Операция "Берег"

Глава 7

7. Лекции и переводы

15 марта 1945 года.

Разведотдел 3-го Белорусского фронта

22:08

В дверь постучали:

— Товарищ генерал, разрешите?

— Что там?

— Время радиосеанса заканчивается. Группа на связь не выходит.

— Понятно. Ждем, — генерал Попутный вернулся к просмотру документов — манера чтения у него была характерной: этак вяло, вроде как по диагонали пробегать глазами строчки, с трудом сдерживая дремоту. Но в памяти содержание документа оседает раз и навсегда.

Старший лейтенант Земляков переглянулся с генеральским адъютантом — с группой получалось совсем уж нехорошо.

Разведгруппа «Медвежья» была заброшена в район западнее Гофена[1] больше месяца назад. Работала удачно, выходила к побережью, давала свежие и важные сведения. Сказывалась специальная подготовка разведчиков, подбор личного состава, да и вообще парням сопутствовала удача. Казалось, доведут задание до конца. Но вот…

Евгений вернулся к склеенным листам фотографий. Аэрофотосъемка велась постоянно, разведотдел тщательно отслеживал изменения обстановки. Снимки пестрели свежими значками-пометками. Пометки «по линии Отдела 'К» ставились довольно-таки блеклым зеленым карандашом — первоочередными не считались. Справедливо, фронту нужно добить противника, а заботы малоизвестных отделов — дело тех отделов.

Тикали здоровенные настенные часы. В кабинете царил изрядный хаос, как частенько бывает во временных штабных помещениях. Массивная классическая мебель рассована как удобнее, кабанья голова на стене сделала оверкиль — это на нее какие-то шутники из пехоты, первыми вошедшие в поместье, пытались немецкую каску нацепить. Седой прусский кабан надругательства не выдержал, перевернулся, и ныне висит на одном винте, явно собираясь грохнуться на каминную полку. Бабахнет, как ФАБ-5000[2].

В голову лезли глупости. Это оттого, что снимки уже изучены, анализировать там, собственно, нечего — никаких ярких изменений и открытий по части ситуации с «Horfkucuck» не обнаружено. Проклятая «кукушка»[3]…

Разведгруппа «Медвежья» работала и в интересах Отдела «К». Понятно, и иные задания у разведчиков имелись, но и «по теме» — уж в очень интересном, многообещающем районе действовали парни. А все из-за бестолковости некоторых оперативников «К», не способных до конца отработать самостоятельно.

Разведгруппа (видимо, дивизионная)и военкор М. Д. Булкин. Восточная Пруссия

Евгений глотнул остывшего чая. Ручка серебряного подстаканника отдаленно походила на эфес старинной шпаги. Только колоть-рубать сейчас некого, да и в будущем вряд ли представится такая славная возможность. Штабная крыса товарищ Земляков, ему сидеть, ждать, пить чай. Кстати, лимон здесь много душистее, прямо аж горьковатый. Или это от густоты заварки? Тьфу, ну что за мысли?

Заброску разведгрупп в Восточную Пруссию[4] начали почти год назад. Работать разведчикам было сложно, почти невозможно. Густая сеть населенных пунктов и дорог, прозрачные искусственные леса с массой просек, бдительные лесники-объездчики, изобилие полицейских и различных полувоенных формирований, включающих местные пожарные охраны, службы помощи полиции и ПВО, плюс десятки тысяч глаз юных фрау, стариков и мальчишек, мечтающих поймать русских шпионов. Даже в полях зоркие бюргеры работают с оружием. При малейшем подозрении все бегут к телефону и кодовым словом «парашют» поднимают на ноги всю округу, включая бургомистров, комендантов и начальников гарнизонов. Начинается «хазенягд» — «охота на зайцев», и ее не отменят, пока результаты облав не станут предельно ясны.

Конечно, на границах области действовать чуть проще, именно поэтому первые наши разведгруппы пытались войти со стороны Польши и Литвы. Там и леса, там можно было рассчитывать на помощь партизан — пусть и не очень многочисленных, и неоднозначно настроенных к советским разведчикам, но все же. Да и вообще там условия много привычнее, проникали наши, иногда получалось. Авиадесантированием группы начали забрасывать позже.

На момент начала забросок разведгрупп об обстановке в Восточной Пруссии, о системе обороны и укрепрайонах противника наше командование знало крайне мало. Разведка активизировалась, начали массово подготавливать разведгруппы. Везучие группы выходили на связь, о судьбе других ничего не было известно…

Специальная радиофицированная разведывательная группа «Эрих». Забрасывалась в интересах 3-го Белорусского фронта в ночь на 31 октября 1944 года. Состав — три человека. Пропала без вести вместе с экипажем самолета — были сбиты над линией фронта…

Специальная диверсионно-разведывательная (партизанская разведывательная) группа «Максим» «полевая почта 83462». Подчинения 3-го (диверсионного) отдела Разведуправления 3-го Белорусского фронта. Состав: 21 боец. Действовала с середины августа 1944-го по январь 1945-го. Последний радиосеанс 12.01.45. По сведениям легализованного агента группа погибла в бою с карателями. Агент ошибся — пятеро бойцов смогли отбиться, вышли к своим в конце января — начале февраля…

Спецотряд лейтенанта «Федорова» из Разведывательного управления Генштаба РККА. Заброска — сентябрь 1944-го. Личный состав — 32 человека, работали удачно, хотя неоднократно сталкивались с немцами, несли потери. В январе оставшиеся шестеро бойцов по приказу командования вышли к своим….

Специальная радиофицированная разведывательная группа «Харон» Подчинение: разведывательное управление 1-го Прибалтийского фронта. Одиннадцать человек. Заброска: сентябрь 44-го. Трое числятся пропавшими без вести, остальные, видимо, погибли…

Знаменитая группа «Джек». «Полевая почта 83462». Подчинение: 3-й (диверсионный) отдел Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта. Девять бойцов. Первая радиограмма из тыла немцев — 28 июля, последняя — вечер 30 декабря. Судьба большинства бойцов известна. Памятники будут, даже в Польше поставят. Разведчики у границы работали, последние бои против немцев вели совместно с отрядом местных партизан.

