его в своей гостинице, иногда он организовывал их времяпрепровождение по вечерам. Это был первый случай, когда ему удалось пригласить их на обед, и Виола также была приглашена.

Она не могла с энтузиазмом ответить на приглашение, потому что у нее начинало возникать желание реального, настоящего общения. Здесь ей приходилось развлекать Беатрис или выступать в качестве слушателя Кросса, в то время как от мистера и миссис Стерлинг ее отделяла пропасть. Ее собственная острая тоска, пронзившая ее при мысли о Фоме, побудила ее проявить сочувствие по отношению к Беатрис.

Задавая Кроссу вопрос, Виола с надеждой упомянула в разговоре его имя:

— Вы в последнее время видели Алана Фома?

— Нет, — ответил тот. — Разумеется, он каждый день звонит мне.

— Я бы хотела снова встретиться с ним. Он купил мне обед, когда я была голодна.

— Грини! — в ужасе воскликнула Беатрис. — Ты же говоришь это не всерьез?

— Не всерьез? Тогда взгляни на мою фигуру… Разве тебе не хочется тоже быть бедной?

— Кто такой этот Алан Фом? — спросила миссис Стерлинг.

— Это парень, который пытается найти Эвелин, — объяснил Кросс. — На самом деле, я бы хотел узнать мнение кого-то другого о нем. Вы знаете, насколько я ценю ваше мнение. Мне чужды условности… Быть может, я приглашу его на наш обед?

— Пожалуйста, — великодушно согласилась миссис Стерлинг. — После я поделюсь с вами своим впечатлением о нем.

Получив приглашение, Фом не был впечатлен неким покровительством со стороны своего клиента. Он повидал слишком много богатых людей, корчившихся, словно на горячих углях, чтобы питать уважение к богатству. Он пообещал быть на обеде только по той причине, что надеялся снова увидеть Виолу.

И вот прекрасным морозным и ветреным утром под ясным зимним небом он шел по набережной вдоль реки. Поднявшись на холм до Стрэнда, он ощутил приподнятое настроение, и оно стало еще лучше, когда у входа в отель «Савойя» он увидел Виолу.

— Я думала, вы никогда не придете, — сказала она ему. — Я ждала тут, чтобы поговорить с вами наедине. Скажу по секрету, у богатых уединенная жизнь. И теперь мы с вами принадлежим к одной профессии — я тоже детектив.

— Расскажите мне все об этой работе, — потребовал Фом.

— Не сейчас. Позже. Кросс уже здесь.

Подлетев к ним, словно торпеда, Кросс схватил его и проводил к семье Стерлингов. Пока Фом пил херес, он понятия не имел о том, что миссис Стерлинг изучает его реакцию на свои замечания. В свою очередь он сделал для себя вывод, что это приятная, спокойная маленькая женщина без каких-либо особенностей.

За обедом Фома посадили между девушками, и он сначала обратился к Беатрис, чтобы выполнить свой долг и покончить с этим. Как раз когда он тщетно пытался вспомнить название новой картины Роберта Тейлора, она спасла ситуацию, заговорив о политике. Когда вскоре Беатрис потребовала от него обосновать свои утверждения, Фом обнаружил, что она знает об этом предмете больше него самого и что он не может отделаться общими фразами.

Он почувствовал облегчение, когда Рафаэль Кросс вдруг решил напомнить о себе. Обрушившись на своих гостей, он управлял беседой так, что она постоянно крутилась вокруг него. Так как он устроил этот обед, Кросс был центральной фигурой и будто заставил их вращаться вокруг своей оси. Он был в прекрасной форме и отлично изображал беззаботного человека, рассыпая свои лучшие остроты и заставляя их смеяться.

Внезапно он умолк, не окончив фразы, отвлеченный тем, что чей-то высокий голос произнес его имя:

— Ну и ну! Да это же Рэйф Кросс!

Все его гости обернулись и посмотрели в том же направлении, что и он. Высокая худая женщина, среднего возраста и с проседью, приближалась к их столу. Она была одета как обычный опытный американский турист. Ее костюм был хорошо скроен, а ее шляпка была модной и располагалась на тщательно завитых волосах под правильным углом. Ее вуаль определенно была новой, туфли и сумочка сочетались по цвету с ее одеждой. Ее утонченность, однако, накладывалась на простую основу — кожа была загорелой, а глаза окружали морщинки, появившиеся под влиянием солнца и ветра прерий.

Лицо Кросса осветилось приветственным выражением. Вскочив со стула, он обнял женщину за широкие плечи и порывисто расцеловал ее, словно мальчик.

— Нелл, — воскликнул он, — Нелл Гейнор! Ни на день не постарела. Ты совсем не изменилась.

— Как и ты, — просияла женщина. — Ей-богу, приятно снова тебя увидеть.

— Он шедеврален, — прошептала Виола. — Это жизнь. Увидев такое на сцене, вы сказали бы, что он переигрывает.

С чувством вины вспомнив о том, как он уклонялся от собственной незамужней тетки, Фом наблюдал за этим воссоединением. Не было сомнений в искренней теплоте приветствия Кросса. Казалось, он позабыл о том, что развлекал мультимиллионера, и нетерпеливо спросил:

— Как ты здесь оказалась, Нелл? Прилетела?

