Опасное искушение

24

В сумерках они вышли из гостиницы. Казалось, сам воздух окрасился в серые тона, словно из него выжали все краски. Встречая приближающуюся ночь, в домах зажглись желтые глаза огней, а в приглушенном темном сером сумраке внутри машины Рула ярко светилась приборная доска. Пытаясь собраться с мыслями, Лили шерла виски.

— Вот что я никак не могу понять, — поделился своими соображениями Рул, выезжая на улицу, — почему Харлов решился воздействовать на агентов? Ведь он, по идее, должен знать, что ты медиум. Он рисковал.

Лили нахмурилась. Ей это в голову не пришло.

— Может, в их лагере проблемы со связью, и он все еще не знал. Хотя, скорее всего, просто не подумал, что смогу почувствовать наложенное заклинание. Я… ну, намного более чуткая, чем большинство медиумов.

— Что ж, готов признаться, я в этом деле профан.

— Обычно медиумы не могут уловить вторичную магию, если она не слишком сильна. Обменявшись с тобой рукопожатиями, они почувствуют, что ты лупус, но на полу дома твоего отца они не ощутят слабого волшебства, оставленного ступнями многих лупи.

— А ты чувствуешь?

Лили задумчиво кивнула.

— Харлов, должно быть, решил, что, если даже я почувствую заклинание, мне никто не поверит. Меня отстранили, дискредитировали. Только Крофт с Каронским верили мне, но заклятие легло как раз на них.

— Мысль не из приятных, учитывая то, что к нам может наведаться тот, кто станет их искать.

— Будем надеяться, что в штате ОМП имеются практики, которые смогут подтвердить существование заклятия. Было бы кстати устроить шабаш. Ведь никто из практикующих магию сам по себе не может обладать такой силой и уж тем более творить такие сложные заклинания.

— Полагаю, что мага у них в ОМП нет, — криво усмехнулся Рул, — учитывая то, что магия противозаконна. Вот бы найти Каллена.

— Да уж, — согласилась Лили, хотя отыскать его ей хотелось по другим причинам. — Э-э-э… не люблю выставлять напоказ некомпетентность, но чем волшебник лучше? Классный шабаш обладает огромной силой.

— По словам Каллена, волшебники видят магию. Именно поэтому, в отличие от шаманов и ведьм, могут работать с действующими силами напрямую. Я так думаю, что, если бы он увидел связывающее Каронского и Крофта заклятие, это было бы изрядным подспорьем в снятии заклинания.

— Пожалуй, — согласилась Лили.

Если они, конечно, смогут поверить волшебнику. Рул своему другу доверял, чего нельзя сказать о Лили.

— Мне пришла в голову еще одна причина, по которой Харлов рискнул наложить заклятие на Каронского и Крофта, — медленно сказал Рул.

— Какая же?

— На самое ближайшее будущее запланировано нечто серьезное, поэтому им намного важнее убрать с дороги федералов, чем продолжать старательно держаться в тени.

Лили похолодела: лучше бы она ничего не знала о существовании такой причины. Интересно, что в понимании их врагов считается серьезным делом?

Какое-то время Рул и Лили сидели молча. Пробуждалась ночная жизнь, на улицах загорались огни, украшая город подобно женщине, переборщившей с броским изобилием драгоценностей.

Может, из-за приближавшейся ночи Лили так тянуло к Рулу? Нельзя сказать, что до этого он не привлекал ее. На протяжении всего дня она чувствовала его рядом и знала, где он находится, даже не глядя на него. Сейчас изменилась природа тяготения: теперь она покалывала кожу и собралась в животе горячим шаром. Лили почти что ощущала дыхание Рула, словно прижималась к нему, хотя сидела она прямо и неподвижно.

Лили тряхнула головой. Только не сейчас, черт возьми. Ей нужна ясная голова, а не затуманенная похотью.

Она о чем-то забыла. О чем-то важном.

И вдруг вспомнила:

— Черт! Джинджер.

