Операция "Берег"

Глава 11

11. У развилки

Восточная Пруссия, дорога Кёнигсберг — Пиллау.

19:25

Рвалась последняя нить, связывающая город-крепость с Земландской группировкой. Рвалась, но никак окончательно не обрывалась[1]. Катил по довольно неширокой и уже весьма разбитой дороге из города поток машин и повозок тыловых немецких подразделений, перегруженных случайными и неслучайными пассажирами, ранеными и здоровыми, по обочинам шли вереницы гражданских с колясками, тележками, велосипедами и просто чемоданами. Шум двигателей заглушал конское ржание, плач детей и женщин, крики и стоны раненых. Ветер с близкого залива сбивал дым выхлопов, относил в сторону вонь бензина, навоза и окровавленных бинтов…

— Господи, и как тут работать? — прошептал Фер.

— Ювелирно тут будем работать, — приглушенно рявкнул Земляков. — И ждать когда фрицы дойдут, разберутся-развернутся и займут позиции, нам недосуг. Сдаваться они все равно спешить не станут, и мирняк никуда не денется.

Немецкие беженцы. Восточная Пруссия. Весна 1945.

К дороге диверсионно-разведывательная группа вышла вполне благополучно. Жандармерия и прочие контрразведки немцев сейчас были перегружены: отлавливали дезертиров и паникеров, норовящих в тыл драпануть, на целеустремленную группу связистов, следующую к передовой, никто внимания не обращал. Собственно, пока с вражеской жандармерией ДРГ «Север-К» вообще не сталкивалась. Шли открыто, рация за спиной Алекса внимания не привлекала — корпус у радиостанции немецкий, а в начинку никто заглядывать не позволит. Из остального ничего приметного: замурзанный камуфляж, обоснованная небритость лиц. Вооружение: два «Штурмгевера», пистолет-пулемет у Землякова, карабин у «эстонского добровольца», остальное по мелочи — по паре гранат на бойца, пистолеты — все же связь, тут излишне гранатами обвешиваться не пристало. Слегка выбивается из «связного имиджа» снайперская винтовка Фера, но времена такие — со штатным вооружением всё обстоит не очень четко, да зачехленный оптический прицел в глаза и не бросается.

— У того тягача разворачиваемся, — указал Робин на съехавший с дороги, видимо, неисправный и брошенный, здоровенный «Фамо»[2]. — Алекс, разворачивайся, давай связь.

Неисправный бортовой «Фамо» еще и застрял, погрузившись передними колесами в огромную болотистую лужу. Впрочем, оживлять 15-тонное чудовище группа не планировала. Стояли иные задачи, хотя обзавестись транспортом было бы неплохо. Может и не понадобится, но…

Основная задача ДРГ «Север-К» изначально выглядела маловыполнимой. Собственно, поэтому и не давали разрешения на ее реализацию до самого последнего момента. Имелись надежды, что на объект «Логово» удастся выйти более простым и реалистичным путем. Но не «ловился крокодил». И вот уже здесь, на месте, ждет группа рандеву, на которое ее не звали. Проблема одна — точное время неизвестно.

— Не так плохо, — сказал Фер, оценивая бурлящую дорогу. — Расстояние смешное, шумно, а «маузер» — надежная винтовка. Гражданские бредут цепочкой, может и повезти — не заслонят. С машины я бить не буду, слишком заметно. Вот кусты левее, это вполне, и машина прикрывает. Но как мы цель в этом хаосе узнаем? Фрицы же прут сплошным потоком.

— Придется изловчиться, — сухо напомнил Робин. — Осваивай позицию, Алекс — радируй сигнал о готовности. Мы срочно обустраиваем позицию, камрад обер-лейтенант наблюдает.

Евгений сидел в кузове, не особо высовываясь. Смотрел на дымы и дорогу. В городе по-прежнему грохотало…

Наша артиллерия давила и громила. Пусть и не все удавалось смести снарядами, даже самыми тяжелыми. Вон — в форт № 10 наша артиллерия засадит 172 прямых попадания, а позже насчитают только две сквозных пробоины. Но постоянные прилеты и взрывы вдалбывают мозг куда-то в район желудка, сводят человека до этого самого нижне-пищевого уровня, когда хочется только выжить, а сопротивляться и воевать нет сил, воли и смысла. Но к сожалению, противник крепок нервом, далеко не везде его удается, как здесь будут говорить, «вбить в плен» с первых часов боя.

Клубится над городом дым и пыль, пронзают в высоте эту завесу горбатые тени «илов», выше тянутся «петляковы»… Летят бомбы, грохочет, кажется, все там уже разлетелось в клочки и сгорело. Это не так, по сути, дыма и огня должно быть даже больше. Решением командования из целей исключен танковый завод[3] и еще несколько объектов, это не очень хорошо для штурмующих войск — будут там проблемы. Но уж очень полезные объекты для будущего города Калининграда.

Нельзя фальшивому обер-лейтенанту отвлекаться — всё внимание дороге. Вообще-то еще рановато для появления клиента. Хотя разработка и планирование операции не особо точны. Собственно, товарищ Земляков и был одним из разработчиков, «тонкие места» осознавал, от начальства не скрывал. С другой стороны, если не получится, отработает ДРГ «Север-К» как обычная разведывательная радиофицированная группа, оно тоже небесполезно. Хотя и обидно.

«В последний раз мы видели Эрнста Вагнера, крайсляйтера[4] Кенигсберга, на выезде из города в километре или двух севернее поворота на Гросс-Фридрихсберг» — рассказывалось в свидетельских показаниях двух немцев, не особо положительных своим моральным обликом, но вроде бы серьезных, не болтунов. То же подтверждал и еще один чиновник, имелись и иные косвенные подтверждения. Мелькнул там крайсляйтер, определенно мелькнул.

Эрнст Вагнер — фигура немаловажная для Кёнигсберга, можно сказать, представитель самой-самой верхушки руководящего «прыща». Что с ним стало в те — в эти — апрельские дни, до конца так и не понятно. По показаниям генерала Ляша — искомый субъект доблестно погиб во время штурма. По другой версии скрылся, спустившись в подземелья города. Ну, то версия красивая, там и подводная лодка в водах мутного Прегеля шныряет, и иное романтическое. Подтверждений нет. Как и о гибели Вагнера в бою или под обстрелом. Ляш определенно не мог наблюдать героическую смерть лично, а в пересказе или по слухам.… Нет определенности. Вообще этот Вагнер на удивление мутный, скользкий и малоизвестный тип, — для руководства нацистской Пруссии даже странно. Имел чисто военную награду — Железный крест 2-го класса — за победоносное столкновение с русскими танками. Ну, положим, тогда в январе фольксштурм у аэродрома столкнулся не с танками, а с нашей автоколонной. Возможно, наши противника и не заметили, свернули по каким-то своим маршрутным соображениям. Да и командовал фолькштурмистами не лично Вагнер. Но награду хапнул, ему еще потом гауляйтер выговаривал за партийную недисциплинированность и несанкционированный прием наград Вермахта. Впрочем, это их внутри-нацистские разборки.

Факт в том, что Вагнер очень много знал. Высшее местное руководство, учитывая технические запросы «Кукушки», почти наверняка знало о работе Портала. Возможно, без подробностей и понимания сути, но возможно, и наоборот. Такие проекты без местной «крыши» в лице партийного руководства прокручивать трудно. Еще вернее о проекте мог знать Эрих Кох — хитрец еще тот. Что там хитрец — крысища отъявленная, чуткая, даже после войны практически умудрился отвертеться, сдох хоть и в тюрьме, но дожив до 90 лет[5]. Этот знал, конечно, еще больше, но давно драпанул из Кёнигсберга, сейчас он в Пиллау, потом на косу перелетит, а там на ледокольчик — шмыг, и в Копенгаген. Перехватить даже теоретически не получается.