…Длинная очередь «Дегтярева» часового — в ответ летят во двор десятки гранат-«колотушек», гремят, прошивают дряхлые стены риги пулеметные очереди нескольких МГ. Окружен хуторок. Ответный огонь разведгруппы яростен, патроны экономить уже нет нужды. Радистка — закинут за спину «Северок», подхвачен вещмешок с запасными батареями, в другой руке почти бесполезный ТТ — выпрыгнет в дверь, прямо навстречу пулям…

Они прорвутся к лесу. Остатки разведгруппы и остатки партизан, на отходе парни будут залегать и отстреливаться, часто уже не вставая. А девушка в куцем коричневом пальтишке и кирзовых сапогах несется к опушке, унося самое ценное — рацию.

Радиокорреспондент 2165, псевдоним «Лебедь» — сержант А. А. Морозова. Профи советской разведки.

Анна Афанасьевна Морозова, 1921-го года рождения, уроженка деревни Поляны Калужской области, образование — неполные девять классов и девятимесячные курсы бухгалтеров. В 1940-м году служащая Красной Армии, счетовод отдела снабжения авиадивизии. В 41-м окружение, смогла выйти к своим. Май 42-го — сентябрь 43-го — командир Сещинской интернациональной подпольной группы, входившей в состав 1-й Клетнянской партизанской бригады, подпольщики работали в интересах разведотдела 10-й армии Западного фронта. Псевдоним того периода — «Резеда». Работала на немецкой авиабазе — дело знакомое, сведения добывала важнейшие. В 42-м по ее данным партизаны атаковали авиабазу — минус более двухсот человек отборного летного состава, генерал и почти четыре десятка единиц техники люфтваффе. За эту работу много позже — в 1965-м — удостоена звания Героя Советского Союза.

Осень 43-го — опять учетчица отдела снабжения, опять нашего — в управлении аэродромного снабжения НКВД СССР.

В феврале 1944-го — курсы радистов, военнослужащая в/ч «Полевая почта 20631-Г». Да, путь обычной работницы отдела снабжения…

…Они — часть группы и партизан — тогда уйдут с хутора.

Через двое суток их окружат в землянке. Погибнет «Француз», застрелится раненая «Сойка»[5]. А «Лебедь» с рацией вновь прорвется, потеряет последних товарищей по группе, но совершенно случайно встретит коллег — бойцов спецгруппы капитана Черных.

В последний день 1944-го года наши разведчики и польский партизанский отряд под командой поручика Седлиха после длинного перехода остановятся на отдых у хутора Нова Весь. Будут внезапно атакованы эсэсовцами. И «Лебедь» вновь прорвется вместе с поляками, но уже раненная — на опушке ее найдет разрывная пуля — раздроблена кисть руки.

«Лебедь» Анна Морозова погибнет несколькими часами позже. Партизаны оставят обессиленную радистку — идти она больше не может. Нет, поляки те были честными, не то что нынешние, не было предательства, просто ситуация будет безвыходной. Облава шла по пятам, в разбитом отряде оставались считанные люди и почти не было боеприпасов. Укрыть девушку помогут местные старики-смолокуры. Один из них погибнет первым — немцы его найдут в зарослях и застрелят на месте. Потом собаки-ищейки унюхают заваленную хворостом, тщательно спрятанную радистку….

«Лебедь» уложит троих двуногих гадов — расстреляет в упор из компактного «вальтера», столь знакомого некоторым штабным дармоедам. Первая «лимонка» достанется четвероногим кобелям. Потом «Лебедь» уничтожит шифроблокнот, подпустит немцев вплотную и взорвет последнюю гранату. Спасется дед-смолокур, закопавшийся в кустах по другую сторону болотца, расскажет, как всё было[6]…

…Разведгруппы «Быстрый» и «Урал», «Атаман» и «Норд», «Сталь» и «Ром»…

Интернациональные разведгруппы: «Ганс» и «Як», «Лион» и «Западный», «Шлеминг» и «Отто»… Немцы, русские, поляки, даже француз ушел тогда в тыл нацистов. Иногда работали удачно, чаще не очень, но такая уж судьба разведчиков…

Группа «Док». Восемь бойцов. Октябрь 44-го. Пропали без вести. Останки радистки группы найдут в 1965-м году. То ли тракторист, то ли пытливый местный пенсионер заметит странную яму у края оврага. Расчистят без спешки: скелет, снаряжение и остатки рации, осколки гранаты… Васильева Тамара Ивановна 1921 года рождения — подорвалась, успев уничтожить документы и радиостанцию. По легенде, останки разведчицы опознают по неуставной кофточке — мать еще дома подарила, грела кофта до последней минуты…

В тыл врага шли новые группы. Позже начали вводить коррективы в подготовку и схему заброски. Во фронтовых разведотделах появлялись сведения об обстановке в Пруссии из иных источников (к этому старший лейтенант Земляков был слегка причастен). Но все равно… тяжко дело двигалось.

Товарищ Земляков допил чай и вытряхнул в рот кружок лимона.

— Евгений, ты не отвлекайся, — сказал, не отрываясь от бумаг, генерал.

— Товарищ генерал, я фото досмотрел. Пытаюсь анализировать, — доложил старший лейтенант.

— Ну-ну…

От генеральского «ну-ну» и многие старшие офицеры вздрогнули бы, но товарищу Землякову только кислее стало. Вот же ситуация — незаменим старший лейтенант. Не исходя из личных великолепных офицерско-оперативных качеств, а просто получилось так. Нельзя старлея в штрафбат отправить или еще куда. И от этого только подлее себя чувствуешь…

…Специальная разведывательно-диверсионная группа «Ясень». Действовала в интересах 2-го Белорусского, девять человек, командир — капитан Чугунов, бойцы-разведчики: Ефременко Иван, Козелко Константин, Дрозденко Никифор, Лукомский Василий, Костюкевич Виктор, Овчинников Юрий, Орловский Иван, Попов Владимир. Радистка — Радюшкина Евгения, почти тезка… Господи, да что ж все время девчонок с «Северами» посылали-то?