— Думаешь, они сделали с ней нечто вроде того, что сделали с Каронским и Крофтом?

Лили покачала головой:

— Она коснулась моего лица, когда посмеялась на счет макияжа, и тогда я почувствовала лишь раздражение. Но нет. Сейчас я поняла, что так она заманивала вас. Удерживала меня от встречи с Харловым, разве нет? Они не хотели, чтобы я приехала к Харлову вместе с агентами. Заклятия на меня не действуют, я бы им помешала.

Рул взглянул в зеркало — и внезапно развернулся через двойную сплошную. Лили схватилась за торпеду.

— Что за?..

— Ее дважды использовали, — мрачно сказал Рул. — Сперва для того, чтобы обвинить меня, а потом бы отвлечь тебя от встречи с Харловым. Но мы знаем о ней. А для них она теперь обуза.

Через пятнадцать минут они снова остановился перед домом Джинджер. На звонок дверь никто не открыл.

— Удивительно! — хмыкнул Рул, собираясь взяться за ручку. — Наверное, не заперто.

— Подожди-ка. — Она перехватила его руку. — Если мы вломимся туда, то нашумим и переполошим соседей, это не поможет, если они ее убили и она уже мертва. Если же она у себя и не хочет открывать, то может вызвать полицию. Не думай, что она не сделает этого.

Рул кивнул:

— Ты права. Значит, она забыла запереть заднюю дверь.

— Эй! Я не… — Поздно. За ним уже захлопнулась дверь парадной.

В квартиру Джинджер вела лишь дверь черного хода то есть балконная дверь третьего этажа над землей. По Лили сомневалась, что это остановит Рула. На чем свет стоит ругая глупых, упрямых и самонадеянных оборотней, она достала пистолет и стала ждать.

Через семь долгих тяжких минут дверь открылась

— Ее здесь нет, — доложил Рул.

Как выяснилось, вместе с Джинджер исчезла и часть одежды.

— То ли она спешно собрала вещи перед внезапным отъездом, то ли убийцы хотели, чтобы мы так решили, сказала Лили, когда они снова садились в машину.

— Работа полицейского всегда такая нервная?

— Бывает и хуже. Но у нас, по крайней мере, есть хоть какие-то версии. Хочешь, заедем за пиццей? Ланч был давненько.

— Если мы поедем ко мне, а не к тебе, я приготовлю нам нормальный ужин.

— Ты что, умеешь готовить? — изумилась Лили.

— Я ем, а значит, и готовлю тоже. К тому же неплохо. Почему же ты не умеешь?

— Незачем. У моего дяди есть ресторан. — Лили обдумала предложение Рула, потом покачала головой. — нужно впустить Гарри. И вот еще что. Пока что репортеры никак не связали нас с тобой. Положение дел изменится, если у твоего дома околачивается хоть один из этой назойливой братии.

— Значит, к тебе.

Лили погрузилась в молчание, обдумывая список подозреваемых. Некоторые однозначно причастны к преступлениям, рядом с другими следовало поставить большой и жирный знак вопроса.

Джинджер. Его Высокопреосвященство Патрик Харлов. Мек. Капитан Рэндалл. Каллен Сиборн, хотя он был только в ее личном списке, не у Рула. Кто-то из клана Ноколай, она сделала такой вывод из рассказа Рула о нападении на отца, и этот кто-то мог быть (или нет) тем, кто убил Карлоса Фуэнтеса…

— Знаешь, что мы упустили из виду? — внезапно сказала Лили. — Мотив. У нас в списке подозреваемых немало людей. Разве могут они помешаться на том, чтобы не дать ход законопроекту о гражданстве биотипов? Чтобы остановить принятие закона, совсем не обязательно убивать.

— Древняя, которой молятся Аза, думают иначе, чем люди.

— Но так же, как лупи, мне кажется. И все же в основном мы имеем дело с людьми, которые либо выполняют ее указания, либо сами обделывают свои делишки. Западные люди, живущие в двадцать первом веке. Зачем? Что им с того?