А Вагнер где-то здесь. Шанс взять есть, пусть и невелик тот шанс. Что крайсляйтер вообще здесь у дороги делал? Пытался, но не рискнул рвануть из города? Или проверял возможности еще действующей дороги, последней «щели» в окружении Кёнигсберга? Утром наши окончательно закупорят дорогу. Через сутки немцы попытаются прорваться к Пиллау, кто-то проскочит, но в целом уже не получится разблокировать — отобьют их наши.

— Идут! — сказал от рации Алекс.

— Так чего сидим? В укрытие, — скомандовал командир группы. — Камрад обер-лейтенант, тебе особое приглашение?

Евгений спрыгнул с борта, залез под кузов. Здесь, усилиями Яниса и прокачавшегося на саперных работах Робина, был отрыт ровик. На дне уже скопилась вода, но сидеть-лежать вполне можно, корма «фамо» прикрывает сверху.

— Роскошно! — прокомментировал Земляков.

— Э, как в театре, — подтвердил видавший многое товарищ Выру.

Было, конечно, тесновато, да и пьеса шла… недобрая и слишком реалистичная.

На дороге началась суета. Вот нет у немцев раций и сигналов оповещения, а учуяли. Что значит — опыт.

…Разбегались от дороги гражданские, бросали узлы и тележки, некоторые машины остановились, выпрыгивали из-под тентов солдаты. Другие авто и телеги пытались свернуть, застревали в кюветах, опрокинулся высокий фургон с надписью «Рыба и угри»… Нарастал низкий небесный рев и грохот…

…Штурмовики прошли прямо над дорогой. Неслышный треск авиапушек и пулеметов, короткий рев «эрэса» — все тонуло в гуле двигателей. Один за другим мелькали бронированные «горбатые»… три машины, еще три.… С замыкающей тройки летели бомбы, большей частью дымовые, но и этого хватало…

…Отвернули и исчезли в стороне залива штурмовики, строчил в отчаянии им вслед пулемет с какого-то грузовика, что-то спаренное палило вверх дальше по дороге, но самой дороги уже не было — только хаос.

На второй заход «илы» не вернулись — не стояло задачи разнести все вдрызг, вот панику навести, заторы создать — это да. Наверное, нечасто летчикам такие строго ограниченные задачи ставились, но нынче вполне получилось.

Легкая штурмовка не нанесла особого вреда: прошили снаряды грузовик, подожгли бежевый крошечный «фольксваген», дико ржала и брыкалась раненная лошадь, пытаясь сдвинуть с места повозку и убитую в упряжке напарницу. Но на дороге образовалась воистину чудовищная «пробка»: несколько машин столкнулись, развернулся поперек грузовик, буксирующий шестиствольный миномет, бегали, падали, ползли в кюветы гражданские, ковыляли раненые, проскакала в сторону залива, дико мотая головой и хлеща поводом, оседланная лошадь.… И все заволакивали едкие дымы химических бомб.

— Жуть — прошептал Фер, и был прав.

— Встала трасса, минут десять точно есть, — сказал Евгений. — Нужно прочесать.

— Пошли. Алекс со мной, Ян — с тобой. Камрад Фер наблюдает.

— Учтите, видимость минимальная, дым, — поспешно предупредил снайпер.

— Это да, далее двухсот шагов не углубляемся.

Фотоконтроль авиаудара Ил-2 64-го штурмового авиаполка. Восточная Пруссия. Апрель 1945 г.

Дорога приходила в себя, вставали и подбирали поклажу рыдающие фрау, сажали в коляски и тележки детей. Кого-то бинтовали, кого-то относили за кювет. Солдаты сталкивали с дороги легковую машину — снаряд попал точно в центр радиатора. Обер-лейтенант Земляков и Янис посадили на повозку дряхлого старика — ноги того совсем не держали, в выцветших глазах плескался ужас.

— Война — редкое говно, — пробормотал Евгений.

— Э, я давно понял. Еще на лиепайском шоссе. Кажется, это 26 июня было, — припомнил педантичный Ян.

— Вот и я о том же.

Не видел того июня Евгений Земляков. Собственно, и 41-го года не довелось увидеть, и всего 42-го. Поздно призвался товарищ переводчик, довелось немножко отступать, но больше наступать. Но о тех летних прибалтийских, украинских и белорусских дорогах, когда ходили по нашим головам «мессеры» и «юнкерсы», вполне знал. Да и кто не знает? Не нужно наших военнослужащих и гражданских убеждать, что война — говно. Вот с пониманием, что жизнь прожить и ни разу в говно не ступить, это редко какому поколению удается, с этим сложнее.

На философские размышления камрад Земляков не отвлекался, поскольку имелась сосредоточенность на деле. Но самого дела пока не было — на дороге виднелось что угодно, даже повозка с надписью «Марципаны Курта Гелхаара», но никакого намека на объект.

— Ладно, возвращаемся.

— Господин обер-лейтенант, может, до развилки дойдем? — предложил Ян.

— Далековато, — сказал Евгений, и закашлялся. — Кстати, химии даже излишне нашвыряли.

— Э, то верно. Но там на повороте легковая машина стоит и броня. Они на дорогу выехать не могут.

— Так, намек понял…

Оснащена диверсионно-разведывательная группа «Север-К» была вполне годно. Бинокль имелся. В окулярах проплыли хлопья дыма, борт горящего грузовика, вот развилка… Легковая машина, но вполне серьезная, под капотом изрядно «лошадей», камуфляж наведен прямо по лаку — «адлер-дипломат», редкий военно-полевой окрас. Кстати, вполне подходит под описание. Стоят камрады в форме. Размахивает рукой гауптман — о, коллега, тоже в очках, наверняка отличный службист…

Земляков вздрогнул. Стоящий рядом с офицером человек был среднего роста, военная форма, камуфляжная куртка, знаки различия не видны. Лицо… ну, морда как морда, немецкая, малоприятная. Проскочил бы в поле зрения бинокля, если бы не нашивка «За уничтоженный танк».

— Он!

— Что — прямо он самый? — удивился Янис.

— Ну. Вагнер! Везет нам. Живо за нашими. И пусть наводку сразу дают. Брать немедля будем.

Камрад Выру рванул назад. Евгений пытался сообразить — неужели действительно везет и вычислили всё верно? Странно, так вообще не бывает. Глянул еще раз — некоторые сомнения остаются. На всех фото крайсляйтер вполоборота или в фас, здесь как нарочно стоит строго в профиль, словно позирует. Вот же скотина обезьянья. И еще дым этот….

Объект шевельнулся, назад посмотрел. Да нет, точно он. В сущности, некоторое обаяние в физиономии имеется, и на удивление молодо выглядит. Наверное, этим и брал, пробиваясь на верха партаппарата. А почему они оттуда едут, со стороны фронта? Это у нас дорога к Гросс-Фридрихсбергу… собственно, там поместье нашего дорогого шефа партайгеноссе Коха. Но там уже идет бой, большую часть строений хозяин приказал взорвать, животных на фермах умертвить. Живодер этакий. Ладно, это сейчас не важно. Что понадобилось в поместье Вагнеру? Или просто совпадение? Возьмем — узнаем….

А как возьмем? В кортеже две единицы, но вторая броневая — что-то на базе Sd.Kfz. 234[6], известного как «Пума», слегка переделанное, на борту лозунг… Готическое, довольно свежее: «Смерть или Сибирь!». Хрен с ней, с агитацией. Лимузин, скорее всего, тоже бронированный. Ну, танк мы с собой взять забыли, да и всаживать снаряд в технику не имеем права — камрад Вагнер может пострадать. Значит, работа в контакт, глаза в глаза, что жуть как благородно. Но стремно.

