Оплата – наличными

Глава 2

Роскошно отделанный бар с маркизами на окнах и подковообразной стойкой красного дерева был пуст, когда я на негнущихся ногах пересек просторный паркетный зал. Квадратные часы над рядами бутылок показывали двадцать пять минут четвертого – начинать пить еще рано, но это меня не останавливало. Если я сейчас не залью в себя что-нибудь, то взорвусь.

Из-за пестрой занавески появился бармен и вопросительно-вежливо посмотрел на меня. Он был высокий и тощий, имел куполообразную лысую макушку, лохматые брови и длинный нос, похожий на клюв. Его белая куртка от крахмала ослепительно белела и топорщилась, как архиепископ, который смотрит мужской стриптиз.

– Да, мистер Рикка?

Я не ожидал, что меня узнают, и отшатнулся.

– Скотч, – сказал я. Мой голос звучал как граммофонная запись на пластинке с трещиной. – Бутылку.

– Да, мистер Рикка.

Он потянулся к полке и достал бутылку, еще обернутую в упаковочную бумагу. Длинными костистыми пальцами он сорвал бумагу и поставил бутылку передо мной.

– «Четыре розы», сэр, – сказал он. – Или вам больше нравится «Лорд Кальверт»?

Я взял бутылку и налил себе полный стакан. Рука у меня дрожала, и я пролил виски на сияющий прилавок. Бармен наблюдал за мной.

– Убирайся отсюда! – рявкнул я.

– Да, мистер Рикка.

Он ушел за пеструю занавеску.

Я понимал – не стоило на него рычать, но мне надо было срочно выпить, а я не мог с собой справиться и знал, что не донесу стакан до рта, если бармен будет наблюдать за моими неуклюжими действиями.

А действия были очень неуклюжими. Большую часть я расплескал, но остальное все же попало куда надо. Тут же я налил себе еще. Эту порцию удалось загрузить, не потеряв ни капли, и ужас, свивший гнездо в моей душе, начал потихоньку ослаблять свою хватку.

Я закурил и, затягиваясь дымом, посмотрел на часы над головой. Восемь с половиной часов! Что я буду делать все это время?

Я налил себе еще раз. У меня жгло в горле, но я не обращал на это внимания. Я не мог не думать о том, что у террасы стоит черный «бьюик»; как просто – сесть в него и уехать отсюда подальше. Через восемь часов езды на этой машине я бы мог быть далеко отсюда.

Я выпил еще скотча и снова затянулся. Сейчас мне стало уже лучше, я не чувствовал прежнего страха. Я уже не дергался; может быть, трепетал, но не дергался; скотч был крепок и приносил успокоение. Я еще раз потянулся к бутылке, когда из-за пестрой занавески раздался звонок телефона. От резкого звука я подскочил и чуть не уронил бутылку на пол.

Я услышал, как бармен говорит:

– Нет, в баре его нет, мисс. После ленча он не заходил. Где-то в час он заглядывал, но с тех пор я его не видел.

Я потушил сигарету. Мышцы моего лица застыли так, что болели.

– Да, – говорил бармен. – Если увижу его, обязательно передам.

Он повесил трубку.

Райзнера уже ищут! Надо что-то делать. Делла сказала, что моя задача – держать всех подальше от домика. Если его начали искать…

– Эй! Ты!

Бармен откинул занавеску и вышел ко мне. Его взгляд обратился к бутылке. Я понял – он считает, сколько порций я выпил.

– Да, мистер Рикка?

– Кто это звонил?

– Мисс Доринг, секретарь мистера Райзнера. Для него срочный звонок. Вы не знаете, где он, сэр?

Я очень хорошо знал, где он. Только услышав его имя, я сразу вспомнил – вот он лежит на спине, лицо разбито, и глаз разрезан.

Мне хотелось налить себе еще, но я боялся, что бармен заметит, как у меня дрожит рука. Не глядя на него, я сказал, как мог беззаботно:

– Он с миссис Вертхэм, но они заняты. Не просто заняты – их не следует беспокоить.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как он замер.

– Лучше позвони мисс Доринг, – продолжал я. – Скажи ей, что сейчас нет ничего важнее их дела.

– Да, мистер Рикка.

Его холодный тон подсказал мне, что я далековато зашел. Он снова ушел за занавеску. Я едва опять не уронил бутылку, торопясь поскорее налить себе очередной стакан.

– В баре мистер Рикка, – услышал я голос бармена. – Он говорит, что мистер Райзнер у миссис Вертхэм и их нельзя беспокоить. Правильно. Все остальное подождет.

Носовым платком я вытер пот с лица и ладоней. У меня получилось – может, немного грубо, но получилось.

Скотч начал меня пробирать. Я почувствовал легкое опьянение. С сожалением я закрыл бутылку пробкой. Нельзя рисковать и сильно напиваться. Делла говорила, что мне надо ходить и всем показываться. Вот чем сейчас придется заняться.