— Я понял, что ты имеешь в виду. Но фанатизм не закреплен за определенными точками земного шара.

— Так ты считаешь, что виной всему религиозный пыл? Лучше убить неверующих, чем провалить неудачный законопроект?

— Как известно, фанатики вполне могут решить так.

— Но ведь в этом случае они здорово рискуют, церковь основана здесь только недавно, но, по сведениям ФБР, они добиваются расположения верующих с легкостью. И с пожертвованиями все в порядке. Складывается впечатление, что они решили осесть здесь надолго. Взять, например, дом самого Харлова. Явно ему небезразличны деньги и положение. Так зачем рисковать?

— Быть может, у него просто нет выбора. Мы видели, что они сделали с федеральными агентами, которые считали себя защищенными. — Рул свернул на ее улицу. — Я не утверждаю, что все, замешанные в этом деле, находятся под чарами заклятия принуждения, но на некоторых злодеев могли оказать влияние таким способом, защититься от которого они не могли.

— Мек, — сказала Лили, пораженная этой мыслью или Рэндалл, или кто-то другой… возможно. Обычно я не собираю информацию о сослуживцах. Но заклинания принуждения, как правило, весьма недолгосрочны. Жертву вынуждают к одному определенному действию, которое должно произойти достаточно быстро, пока чары не потеряли силу.

— Видишь ли, когда имеешь дело с Древней, никогда не знаешь, что возможно, а что нет.

— А если заклинание здесь не причем? Существуют врожденные Дары разума, которые действуют без заклятий. Каронский что-то говорил о том, что Харлов харизматичен.

— Хм… — Рул подумал над этим и покачал головой. — Дар харизмы, умноженный Ее силой, может быть чрезвычайно убедительным, но память не сотрет. Каронский с Крофтом не помнят больше часа.

— Может, наркотики. Но зачем же понадобилось стара и, из их памяти этот час? — размышляла Лили, когда Рул подъехал и остановился напротив ее квартиры. Черт, что-то она упускает. — Итак, мы знаем, что Каронский и Крофт провели у Харлова более часа и то, что с ними делали, заняло довольно много времени. Это не просто раз-раз — и готово.

— Возможно, все это время их расспрашивали, пока и, узнали все, что Каронскому с Крофтом было известно относительно данного дела.

— Ты не очень-то поднимаешь мне дух.

Когда они вышли из машины, их встретил сердитый Кот. Гарри первым взошел вверх по лестнице с подрагивающим хвостом, громко выговаривая им за то, что ему пришлось ждать так долго.

— Он на тебя не нападает, — заметила Лили, вставивив в замок ключ.

— Мы с Гарри поняли друг друга. Он терпит мое присутствие в твоей постели до тех пор, пока я признаю за ним право там тоже находиться.

Лили открыла дверь и включила единственную лампу — торшер у кресла. Гарри пронесся мимо нее прямиком в кухню, к своей мисочке, еще утром наполненной Рулом.

— Как ты витиевато выразился. В моей постели одновременно два самца.

— Знаешь, ты можешь себе это позволить.

— Что? — Лили обернулась к Рулу. Но лицо его было столь же непроницаемо, как и плотно закрытая за его спиной дверь. — Если ты намекаешь на групповой секс, то лучше этого не делай.

— Я хочу сказать, что ты не привязана ко мне. В сексуальном плане. Если захочешь, чтобы в постели у тебя был кто-то другой, ты можешь себе это позволить.

Лили повернулась к нему спиной и поставила ин стол кейс Крофта.

— Может, тебе кажется твое предложение весьма любезным, но, по моему мнению, оно гадкое. Да, спешу отметить: на тебя эти привилегии не распространяются.

— И не нужно. Более мне не суждено быть с другой женщиной.

— Лупи не верят в преданность.

— К верованиям это никакого отношения не имеет, Ты моя Избранная.

Медленно-медленно, словно опасаясь, что резкое движение может что-то нарушить, она снова повернулась к нему лицом.