А «пробка» на дороге начала рассасываться. Опять же опыт у фрицев, разбираются с последствиями бомбежки быстро. Сейчас двинутся. Евгений оглянулся — группа подтягивалась, но не бегом. С одной стороны, верно — нельзя привлекать внимание, с другой… сейчас вывернет на дорогу конвой крайсляйтера и всё, прошляпили. Хотя, если сюда, навстречу, повернут.… Нет, на ходу, с неподготовленной позиции, их не остановишь.

Обер-лейтенант Земляков махнул командиру группы, мгновение повозился с автоматом, перекинул за спину. На ходу вытаскивая из кармана футляр очков, перепрыгнул через кювет. Ускорился, очки пришлось нацеплять уже на ходу. Бежал, перепрыгивая через чемоданы и обломки повозок, жестами разгоняя копошащихся беженцев. МР-40 колотил по боку, что тоже было нехорошо. Но нужно быстрее, двинулись уже за спиной машины, тронулась колонна….

На ответвлении перекрестка люди Вагнера уже садились по машинам. Вот же черт! Евгений мельком глянул на часы — прошло две минуты, условленный ориентир подхода «воздуха» — шесть-двенадцать минут. Многовато, да это еще при условии, что Алекс сигнал сразу дал. Хотя бы с чего ему не дать, и он, и командир ситуацию понимают…

До перекрестка метров восемьдесят. Обер-лейтенант Земляков призывно замахал рукой, решив срезать, спрыгнул с дороги, немедля подувяз сапогами, очень удачно упал на колени, подскочил. Ну клоун, что уж там. С броневика смотрели как на идиота, из лимузина, надо думать, примерно так же. Евгений перебрался через глубокий кювет — после секретной трубы и марша к дороге был грязноват, а теперь-то и вообще. Поправляя партийный значок и отряхиваясь, приглушенно крикнул:

— Крайсляйтер здесь? Срочный пакет! Мы из Берлина, самолет едва сел в Нойтифе[7].

Распахнулась дверь машины. Обер-лейтенант Земляков понял, что дело может и выгореть, хотя шансы, конечно мизерные…

Из «адлера» вышел тот самый офицер в очках, с ним невнятный штатский тип, но и сам Вагнер решил снизойти, видимо, в целях ускорения процесса. Обер-лейтенант Земляков вскинул руку в приветствии, тут же оперся о колени и согнулся, загнанно задыхаясь:

— Прошу прощения… машину группы связи… разбомбили русские. У нас трое… убитых, пришлось следовать пешим порядком.

Притворяться не приходилось, действительно запыхался.

— Это тяжелый день для нас всех, — сообщил крайсляйтер. — Карл, проверьте у обер-лейтенанта документы, примите пакет и едем.

Евгений поспешно, но путаясь в отделениях, вытащил из полевой сумки удостоверение, протянул очкастому. Удостоверений личности и пропусков в сумке имелось с избытком, тут главное — их не перепутать.

— Управление связи главного командования сухопутных сил… — очкастый бдительно сверил фотографию на документе с живым оригиналом.

Фото было ничего так, вполне удачное, но Евгений счел своим долгом еще раз вытереть забрызганную рожу и пояснить:

— Похудел. Всё время командировки.

Крайсляйтер — вблизи он выглядел еще моложе и проще, этакий улыбчивый работяга с соседнего завода, как и все камрады, нацепивший военную форму, — усмехнулся:

— Еще поправитесь, дружище, отрастите брюшко после войны, с этим не стоит спешить. Давайте пакет.

— Имею дополнительный приказ на обстоятельства вручения в сложных сложившихся обстоятельствах, — неуверенно и довольно путано промямлил обер-лейтенант, косясь на свидетелей. — Крайсляйтер, как партиец партийцу, два слова…

— Сейчас? — обоснованно удивился Вагнер. — Партайгеноссе, тебе не кажется…

— Простите, выглядит странно, — согласился фальшивый обер-лейтенант, вновь открывая сумку и «машинально» озираясь.

…Группа практически догнала, метрах в пятидесяти. Вот броневик крайне неудобно стоит. Близко, легковооруженный, с открытым верхом, но два пулемета, здоровенный, немцы сверху смотрят…

… из сумки появился толстый пакет, без надписей, зато испещренный печатями — носил на задания многозначительную «пустышку» Евгений, наученный предыдущим опытом. Вот, пригодилась заготовка, хотя не факт, что сработает.

Вагнер смотрел с откровенным удивлением. Да, пакет странноватый, весьма нестандартно оформленный.

— Форма «188», — пояснил Евгений и перешел на шепот: — Крайсляйтер, я обязан предупредить на словах. Это чрезвычайно важно, у меня две тети в Кенигсберге…

Вагнер чуть заметно поморщился, но был вынужден сделать два шага вперед — иначе дурака обер-лейтенанта не расслышать.

— Русские высаживают десант, — прошептал Евгений, глядя в спокойные и ничего не выражающие глаза крайсляйтера — вот же гадюка, как натренировался в змеюшнике внутрипартийной борьбы. — Высадка в Фишхаузене[8] и рядом с Пиллау. Сегодня ночью.

Вот тут партайгеноссе Вагнер дрогнул. Едва ли от страха перед русскими десантами, скорее от нелепости внезапно вырисовывающегося тактического варианта. В изумлении уточнил:

— Фишхаузен и Пиллау⁈

— Да, именно там! — обер-лейтенант Земляков патетически вскинул руку, указывая дланью вдоль побережья.

Видимо, жест удался, поскольку гадюка-крайсляйтер машинально глянул в ту сторону. У Евгения имелось мгновение сунуть левую руку в сумку и извлечь очередной канцелярский сюрприз.

— Обер-лейтенант, вы контужены или с ума сошли⁈ — рявкнул уже в полный голос изумленный и почуявший очевидное неудобство Вагнер.

«Вальтер» ППК, видимо, можно назвать легким карманным дыроколом. Когда пистолет под ребра противнику упирается, и так его в руке почти не видно, а уж из-за спины и вообще не разглядишь. Камрады у машины закономерно решили, что вопль крайсляйтера относится к жесту придурка-связиста, махавшего рукой куда-то в сторону далекого Пиллау…

Непредсказуемость — наш единственный козырь.

…— На колени, — сухо и резко приказал Евгений.

При допросах, да и вообще в важных беседах, мгновенная смена тона и интонации производит большое впечатление. Несомненно, партайгеноссе этот секрет прекрасно знал — он вообще был опытным в подобных нюансах человеком. И сейчас определенно понимал, что сумасшедший обер-лейтенант выстрелит — собственно, какие у безумца иные варианты?

Властный человек даже на колени опускается с достоинством, даже в несколько угрожающей манере. Но оценивать было некогда…

…Висящий на правом плече автомат Евгением уже был развернут вперед, ладонь сжимала рукоятку управления огнем, затвор взведен — когда бежал вдоль дороги, постоянно казалось — пальнет машинка от толчков и ногу прострелит. Потом боялся, что немцы заметят взведенный затвор, все капли грязи по морде размазывал, отвлекал внимание…

…Очередь ударила поверх кепи крайсляйтера — с трех метров срезала очкастого «двойника» Землякова, штатского типа, несколько пуль успели уйти в распахнутую дверцу «адлера» — где-то там был водитель. Далее со стрельбой пришлось завязывать, поскольку партайгеноссе Вагнер, обрадованный исчезновением «вальтера» от ребер, решил вскочить и ударить сумасшедшего обер-лейтенанта головой в подбородок.