Молчат рации, молчат группы, в землю уже легли. Нет, кто-то, оставшись без связи, непременно уцелеет, дождется нашего наступления, а то и сам к своим изловчится выйти. Непременно так и будет. Но без связи это уже не разведгруппы.

— Так, всё, время. Едем, — генерал встает.

Адъютант Артур уже на ногах, подает фуражку. Генерал благодарно кивает — он может быть вежливым, может быть невыносимо хамоватым, дубово-тупым, проницательным, обаятельным, безупречно сдержанным — таким, как надо в данный момент. Он многолик, он станет легендой. Собственно — уже легенда. Плотноватый, с невыразительным, совершенно не фотогеничным лицом и глуховатым голосом. Вот как он умудряется? Чужак в чужой вселенной, ставший здесь своим, таким нужным и бесценным. Верно Катерина говорила: «мы еще внукам о нем будем рассказывать». Что же у них было за то раннее совместное задание с товарищем Попутным?

Досужее любопытство товарищей переводчиков запросто может сгубить — Евгений едва успел сложить в папку секретные снимки. Положено проводить начальство — пусть и не совсем прямое-свое то начальство.

Вышли к машинам. Автоматчики охраны запрыгивали в «додж», генерала ждала помятая «эмка». Вот насчет этой составляющей имиджа генерал был подчеркнуто демократичен и сдержан — никакого пафоса: неброские машины, никакого шума и громких рапортов, сугубо полевая форма. Золотое шитье и ордена только в самых необходимых обстоятельствах.

Генерал окинул взглядом провожающих:

— Неудача есть неудача. Не застрахованы. Работаем, товарищи.

— Товарищ генерал! — от дверей особняка бежал зам начальника разведки фронта. — «Медвежья» вышла на связь. Расшифровано: «20–20 не обнаружено. Веду бой. Рацию уничтожаю».

Все молчали. Генерал первым снял фуражку, и по-домашнему сказал:

— Эх, парни… Герои… Светлая память.

Посмотрел на адъютанта.

— Спасательно-эвакуационная группа будет направлена немедленно, как только наши войска по земле в район выйдут. Координаты уточним, — заверил красавец-адъютант.

— Координаты сразу берите, мы подождем. И готовьте к заброске «Долину». Когда ее можно будет высадить?

— Десантировать можем завтра в ночь. Если погода позволит, — доложил зам разведотдела фронта.

— Да, еще и погода. Что ж, готовьте. Давайте-давайте, координаты сразу уточняйте, хоть на душе будет малость спокойнее, — вздохнул генерал.

Штабные разведчики и адъютант устремились назад в усадьбу.

Вообще-то работа спасательно-эвакуационной службы была относительным нововведением. Конечно, особо «спасательной» служба не была, с этим ей никак не успеть, просто уточняла по горячим следам обстоятельства гибели бойцов разведывательных и диверсионных подразделений, пыталась отыскать тела и места захоронения. И опыта у службы особого пока не имелось, да и доформировывалась на ходу. Но многим бойцам, уходящим в тыл врага без особых надежд на возвращение, было легче — знали, что рано или поздно придут по их следам товарищи из СЭ, попробуют отыскать. Нехорошо без вести пропадать, это все знают.

Генерал поманил старшего лейтенанта Землякова:

— На базу когда?

— Сегодня, товарищ генерал. Вернусь уже с командой, — Евгений точно знал, что генерал про всё это планирование знает, но раз вопрос задан, значит, в нем есть смысл.

— Задержись, Женя. Завтра съезди на аэродром, проводи «Долину».

— Так точно, буду, провожу. Но…

— Нужно. Нужно и полезно. Расскажешь им вкратце про Кёнигсберг. Понятно, что там все изменилось, но бойцы будут знать — ходил старший лейтенант с группой, вернулся, значит, шанс есть.

— Так точно.

— И еще. Ты их запомни, Евгений. Когда-нибудь, через много лет, посиживая на даче, ведя здоровый образ жизни на спокойной и мирной пенсии, напишешь книгу. Вот про эти самые дни. Толстый и интересный роман.

— Я⁈

Генерал удивленно вскинул бровки:

— А кто еще? Писать ты умеешь, грамотен, орфографией владеешь — тут у нас никаких сомнений нет. Тему знаешь, немецкие источники привлечешь без труда. И дело-то, как говорится, архинужное.

— Я понимаю. Но там вроде бы и литературный талант необходим.

— Разовьешь. Вот такое тебе задание, можно сказать, по комсомольско-партийной линии. Комсомолец ты, конечно, еще тот, так и задание неформальное. После Победы я тебя с Симоновым и Соболевым[7] познакомлю, они тебе живо зачатки большого таланта привьют.

— Ой… в смысле, так точно.

— Вот. Все же сделали мы с Катериной из тебя человека, улавливаешь суть проблемы на лету. Ну, до встречи!

Уехало начальство, слегка обалдевший товарищ Земляков — после бесед с Попутным такое случалось регулярно — пошел в штабную столовую поужинать и поразмыслить о неожиданно продлившейся командировке. Нужно чем-то полезным грядущий день занять, он-то в рабочие планы не входил.

Рассвет застал товарища Землякова не особо выспавшимся и с болящей спиной — «Виллис» машина очень верткая и незаменимая на фронте, но с комфортом у нее не очень. В кузове хрен вытянешься, да еще скачет по дорожным ямам все время.

— Сейчас приедем, — порадовал полковник Запруженко. — Даже хорошо, что так вышло. Познакомишься с ОМГП заранее, все ж новая часть, возможно, вам в операции придется на них крепко опираться.

— Это конечно, — прокряхтел командированный старший лейтенант, думая об обратном нелегком пути и доставая из футляра очки.