— Ты имеешь в виду, что больше не можешь быть с другой женщиной? Это невозможно?

— Физически, наверное, возможно, — поморщившись, ответил Рул. — Но для лупуса, у которого есть пара, это нечто отвратительное и скверное. Вроде насилия и кровосмешения.

Лили заметила, что руки ее сжаты в кулаки, и заставила себя расслабиться. Ладони были влажными.

— Ну а человеческая составляющая пары?

— Будучи человеком, женщина ведет себя как человек. И поступает так, как велят ей природа и верования.

— Это значит, что я могу быть тебе неверна, а ты мне не можешь?

— Я бы не стал употреблять подобные выражениями, но так и есть.

— Зачем ты мне это рассказал? — Сердце Лили бешено стучало.

Рул ответил не сразу. Тени, рождаемые светом единственной лампы, делали выражение его лица таинственным, а тело недвижимо застыло. Наконец он сказал:

— Сегодня ты доверила мне свою тайну. Я хотел отплатить тебе тем же.

Лили шагнула к нему. Он делал себя уязвимым для нее, а она не поняла. Чего же он боялся — или на что надеялся?

— Каково тебе будет, если у меня появится другой любовник?

— Я… мне это не понравится.

И еще один шаг.

— Рул, какая разница между узами Избранных и влюбленностью? То есть кроме того, что узы по большому счету нам навязаны.

— Не знаю. Лупи не влюбляются. Я… не знаю, ощущаешь ли ты узы так же, как я.

Еще один последний шаг, и Лили остановилась совеем близко от него, глядя вверх на прекрасное и необычное лицо — четкие брови, словно высеченные скулы и глаза, такие темные…

— А как ты чувствуешь?

Губы Рула изогнулись с одной стороны рта. Кончиками пальцев он коснулся щеки Лили:

— Счастье. И боль.

Дыхание Лили было прерывистым.

— Для человека это определение очень похоже на любовь.

— Правда? — Он провел суставами пальцев вниз по щеке Лили, потом по шее, оставляя за прикосновением покалывающий след.

— Для меня любовь — это то чувство, которое я испытываю к братьям, отцу, сыну.

— А к матери? — мягко спросила она. Рул покачал головой:

— Об этом я расскажу тебе в другой раз. Мы с тобой еще не слишком хорошо друг друга знаем, чтобы полюбить, верно? Я надеюсь… — Рул мечтательно замер. — Было бы здорово, если бы мы стали друзьями.

Лили сглотнула.

— Да. Было бы замечательно. — Она встала на цыпочки и поцеловала его. Не тем страстным поцелуем о котором думала целый день, а нежным, который говорил о надежде.

Губы Рула ответили ей нерешительно.

Медленно-медленно Лили прижалась к нему, взяла его лицо руками, одновременно целуя его все сильнее. Его щетина кололась, а тело было худым и твердым. Вкус его губ напоминал о вчерашней страсти и сегодняшних открытиях и пах кофе и мужчиной. Но особенно восхищала Лили кожа Рула, ее бархатистость и теплота… Когда она прижалась ладошкой к шее Рула, у нее даже перехватило дыхание от глубокой интимности этого жеста.

Он положил ей руки на плечи. Просто положил, и все. Не настаивал, не обольщал. Хотя сердце его билось так же быстро, как ее, Рул предоставил ей самой задавать темп.

Лили провела ладонью по его бокам. Этому мужчине нравился шелк. Чувствуя, как от ее прикосновений рубашка скользит по телу, Лили решила, что ей тоже по душе его выбор. Рул был довольно худым — она чувство вала ребра под мышцами; довольно высоким — носом она едва доставала ему до шеи. Когда он стоял, то был слишком высок. В постели эта разница в росте была незаметна

— Неужели это нормально, что я так тебя хочу? шепнула Лили. — Нужно работать. Я должна… — Что то, несомненно, ей нужно было делать, что-то другое вместо того, чтобы водить пальцами по впадине его позвоночника.