… фокус известный, плавали-знаем…

Евгений пресек маневр встречным ударом колена — крайсляйтер крепко получил в морду и рухнул на спину. Далее торчать на месте было неразумно — камрад Земляков с места, какой-то диковинной малоизящной «рыбкой» сиганул под броневик…

…ёёё… автомат все-таки подвернулся под живот, падение оказалось крайне болезненным…

…Стреляли сверху из автомата, сыпались на мостовую легкие гильзы, а рев стоял — будто счетверенная пулеметная установка лупит. Или это не наверху ревет?

…Лежали у дороги бойцы ДРГ, тускло сверкнул выстрел винтовки Фера — на броневике коротко ахнули и стрельбу прекратили. Вот, против снайпера не попрешь…

…Евгений полагал, что броневик сейчас поедет, уж очень ревел. Нужно вжаться, ноги-руки подобрать. Или наоборот, сдернуть мгновенно?

…Глянув на вжавшегося в землю крайсляйтера — не дурак, понимает, что он на прицеле — обер-лейтенант Земляков выкатился по другую сторону бронемашины. Ну, попытался выкатиться, оказалось низковато, скорее, вывернулся ужом. Автомат пришлось оставить, мешал…

…вовремя… дрогнула огромная броня, дернулась, норовя объехать замерший «адлер». Земляков подпрыгнул, балансируя, повис животом на высоком борту, дважды выстрелил в полутьму из «вальтера» — в затылок водителю. Еще пуля ушла в лежащего под вертлюгом пулемета солдата — тот шевелился. Еще один член экипажа лежал с дыркой в переносице — снайпер, он и милосердным бывает, не особо-то мучает. Четвертый немец что-то неслышно кричал, закрывая лицо руками. Пришлось стрелять в грудь, нам бы одного «языка» взять и сохранить. Тут броневик въехал в зад «адлера» и Евгения стряхнуло на землю…

…оказалось, вовремя. Грохотало рядом. Ну да, штурмовики подошли. Теперь как-то всерьез работали — бомбы густо ложились по дороге. Наверное, не «специализированную» девятку сюда развернули, а самую обычную, штурмовую…

…Близкий разрыв оглушил, дрогнул броневик, по броне звякнули осколки. Но обращать на это внимание было никак нельзя, Евгений пополз в пыльный дым над мостовой, ухватил за сапог крайсляйтера… тот не сопротивлялся, волочился довольно бесчувственно. То ли очень умный, то ли задело осколками. Вот будет обидно…

…Под брюхом броневика — уже привычным — Евгений попытался развернуть добычу и оказать первую помощь. Точно убило — вся голова в крови. Хотя нет, это кто-то этак ловко ценному пленному нос коленом расквасил. Вот же черт, насчет хрящей переносицы, смертельно уходящих в мозг, конечно, байка, но мало ли…

…Вагнер открыл глаза и глянул — с ужасом, но довольно осмысленно. Видимо, мозг не задет…

… гул двигателей стихал — ушли «илы», сквозь звон в ушах доносились крики с дороги, там что-то дребезжаще взорвалось. Потом на дороге в ужасе закричали хором — вновь приближался гул штурмовиков — девятка шла на второй заход…

… Земляков скинул с головы каску — нахлобучил на голову добычи. Жестом показал — «ничего, отсидимся, главное, носом кверху лежите». Крайсляйтер кивнул — даже с некоторой благодарностью, принялся застегивать ремешок каски. Из носа выдувались розовые пузыри. А ведь тяжело его на откровенность раскручивать будет — хладнокровный, гад…

… стук авиапушек, рев реактивных снарядов, взрывы и скрежет. Евгений мучился — тут какая-никакая защита, даже броня над головой, лежи спокойно и смотри в грязное днище. А парни лежат у самой дороги, да еще перекресток рядом, в него по-любому авиаторы дополнительно стукнут, не пожалеют боекомплекта…

… уходил жуткий рев. Евгений углядел взбирающиеся на дорогу сапоги — в смысле, и сапоги, и ноги в особо грязных брюках, по оттенку на них еще и характерные трубные штрихи. Живы! Пришлось пнуть добычу — вылезать партайгеноссе не спешил. Определенно, мозг добычи не пострадал — уже большая диверсионная удача…

Все были живы, только слегка оглушены, и Робина по касательной задел осколок — разрезал ремни амуниции на спине, куртку располосовал, ну и спинным мускулам досталось.

— Кости-ребра вроде целы, — морщась заверил командир. — Это он?

Бойцы смотрели на пленного — сейчас сличать с фото было затруднительно.

— Он-он, — заверил Земляков. — Был бравый, правильный, сейчас маскируется. Так, партайгеноссе?

— Да, я Эрнст Вагнер, крайсляйтер Кёнигсберга, — не стал отпираться пленник, похлопал себя по карману. — Возьмите документы. Я понимаю — война окончена. Готов сотрудничать, прошу лишь гарантировать жизнь. Я не оказывал сопротивления.

— Пистолет у него в заднем кармане. Вообще он умный. Поосторожнее, — предупредил Евгений.

— Не стоим. Фер — лимузин проверь, — скомандовал Робин. — Остальной транспорт реквизируем.

Снайпер метнулся к «адлеру», остальные полезли в броневик. Трупы экипажа выбрасывать было неразумно — с дороги могли увидеть, пришлось тесниться. Янис завел заглохший двигатель.

— Как машина?

— Ухоженная, — заверил водитель группы. — Доедем.

Вагнер косился на говорящего с акцентом солдата. На броню запрыгнул Фер, бросил изъятые портфели и бумаги. Сразу двинулись, развернулись, сдав назад.

Евгений стянул руки добыче за спиной, закончил обыск. Ничего интересного у пленника не обнаружилось: небольшой пистолет с короткой дарственной надписью на рукояти, даже запасного магазина к оружию нет. Из остального: аккуратный бумажник, личные документы, ключи от квартиры. Очень демократично. Разве что пара карандашей в изящном футляре, да в комплект им плоский гладкий портсигар и зажигалка только и указывают на высокое партийное положение пленника.

За кормой броневика осталась разбомбленная дорога, горящий «адлер» — дым от брошенного в салон термитного шара поднимался характерный, но едва ли сейчас привлечет внимание. Впереди тянулась дорога — ровненькая, аккуратно обсаженная старинными высокими деревьями, вообще никаких примет войны. Ну, если не считать пробивающегося сквозь рокот двигателя шума недалекого боя.

— Стоп! Сворачиваем и решаем, — приказал Робин. — Там меня и забинтуем, на ходу ерунда получается по обоим направлениям.

Sd. Kfz. 234 «Пума» (в варианте с 75-мм орудием)

\Съехали к какой-то пустой позиции, видимо, артиллерийской. Отсюда дорога на Пиллау просматривалась отлично, наверное, для противотанкистов «огневую» готовили.

Фер занялся спиной командира, перевязочные пакеты были немецкими, но снайперу доводилось оказывать помощь английскими, американскими, норвежскими и иными перевязочными средствами — по сути, не особо-то они изменились во временах и странах.

— Итак, варианты? — прокряхтел Робин.

— Полагаю, лучше вернуться в город, — сказал Евгений. — Дадим шанс партайгеноссе подумать и нам помочь. Русские сегодня вряд ли прорвутся, время есть.

Бойцы смотрели молча, — ход был так себе, чистая импровизация. Ни о чем таком заранее не договаривались, в данной ситуации на «момент истины» рассчитывать было сложно. Но лежание под грязным днищем броневика невольно сближает людей, что-то о личностях камрадов становится понятнее. Евгений догадывался, что «колоть» Вагнера в штабной спокойной обстановке можно днями, возможно, даже неделями. И хитрый крайсляйтер будет охотно разговаривать, отвечать на вопросы. Но возникнет уйма нюансов, на проверку которых уйдет чудовищно много времени.