— Ничего-ничего, в Группе предупреждены, завтрак должны обеспечить.

С завтраком как-то не задалось, поскольку сразу попали на тактические занятия.

…Разворачивались и преодолевали минные проходы у полу-условного противотанкового рва танки, маневрировали прикрывающие их зенитные установки, горохом десантировались с брони танкодесантники, перекатывали орудия взмыленные артиллеристы. Товарищ Земляков наблюдал вместе с начальством, и не особо понимал нюансы. В реальном бою — «с земли» — всё выглядело как-то иначе, да и не особо имелось там времени наблюдать и анализировать. Работают люди, тренируют слаживание, молодцы. Наверное, лучше бы отрабатывать маневры где-то в городской застройке, но где ж ее взять, если поблизости только остатки фольварка, да и те выгоревшие. Собственно, командир ОМГП и полковник Запруженко довольны, радиосвязь между машинами вполне на уровне — бурные переговоры слышны из рации отрядного КП — значит, нормально дело идет.

Дали отбой, собрали командный состав. Тут уже старший лейтенант Земляков перестал числиться зрителем-ротозеем, прочел подробный доклад об «особенностях застройки города Кёнигсберга и предполагаемой схеме инженерных заграждений противника». Имелся конспект и альбом с фотографиями, но очень скоро перешли на схему вопрос — развернутый ответ. Офицеры собрались опытные, спрашивали по существу.

…— Нужно учитывать, что пока мы говорим об относительно целом, почти довоенном городе. Сейчас авиация союзников порядком разбомбила Кёнигсберг, некоторые кварталы сплошь в развалинах, когда начнется штурм, наши авиаторы и тяжелая артиллерия тоже крепко поработают. В общем, завалов и иных «естественных» препятствий будет хватать, огневые точки на улицах щедро дополнят, хотя там схему огня слегка подпортили те бомбометания. Вот форты остались почти нетронуты, там надежда на нашу артиллерию и саперов — им еще придется поработать.

— А главное логово у немцев в этом самом Королевском замке? — спросил старлей-артиллерист.

— Нет, там есть свой гарнизон, и скорее всего по ходу штурма туда отойдут разбитые подразделения, некоторые высшие чины, но командующий гарнизона будет располагаться в другом месте… — Евгений рассказал о бункере генерала Отто фон Ляша и собственно Королевском замке — как ни крути, замок очевидный ориентир, лучше его всем знать.

— Хорошо рассказываете, — неожиданно одобрил майор Лютов. — Прямо как наяву в городе побывали.

Офицеры дружно поддержали, даже знающий полковник Запруженко закивал.

— Я же, товарищи, по основной специальности переводчик как раз с немецкого. Культуру и города Германии поневоле должен знать, — пояснил Земляков.

— Побольше бы нам таких переводчиков с глубоким знанием схем обороны перекрестков, — засмеялся молодой замполит ОМГП.

Не очень поверили товарищи офицеры в чисто переводческую природу гостя, и имели к этому некоторые основания. Но это было не суть важно, и собравшиеся перешли к обсуждению возможных конкретных задач, поставленных новому отряду. Насчет этого Земляков тоже мог кое-что сказать. По всей вероятности Группа Поддержки будет разделена на несколько маневренных групп, поскольку быстрая переброска вдоль фронта наших штурмовых частей будет затруднена, а действовать по прикрытию оперативников придется одновременно на нескольких направлениях.

— В ближайшие дни прибудет автогруппа «Линда» — это штурмовые саперы, толк в деле знают, — объявил полковник Запруженко. — Успеете познакомиться, сработаться, отработать танкодесантные действия. Легкая техника у саперов имеется, есть и бронетранспортеры, ну а серьезным огнем и броней вы поддержите. Отряд боевой, в деле бывал не раз. Вот, товарищ Земляков готов подтвердить, он с ними лично работал.

— Да, очень боевые саперы, это точно. Немцев рвут, как Тузик грелку, — подтвердил Евгений.

Офицеры засмеялись:

— Это мы еще посмотрим, у кого клыки поострее. А вы, товарищ старший лейтенант, у них тоже «попереводить» успели?

— Куда деваться? Народ у нас обстрелянный, мастера и специалисты высшей марки, но с изучением языков не у всех сложилось.

Официальная часть закончилась, наконец пригласили отобедать, что было кстати. За обедом продолжили разговор «по профилю», хотя лично товарища Землякова несколько отвлекал вкуснейший суп с трофейными копченостями.

Пора было и в обратный путь собираться. Полковник Запруженко все еще беседовал с командиром ОМГП, а консультант-переводчик, порядком отяжелевший после обеда и стопки коньяка, решил пройтись, размяться, еще разок глянуть на технику и бойцов.

Ничего так: вооружение почти всё новое, на вид не расхристанное, бойцы бодрые и с виду опытные. Земляков поглазел на «тридцатьчетверку» с броней, усиленной новыми противокумулятивными сетками-экранами. Рядом с машиной умывался обнаженный по пояс худой, жилистый боец — воду ему лили на загривок прямо из ведра. Солдат даже не фыркал, спокойно растирал плечи, перевитые узкими, похожими на старые виноградные лозы, мускулами, с него текло на снег.

Земляков, и сам человек довольно закаленно-тренированный, невольно покачал головой.

Боец заметил, сверкнул металлическими зубами:

— Я, товарищ старлейнант, к здешнему климату уже привычный.

— Да я уж вижу.

Евгений прошел дальше, но потом все же оглянулся. Поскольку…

— Да одеваюсь уже, одеваюсь, — заверил боец, подхватывая брошенную товарищем нижнюю рубаху и гимнастерку. — И в мыслях не имел самострельных самопростужаний.

— Вообще не о том, — заверил Земляков. — Просто… похожи вы на кого-то очень знакомого.

— Так наверное, на какого-то Иванова и похож, — предположил солдат, энергично натягивая рубаху. — Поскольку я Иванов и есть. Нас, родичей, на фронте полным полно.