Рул наклонился к ней:

— Надия. — Голос у него был низким, а дыхание теплом коснулось щеки. — Ты должна обладать мною всегда, где угодно и так, как хочешь. А работа подождет, никуда не денется.

Ведь ничего, если она урвет несколько минут для себя? Правильно ли это? Она чуть отодвинулась назад и заглянула ему в глаза. Да, решила Лили. И Рулу она тоже может подарить эти минуты.

Она взяла его за руку и сказала:

— В таком случае мне хочется тебя очень медленно. Давай не будем торопиться.

Свет в спальне они включать не стали. В сумраке, среди теней, они раздели друг друга, останавливаясь для ласк поцелуев.

Обнаженный Рул откинул покрывало и потянул Лиан на кровать. Их тела соприкоснулись, губы встретились, они пробовали, наслаждались. Усиленное отсрочкой, возросло их желание. Они тешились друг с другом, но делали это серьезно: легкие прикосновения, сдержанные вздохи, и воздух сгущался, а сердца стучали так быстро.

Когда Рул оторвался от долгого поцелуя, его пальцы напутались у Лили в волосах. Лбом он прижался к ее лбу:

— От твоего дыхания у меня кружится голова.

Да, именно так — с каждым вздохом она вдыхала грандиозное головокружение, будто падала, ежесекундно приближаясь к постоянно пылающему знойному центру. Лили потерлась о его щеку, а потом повалила его на спину. И мгновение просто смотрела на него — на изящное тело, Стройное и мощное. Длинные ноги, сильные плечи. И на пенис, твердый и готовый ринуться в бой, жаждущий ее любить. И на обращенное к ней лицо. Он ждал, когда Лили скажет ему, что хочет. Чего ждет.

— Сейчас? — шепнула она, и Рул улыбнулся в ответ.

Она скользнула сверху и помогла ему отыскать дорогу внутрь, заполняя себя его плотью. Сжав ее бедра, он начал двигаться — исполняя не фортиссимо, а адажио. Лили взяла Рула за плечи и подстроилась под темп.

Медленный, страстный ритм давал возможность в полном объеме насладиться каждым ощущением, насладиться им, обратить внимание на мышцы, перекатывающиеся под кожей Рула, на игру теней на лице. К пылающему центру она подплывала все ближе и ближе нехотя подбиралась к нему, желая остаться здесь, — восхитительно исполненная чувства того, что Рул в ней и каждое движение доставляет такую невообразимую радость. Рул не спускал с нее глаз, наблюдал, стараясь продлить удовольствие, медленно вонзался в нее. Очень медленно.

Оргазм неожиданно настиг Лили. Она дернулась и вскрикнула — и волна блаженства затопила ее. И еще раз. Смутно она услышала, как Рул тоже вскрикнул и почувствовала, как в нее излилось семя. И мир преобразился.

Она пришла в себя, лежа на вздымавшейся груди Рула, а в глазах у нее стояли слезы. Лили знала, что стала другой. Изменилась так незаметно, но навсегда

Рул провел рукой по ее спине.

— Ты дрожишь.

— Сенсорная перегрузка, — пробормотала Лили, пряча лицо на его груди. Следствием этой перегрузки нервной системы могли стать странные мечты, странные фантазии… Не могут люди глобально меняться в мгновение ока. Она все еще была сама собой.

Но когда Лили приподнялась, чтобы взглянуть на Рула, рука, на которую она опиралась, слегка подрагивала.

— Эй! Что-то не так?

Рул чуть покачал головой, у него было ошеломленное выражение лица.

— Мощность у тебя велика.

Что, он тоже почувствовал? А ну-ка прекрати, приехала она себе. Ничего не произошло — кроме потрясающего секса, вот и все.

— И у тебя тоже. А теперь, когда мы закончили с ним, не мешало бы…

Тут оба подскочили, потому что на кровать приземлилось нечто тяжелое. Лили обернулась через плечо и встретилась взглядом с парой светящихся янтарных глаз.

— …покормить кота? — предположил Рул.

— Правильно. А после этого — поработать.

