Оплата – наличными

Глава 5

Следующие четверо суток Пепи и Бенно ходили за мной повсюду, ни на минуту не упуская меня из виду. Я все думал, как бы убежать из города и уехать в Майами, но вскоре обнаружил, что никак не могу это сделать. Двое головорезов прилипли ко мне, как пластырь.

Я ни с кем не обещался. И только когда Том Рош сказал, что он готов поставить на меня последнюю рубашку, я намекнул ему о том, что готовится.

– Не делай этого и ни о чем меня не спрашивай, – сказал я ему. – И вообще не ставь деньги на этот бой.

Он поглядел на меня, увидел, что я не шучу, хотел что-то сказать, но передумал. Он был не дурак и, наверное, обо всем догадался, но приставать ко мне не стал.

Я не говорил Бранту, что встречался с Петелли, но он и так все знал. Солли, как мог, избегал меня, а когда мы случайно встречались, он, кажется, нервничал, и ему совсем не нравились мои попытки набрать какую-никакую форму.

Уоллер тоже ни о чем не спрашивал, но делал все, что в его силах, чтобы помочь мне тренироваться. К вечеру третьего дня я хорошо держал удар и мое дыхание больше не сбивалось. Я видел, что и на Уоллера, и на Бранта произвели впечатление и моя скорость, и мой удар.

Петелли славно поработал, устроив мне широкую рекламу. Все местные газеты работали на него, а вереница громкоголосых парней посетила все бары в округе, выкрикивая мое имя. Такое назойливое привлечение внимания вскоре привело к тому, что ставки изменились, и к утру субботы я стал фаворитом из расчета один к четырем. Петелли, поставивший десять тысяч на Кида, должен был огрести мешок денег.

Ни он, ни один из его головорезов больше со мной не разговаривали. Кажется, маленькой беседы с Петелли в его офисе им показалось достаточно. Собственно, мне тоже. Я должен поддаться в третьем раунде, иначе мне конец, и я решил поддаться. Против таких, как Петелли, выступать очень трудно. Если я подчинюсь ему, то смогу хорошо начать в Майами, а меня волновало именно это. Таким образом, я пытался обмануть сам себя, но в глубине души я просто кипел от гнева. Я думал обо всех тех простаках, которые прозакладывали на меня последнюю рубашку. Я думал, что после субботнего вечера стану еще одним боксером-прохиндеем. Но больше всего меня злило то, что приходилось выполнять распоряжения такой крысы, как Петелли.

Утром в субботу мы с Брантом отправились в спортивный зал, чтобы взвеситься. Когда я выходил из кафе, меня приветствовала большая толпа, но я ничуть не радовался восторженным выкрикам. Я заметил Тома Роша и Сэма Уильямса и выдавил из себя улыбку, когда они помахали мне.

У весов в спортзале стоял Петелли и курил сигару. За его спиной торчал Пепи. Рядом толстый мужчина с грубыми чертами лица в светло-желтом костюме подпирал стену и ухмылялся всякому, кто смотрел на него. Оказалось, что это менеджер Майами Кида.

Я перешагнул через растяжки и вошел в одну из кабин для переодевания. Когда я разделся, появился Кид. Я с любопытством посмотрел на него. Он был высок и мощно сложен, но я сразу углядел у него на талии лишний жирок. Я вышел, и он глянул на меня с презрительной улыбочкой.

Я был на четыре фунта тяжелее его и на три дюйма выше.

– Что ж, – громко сказал Кид своему менеджеру. – Когда такие здоровяки падают, от них грохота больше.

Судя по раскатам смеха, толпа решила, что это самая остроумная шутка из всех, что ей когда-либо доводилось слышать.

Когда я сошел с весов, Кид, сохранявший все ту же презрительную улыбочку, подошел и взял меня за предплечье.

– Эй! – воскликнул он. – Кажется, говорили, что это боксер? Что, парень, вот это ты называешь мускулами?

– Убери руки, – сказал я и так посмотрел на него, что он поспешно отступил. – Сегодня вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.

Вдруг наступила тишина, и разговоры возобновились только после того, как я ушел.

Брант бегом догнал меня и, когда я входил в кабинку, сказал мне:

– Не обижайся на него. Он известный задира.

Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, отчего Солли встревожился. Он боялся, что Кид брякнет что-нибудь такое и я на ринге врежу ему хорошенько. Брант был недалек от истины.

– Да? – сказал я. – Я тоже.