— Это конечно, — признал товарищ Земляков, так и не сообразивший, кого напоминает этот боец — одетый, он вообще стал вполне обыкновенным, немолодым рядовым танкистом.

— Что там у вас такое? — поинтересовалась танкошлемная голова, показавшаяся из верхнего люка «тридцатьчетверки».

— А, товарищ взводной, — узнал Евгений юного офицера. — Да я не в порядке проверки, просто лицо бойца показалось знакомым.

— Вы же, наверное, и сами москвич? — командир машины сел в люке. — Может, в столице и встречались? Митрич у нас тоже из Москвы.

— Это да, — без особого энтузиазма подтвердил железнозубый боец. — Только не припомню товарища офицера, вы уж извиняйте…

— Не суть важно, сейчас-то смотрю — явно обознался, — признался Евгений. — Бывает такое.

— Еще как бывает, — поддержал третий танкист, державший пустое ведро. — А вы, извиняюсь, к нам в отряд причислены?

— Нет, я штабной, проездом.

— Товарищ старший лейтенант — переводчик. Это он в штабе про Кёнигсберг лекцию читал, я ж вам уже начал пересказывать, — пояснил командир танка.

— Ох, переводчик! Товстлнант, не откажите в подсказке, — боец-Митрич, на ходу затягивая ремень, метнулся к люку мехвода и исчез внутри. Нужно признать, двигался он весьма ловко для своего возраста и рослого телосложения.

Командир танка тоже исчез внутри, донеслось приглушенное: «Митрич, не дури, человек к штурму нас готовит, а ты со всякой ерундой лезешь». Боец, видимо, весьма упертый характером, немедля ответил «да что ему, впадлу что ли, перетолмачить? Все равно попусту разгуливает».

Боец с ведром смущенно посмотрел на старшего лейтенанта и пожал плечами.

Евгений подошел к водительскому люку:

— Что там у вас за лингвистическая проблема?

Железнозубый боец высунул на броню мешок, довольно увесистый:

— Вот, товстарнант, трофеи собрали по случаю. Вы не думайте, не пошлое барахло с часами и тряпьем. Так сказать, чисто провизионное, резервный сухпай. Но ничего по этикетке не поймешь, вскрываем на пробу как в лотерее. Ежели есть минутка, переведите.

— Да легко.

Выставляли на броню банки, Евгений переводил, Митрич, слюнявя химический карандаш, надписывал поверх немецкого названия правильное русскоязычное.

…— Вот, оказывается, «Мясо с овощами», а мы вскрыли да выкинули — показалось, сплошная капуста.

— На дне мясо, нужно перемешивать, — пояснил Земляков. — Ну, или с другой стороны вскрывать, с мясной.

На дне мешка обнаружились помятые плитки шоколада — довольно специфического. Евгений объяснил насчет первитина[8] и его непростого действия. Танкисты многозначительно переглянулись:

— Придумают же, гады, а ты поди догадайся. Спасибо, товарищ старший лейтенант, будем знать.

— Это да, у немцев всё непросто, — Евгений заглянул в люк и неожиданно для себя попросил: — А залезть-то можно? Вот ни разу в «тридцатьчетверке» не сидел.

— Еще спрашиваете? Милости просим! — обрадовался командир машины.

Краткая экскурсия оказалась интересной — товарищ переводчик и на месте мехвода посидел, примерился к рычагам, и в прицел танковый глянул, маховики наводки тронул, осмотрел боеукладку. Командир пояснял что к чему, снаружи подсказывали остальные члены экипажа. Перемещаясь по боевому отделению, товарищ Земляков невольно подумал, что воевать толмачом все же легче. Танк — пространство очень скованного маневра, в любом бронетранспортере и то полегче устроиться. А тут… то полы шинели цепляются, то башкой норовишь стукнуться, да еще очки бдительно беречь приходится.

Протиснулся на свободу через верхний люк, сел на высоте. Танкисты, улыбаясь, спрашивали о впечатлениях:

— Уважаю вашу специальность, — честно сказал Евгений. — Тесно, аж жуть. На броне мне приходилось ездить, и под танком лежать — это всё лучше, чем внутри.

Хотел сказать, что хуже тесноты танка только падение в сбитом самолете, но это бы выглядело чистым хвастовством.

— Дело привычки, — улыбнулся командир машины. — А вы под танком где лежали?

Земляков рассказал про памятное пережидание обстрела под танковым брюхом у Севастополя. Когда опасался не понятно чего больше: близкого разрыва или того, что тяжелый КВ вдруг двинется и сослепу раздавит как букашку.

— Да, знакомые опасения, — вздохнул командир машины. — Один-то ты был?

— Не поверите. С красивой девушкой. Но там девичьи нервы — что броня у трех «тигров», если разом. Инструктор. Учила меня войну воевать.

— Рукоприкладством? — ужаснулся ехидный Митрич.

Земляков прищурился на бойца:

— Шутку понимаю. Но та товарищ сержант — из разведки. Если встретишь, поймешь, о чем речь.

— Намек понял. Сдуру ляпнул, — мирно признал Митрич. — Спасибо вам, товстарлнт, за консерву. От самой души и желудка спасибо.

— Товарищ Земляков, ты уже заряжающим пристроился? — окликнули издали. — Слезай, нам ехать пора.

Евгений наскоро пожал руку командиру танка, махнул остальным танкистам, слетел с брони. Полковник Запруженко смотрел с большим интересом. И действительно — как мальчишка умный товарищ переводчик по танку лазил.

— Очкастый и штабной, а ничего так. Свойский, — сказал мехвод Тищенко.

— Интересуется человек, развивает кругозор, — согласился Олег. — И это правильно. А что очки… разве он виноват? Вон у Митрича зубы, у тебя живот, у меня так вообще…. Зрение и болезни люди себе не выбирают.

Митрич хмыкнул.

