Опасные повороты

Воскресенье 5. День отдыха

В половине второго Кэллаген спустился к себе в контору и с удивлением обнаружил находившуюся там Эффи Томпсон. Даже не сняв свое меховое пальто и надвинутую на глаза небольшую шляпку, она сидела за столом и просматривала газеты.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Я же тебя сегодня не вызывал.

— Я просмотрела утренние газеты и подумала, что могу вам понадобиться, — ответила она.

Кэллаген придвинул поближе к камину большое кресло и плюхнулся в него. Он был одет в отлично сшитый костюм из светло-серого трико и голубую шелковую рубашку. На шее был аккуратно завязан светло-голубой галстук.

Эффи раздраженно следила за ним. Он неторопливо достал из кармана пиджака портсигар, выбрал сигарету и закурил.

— Что там пишут?

— Интересного мало, — ответила она. — Прошлой ночью кто-то анонимно позвонил в полицию из окрестностей Фаллтона. Полицию вызвали на яхту «Сан Педро». Приехав туда, они обнаружили мертвого Джейка Рафано. Надеюсь, вам это уже известно? — она саркастически улыбнулась.

Кэллаген промолчал.

— Там же нашли и Уилфрида Ривертона, — продолжила Эффи. — Он ранен в правое легкое. Его отвезли в клинику. Полиция считает, что он безнадежен, однако врачи полагают, что у него есть шанс выкарабкаться.

— Что еще? — спросил Кэллаген.

— Этой ночью скончался полковник Ривертон. В двадцать три сорок пять. Он лежал в частной лечебнице.

— Да, печальный уход из жизни мужских представителей семейства Ривертонов, — заметил Кэллаген. — Все не так уж хорошо. Ты давно здесь?

Он протянул ей сигарету. Она взяла ее, достала из сумочки зажигалку и прикурила.

— Часа два. Уилки предупредил, что вы еще спите, и я переключила телефон сюда.

— А Келлс звонил?

— Нет, пока не звонил никто.

Кэллаген встал и, заложив руки за спину, начал задумчиво ходить по кабинету.

— Соедини меня с Дарни, Эффи.

Она сняла трубку и набрала номер телефона. Когда Дарни ответил, Кэллаген взял у нее трубку и сказал:

— Хэлло, Дарни. Ты уже читал сегодняшние газеты? Дарни ответил, что читал.

— Отлично. Это тебя не касается, но меня интересуют эти убийства на борту «Сан Педро», неважно почему. Мне кажется, что молодой Ривертон приехал на яхту вчера или позавчера. Ты должен это узнать точно, а заодно разнюхай, откуда он приехал и на чем. Если он приехал на машине, то видно, кто-то его привез. Понимаешь, Дарни? Молодец. Я тебе подскажу, как лучше это сделать. Помнишь Мазели? Того парня, что взяли с наркотиками месяца три назад? Найди его, покажи пятифунтовую бумажку и направь в Сохо, в бар «Капер». Пусть он покрутится там и порасспрашивает, что известно об этом деле. Скажи ему, пусть выйдет на Братца Генни или еще на кого-нибудь, кто знал Простака. И еще пусть узнает, где тот был вчера и что делал. Действуй, Дарни.

Он положил трубку.

Эффи Томпсон, которая во время разговора Кэллагена с Дарни выходила из кабинета, сейчас стояла в дверях и с тревогой смотрела на, него.

— Что мне делать? — спросила она. — Есть какая-нибудь работа для меня?

Кэллаген взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

— Нет, — ответил он. — Ты отослала Лонни сотню фунтов?

— Да, еще вчера.

— Отлично. Теперь можешь идти домой. — Эффи кивнула.

— Конечно. Я буду весь день дома, если понадоблюсь, звоните. Я приду.

Кэллаген вопросительно поднял брови.

— Послушай, что с тобой случилось, Эффи? Зачем это ты можешь понадобиться? А? Уж не хочешь ли ты сама заделаться сыщиком?

Эффи улыбнулась.

— Я совсем не разбираюсь в этих делах, — сказала она, — так что предоставляю это вам. Я же способна только решать задачки типа «плохой или хороший вы детектив?» в воскресных газетах. Но меня заинтересовал ваш ночной звонок вчера в полицию.