— Мне кажется, крайсляйтер в шоке и не способен к серьезным размышлениям, — покачал головой Робин.

— Позволю себе не согласиться, — немедля заверил пленник. — Я в прекрасной форме. Прошу не торопиться с решением.

Теперь все смотрели на Вагнера — кровь под носом пленника уже подсохла, выглядел он страшненько, но уверенно. Или по жизни смельчак, или торговаться привык.

— Вот что, обер-лейтенант, пройдитесь по свежему воздуху, поговорите с нашим гостем, узнайте о его планах на жизнь. Даю три минуты, — сказал Робин, осторожно двигая плечами под наброшенной прямо на забинтованную спину курткой-паркой. — Мы пока займемся подготовкой машины, покойных пора убрать.

Евгений без особой вежливости помог пленному перебраться через броневой борт. Крайсляйтер плюхнулся на землю, на ногах не удержался. Пришлось поднимать.

— Дружище Эрнст, вы давайте как-то пободрее, у нас крайне мало времени, — намекнул обер-лейтенант Земляков.

— Перестаньте, вы захватили меня не для того, чтобы застрелить в пустующем окопе, — справедливо указал Вагнер.

— Как сказать. Сейчас вы выглядите так неприлично, что заинтересуете любой патруль. Не стоило неосторожно биться лицом о мое колено, — Земляков вздохнул. — Вы опасный груз, крайсляйтер. К тому же при вас нет пропуска.

— Это вы о чем? — осведомился пленник, неловко присаживаясь на бруствер окопа. — Все мои документы у вас. Хотя не понимаю, как их может использовать русская разведка.

— Кто⁈ — изумился Евгений. — Прекратите фантазировать. У нас крайне мало времени.

— Хорошо. Что вы хотите?

— Всего лишь спасти свою жизнь. Уйти. Не попасть в лапы русских. Закончить с этой войной. Говоря проще — удрать. Туда, куда бегут высокопоставленные люди вроде вас.

— Мечтаете о тихой жизни в Аргентине, обер-лейтенант? — пленник пытался осторожно вытереть почерневший нос о плечо.

— Сейчас возобновится кровотечение, — предупредил Евгений. — Не то чтобы мне очень жаль ваш нос, Эрнст, но смотреть на кровищу не люблю. Да, об Аргентине. Желательно спрятаться еще дальше. Не знаю, как называется это место, куда сейчас бегут генералы и чиновники, но мы с парнями уверены, что оно существует. Уйдем вместе, Эрнст. Пусть мы не в столь высоких чинах и не члены высокопоставленных семейств, но тоже хотим жить.

— Не понимаю, о чем вы, — с очень естественным удивлением сообщил пленник.

Евгений слегка приложил гада затыльником автомата — крайсляйтер мешком бахнулся на дно окопа.

— Ну и черт с вами, партайгеноссе, — сплюнул обер-лейтенант Земляков. — Я с самого начала знал, что ничего из этой затеи не выйдет.

Он взвел затвор автомата.

— Подождите! — крайсляйтер пихнулся каблуками, оперся спиной о стену окопа, и выпрямился. — Я обладаю достаточно ценными сведениями….

— Расскажете о секретных делах умирающего рейха? — горько усмехнулся обер-лейтенант. — Кому это интересно? Кому нужна история и тайны проигравших и исчезнувших?

— Постойте!

В последний миг крайсляйтер отвернулся от нацеленного ствола.

Простучала короткая очередь — сырая земля посыпалась на непокрытую голову зажмурившегося Вагнера. Тот перевел дыхание и открыл глаза.

Вот же быстро берет себя в руки, скотина нацистская.

— Последний раз спрашиваю — где пункт эвакуации? Откуда вы собирались бежать, бросив свой несчастный народ и погибающих в неравном бою солдат?

— Я не понимаю…

Земляков выругался — очень грубо. Очень хотелось нажать на спуск. Ценный кадр этот крайсляйтер, но как представишь, сколько с ним предстоит возни… а так — «погиб при переходе линии фронта».

— Да ну вас к дьяволу, Эрнст….

Партайгеноссе оказался не только ценным кадром, но и кадром, обладающим отличной интуицией.

— Стоп, обер-лейтенант! Не делайте глупостей. Допустим, я расскажу все что знаю. Какие гарантии?

— Никаких. Знаете, я вообще раздумал. Моя семья видимо, погибла. Мои друзья, боевые товарищи… Моя невеста.… А я собираюсь бежать как крыса, бежать непонятно куда.… Будьте вы прокляты, Вагнер.

— Спокойнее! Там неплохой климат, практически пустые земли. Слегка похоже на североафриканское побережье. Никаких сырых туманов…

— Лжете!

— Ничуть. Собственно, это всё, что я знаю о том мире. Не интересовался подробностями. Мне, как и вам, не из чего выбирать. Про туман спросил, поскольку у меня ревматизм, ноги порой болят просто жутко, — печально признался крайсляйтер.

— Хорошо, — Евгений слегка опустил ствол автомата. — Как туда попасть? Где пункт эвакуации?

— А вот этого я сказать не могу. Поскольку не имею понятия. Думаете, мне так уж безусловно доверяют? В эти ужасные дни каждый сам за себя, — Вагнер тяжко вздохнул и принялся излагать схему эвакуации «Глухой кукушки»…

Евгений подошел к борту броневого монстра. Допрос шел достаточно громко — пленник тоже понимал, что секретничать не время — экипаж броневика может неправильно понять. В общем, в «пуме» все слышали.

— Думаешь, не врет? — шепотом спросил Робин.

Земляков пожал плечами:

— Схема эвакуации довольно стройная. На экспромт-брехню не похоже. Но я не понимаю — как он может не знать, пусть в общих чертах, место расположения? Про лимиты потребления электричества сам сказал, не дожидаясь наводки. А про портал — «не знаю». Это же просто невозможно — объект серьезный.

— Да, непонятно. Тут серьезные специалисты должны допрос вести. Не в техническом плане, а колоть до дна.

— Ну, я как мог.

— Да у тебя здорово получилось, — заметил Фер. — Мы думали — сейчас башку гаду прострелишь.

— Это по Станиславскому — пока сам не поверишь, что сейчас выстрелишь — зритель тоже не поверит, — мрачно пояснил Евгений. — Давайте решать. Предлагаю прорваться в город, пока здесь «окно» не закрылось, дождаться появления проводников-эвакуаторов….

— Исключено. Пленного необходимо доставить к нашим, это однозначно. Он и кроме объекта много чего знает, тут же еще воевать и воевать. И у нас четкий приказ, — напомнил командир группы.

— А если разделиться? В Кёнигсберге силовых действий не предполагается, колеса есть, я могу и один справиться… — начал обер-лейтенант Земляков, но был категорически оборван.

— Дурак, что ли? — поинтересовался Робин.

— Что сразу «дурак»? Дело тонкое, интеллигентное, чего туда толпой переться? Что я — сам не доеду?

— Это же не «виллис», — напомнил Янис. — Тяжелая машина. Навыка требует.

— Вот очень верно, — разозлился командир группы. — Сначала задание выполняем. Осмотр достопримечательностей и прогулки по городу в план не входили. «Поедет он». Авантюрист! Всё, подними с земли товар, пока он там не замерз. Алекс, связь давай, пусть нам коридоры для выхода предлагают.

Восточная Пруссия. 1,5 км от Гросс-Фридрихсберга.