— Нет, приплыла на корабле — тот же самый класс. Я приехала, чтобы устроить тур по Европе. У нас потрясающий маршрут: Франция, Италия, Германия, Нидерланды, Скандинавия — и потом домой. В Лондоне я только на три дня.

— Со мной. Я покажу тебе достопримечательности.

— Знаю я это, Рэйф Кросс — походы по пивнушкам. Нет, спасибо, я буду придерживаться своего графика… А теперь я хотела бы познакомиться с твоими друзьями.

Вспомнив о присутствии своих гостей, Кросс представил ее:

— Это мисс Нелл Гейнор — одна из моих старейших друзей и самая важная дама в США. Когда мы были детьми, мы вместе ловили рыбу и ходили в походы.

— Не верьте ему, — заявила Нелл, приветливо улыбаясь миссис Стерлинг. — Да, мы друзья, но не друзья детства. Он на добрых десять лет старше меня — а ведь и я уже не девочка. И все такой же старый лжец, несмотря на его английскую одежду. Для меня вся она выглядит как-то странно.

Кросс расхохотался:

— Как здорово снова слышать воинственно настроенную Нелл, — сказал он. — Она всегда выдаст вам правду.

— Где вы остановились? — осведомилась миссис Стерлинг.

— В Англоязычном союзе, — ответила мисс Гейнор.

— Как интересно! Моя бывшая секретарша сейчас остановилась там. Ее зовут мисс Херефорд. Я надеюсь скоро увидеть ее. Вы должны связаться с ней — я уверена, она вам понравится, и, вероятно, она могла бы быть полезной для вас. Она знает лучшие способы, чтобы добраться до разных мест. Я позвоню и скажу ей, что все, что она может сделать для вас, будет одолжением лично мне.

— Спасибо за рекомендацию. Я обязательно ее найду. Да, кстати… У меня есть последние новости о ваших людях, Рэйф.

Пока Нелл произносила это, румянец вдруг разом сошел с лица Кросса, будто захлопнули затвор над огнем.

— Не здесь, — быстро сказал он. — Минутку, Нелл. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Остальные наблюдали, как он взял ее за руку и немного отошел с ней от стола. Когда он что-то прошептал ей, ее приятное лицо стало серьезным, и она несколько раз кивнула, очевидно, в знак согласия на его просьбу. Затем он снова повысил голос.

— Ты не присоединишься к нам, Нелл? — пригласил он.

— Не могу, — ответила она. — Я зашла сюда только чтобы забрать австралийку, которая здесь обедает. Мы собираемся вместе пойти на шоу, а потом она вернется в Англоязычный союз, чтобы выпить со мной чаю.

— Тогда я провожу тебя.

Вернувшись к столу через несколько минут, Кросс извинился перед своими гостями:

— Я договорился с Нелл о новой встрече, — пояснил он. — Она прекрасная женщина.

К тому времени Фом потерял надежду на личный разговор с Виолой. Теперь она определенно была частью компании Стерлингов, и по окончании обеда ему пришлось стоять и смотреть, как она уезжает с ними.

Он собрался уходить, когда Кросс обратился к нему:

— Я беспокоюсь, Фом. Мне следовало заставить Нелл остаться. Но то, что я устроил вечеринку, а она встречалась с подругой, все испортило. К тому же мне нужно закончить одно дело сегодня днем. И все же, у меня такое чувство, что я оплошал… Когда она разговаривала со мной, вокруг сидели незнакомцы и слушали. Этого было вполне достаточно, чтобы связать ее со мной.

— Она знает, что ваша дочь исчезла? — спросил Фом.

— Пока нет. Я боялся, что она спросит об Эвелин, и не мог заставить себя спокойно объяснить ей это перед другими людьми. Когда я шептался с ней, я предупредил ее, что у меня плохие новости, и попросил ее не упоминать о моей семье и моих делах, пока мы снова не увидимся.

— Когда это случится?

— Сегодня вечером. Она придет к ужину. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали на этот счет… Подождите минутку. Сначала мне нужно договориться об одной вещи.

— Верно, — сказал Фом. — Я тоже хочу позвонить в офис, чтобы отложить встречу. Я опоздаю на нее.

Видимо, всем в это время пришла в голову идея позвонить, и Фому пришлось ждать своей очереди, чтобы занять телефонную будку. По случайности первой освободилась будка, примыкавшая к той, в которой громко с кем-то беседовал Рафаэль Кросс. Хотя между ними было стекло, Фом мог слышать его повышенный голос, хотя и не мог разобрать слов. Видимо, у его клиента возникли проблемы — на том конце его не поняли, ибо внезапно он в гневе закричал:

— Я сказал «Херефорд», дурак!

Пока его соединяли, Фом рассеянно задавался вопросом, где он слышал эту фамилию раньше. Он вспомнил об этом, только вернувшись в офис: мисс Херефорд была бывшей секретаршей миссис Стерлинг.

На тот момент это было просто незначительным совпадением. Его важность он осознал только в конце этого кровавого дела.