— Слушай, дорогуша, — сказал Кэллаген резко, — тебе не надо интересоваться не своим делом. Тебе платят не за это. Решай себе на здоровье задачки из серии «хороший ли вы детектив?» или сходи в кино, но забудь, пожалуйста, о деле Ривертонов. Если ты мне понадобишься, я тебе позвоню. А сейчас топай домой.

Он улыбнулся.

Кэллаген сидел в глубоком кресле, вытянув ноги, и, глядя в потолок, думал.

Его размышления прервал звонок из приемной. На проводе был Уилки.

— Мистер Кэллаген, к вам пришел один джентльмен и желает видеть вас, — сказал он. — Это инспектор Гринголл из Скотланд-Ярда.

— Ты сказал ему, что я здесь? — спросил Кэллаген.

— Я сказал, что вы спите и из своей квартиры наверху еще не выходили, — ответил Уилки.

— Очень хорошо, — сказал Кэллаген. — Скажи ему, что ты сейчас поднимешься ко мне, и попроси его немного подождать. Потом поднимись наверх, подожди там немного и спустись к нему. Скажи инспектору, что я уже в конторе. Продержи его четыре или пять минут, а уж потом веди ко мне.

Телефон зазвонил снова, и Кэллаген быстро снял трубку. Звонил Келлс.

— Хэлло, Слим! — сказал он. — Я нашел этот дом. Он находится в полумиле от Фаллтона и в трех милях от швартовки «Сан Педро». Вокруг сад, цветы, кусты, в общем, все, что пожелаешь. Но в доме никого нет. Такое впечатление, что он брошен. Я утром через окно забрался внутрь и осмотрел там все. Кажется, что кто-то его покинул в очень большой спешке. Даже ничего не взяли. Там осталось много жратвы, а большой бар набит разной выпивкой. И вообще, внутри он выглядит неплохо.

— Как тебе это удалось узнать? — спросил Кэллаген. — Рассказывай быстрее, Монти. Сейчас с минуты на минуту ко мне придет инспектор Гринголл.

Кэллаген услышал в трубке, как Келлс присвистнул.

— Он что, уже знает, что ты был здесь ночью, Слим? Газеты уже раструбили об этой истории. Что-то слишком быстро они все разнюхали.

— Не будь дураком, Монти, — сказал Кэллаген. — Если эти сведения просочились в печать, значит, так надо Гринголлу. Скорее всего, он сам и сообщил им. Ладно, говори быстрее, как тебе удалось отыскать этот дом?

— Да не было никаких проблем, — ответил Келлс. — Это барменша из «Козы» помогла.

— Ты далеко от этого места?

— Рядом, — отозвался Келлс. — А что, надо вернуться? — Кэллаген на минуту задумался.

— Нет, не надо, — сказал он. — Держу пари, что вокруг Фаллтона болтается слишком много полицейских. Жди меня завтра вечером неподалеку от этого дома. Я хотел бы сам его осмотреть. Ты же покрутись там еще немного, может, что и услышишь. Поинтересуйся, что нашла полиция, но будь осторожен. Если я задержусь и не приеду до десяти вечера, то позвоню тебе в «Козу» и скажу, что делать. Понял?

— Да, — ответил Келлс. — Все понял. Слим, одну минуту, у меня есть для тебя пикантная новость.

— Говори быстрее, Монти, — поторопил помощника Кэллаген. — Что еще за пикантная новость?

— Вчера ночью яхту посетила какая-то женщина, — сказал Келлс. — Ее видел старик Джимми Уилкинс. Он живет в коттедже в самом конце Фаллтона, у развилки — мы с тобой проезжали это место. Он утром заходил в «Козу», и я немного поговорил с ним. Этот тип страдает бессонницей, ему около шестидесяти лет. Сегодня ночью он не мог уснуть и примерно без четверти двенадцать встал с постели. Окна верхней комнаты его коттеджа как раз выходят на пристань, когда он выглянул из окна, то увидел, как к пристани причалила лодка и с нее сошла женщина. Слим, ночь-то была лунная, и он все хорошо разглядел. Он даже заметил, что она была одета в пальто из меха тигра. — Во рту у Кэллагена вдруг пересохло.