20:03

С коридорами не выходило. Связь имелась, не имелось понимания точной обстановки на передовой. До «трубы» было далековато, и там уже шел стрелковый бой. Попытка прорыва напрямую через Фридрихсберг выглядела несколько опрометчивой. Уже стемнело, Шесть шифровок — и никакой ясности. Вагнер явно догадывался, что не от камрадов-связистов получают радиограммы. Решил открыть пасть:

— Господа, предлагаю укрыться в поместье гауляйтера. Я неплохо знаю расположение. Там можно спрятать машину, есть надежные бомбоубежища, бункер….

— А поместье еще цело? Я полагал, Кох ничего не оставит русским, — удивился Робин.

— Подрыв отложили. По просьбе гауляйтера. Он просил меня лично проследить, чтобы с уничтожением не спешили, — пояснил Вагнер.

— Но там же с часу на час будут русские?

— Указание моего товарища по партии и друга я был обязан выполнить. Видимо, у гауляйтера имеются веские причины повременить с уничтожением поместья. Да и вообще с радиограммами довольно сложно спорить, — справедливо намекнул Вагнер.

«Пума» шла напрямик, выбрасывая из-под колес комья сырой земли. Рассмотреть в бинокль ничего не удавалось, и Евгений оставил это тухлое дело. Ночь была не такой уж темной, но вспышки разрывов слепили. Собственно, и гораздо ближе иногда сверкали выстрелы, взлетали трассеры, а то и вообще повисла осветительная ракета. Броневик замер, пытаясь притвориться случайным восьминогим жуком. Вряд ли это удалось, но по броне пока не били. Ракета погасла, моторизированная ДРГ двинулась дальше, колеса ухнули в канаву, но броневик тут же выпрямился и совершенно неожиданно выехал к ограде и смутным строениям за ней. Ограду — аккуратную и крепкую — машина проломила без труда, все же не от 11-тонных бронированных чудовищ отгораживались.

— Слева техническое здание, справа вольеры с животными, — объяснил многознающий крайсляйтер. — Эрих обожал животных.

— Да он и сам еще та скотина, — проворчал Робин и кивнул снайперу.

У пленного хватило ума не протестовать, когда ему затыкали рот, впихивали в уши резиновые беруши и натягивали на голову плотный мешок. Лег со стянутыми руками на окровавленное дно машины и притворился очередным трупом.

— Не задохнется? — с тревогой спросил командир. — У него же нос забит. Уже как-то совершенно бесчувственно выглядит.

— Еще тот артист. Но насчет носа верно, — Евгений глянул на снайпера. — Дышать-то будет?

— Если что — задергается, — заверил Фер. — Идем на разведку?

Поместье Коха.

Двинулись вдвоем, подраненный командир был вынужден передохнуть в машине, водителя и радиста тоже стоило беречь.

Евгений шел вдоль строения, все казалось, что рядом кто-то таится, доносились шорохи, воняло зоопарком[9]. Ремень увесистого автомата оттягивал шею, хотелось слегка успокоиться, привести мысли в порядок. Или хотя бы привычный ППС в руки взять, если с мыслями вообще не получается.

Почему Вагнер не знает о точном расположении объекта? По идее, если начал говорить, то должен идти до конца. О двух знакомых чинушах, уже ушедших Туда, сказал, о переправленной личной секретарше выложил, а самое главное… Кстати, насчет секретарши странно. Ее фото в досье имелось, отнюдь не белокурая бестия, в возрасте уже и вообще…

Отвлекаться не следовало — когда за сеткой вольера шарахнулось что-то крупное и тоже очень белокурое, обер-лейтенант Земляков и сам метнулся в сторону, едва не нажав на спуск.

— Мысли-то где⁈ — зашипел шедший метрах в пяти Фер. — Меня не подстрели. Кстати, что это вообще за тварь? С жопы на волосатого осла похожа.

— Лама[10], кажется. Видимо, Кох тоже насчет Южной Америки крепко подумывал, готовился.

Повернули обратно — эта часть поместья была пуста… кое-где вырыты окопы, недостроенные пулеметные гнезда, какие-то забытые ящики, частью уже вскрытые. Противника нет, наших — тоже. Но вообще находиться рядом с гарантированно заминированными строениями было не очень приятно.

Показалась спрятавшаяся в тени стены громада броневика, Фер на всякий случай показал — свои.

— Вижу, — заверил сидящий у носового пулемета камрад Выру. — Давайте живее, радиограмма нас настигла.

Поместье Гросс-Фридрихсберг

21:51

…— Получается, что проще рискнуть и сразу попробовать выйти к нашим, — размышлял Робин. — Дальше обстановка только осложнится.

— Что, так и покатим напрямую? — удивился Евгений. — Сожгут нас. И даже непонятно кто первым — немцы или наши.

— Какой осторожный. Как в город катить на броневике, так вполне готов, — заворчал Робин. — Тут получается рукой подать. Бой стих, наши в Фридрихсберг прорвались, закрепляются.

— Немцы определенно намерены контратаковать. Известный же эпизод, можно сказать, знаменитый, — прошептал Евгений.

— Насчет поместья — тоже известный факт. А тут тишь да благодать, никаких подрывов. Откровенная «калька», не знаешь чего и ждать, — осуждающе отметил командир. — Все запуталось. Кстати, Ян, ты по направлению дороги ориентируешься?

— Сейчас проще мимо зверинца проехать, и правее по дорожке вдоль свинарника. Или коровника, я не совсем понял. К дороге от центрального дома и выскочим. Но на выезде должна быть охрана, позиция, — предположил как всегда отлично ориентирующийся в карте и дорожно-топографической ситуации водитель.

— Охрана нам даже кстати. Уточним у камрадов обстановку. Мы группа связи, даже моторизованная, какие сомнения-то? — напомнил обер-лейтенант Земляков.

Проскочило. И с фолькштурмистами, занимающими позицию у КПП, да и дальше. У ворот Земляков, свесившись с борта броне-монстра, поговорил с цугфюрером[11], предупредил о готовящейся контратаке в направлении собственно поселка Фридрихсберга, об усилении ударной группы бронетехникой. Пожилой взводный указал, где можно найти ротного ополченцев, пожелал «разящего удара».

Ну, от поисков командира батальона и поддержки организации разящих ударов броне-ДРГ разумно воздержалась, свернув напрямую к поселку. На ходу выдали длинную очередь из кормового «МГ» в туманное небо — зеленые трассирующие светляки ушли ввысь. Но этот, вроде бы безвредный, салют почему-то спровоцировал изрядную стрельбу.

«Пума» ворвалась на улочку поселка, кругом палили из стрелкового, суетливо квакал миномет. Проезд перегораживала баррикада — выскочили немцы, замахали руками:

— Вы с ума сошли! Впереди русские!

— Приказано прикрыть ваш отход броневой контратакой, — прокричал свою версию грядущих событий обер-лейтенант Земляков. — Где проезд!

— Через тот двор, но…

— Сражаться так, как русские в Сталинграде! — проорал бесстрашный обер-лейтенант, вскидывая руку в партийном приветствии. — Отходите, иваны окружают.

Броневик взревел, сдал чуть назад, и пошел вокруг дома. В темноте захрустели остатки симпатичного забора.

— Вот ты клоун, — крикнул из глубины брони командир ДРГ. — Про отход-то зачем?

— Я штабной офицер, обязан мыслить стратегически.

— Не поверят…

«Пума» вкатилась во двор, Евгений понял, что немцы действительно не поверят — их тут скопилось взвода два, явно готовятся к атаке. Да, с приказом на отход такая себе идея получилась, противоречивая.