— Что ты придираешься? — возмутился командир. — Человек пришел, поинтересовался, помог с надписями, хотя дело ерундовое, даже стыдно спрашивать. Толковый парень. А что не на передовой воюет, так у него и зрение, и образование. В тылах тоже нужны толковые люди.

— Вот ничуть не возражаю, приличный старлей, — признал Митрич. — Я про другое — просто гадаю, с кем он меня спутал. Любопытно же.

— Да, странно смотрел, — согласился Олег. — Ну, мало ли. Только что ж тут хмыкать?

Про свое хмыканье Митрич объяснил позже, когда с командиром вдвоем остались.

— Старлей-то того… слегка фальшивый. Думаю, он с разведки, и немалых высот.

— Откуда такая версия? — изумился Олег.

— А я до войны, по-твоему, кем работал?

— Так столяром, ты же сам говорил.

— Верно. Но не просто столяром, а специалистом-модельщиком, и рядом с оптикой. Не то что я мастер этого сложного оптического дела, но тонкое простое стекло от настоящей очечной линзы с диоптриями вполне могу отличить. Для форсу наш знакомый очечки-то носит. А учитывая, что человек серьезный — тут я спорить не стану — окуляры у него для отвода глаз. Типа интеллигенция, дыхни — сдует, а сам… Разведка или СМЕРШ, точно тебе говорю.

— Ну… то не наше дело. Хотя с физподготовкой у него всё верно… я-то и смотрю, как с танка прыгнул, — пробормотал Олег.

— Еще у него второй «шпалер» имеется. Малый пистоль, за поясом таскает, под гимнастеркой. Шинелька задралась, я и угадал.

— Это, Митрич, вообще не довод. Таскает трофейный пистолет, так сейчас почти у каждого есть, мода такая.

— То конечно. Но кобур редкий, куцый такой, вся рукоять наружу. Не доводилось раньше такой кобуры видеть Полагаю, заказной-специальный пошив. Может, наш знакомец и в дело пистолетики пускать умеет, вот не удивлюсь.

— Так и хорошо. Пусть и в тылу что-то умеют, а уж кто он там по должности, уж определенно не наше дело. Консервы перевел — однозначно хороший человек.

— Верно. Будем сухпай потреблять, вспомним благодарным чавкающим словом. Но с кем он меня спутал, все же любопытно…

На аэродроме всё оказалось попроще, чем думалось нервному старшему лейтенанту Землякову. Шестеро бойцов «Долины» были уверены в себе, люди опытные, дело свое понимающие. Разговорились. Евгений рассказал о текущей обстановке в Кёнигсберге и окрестностях, намекнул, что сведения, конечно, не самые свежие, но вполне проверенные. Вопросы задавали по существу, а не в духе «да откуда вам знать-то»? Нет, опытные бойцы, понимающие. И оба радиста — парни, отчего как-то легче.

Авиаторы объявили «посадку». Провожающие дошли до самолета, пожелали удачи.

Неспешно взревел моторами «Ли-2», порычал, разогнался по взлетной и ушел в темное небо. Обычная работа, что тут скажешь. Разве что на удачу перекрестить красную звезду на хвосте летуна, как в том знаменитом фильме, да народ здесь по большей части в себя верит, на Бога не особо надеется.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — сказал провожавший майор из разведотдела. — Полезная была беседа. Про город, да и про все эти вспомогательные гражданско-полицейские своры фрицев мы не очень-то знали.

— Да, у немцев с этим как в многослойной фанере — организаций навыдумывали, не пересчитать, — согласился Земляков, попрощался и пошел к своей машине.

«Додж», помятый, с кое-как залатанным передним крылом, ждал. Водитель крепко спал, откинув голову с приоткрытым ртом, струйка пара дыхания тянулась вверх, как из самовара. Невысокий юный старшина, как и положено, бдил, легко спрыгнул из машины навстречу:

— Улетели, товарищ старший лейтенант?

— Угу. Серьезная такая команда, должны уцелеть.

— Непременно уцелеют. Отъезжаем подальше?

— Да отсюда уйду, все равно никого нет, что зря кататься, — Евгений начал разоружаться и снимать лишнее. Старшина Лавренко принимал пистолеты и магазины с патронами, забрал фуражку, немедля почистил рукавом верх.

— Черт с ним, с головным убором, — проворчал Земляков, сидя на подножке и разуваясь. — Ты, Тима, остальные комплекты командировочных перепроверь. На всех наших. Намек понял?

— Вы уж извините, товарищ старший лейтенант, какие тут намеки? Понятно, к чему дело идет. Мы всегда готовы, перепроверим еще раз.

— Именно. Ну, до встречи.

— Поосторожнее, товарищ старший лейтенант. Говорят, момент убытия-прибытия сейчас очень непрост.

Отходя от машины, Евгений покачал головой. Если уж сдержанный старшина Лавренко про «момент убытия» упоминает, стало быть, слухи бурлят и побулькивают. Тимофей зря намекать не станет. Ну, на высшем уровне это обстоятельство вполне учитывают, скоро выйдет серьезная поддержка темы от деятелей искусства: и увлекательные книжки о гостях из параллельных времен и миров к печати готовят, и приключенческий фильм доснимают.

Активируемся, отсчет начат…

…Финишировал слишком близко к метро. Две проходящие девицы шарахнулись, весьма по-современному выразив неудовольствие внезапным появлением бомжа. Вот времена: девушки матерятся похлеще былых фронтовых танкистов.

Товарищ Земляков вздохнул, сунул руки в карманы и двинулся к месту расположения. Голые щиколотки холодил свежий воздух: штанины командирских галифе порядком не доходили до спортивных парусиновых туфель, вид откровенно странноватый, хорошо, что завязки брючин убрал. Сменивший шинель ватник глубоко «второго срока службы» был всего с двумя пуговицами — в общем, бомж и есть. А мог бы сейчас сидеть на жесткой лавке в самолете, проверять лямки парашюта и тщательно закрепленный автомат. Толковый переводчик группе «Долина» очень бы пригодился…

Нет, не мог бы. Своих дел по горло, и вряд ли кто-то за товарища Землякова их переделает. Пусть и не очень героические те дела, но тоже необходимые.

