Она растворилась в воздухе

Глава XV. Первый ключ к разгадке

Чаша гиацинтов в комнате Беатрис напомнила Виоле о ее собственных луковицах. Она оставила их дома, на нижней полке кухонного шкафа своей квартирки в Померании Хаус — оранжевая чашка с фиолетовыми крокусами. Они только-только начали давать первые побеги, когда она переехала в отель ради своей новой работы, не подумав о том, что с ними будет. Если сейчас же не попросить кого-нибудь полить их, то к ее возвращению они уже безнадежно увянут.

Сначала она не знала, к кому обратиться. Майор Померой пообещал бы, но намеренно забыл бы попросить своего секретаря или швейцара выполнить это поручение. Не в его правилах было разрешать персоналу оказывать услуги жильцам и тем самым тратить время, за которое он заплатил. Согласно тому же принципу он не одобрял входящих вызовов на телефон-автомат в холле.

Оставались мадам Гойя и мисс Пауэр. В квартире мадам был установлен телефон, и Виола могла без проблем связаться с ней. Однако, вспомнив ее глаза навыкате и пытливый взгляд, Виола вздрогнула при мысли о том, чтобы дать ей возможность разузнать свои секреты. В трудные периоды ей часто случалось посещать всеобщего «дядюшку» — ростовщика, о чем бестактно свидетельствовали соответствующие пустоты в ее квартире.

Мисс Пауэр была идеальным кандидатом для этого поручения. Хотя ее манере поведения были присущи холодность и недовольство, она никогда не отказывалась одолжить свои вещи. Более того, она не просто была добросовестной, ее принципы также не позволили бы ей подметить отсутствие вещей или их временную замену.

К сожалению, у нее не было телефона, и Виола знала, что безнадежно рассчитывать на передачу сообщения, которое она оставила бы в офисе. В то же время она не решалась сделать посредницей мадам Гойю — тогда та могла бы предложить свои собственные услуги. Внезапно она поняла, что это ее шанс связаться с Аланом Фомом и попросить его выступить в качестве ее посланника.

— Передайте сообщение, когда будете идти домой, — сказала она ему по телефону. — Это лишь небольшой крюк в сторону от вашего пути. Вы застанете Пауэр дома, потому что она всегда зубрит целыми днями. Она унылая девица, но это единственный человек, на которого я могу положиться.

Для Фома возобновление общения с Померанией Хаус было странным опытом. Когда он впервые прибыл сюда, его вызвали, чтобы расследовать ставящую в тупик загадку, и это кончилось ничем; чтобы искупить это разочарование, он извлек из пустоты неуловимый дух романтики. Его молодость вернулась к нему при встрече с черноволосой девушкой, и остатки этого очарования все еще сохранились.

Швейцар, который напомнил ему старого садовника, прервал чтение своей вечерней газеты, чтобы впустить его.

— Помните меня, Пирс? — спросил Фом.

— Я помню ваше дело, — мрачно ответил тот. — Босс сказал мне, что убитая девушка — дочь того джентльмена. Это объясняет, почему он так себя вел. Он знал, что ее собираются убить. Мы оказались в довольно опасном положении, когда вы не нашли того, что искали.

Так как Фом не ответил, Пирс добавил, сменив тон:

— Босс в своем офисе.

Только войдя в холл, Фом понял, что без драматических и эмоциональных обстоятельств, сопровождавших его первый визит, тот потерял свое очарование. Атмосфера восемнадцатого века отступила в прошлое, оставив за собой лишь несколько позабытых музейных экспонатов…

Из офиса доносились звуки быстрого печатания на машинке, а в его дверях стоял майор Померой. Увидев Фома, он инстинктивно сделал шаг назад, будто бы отступая. Передумав, он остановился, чтобы закурить сигарету (при этом вид у него был нарочито задумчивый), и только потом вышел вперед.

— Хотите кого-то увидеть? — невозмутимо спросил он. Майор выглядел как обычно — стройный, разочарованный и безукоризненный, но Фому показалось, что он здесь нежеланный гость.

— Мисс Пауэр, — ответил он.

В глазах Помероя зажегся живой интерес, но он ничего не сказал. Когда Фом объяснил, что пришел передать сообщение от Виолы, майор смягчился и стал намного доброжелательней.

— Очаровательная девушка. Слишком непосредственна, чтобы быть идеальным арендатором, но, по крайней мере, она верный жилец. Я оставляю ее квартиру свободной для нее — пришлось отклонить привлекательное предложение. Кстати, убийство дочери Кросса мне только навредило, из-за этого я теряю жильца — мисс Пауэр.

— Как это могло повлиять на нее? — поинтересовался Фом.

— Вы сами же это и сделали. Как? Вы ведь задали ей несколько вопросов в тот день, когда пропала мисс Кросс, и этого хватило, чтобы напугать нашу мисс Пауэр. Возможно, она считает, что Померания Хаус косвенно связана с преступлением, раз отец девушки с таким подозрением относился к этому зданию. Вы видели Кросса в последнее время?

— Иногда, — неопределенно ответил Фом. — А вы?

— Нет. Откровенно говоря, я и не хочу этого после того, как он переложил на меня ответственность. Его паника доставила мне неудобства и стоила затрат, и я до сих пор расхлебываю ее последствия. Мисс Пауэр — хороший арендатор. Но, конечно, это убийство показывает, что он действительно был в сложной ситуации. На самом деле, если позабыть о деловой стороне, мне жаль этого беднягу.

Пока они стояли и разговаривали, мимо них, выходя на улицу, прошло несколько человек. Фом узнал Марлен, рыжеволосую машинистку, прекрасно выглядящую в пальто из белого искусственного меха, а затем он увидел, что по лестнице спускается мадам Гойя.