Я вышел из бара на террасу. Там было жарко. Внизу стоял «бьюик». Все, что мне надо… Я отвел взгляд от машины и пошел вдоль террасы, спустился с нее, не раздумывая о том, куда иду, зная только одно – надо уйти от машины и от искушения удрать.

Неожиданный звук заставил меня застыть – низкий грудной звук, от которого, казалось, задрожала земля; он окончился басовитым рыком.

Тут же я понял, что этот звук – рычание льва. Оказывается, я шагал к зоопарку, и это потрясло меня. Я представил, как мертвое тело Райзнера летит в яму ко львам, и колени у меня подогнулись.

Я оглянулся. «Бьюик» так и стоял у террасы на солнышке. Чего я жду? Надо убираться отсюда. У меня в запасе семь часов пятьдесят минут. В этой машине я успею отъехать миль на четыреста, прежде чем они начнут меня искать.

Да, я был напуган и потерял голову. Меня доконал рев льва, напомнив мне о том, что придется делать в полночь. Я повернулся, подошел к машине, сел за руль, завел двигатель и снял авто с ручного тормоза. Я бросил взгляд через плечо. Никто меня не окликнул. Никто не попытался задержать. Машина плавно поехала, набирая ход, когда я нажал посильнее на педаль газа. Я ехал по длинной дорожке, думая о том, что еще минута – и я буду за воротами на шоссе и там уж придавлю педаль газа до самого пола.

Впереди уже виднелись массивные ворота; перед ними стояли два охранника в форме, уперев руки в бока. Я посигналил, притормозил, дожидаясь, пока мне откроют, но они не открыли. Они так и стояли, глядя на меня, и их глаза под козырьками черных фуражек ничего не выражали.

Я затормозил.

– Мне что, таранить ваши чертовы ворота?

Я сам не узнал свой голос. Словно водили напильником по ржавому железу.

Один из охранников подошел ко мне – крепыш с близко посаженными глазами и расплющенным носом, словно кто-то заехал ему пяткой в лицо.

– Простите, мистер Рикка, – сказал он. – У меня для вас сообщение.

Я глядел на него, стиснув руль так, что почувствовал боль в руках.

– Что такое?

– Миссис Вертхэм говорила, что, если вы будете здесь проезжать, мы должны отправить вас обратно. Ей и мистеру Райзнеру надо кое-что вам сказать.

Я знал, что смогу с ним справиться. Он подался вперед, открывшись для хука в челюсть. Я посмотрел на второго охранника. Тот стоял подальше, слева от меня, положив руку на рукоять пистолета, висевшего в кобуре у него на поясе. Похоже, он был готов действовать.

– Ничего, – ответил я, пытаясь улыбнуться. – Я уже говорил с ними. Открывайте ворота. Я тороплюсь.

Охранник не сводил с меня холодного взгляда зеленых глаз:

– Наверное, им еще что-то понадобилось. Нам только что звонили. Извините, приказ есть приказ.

– Хорошо, – ответил я, понимая, что попался. – Посмотрим, что им надо. – И переключился на задний ход.

Они стояли и смотрели, как я разворачиваюсь. И продолжали смотреть мне вслед, когда я поехал обратно к казино.

Я поставил «бьюик» у террасы и вышел. Я дрожал, и кровь стучала у меня в висках. Мне следовало догадаться, что переиграть Деллу не так-то просто. Она обо всем подумала – даже сидя рядом с мертвым Райзнером, не забыла позаботиться обо мне.

Я пошел в сторону пляжа. Рядом со мной неслышно остановилась машина, и девичий голос произнес:

– Мне тоже в ту сторону. Давайте поедем вместе.

Я остановился и посмотрел на нее – натуральная блондинка с многообещающим взглядом и нахальным хорошеньким личиком, на котором было написано, что она знает ответы на все вопросы, да и сами вопросы знает тоже. Желтый купальный костюм без бретелек, обтягивая выпуклости, обрисовывал фигуру, которая заставила бы зашататься и горного барана. Светлые пушистые волосы прикрывала широкая шляпа из соломки, под шляпу заткнута роза. В общем, она была из тех девушек, с которыми в трезвом виде я бы ни за что не стал связываться, но сейчас я находился в другом состоянии.

Я открыл дверцу машины и сел рядом с ней.

Она ехала к пляжу, стуча ладошками по рулю в такт джазу, раздававшемуся из автомобильного радиоприемника, и уголком глаза посматривала на меня.

– Как только я вас увидела, сразу решила, что надо с вами познакомиться, – сказала она. – Мне нравятся крепкие мужчины, а вы – самый крепкий и сильный мужчина из всех, кого я видела.

Я никак не мог придумать достойного ответа, так что решил ничего не говорить.

– Что вы собираетесь делать – купаться? – спросила она, одарив меня улыбочкой, после которой предполагалось, что я стану молить ее составить мне компанию.

– Хорошая идея. Вы вот так и купаетесь?

– А вам не нравится?

– Вас этот купальник очень любит – это видно.

Она хихикнула:

– Мы всегда можем отправиться туда, где можно будет его снять. Не так ли?

– Машина-то ваша, – ответил я.