Пришлось на ходу поправлять свое стратегическое видение. Обер-лейтенант Земляков, сидя на броне, взмахивал рукой, показывая сложный наступательный маневр с обходом левее и глубже. Что-то кричал офицер из окна дома, но броневик, ревя и газуя, пер вперед — немцы поневоле шарахались от тупорылого высокого носа. Обер-лейтенант с брони продолжал ободрять разнообразными жестами, по большей части воинственными, но не совсем внятными. Наверное, подумают, что очкастый обер-лейтенант пьян. Ну, вполне может быть, обер-лейтенанты, они не святые.

«Пума» вырвалась на свободу улицы.

— Твою… Женя. Это уже не клоунада, это чистый фарс, — зарычал Робин.

— А что я могу… только возглавить… — с некоторым ужасом пробормотал Евгений.

Немцы выбегали следом, рассыпаясь по улице. Получалось, что бронемашина возглавляет атаку. Вовсе нехорошо… И тактически неграмотно.

— Сейчас нас сожгут, — предрек Фер.

— Так пусть Ян газанет, оторвемся, — заорал напортачивший обер-лейтенант, задирая ствол кормового пулемета и нажимая на спуск.

МГ-42 выдал остаток сигнальной зелено-трассирующей очереди. Непонятно, что об этом подумали немцы, но на наших это явно не произвело впечатления — по броневику били, причем густо — скрещивались и рикошетировали очереди двух пулеметов, частью тоже трассирующие. Землякова сдернули за борт броневика, стучало и сверкало густо…

Сейчас определенно из орудия бабахнут или гранатами…

— Ян, сворачивай!

«Пума» вильнула и сходу вмазалась в забор — на этот раз кирпичный, замечательного немецкого качества. Удар вышел крепким — Евгений полетел на пол, вернее, на Фера и еще что-то относительно мягкое. Судя по звуку, часть забора обрушилась, но далеко не полностью. Броневик мгновенно, с ревом, сдал назад, сразу вперед…

…это спасло. Вспышка пламени по правому борту, буквально в десяти метрах — но граната «фауста» просвистела за кормой, долбанула в стену соседнего дома. Броневик осыпало крупными и мелкими осколками кирпича — тяжелая машина, перепуганно, словно живая, перескочила через вал рушащегося забора, во что-то крепко врезалась и заглохла. Определенно, мертвой решила «Пума» притвориться. Вновь сшибленный с ног Евгений, опираясь о стальную голову снайпера, подскочил на ноги…

За углом дома выматерились и кто-то отчетливо сказал по-русски:

— Мазила ты, Коля. С двух шагов и мимо.

— Ничо. У меня второй «фауст» есть. Щас сверху…

— Коля, твою… не вздумай! — хором закричали из брони «пумы», мгновенно перейдя на правильный и доходчивый язык.

Определенно не услышит Коля-Николай. На улице шел бой — наши пулеметы клали немцев, те упорно атаковали, стрельба стояла страшная, дошло до гранат…

Коля оказался все же не глухим, да еще прибежал командир местных пулеметчиков.

Как частенько бывает, предупреждение о том, что возвращаются разведчики и будут обозначать себя трассерами, дошло до переднего края вовремя, но не до всех и не очень точно. Оно и понятно — «переход-переезд нейтральной полосы» вышел уж очень естественным, поддержанным немцами, тут сразу и не сообразишь…

Впрочем, и следующий час соображать было некогда. Стрелки и разведчики ДРГ вели бой с жутко упорными немцами, тех поддерживали самоходки и минометы…

…Стоял за пулеметом у подвального окна старший лейтенант Земляков, строчил короткими, Ян таскал из броневика ленты. В нужные моменты в дело вступали не полностью боеготовый командир и Алекс — били из «Штурмгеверов». Второй снятый с броневика пулемет установили в пробитой заботливыми немцами угловой амбразуре подвала — оттуда прекрасно простреливался боковой проезд. Если учесть самостоятельно работавшего из окна первого этажа Фера — прямо взводный оборонительный узел. Через дом держались автоматчики с Колей и «фаустами», дом левее и впереди удерживал старший лейтенант-пулеметчик с тремя «станковыми». Радиосвязь имелась, группе «Север-К» приказывали немедленно выйти из боя и отходить «с грузом», но это было сейчас попросту невозможно — воевали практически в окружении. Но от связи толк все-таки был — помогала батарея «дивизионных» — клала снаряды по ближнему тылу немцев, довольно точно. Жаль только, что не целым дивизионом…

Немцы иссякли примерно к трем часам ночи. Было самое время — пулеметные ленты в казалось, бездонном чреве «пумы» заканчивались, угол дома и один пулемет разбило снарядами самоходки, Фера зацепило в плечо и голову, но вроде не очень тяжело. Снайпера перевязывали, Евгений сходил в броневик, проверил «груз». Вагнер лежал вытянувшись и неподвижно, как мертвец. Но пульс нащупывался и даже довольно ровный. Все ж экий холоднокровный, выдержанный, тренированный, даже не обмочился, — одно слово, гад, это и в чисто зоологическом смысле.

К «укрепрайону ДРГ» прибежал старлей-пулеметчик:

— Как вы тут? Живы? Вам же, наверное, в штаб срочно нужно?

Старшего лейтенанта Евгений знал. В смысле, не лично, а по фамилии и анкетным данным. Николай Катин[12] — так звали старлея.

— Сведения нужны, да суетиться было опасно, — сказал, неловко сидя на засыпанном штукатуркой столе, обессиленный капитан Робин. — Сейчас поддержка подойдет, отконвоируют нас к начальству.

— Я думал, сразу на броневике рванете. Нам передали — у вас что-то очень важное. А слышу, засели, прикрываете. Всё, думаю — побьют разведчиков, отвечать придется. Но помогли здорово, спасибо, — старший лейтенант не скрывал двойного облегчения.

— Мы ленивые, — неловко пояснил Евгений. — Транспорт наш заглох, а мы же все-таки механизированные, нам ногами удирать устав не позволяет.

Слегка посмеялись, тут за домами залязгало, заскрежетало — прибыла малость припозднившаяся огневая поддержка.

— Где тут наши⁈ — звонко и очень командно орал с «тридцатьчетверки» бронированный и усиленно вооруженный майор Васюк. — Тебя, боец, спрашиваю! Куда разведку дели?

— Так тама они. Целы. Я их лично с гранатометов прикрывал, — скромно заверил невидимый Коля.

Во двор ворвался майор Васюк со своими штурм-саперами, немедля нашел взглядом долговязого товарища Выру, погрозил пальцем, подскочил к командиру группы:

— Так, нашлись! Потери? Груз? Приказано немедля выдергивать.

— Двое «трехсотых», груз в норме, можно вывозить.

— Вашу цацу в танк засовываем, там надежнее, — распорядился стремительный Васюк. — Бронетранспортеры мы чуть дальше оставили. Постреливают фрицы, их тут порядком закопалось. С нами рота стрелков прибыла, подчистят тут, наведут порядок. Тебя что, в спину? Эй, фельдшер где⁈

— Меня легко, бойца у нас серьезнее задело, — запротестовал Робин.

Рысью примчалась фельдшер — о, знакомая!

Товарищ Варлам была в телогрейке и кирасе, с раздутой сумкой через плечо, из-под брони смешно выглядывал кончик кобуры «нагана» — ну, вообще неприступно-недоступный вид. Фельдшерица с некоторым изумлением глянула на Евгения, но тут же занялась ранеными.