Тапки живо промокли, Евгений ускорил шаг, начал в уме подбирать удачные формулировки для рапортов и служебных записок. В общем, переключил режим работы, поскольку время, как обычно, поджимало.

В Отделе оказалось многолюдно — уже начал стекаться будущий командировочный состав. Народ немедля восхитился удачным подбором обуви и галифе — товарищ Земляков отшучивался и здоровался. Перед душем успел отправить СМС «личному генштабу», потом подполковник Коваленко объявил «текущую пятиминутку», она подзатянулась, потом писал срочную справку о силах-средствах ОМГП. Хоть и имелась строгая команда «Землякову на суточный отдых немедленно», но с этим откладывалось.

Личный телефонный звонок настиг, когда выезжали из расположения:

— Джогнут, ты муж или бесчувственная скотина⁈

— Видимо, я совмещаю. Но через десять минут буду дома. Меня уже транспортируют.

— Вот, а я знала, что у вас нормальное начальство появилось. Выгнали таки, хоть в чем-то семье везет.

— Так точно! Начальство на сутки выгнало…

Суточный отпуск, если он пересекается с выходным жены — удивительно долгий и одновременно мимолетный период жизни. Товарищ Земляков отдохнул, расслабился, оздоровительно похудел — это несмотря на съеденные два килограмма пельменей.

Но все хорошее проходит быстро, пора было возвращаться к ратно-канцелярскому труду.

…— Вот что еще забыл рассказать, из несекретного, но удивительного, — вспомнил Евгений, торопливо допивая кофе. — Встретил одного мужика. Рослый такой боец, поджарый, полная пасть железных зубов, в изрядном возрасте уже, а взгляд такой… гм, один глаз волчий, другой откровенно волкодавский.

— Ой, что за волнующее описание! — восхитилась Иришка, не слишком торопливо натягивая спортивную майку.

— Да, наверняка современным дамам очень бы глянулся мужик. Особенно эксклюзивные стимпанковые зубы. Но дело не в этом. Он мне кого-то жутко напомнил. Прям вот очень настойчиво. Но кого именно — сообразить не могу. Что даже как-то беспокоит.

— Вот тут я начинаю нервничать. Безусловно, мой муж и не был идеален, но раньше мужчины его фантазию не очень-то беспокоили.

— Очень нервничаешь по этому поводу? — Евгений прищурился.

— Не-не, не смей, маньяк, у нас времени уже нет, — с обворожительной стеснительностью залепетала Иришка, и фыркнула: — Пошли уже служить. А бойца зубастого «пробей» по базе, может общие родичи-знакомые есть, осознаешь сходство.

Быстрым разминочным шагом двинули через парк, наверстали хронометраж, к мосту вышли своевременно и снизили скорость.

— Жень, от меня начальству привет. Если Марина появится, ей — персональный. Мы созваниваемся, но в реале пересечься не получается, — вздохнула Иришка. — Насколько понимаю, вы переходите на казарменно-подготовительное положение, домой в ближайшее время вряд ли забредешь.

— Видимо, да. Но все ж мы рядом, наверняка повидаемся до отбытия.

— Надеюсь. Но СМС-ки — это по-любому, ты мой график знаешь, и уж… — Иришка осеклась.

Евгений вздрогнул мгновением раньше.

У бесконечной стеклянной стены пешеходного моста стоял мужчина неопределенного возраста. В легком, очень стильном пальто, с шарфом и изящной тростью. Смотрел однозначно — строго на пару приближающихся военнослужащих.

— Спокойно, я его знаю, — прошептал опомнившийся Земляков. — Это по службе, не волнуйся.

Иришку это заверение едва ли полностью успокоило. В человеке у стекла удивительно сочеталась вальяжная ретроградная богемность и нечто… неопределенное, но прямо сказать, чуждое и страшноватое.

Человек приподнял шляпу и склонил голову, приветствуя очаровательную сержанта Землякову. Чуть улыбнулся, в меру извиняясь.

— Фу, Джогнут, что-то я от твоих знакомых мужчин начинаю не на шутку нервничать, — прошептала Ирина.

— Это, собственно, не столько мой знакомый, как Катькин.

— А, тогда понятно.

— Насколько я понимаю, он на пару слов. Подожди, пожалуйста, — Евгений направился к внезапному старому знакомому.

— Добрый день, Прот Андреевич[9]. Не ожидал, но рад видеть.

— Без церемоний, Евгений Романович. Не рискнул бы отвлекать от службы, но меня настойчиво просили кое-что оценить. Передаю информацию вам, поскольку офицер вы ответственный, да и найти вас проще.

— Благодарю. Слушаю внимательно.

— Собственно, порадовать нечем. Германский портал мне увидеть не удалось. Не вдаваясь в малообъяснимые подробности, скажу так — видна одна вода. Судя по всему — морская. Залив или открытый берег моря, уточнить не удалось. Уж простите великодушно, я весьма старался.

— Понял. Благодарю. Отрицательный результат — тоже результат.

— Несомненно, Евгений Романович. Но стоит учесть, что столь неопределенные результаты для меня весьма редки. Откровенно говоря, я неприятно удивлен. Складывается впечатление, что ваш портал — в смысле, этот ваш искомый германский — в определенном смысле дрейфует в реальностях. Как вы знаете, я отнюдь не ученый, и вообще ничуть не теоретик, объяснить с научной, да и просто реалистичной точки зрения сей парадокс не берусь. Но очень-очень удивлен. Будьте осторожны.

— Понял. Еще раз искренне благодарю вас, Прот Андреевич…

— Не стоит. В данном случае я едва ли вам серьезно помог. Да, и еще, Евгений. Возможно, ситуация сложится редчайшая. Там видится полное равновесие и в нем две пылинки.

— Виноват, не совсем понял. В каком смысле «пылинки»?