— Во что, он говорит, она была одета? В пальто из оцелота? — спросил он.

— Какого к черту оцелота? Он сказал из меха тигра.

— Это одно и тоже, — засмеялся Кэллаген. — Хорошо, Монти. Жди завтра до десяти вечера.

Он положил трубку и стряхнул пепел сигареты в пепельницу. Он вспомнил брошенное в кресло пальто из оцелота и улыбнулся. Джимми Уилкинс ошибся, спутав мех оцелота с тигриным. Это пальто Кэллаген уже видел в номере Торлы Ривертон в отеле «Чартрес» в тот вечер, когда увидел ее впервые. Как же она была красива!

Кэллаген беспечно рассмеялся.

Когда вошел инспектор Гринголл, Кэллаген сидел в глубоком кожаном кресле и курил свою очередную сигарету.

Джорджу Генри Гринголлу было сорок три года. В Скотланд Ярде это был самый молодой инспектор по уголовным делам и, как и большинство его коллег, он выглядел менее умным, чем был на самом деле. Он носил небольшие тоненькие усики и всегда вел себя корректно и спокойно.

— Рад вас видеть, мистер Гринголл, — приветствовал его Кэллаген. — Наверное, годика два не виделись, не так ли? Присаживайтесь, сигареты на столе.

Гринголл положил шляпу на край стола, сел в кресло напротив Кэллагена и начал набивать табаком свою трубку.

— Вы хорошо устроились, Кэллаген, — сказал он. — Сразу видно, что вы процветаете.

Кэллаген молча пожал плечами.

— Да, здесь, пожалуй, лучше, чем на четвертом этаже Ченсери-Лейн, — продолжал Гринголл. — Кстати, я как-то на днях встретил Цинтию Мероултон. Я считаю, что вы тогда отлично выполнили эту работу.

Кэллаген усмехнулся.

— А я считаю, что это вы отлично выполнили ту работу, Гринголл. Если бы не ваше вмешательство, то навряд ли удалось бы успешно завершить это дело. Я ведь чуть его не провалил.

Гринголл согласно кивнул.

— Вероятно, это так, но вы очень рисковали. Слава Богу, все закончилось удачно. Я тогда думал, что вам нравится мисс Мероултон, и вы обязательно женитесь на ней.

— Не знаю, вы об этом не говорили, — сказал Кэллаген.

Он откинулся в глубину кресла и, улыбаясь, смотрел в потолок. Наступило молчание. Кэллаген знал, зачем пришел Гринголл, и тот тоже знал, что Кэллаген об этом знает.

Рядом с креслом Кэллагена на полу валялась газета. Гринголл остановил на ней взгляд и, кивнув в ее сторону, спросил:

— Любопытно, не правда ли? — Кэллаген задумчиво покачал головой.

— Чертовски любопытно, Гринголл, — ответил он, — но мне это совсем не нравится. Когда я утром прочитал газеты, я понял, что моя сотня фунтов в неделю улетучилась.

Гринголл понимающе кивнул и прищелкнул языком.

— Очень плохо, — произнес он. — Значит, они вам платили? — Кэллаген кивнул.

— Да, это была отличная работа. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Гринголл наклонился вперед и сложил на груди руки.

— Да, вы можете мне помочь, Кэллаген, — сказал он. — Я утром видел миссис Ривертон — мачеху молодого Ривертона, и она сказала, что это вы расследовали для них это дело. Мне кажется, вы могли бы ответить на пару моих вопросов.

Кэллаген поднял брови.

— Это вам только кажется, Гринголл, ничего подобного вам не требуется: дело яснее ясного. И вы отлично это знаете.

Гринголл удивленно уставился на него.

— С чего вы взяли? Ведь в газетах ничего, кроме факта смерти Джейка Рафано и ранения Ривертона, нет. По-моему, он не вытянет, — мрачно добавил он.