Но этим вечером им удалось сделать не много. Они как раз просматривали бумаги Крофта и последние файлы ноутбука, которые забрали из номера агентов, когда позвонила Нетти. Пациентов устроили в гостевой спальне, они все еще спали, их охраняли. Что с ними случилось, удастся выяснить не сразу — если вообще Нетти сможет им помочь.

Хорошо, что им по крайней мере удалось отыскать нить, о которой вкратце упомянул Каронский, когда звонил Лили. Священники той церкви, которую посещал Мек, — фундаменталисты христианской конфессии, — тайно перечисляли значительные суммы Церкви Правоверных.

— Странные компаньоны, — пробормотал Рул.

— Думаешь? У них нашлась причина действовать заодно. — И Лили передала ему лист.

Обе церкви горели желанием сохранить «чистоту рода человеческого». Обе выступали против законопроекта о гражданстве и говорили о крахе благопристойности и цивилизации. Хотя они совершенно по-разному понимали благочестие, зато сошлись в том, что лупи — творения дьявола и их нужно истреблять, а не предоставлять права гражданства.

— Как могут афроамериканцы купиться на подобную бессмыслицу после того, что сделали с их народом? — покачала головой Лили.

— Как может купиться кто бы то ни было? Никто в расовом отношении не свободен от фанатизма.

— Ну а лупи?

— Уж точно не мы, — поморщился Рул. — Не все сказки на тему свирепости лупи выдумка. Бывали такие, которые охотились на людей. Для некоторых лупи как и для некоторых людей, понятие о чести простирается только до проведенной ими самими границы между «нами» и «ими». Не важно, что будет с «ними».

Было уже поздно, когда они решили лечь спать. Рул устал, но был бы не прочь снова заняться любовью. Однако Лили было не до того: вокруг глаз залегли глубокие тени, и язык ее тела без обиняков говорил, что ей нужен сон, а не секс.

Но она прижалась к нему, и это тоже было приятно. Заснуть, сжимая ее в объятиях…

Менее приятно просыпаться от стонов Лили, когда в нос бьет запах страха и пота.

— Лили!

Она была тут, в постели, но больше не прижималась к нему. Он нашел ее в темноте, положил ей руку на плечо и еще раз позвал по имени.

— Милая, проснись.

Он слышал, как она ртом хватала воздух. Потом застыла, и по телу пробежала дрожь.

— О боже…

Он придвинулся ближе, шепча нежные слова любви. Вдруг Лили перевернулась и буквально вжалась в него.

Ее трясло. Рул крепко обнял ее и продолжал держать в объятиях, пока она не перестала дрожать.

— Кошмар?

Кивнула головка Лили, покоящаяся у него на плече. Она сказала:

— Кошмары давно не являлись. А сейчас… снова о том, как нас похитили. Наверное, это неудивительно после встречи с Джинджер.

Рул погладил ее по голове и спросил:

— Хочешь встать? Когда мне снятся кошмары, я не могу заснуть.

Лили отодвинулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Света было как раз достаточно для того, чтобы Рул увидел слабую улыбку, тронувшую ее губы.

— И что же оборотень видит в страшных снах?

— Ничего особенного. Огонь, ненависть, погибель, угроза, потеря дорогого мне существа. Заточение или ловушка…

Ответом на незаданный вопрос была дрожь, что пробежала по телу Лили.

Рул приготовил горячий шоколад. Когда он был маленьким, Нетти давала ему выпить шоколада в качестве средства от всего на свете, но Рул и теперь порой утешался этим же испробованным средством. Вдвоем устроившись на большом кресле, они пили горячий шоколад и почти не разговаривали, давая возможность миру вновь обрести покой.

Рул задавался вопросом, что спровоцировало кошмар: встреча с Джинджер или же виновником был он сам. Потому что демоны Лили подпитывались страхом быть обманутой, попасть в ловушку — ведь именно так она ощущала узы Избранных. Обманом заставили полюбить. Заманили в ловушку на всю оставшуюся жизнь.