Визитер вздохнул и оперся о трость:

— Боюсь, объяснить затруднительно. Это не касается непосредственно военных действий, это там… дальше. Пылинка, или, если угодно — свободный радикал — то, что способно решить равновесную ситуацию. Такие ситуации возникают крайне редко. Ах, Евгений, давайте я не буду вам морочить голову. Просто передайте мое предупреждение Екатерине Георгиевне, возможно, она поймет на интуитивном уровне.

— Не сомневайтесь, передам дословно. Не уверен, что она…

— Тут отнюдь не в уверенности дело. Ситуация категорически иная — устойчиво неопределенная. Но Екатерина должна понять, она, в определенном смысле и сама пушинка-радикал.

— О, сейчас чуть понял.

— Умнейший вы человек, Евгений Романович. Это я без всякой иронии. Так что строго между нами, про личное. Вы в пророчество насчет возвращений с заданий, отягощаемых мелкими недугами, безусловно верьте. Это верно сказано. Но в данном случае удвойте осторожность.

— Понял. Удвою. Даже постараюсь утроить.

— Это будет самым разумным. Всего наилучшего, Евгений Романович. И мои извинения вашей дорожайшей супруге, — гость снова приподнял шляпу, адресуя извинения замершей в отдалении Иришке.

Сержант Землякова ожила и сделала вежливое движение, отдаленно напоминающее крайне корректный книксен.

Фигасе, что жена умеет.

Молодые люди двинулись дальше. Иришка прошептала:

— Что-то я даже оглянуться боюсь.

— И не надо. Вообще это человек, можно сказать, свой. Просто очень-очень нездешний.

— Вот это я прочувствовала на двести процентов. Жень, ты у меня бесстрашный как берсерк. Двинулся к этому… даже ничуть не дрогнув фейсом.

— Какие неожиданные открытия по поводу мужа…

Абсолютным бесстрашием штабному офицеру обладать не обязательно, вот иметь чугунную задницу, само-слетающие на клавиатуру текстовые формулировки и безостановочно работающий творческий офисный разум — это уж будьте любезны.

Шла активная подготовка к операции, прибывали люди и снаряжение — некоторые прямиком отозванные с совершенно иного фронта боевых действий. В «тактическом зале» светилась электронная карта города-крепости Кёнигсберг и области. Шли бесконечные уточнения, поправки и корректировки. Изредка, вырываясь во двор, одуревший старший лейтенант Земляков крутился на турнике, норовя повиснуть вниз головой и произвести принудительно-освежающий перелив мозговой деятельности.

Насчет встречи на мосту изложил начальству дословно. Товарищи офицеры озадачились:

— Кто его, вашего Прота Павловича, собственно, просил экстрасенсорные способности применять? Задача у нас, между прочим, высшего уровня секретности.

— Тут или Сан Саныч по своим каналам запрос засылал, или наша вольнонаемная богиня удачи со своей стороны удочку закидывала, — сказал подполковник Коваленко. — В целом не наше дело, мы по боевой линии работаем, отвлекаться не можем и не будем. Вот придут специально обученные основам современной мистики люди, все нам объяснят.

Это было верно. Пока с мистикой Отдел не сталкивался, а упахивался по полной в части планирования и технического обеспечения.

Хотя, если вдуматься, в любом деле есть мистическая составляющая. Об этом старший лейтенант Земляков вспомнил, когда запрос сделал. В обед за крабовым салатом вдруг вспомнилось, записал на салфетке, вернувшись к компьютеру наконец «пробил» странного танкиста, благо его личные данные были просты, в штабе ОМГП легко запомнились.

На выходе получилась фигня: «Иванов Дмитрий Дмитриевич,… года рождения, призван… военкоматом города Москвы. Доброволец, красноармеец 3-й Коммунистической ДНО, затем 130-й стрелковой дивизии (переименовали)… медаль „За отвагу“… тяжело ранен в бою западнее поселка Новая Русса, умер от ран 25 января 1942-го, место захоронения неизвестно».

Видимо, ошибка. Что-то где-то напутано. Евгений на день изменил дату рождения искомого Иванова, получил список из семи десятков очень схожих Ивановых-красноармейцев, вздохнул в безнадежной печали и занялся более насущными делами. Видимо, нужного Иванова проще искать по уникальным стоматологическим данным, но программа вести столь изощренный поиск пока не умела. Ладно, доведется встретиться под Кёнигом, проще у бойца напрямую спросить.

Автоматчики. Восточная Пруссия 1945 год.

[1] Такого населенного пункта не существовало.

[2] Мощная советская авиабомба.

[3] Речь идет о тайной нацистской организации, проводившей безумные эксперименты по проникновению в иные пространства. Опытные читатели наверняка помнят предыдущее противостояние Отдела «К» с этой организацией.

[4] Подразумевается Пруссия в тогдашних границах, включающих часть современной Польши и Литвы.

[5] Псевдоним разведчицы З. М. Бардышевой.

[6] Рассказы о подобных последних мгновениях человеческих судеб часто противоречивы и не очень точны. По понятным причинам. Здесь одна из версий событий. Вообще история работы разведгрупп, действовавших в Восточной Пруссии, достойна отдельных книг и исследований. Собственно, как и судьбы абсолютно всех наших разведгрупп и той, и иных войн. Мы с товарищем Земляковым касаемся тех событий лишь очень-очень поверхностно, читатель может найти множество материалов по этой теме.

[7] Симонов — Константин Михайлович Симонов — видимо, известен всем читателям. Соболев — Леонид Сергеевич Соболев, военкор и писатель, участник обороны Одессы и Севастополя, автор великолепного сборника очерков и рассказов «Морская душа», повести «Зеленый луч» и романа «Капитальный ремонт», сейчас не так известен.

[8] Первитин — производная амфетамина, добавлялся в шоколад, срабатывал как допинг. Последствия применения, да и собственно результаты воздействия, были весьма нехороши.

[9] Герой одной из давних историй Отдела «К» — Павлович Прот Андреевич (отчество может меняться) — личность действительно загадочная и странная.