— Решайте сами. Меня нанял старый Ривертон через контору «Селби, Ронс и Уайт» — это его адвокаты. Старик хотел знать, кто выколачивает деньги из Простака. Мы звали молодого Ривертона Простаком, и поверьте, он на самом деле был им. Кто-то накачивал его наркотиками и полностью подавил его волю.

Он замолчал и взял новую сигарету. Закурив, он тут же закашлялся.

— По-прежнему много курите, Кэллаген? — наполовину утвердительно спросил Гринголл.

— Даже слишком много, — ответил Кэллаген. — Но все же когда-нибудь брошу.

— Продолжайте дальше.

— Я не Шерлок Холмс и не обладаю его дедуктивным методом решения задач, — сказал Кэллаген. — У меня были только предположения, а они немногого стоят, особенно если вы получаете по сотне фунтов в неделю. Доказательств же у меня не было, а без них я не был в состоянии дать отчет своим клиентам.

Кэллаген снова закашлялся.

— Думайте сами, — продолжал он. — Я успел разузнать только то, что Джейк Рафано был заинтересован в Уилфриде Ривертоне. И этот же Рафано организовал дело с яхтой. Мне кажется, у него в голове кое-что есть, хотя он и не использовал у нас полностью американскую технику. Вы знаете о нем?

Гринголл пожал плечами.

— До нас дошли кое-какие слухи, — ответил он, — но мы не очень верим слухам, Во всяком случае нам на него никто не жаловался.

— Держу пари, что если бы и были жалобщики, то они до вас не дошли бы, — сказал Кэллаген. — Дело в том, что если Простак пожаловался, то это чисто случайное совпадение. И пожаловался он не тому, кому надо. Это было тоже самое, как если бы он пожаловался на Рафано самому Рафано.

— Что вы этим хотите сказать?

Кэллаген выпустил колечко дыма, и его лицо приняло преувеличенно честное выражение.

— Следите за ходом моих мыслей, Гринголл. Если бы я обратился к «Селби, Ронсу и Уайту» или к старому Ривертону и представил им свои предположения, они сделали бы одно из двух: или бы дали мне закончить дело, как я нахожу нужным, — и это, с моей точки зрения, является самым разумным, — или обратились бы в Скотланд Ярд. В свое время я не рекомендовал миссис Ривертон обращаться к вам, так как считал, что это могло обернуться неприятностью и для молодого Ривертона. Ведь покупка и употребление наркотиков — это тоже преступление.

Гринголл согласно кивнул.

— Вы абсолютно правы, — сказал он. — Миссис Ривертон рассказала мне об этом. И что же вы тогда предприняли, Кэллаген?

— Мой план состоял в следующем: я сделал так, что Рафано пришел к выводу, что я кое о чем догадываюсь, и в пятницу вечером приехал в Парлор-клуб для встречи со мной. В разговоре с ним я намекнул, вернее предупредил, что если он не успокоится, то самое меньшее, на что он может надеяться, это высылка в Соединенные Штаты в сопровождении агентов Скотланд-Ярда. Еще раньше я узнал, что Джейк Рафано не пользуется популярностью в Штатах и парни Гувера что-то имеют против него.

Он закашлялся и на минуту замолчал.

— По всей вероятности, это подействовало, — откашлявшись, продолжал Кэллаген. — Уже на следующую ночь молодой Ривертон подкараулил меня у конторы и послал ко всем чертям. Он был по уши накачан кокаином и едва ли сознавал, что делает. После этого я понял, что я на верном пути и с первого же выстрела попал в цель. Видимо, Джейк Рафано предупредил Простака, чтобы он немного угомонился и избегал скандалов.

Гринголл кивнул.

— Идеи хорошая, — сказал ом. — Жалко, что из этого ничего не получилось.

— Я знаю, — кивнул Кэллаген. — А что, Ривертон в состоянии говорить?

Гринголл отрицательно покачал головой.

— Нет. Он пока находится без сознания. Они положили его в частную клинику в Баллингтоне. Скорее всего, он так и умрет, не приходя в себя, но все же небольшая надежда, что он очнется, есть. Много бы я отдал, чтобы узнать, какого черта он поперся на яхту. Должен же он был понимать, что одному ему Рафано не одолеть.