На ней были соболиная накидка и крошечная шляпка с облаком развевающейся вуали. Меха придавали ее необычайно объемный вид, но, несмотря на избыточный вес, она отлично держалась на высоких испанских каблуках. Когда она узнала Фома, ее темные глаза с мешками под ними выпучились, а накрашенный лягушиный рот широко раскрылся.

— Снова вы? — пронзительно воскликнула она. — Бесполезно задавать мне вопросы, я ничего не знаю. Ничего!

Майор вдруг схватил Гойю за руку, но, когда он поспешно разъяснял мадам поручение Фома, его голос был вкрадчивым. Та немедленно успокоилась и издала виноватый смешок.

— Глупо с моей стороны. Но ваш прошлый визит был катастрофой. Вы страшно меня расстроили — вытурили меня из моей квартиры и не дали мне принимать клиентов. Неудивительно, что, увидев вас, я сразу сказала себе: «Снова неприятности».

— Это своего рода ваша репутация в этом доме, Фом, — заметил майор. — Я посмотрю, у себя ли мисс Пауэр.

Хотя обычно ему были свойственны неторопливые движения, на этот раз он взбежал по лестнице. Его поспешность и само его предложение передать сообщение поразило Фома как нехарактерное для майора, и ему стало любопытно.

«Кажется, я нагоняю страх на обитателей этого дома, — подумал он. — Почему? Он хочет подготовить мисс Пауэр к шоку от моего появления?»

Детектив уже собирался отправиться вслед за майором, чтобы иметь возможность наблюдать реакцию девушки, когда его остановила мадам Гойя.

— Вы действовали от лица мистера Кросса, не так ли? Какой была его дочь? В моей газете не было ни одной фотографии, но говорят, что она была блондинкой. Она была светловолосой, как ее отец? У нее были голубые глаза?

— Я видел ее только один раз, — ответил Фом. — Это было… уже после того. Ее лицо было багровым, а глаза выпучены как у рыбы на разделочной доске у торговца. Я не хотел смотреть на них снова, поэтому не могу сказать вам, какого они были цвета.

Детектив намеренно хотел испугать Гойю, так как она не нравилась ему, и он ей не доверял. Но теперь она была настороже и, казалось, вздрогнула от ужаса, потому что такая реакция была ожидаема. Тем не менее, Фом заметил у нее признаки шока — испуганные глаза и затрясшийся подбородок.

«Может быть, это возраст, или последствия несчастного случая, а может быть, джин, — решил он. — Ведь против старушки нет никаких улик. Ее квартира выглядела как стены Иерихона[18] после того, как те люди выполнили свою работу».

Непричастность Гойи к делу Кросса была доказана слишком убедительно, чтобы подвергать ее сомнению. Тем не менее, у Фома создалось неприятное впечатление, что она удерживает его от того, чтобы он последовал за майором. Все то время, что женщина расспрашивала его, ее глаза были обращены на площадку лестницы, а когда на верху лестницы показалась мисс Пауэр, Гойя поспешила прочь.

У Фома осталось довольно смутное воспоминание о мисс Пауэр, за исключением того факта, что у нее были светлые волосы, и она носила одежду из твида. Взглянув на нее более внимательно, он понял, что она могла бы, скажем так, считаться привлекательной, хотя его она не заинтересовала. Она была стройной блондинкой с отличным цветом лица и хорошими зубами, но ее лицо было немного узковатым, а ее взгляд — жестким.

Про себя Фом отметил, что она выглядела как типичная старшая дочь викария. На ней был тот же сине-зеленый костюм в крапинку и такие же плотные чулки и прочные ботинки. И все же у детектива было ощущение, что в ее внешности что-то изменилось.

Пока он внимательно смотрел на мисс Пауэр, тщетно пытаясь понять, в чем заключается эта перемена, она намекнула ему, что не стоит тратить ее время.

— Как я понимаю, у вас есть для меня сообщение от мисс Грин.

Фом объяснил ей просьбу Виолы и получил закономерный ответ.

— Я съезжаю отсюда, — сказала мисс Пауэр. — Но вы можете сказать мисс Грин, что я полью ее луковицы, прежде чем уеду. Они должны остаться влажными до тех пор, пока она не вернется. Конечно, мне придется попросить у майора Помероя ключ от ее квартиры. Прежде чем он даст мне его, мисс Грин должна дать ему разрешение на это. В противном случае я могу поставить себя в неловкое положение.

— Я передам майору Померою ее телефонный номер, — пообещал Фом.

Пока он ехал на метро домой в Хайгейт, он мысленно вернулся к своему недавнему визиту.

«Дело пропавшей девушки завершено. Теперь это не имеет никакого значения, и чем скорее я выброшу это из головы, тем лучше».

Вдруг детектив вспомнил о блокноте, в который он записывал свои первые впечатления о людях, фигурировавших в каждом новом деле. В некоторых подобных случаях этот блокнот доказывал свою ценность: он констатировал значительную потерю веса, которая указывала на беспокойство, а также выявлял изменение характера — признак преднамеренной попытки создать ложное впечатление.

Только чтобы удовлетворить свое любопытство, Фом порылся в карманах. Обнаружив, что оставил свои записи в офисе, он выбросил эту мелочь из головы.

Рассматривая это дело позднее, он нашел оправдание своему поведению — пропавшая девушка была найдена, а искать какие-то улики теперь было делом полиции.

Тем не менее, факт оставался фактом: если бы тогда он смог освежить в памяти эти детали, это могло бы возбудить ряд подозрений и таким образом предотвратить второе преступление.