— Товарищ майор, мне позарез нужна прямая связь. Дай две минуты, — попросил Евгений…

Двумя минутами не обошлось, хотя и прошли переговоры быстро. Связались с подполковником Коваленко, тот оценил идею крайне неодобрительно и лаконично, но сразу вышел «наверх» — на Москву. С самого верха ответили тоже лаконично: «действовать по обстоятельствам, на усмотрение опергруппы».

— Это серьезный шанс, нужно использовать, — сказал Евгений, чувствуя прилив очень противоречивых чувств.

— Авантюра, — оценил, морщась, тщательно перебинтованный и заново белеющий торсом Робин. — Вообще такой ход не подготовлен, даже на три процента.

— Так с подготовленной готовностью мы не очень преуспели. Вагнер у нас теперь есть, а толку-то, — вздохнул Евгений.

— Перестань нагнетать, он расколется. Возьмутся за него серьезно, все скажет. Там спецы такие, что…

— По иным делам он еще как скажет. Вот по нашей линии.… По-моему, он уже все выложил.

— Я по вашей линии не очень глубоко понимаю, — корректно вмешался майор Васюк. — Но тебе бы отдохнуть, поесть, хорошо подумать, как в город попасть. Да и стоит ли дело того. Там сейчас жарко.

— Отдыхать некогда. Жрать не нужно — голодным я убедительнее выгляжу. Через три дня и отдохнем, и торжественно пообедаем.

— А что, действительно в три дня Кёниг возьмем? — не удержался от уточнения майор. — Большой же город, форты и всякое…

— Не такой уж большой. Если по плану, а отклонений пока не просматривается, уложимся в график. Только на этом работа не закончится.

— Это понятно. Но как ты туда пойдешь?

Над развалинами забора взревел двигатель воскресшей «Пумы». Из брони выглянул довольный товарищ Выру.

— Видимо, знак судьбы. Надежная машина, удачливая, — пробормотал Евгений.

— Забираешь, значит, Яна? А я, между прочим, без него как без рук, — грустно поведал Васюк.

— Только если он добровольно согласен. Так-то я и один вполне…

— Вот глупые у вас мысли, товарищи офицеры. Сразу видно — капиталистические! — разозлился майор Васюк. — Наш Ян со второго дня войны сугубо добровольно. А теперь он, конечно, не пойдет, ну да. Логично же.

— Я не в том смысле, — отперся Евгений. — Он все же не совсем немец, может большее подозрение вызвать.

— Я — немец, — подал голос, сдвигая наушники, Алекс. — Как советский немец и комсомолец, сознаю важность задания. Берете?

Собственно, иных вариантов и не было. Обер-лейтенант Земляков смотрел, как с предосторожностями задвигают в люк танка связанное тело крайсляйтера — Вагнер действиям грузчиков не мешал, экая податливо-сознательная сосиска.

Радисту передали свежую батарею к рации, в броневик укладывали притащенные соседями-стрелками ленты к МГ. Янис деловито протирал лозунговую надпись на броне. Насчет маршрута во мнениях сошлись — если и опытнейший Выру счел вариант наиболее подходящим, то и колебаться нечего.

— Ладно, мы погнали. Время не ждет.

— Жека… — с угрозой в голосе намекнул капитан Робин.

— Нормально пройдет. Есть у меня уверенность, — заверил обер-лейтенант Земляков и пошел к броневику.

— Жека, — тем же тоном сказал в спину майор Васюк.

Евгений обернулся:

— Да я и не прощаюсь.

— Мы не про суеверия, — хмыкнул майор. — Ты очки или на место верни, или вообще сними. Сейчас странно выглядишь. И каску надень.

Евгений пощупал голову — поднятые в спешке очки так и сидели на лбу, правда, жутко запылились. Когда сдвинул, и как там удержались — вообще непонятно.

— О, спасибо! Это общение с вашим Вагнером мне весь мозг вынесло вместе с оптикой. А каска-то в подвале.

— Э, взял я вашу каску, взял, — заверил с брони Янис. — Надевайте и едем. До рассвета недалеко, накроют нас штурмовики злых иванов, господин обер-лейтенант, не говорите потом, что я не предупреждал.

Насчет штурмовиков и рассвета было очень верно, хотя и в темноте заполучить бомбочку в кузов могла представиться возможность — «ночные ведьмы»[13] работают в полную силу, но те неприятности уже на немецкой территории грозят.

Забираясь на броню, Евгений подумал, что все идет правильно и даже относительно удачно. Хотя и категорически не по плану. Но это практически неизбежно. Вот даже генерал Попутный это понимает. Хотя почему «даже»? Наверное, больше, чем кто-нибудь иной — с его-то опытом. А Катерина наверняка будет в ярости, она и так в тылу с трудом сидит, раньше в подобных ситуациях вообще становилась невыносима. Впрочем, у нее тоже опыт, и командный, и семейный.

[1] Точное время окончательного окружения Кёнигсберга и отсечения последней дороги на Пиллау не совсем ясно. Разные документы дают разное время. Но видимо, это произошло в первые сутки штурма.

[2] Sd.Kfz.9 «Famo» — немецкий тяжелый полугусеничный тягач-транспортер. Длина 8,3 метра.

[3] Влияние линии «К». В том апреле танковый завод наши разбомбили вдрызг. (Речь о наземной части, с легендарными подземельями и по сей день не очень понятно).

[4] Крайсляйтер — если буквально, «окружной лидер», достаточно высокий ранг нацистского руководства, что-то вроде главы горкома партии.

[5] Хитрозадый гауляйтер еще в марте перенес свой штаб из Кёнигсберга в Пиллау, 24 апреля он перелетел на самолете на Хельскую косу, через три дня на ледоколе уплывет подальше от стрельбы. Впоследствии сделает пластическую операцию, будет скрываться, огородничать у Гамбурга, попадется англичанам, в 1949 будет передан советским властям, далее отдан Польше и приговорен к смертной казни. Почему его, собственно, не казнили, не совсем понятно. Умер в тюрьме своей смертью в 1986 году.

[6] Тяжелый немецкий бронеавтомобиль. Имелись разные модификации, боевой вес около 11 тонн. Вооружались пушками от 20 до 75 мм, имелись связные варианты, и всякие иные, специализированные. «Пума» — неофициальное прозвище.

[7] Немецкий аэродром на косе у Пиллау.

[8] Ныне поселок Приморск.

[9] Насчет хозяйства, домашних животных и точного времени уничтожения поместья Коха известно не так много. К моменту прихода наших военных объекты уже были подорваны. До настоящего времени уцелело лишь здание КПП (теперь жилой дом), остатки бункера, бассейна и некоторые фундаменты.

[10] О наличии лам и иных экзотических животных в поместье Коха остались крайне неточные свидетельства. Возможно, их и не было, свиньями и коровами гауляйтер обходился.

[11] Командир взвода, в данном случае — фольксштурма.

[12] Катин Николай Андреевич, 1924 года рождения, в РККА с августа 1943, член ВКП(б) с марта 1945 года. Командир пулеметной роты 68-го стрелкового полка. 7 апреля 1945 года в бою за Фридрихсберг удерживал со своими бойцами один из домов поселка. Отразили пять атак. Оставшись в одиночестве, окруженный старший лейтенант Катин подбил гранатами самоходку, расстрелял остатки пулеметных лент. Когда немцы ворвались в дом, подорвал себя гранатой. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

[13] Собственно, это были скорее «ночные ведьмаки» — ночами по Кёнигсбергу работали в основном пилоты 213-й авиационной ночной бомбардировочной дивизии. Знаменитый 6-й гвардейский Таманский Краснознамённый ордена Суворова авиационный ночной бомбардировочный полк действовал в Восточной Пруссии лишь до февраля 45-го. Но немцы, да и многие наши бойцы, были уверены, что в небе ночами летают исключительно девушки.