— Судя по тому состоянию, в котором он был, он совсем не соображал, что делает, — заметил Кэллаген. — Вероятно, кто-то ему намекнул, что Джейк Рафано собирается удрать, и он наконец-то сообразил, что из него самым нахальным образом вытряхнули восемьдесят тысяч. Ему это, естественно, не понравилось, и он отправился на яхту разбираться с Джейком, предварительно прихватив где-то пистолет. С другой стороны, эти угрозы Рафано не понравились, и он тоже схватился за пистолет. Но Простаку повезло больше.

— Да, это был отличный выстрел, — произнес Гринголл. — Он с двенадцати ярдов поразил Рафано прямо в сердце. Спасибо за помощь, Кэллаген.

— Я думаю, это квалифицируется как убийство, — сказал Кэллаген.

Гринголл утвердительно кивнул.

— Если он выкарабкается, мы предъявим ему обвинение в преднамеренном убийстве. Разве это можно квалифицировать иначе?

Кэллаген тяжело поднялся, опираясь обеими руками на подлокотники своего глубокого кресла.

— Не знаю. Это могло быть и самозащитой, Гринголл, — ответил он. — Если Простак пошел разбираться с Джейком Рафано, зная, что тот сам может его убить, то я думаю, что любой суд его оправдает, заявив, что это была самозащита. И вообще, вы же не знаете, кто стрелял первым. Может быть, Ривертон выстрелил уже будучи раненым? Если это было так, то можно вести речь о самозащите.

— Ну, об этом говорить пока рано, — сказал Гринголл. — До свидания, Кэллаген. И еще раз спасибо.

Когда за Гринголлом закрылась дверь, Кэллаген подошел к камину и уставился на кучу газет, валявшихся у его ног.

Уже наступили сумерки, а Кэллаген все еще сидел в своем кресле, смотрел на языки пламени, вырывавшиеся из камина, и размышлял. Чертовски странно устроена жизнь, думал он. Один пустяк накладывается на другой и получается прочная цепь событий.

Если бы он в пятницу не поехал в отель к миссис Ривертон, а позвонил бы ей, то, конечно, не увидел бы пальто из оцелота. Если бы Джимми Уилкинс не страдал бессонницей, а спокойно спал субботней ночью, он не увидел бы на пристани женщину в пальто из оцелота. Чертовски странно, что Джимми понадобилось посмотреть в окно именно в то время, когда к пристани причаливала Торла Ривертон, а не он сам, Слим Кэллаген.

Детектив, который никогда не принимал поспешных решений, ясно понимал, что на пристани могла быть и другая женщина, а вовсе не Торла Ривертон. То, что там находилась миссис Ривертон — это просто одна из вероятностей одной цепи, не более того.

Он встал, включил свет, принес из комнаты Эффи телефонный справочник, разыскал номер Т. Д. Селби и позвонил ему. Тот оказался на месте.

— Это очень скверное дело, мистер Селби, — сказал Кэллаген. — И, как мне кажется, это даже лучше, что полковник Ривертон не дожил до этого, и умер ничего не зная. Я думаю, вы присутствовали в клинике при смерти полковника?

Селби ответил, что его там не было, он только завтра собирается поехать туда. Кэллаген еще некоторое время поболтал с ним о разных пустяках и положил трубку.

Затем он разыскал в справочнике телефон клиники, набрал номер и попросил к телефону старшую сестру.

— Добрый вечер, — сказал он печальным голосом. — С вами говорит мистер Селби из юридической конторы «Селби, Ронс и Уайт». Полковник Ривертон был моим клиентом. Я очень огорчен известием о его смерти и хочу надеяться, что его смерть была легкой. Во всяком случае он, наверное, был счастлив, что в последние минуты миссис Ривертон была с ним.

— Извините, мистер Селби, — ответила женщина. — Это очень печально, но она не присутствовала при его смерти. Я ей звонила в одиннадцать часов, чтобы сообщить, что врачи находят, что полковник не доживет до утра, но она уже покинула Мэнор-Хауз. Мне сказали, что миссис Ривертон выехала к нам в клинику, но у нее по дороге сломалась машина, и ей пришлось задержаться. Она смогла добраться только к половине первого. Полковник к этому времени уже скончался. Он умер без четверти двенадцать. Горе-то какое.