На следующем пересечении дорог она повернула и прибавила скорость.

– Я знаю одно место. Туда и поедем.

Я сидел, глядя через ветровое стекло вперед, и спрашивал себя – то ли это, что мне нужно? Не знаю. Но девушка свалилась на меня словно с неба и могла сгладить углы событий, ожидавших меня.

– Вы ведь Джонни Рикка, да? – спросила она, ведя машину по узкой дороге, обсаженной королевскими пальмами.

– Откуда вы узнали?

– О вас все говорят. Вы занимаетесь игорным бизнесом в Лос-Анджелесе. Кто-то сказал, что вы были гангстером. Мне очень нравятся гангстеры.

– Что ж, это хорошо. А кто вы?

– Я – Джорджия Харрис Браун. Все меня знают. Мой отец – Холлуэй Харрис Браун, сталелитейный король.

– А ему тоже нравятся гангстеры?

Она рассмеялась:

– Мне никогда не приходило в голову спрашивать у него.

Девушка свернула с дороги, проехала по траве, по песку и остановилась у небольшого пустынного пляжа, огороженного зарослями пальм и пальмочек.

– Хорошее местечко, правда? – спросила она, снимая шляпу и бросая ее на заднее сиденье. Девушка покинула авто. – Я хочу искупаться. Идете?

Выходя из машины, я вдруг подумал, что не стоит этого делать. Мне вообще не следует здесь быть. Мне следует быть там, где меня все видят и где любой, кто ищет Райзнера, мог бы спросить меня, не видел ли я его. Я, наверное, сошел с ума, если поехал с этой блондинкой. Если мне не убраться из казино, самое меньшее, что я могу сделать, – попытаться спасти собственную шею, а этого я как раз и не делаю, сидя здесь, в уединенном местечке с блондинкой, которая была примитивнее, чем любое животное.

– Пожалуй, не пойду, – ответил я. – Я только что вспомнил – мне надо кое-что сделать. Вы не подбросите меня обратно?

Хитрая улыбочка исчезла, словно ее стерли.

– Не понимаю, – сказала она визгливо.

– Ничего, пройдусь пешком. Идите купайтесь.

Я понял, что девушка собирается залепить мне пощечину. Так она и сделала. Я доставил ей удовольствие, дав Джорджии исполнить задуманное. Мне было бы нетрудно поднырнуть под ее руку, но я не хотел расстраивать девушку. Для своего роста у нее был неслабый удар. Щека у меня запылала.

– Пока, – сказал я и ушел. Я не стал оглядываться, а она меня не окликнула.

Я не пошел по дороге, а свернул в пальмовую рощу, возвращаясь напрямую, но не обращая особого внимания на то, где иду. Через некоторое время я понял, что уже довольно долго шагаю, а казино все еще не видно.

Я остановился, чтобы оглядеться. Справа среди деревьев виднелся синий, почти неподвижный океан. Слева поднимался мангровый лес. Теперь я уже не мог понять, в какую сторону иду, и, зная, что мне надо быть как можно скорее у казино, я забеспокоился.

Кусочек пляжа, на который я вышел, был безлюден, как похороны бедняка, и я уже раздумывал, не повернуть ли мне обратно, когда услышал девичий голосок, что-то напевающий. Я подошел поближе.

Девушка пела «Искушение» – когда бы я ни слышал эту песенку, она всегда вызывала у меня волнение. Исполнительница не выкладывалась, как профессиональные певцы, а просто рассеянно напевала, словно думала в этот момент о чем-то другом.

Я осторожно пошел вперед, желая глянуть на нее прежде, чем она увидит меня. Судя по голосу, она была за ближайшим кустом мангровых деревьев.

Мои туфли бесшумно ступали по песку. Я встал за куст и осторожно выглянул.

Девушка сидела на складном стульчике, перед ней находился этюдник; она что-то рисовала акварелью. Я не видел, что именно, – мольберт стоял ко мне обратной стороной, но я не особенно расстроился: единственной картиной, на которую хотелось смотреть, являлась сама художница.

На ней было бело-голубое болеро, оставлявшее живот открытым, белые шорты и белые пластиковые сандалии на пробковой подошве. На ее ничем не прикрытой голове ярко сияли под лучами солнца густые волосы цвета полированной меди. От блондинки она отличалась так же, как ваза династии Мин отличается от той вазы, что вы выигрываете в тире в качестве приза за меткую стрельбу, – девушка была красива, не будучи броской. Впечатление дополняли большие серьезные синие глаза, губы с нужным количеством губной помады на них, полные, щедрые, и вся фигурка, маленькая, аккуратненькая, с выпуклостями там, где им и положено быть.

Я смотрел на нее. Скотч все еще давал мне ложное чувство неуязвимости. Мне показалось, что я вышел из тьмы на свет, оставив за спиной дурной сон. Один взгляд на девушку, тихонько напевавшую для себя, заставил меня позабыть Деллу, Райзнера и недалекое ужасное будущее – все мысли ушли, как грязная вода из раковины, когда вытащили пробку.