Кэллаген положил трубку и не смог сдержать саркастической улыбки. Звенья цепи сошлись. Получается, что женщина, которую видел из окна Джимми Уилкинс, не кто иная, как миссис Ривертон.

Он разложил на столе карту шоссейных дорог и начал внимательно ее изучать. Итак, миссис Ривертон выехала из Мэнор-Хауза до телефонного звонка из клиники и еще не знала, что старик совсем плох. Она направилась в Фаллтон, собираясь попасть на яхту «Сан Педро», а затем быстро вернуться к себе домой. Машину она, видимо, оставила где-то недалеко от пристани.

Вероятно, она позвонила из Фаллтона в Мэнор-Хауз и ей сообщили о телефонном звонке из клиники. Ей пришлось гнать обратно с бешеной скоростью, пытаясь успеть в клинику до кончины мужа, и, наверное, у нее по дороге кончился бензин. Она задержалась немного на заправочной станции и добралась до клиники именно в тот момент, когда Кэллаген уже находился на борту «Сан Педро».

Кэллаген сел в кресло и задумался, сопоставляя в своем уме уже известные факты. Внезапная мысль мелькнула в его голове, и он понял, что означала порванная на клочки расписка на 22.000 фунтов, найденная им в мусорной корзине в малом салоне яхты.

Он встал, закурил сигарету, набрал номер и попросил пригласить к телефону мистера Юстейса Менинуэля. Когда детектив услышал в трубке знакомый протяжный голос этого джентльмена, он сказал:

— Менинуэль? Ты хочешь заработать двадцать фунтов? Да? Хорошо, тогда слушай меня внимательно. Ты читал в газетах о молодом Ривертоне, который замешан в деле с «Сан Педро»? Его мачеха живет в месте, именуемом Мэнор-Хауз в Саутинге. Она вторая жена старика, который умер прошлой ночью в клинике. Так вот, я хочу, чтобы ты разузнал все, что касается этой женщины: я хочу знать, кем она была до замужества, почему вышла замуж за старого Ривертона, что у нее за семья и тому подобное. Ты должен подобрать эти сведения для меня к одиннадцати часам вечера. Понимаешь? И мне нужны только проверенные факты. Мы встретимся ночью или я тебе позвоню в «Серебряный бар» между одиннадцатью и двенадцатью часами. Если ты это сделаешь, то утром получишь от меня двадцать фунтов.

Менинуэль ответил, что сделает все возможное.

Кэллаген взглянул на часы. Было пять часов. Он позвонил в гараж и приказал подогнать к подъезду машину. Потом поднялся в свою квартиру, надел пальто и шляпу, открыл стенной сейф, спрятанный за картиной, и достал десять десятифунтовых банкнот — часть своего выигрыша на победе Лопни.

Когда он спустился вниз, машина уже стояла у подъезда. Кэллаген сел за руль и не торопясь направился по дороге из Лондона, соблюдая все правила уличного движения.

Отъехав миль пятнадцать от Лондона, он надвинул шляпу на глаза и прибавил газ. Он гнал свой «ягуар» в Фаллтон.

Кэллаген внимательно, не отвлекаясь, следил за дорогой, руки крепко сжимали рулевое колесо.

И он улыбался.

Чертовски прав тот, думал Кэллаген, кто сказал, что вы никогда до конца не узнаете женщину. Чем больше они похожи на монахинь, тем в меньшей степени они ими являются.

Глупо было бы думать, что женщина с лицом и фигурой Торлы Ривертон сумеет прожить без неприятностей.

А ведь я ей тогда поверил. Поверил и терпел ее презрительное обращение, когда она разыгрывала из себя озабоченную мачеху. А вот того, что Джимми Уилкинс не спал и видел ее на пристани из окна своей спальни, она предвидеть не могла. И это выдало ее с головой.

Кэллаген всем телом налег на руль. Когда фары его машины осветили дорожный указатель «Опасные повороты», он усмехнулся и сказал:

— Это не мое дело.