Первая часть обещанной Брантом платы появилась после обеда. Он сам привез ее.

– Я решил, что ты будешь классно в этом выглядеть, – сказал Солли, не глядя на меня. Он снял крышку с коробки и показал мне белый полотняный костюм, шелковую кремовую рубашку, бело-зеленый галстук и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжал он, пытаясь изобразить любезность. – Примерь-ка.

– Засунь их обратно и убирайся, – ответил я.

Я лежал на кровати в маленькой комнатке, которую предоставил мне Рош. Шторы были наполовину опущены, и в помещении стоял полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов – семь часов, которые тянулись как тюремный срок без надежды на амнистию.

– Что с тобой? – спросил Брант, краснея. – Разве тебе не это нужно? – И бросил мне костюм.

– Уйди сам, пока я тебя не выкинул!

Когда он ушел, я закрыл глаза и попытался уснуть, но не мог не думать о Петелли. Еще я думал о тех парнях, которые поставили на меня. Я пытался убедить себя, что ничего не могу поделать, но понимал, что ввязался в это дело с открытыми глазами. Я достаточно вращался в мире бокса, чтобы понять, насколько он грязен. Потому я и бросил бокс, но первое же предложение оказалось искушением, против которого я не смог устоять. Если бы у меня не было идеи явиться в Майами на своей собственной машине с деньгами в кармане, ничего бы этого не произошло.

Допустим, я обману Петелли. Какие у меня шансы избежать пули? Петелли не блефовал. Он не может позволить мне обмануть его и уйти безнаказанным. Иначе другие боксеры не стали бы его бояться, а кроме того, он не из тех, кто легко может лишиться сорока тысяч долларов верного выигрыша.

Я попал на крючок, и знал это, и проклинал сам себя. Я лежал на кровати в полумраке и все переживал, а стрелки часов ползли и ползли. Я решал, что же мне делать, когда Рош просунул голову в дверь:

– Половина восьмого, Джонни, пора вставать и собираться. Ты в порядке?

Я поднялся с кровати:

– Кажется, да. Вызови такси.

– Я сам тебя отвезу. Только помоюсь сейчас и через пять минут буду готов.

– Отлично.

Я побрызгал лицо водой, причесался и надел костюм, который принес Брант. Костюм хорошо сидел, но нисколько мне не нравился. Если бы моя одежда не была такой потрепанной, я бы ни за что его не надел.

Раздался легкий стук в дверь, и вошла Алиса:

– Джонни, ты классно выглядишь.

– Наверное, да.

Я подумал: «А что бы она сказала, если бы узнала, какую цену я заплатил за эти тряпки»?

– Том выводит машину. Удачи тебе, Джонни.

– Спасибо. Я рад, что тебя там не будет.

– Том хотел, чтобы я пошла, но я бокс не люблю. Я скрещу за тебя пальцы.

– Давай. Ну, пока. Спасибо тебе за все.

– Но ты ведь вернешься?

Вернусь ли? Мне очень этого хотелось.

– Конечно, но все равно спасибо.

– Положи вот это в карман. Он принес мне удачу, и я хочу, чтобы он помог и тебе.

Я взглянул на серебряный медальон, который она вложила мне в руку. На нем был изображен какой-то святой, и я с удивлением посмотрел на Алису:

– Спасибо, Алиса, но, может быть, мне лучше его не брать – а вдруг потеряю?

– Положи в карман и забудь. Он принесет тебе удачу.

Так я и сделал. Я положил медальон в карман и забыл о нем.

Я сбежал вниз по лестнице и вышел на улицу, когда у дома остановился большой «кадиллак» Петелли. Бенно сидел за рулем, а Брант – сзади.

– Я подумал, мы можем тебя подбросить, – сказал Брант, выглядывая из окна. – Чувствуешь себя нормально?

– Да. Я еду с Рошем.

– Ты едешь в этой машине, – прорычал Пепи, подходя сзади. – Мы не будем спускать с тебя глаз, пока бой не кончится.

Рош не появлялся. Заводиться не стоило.

– Скажи Тому, что я уехал с ребятами! – крикнул я Алисе, которая смотрела на нас из дверей кафе.

Я сел рядом с Брантом. Мы быстро поехали по пустынным улицам. Похоже, все население Пелотты улеглось спать. Мы подъехали к сверкающему огнями стадиону, и Пепи, не оборачиваясь, сказал:

– Третий раунд, Фаррар, или тебе крышка.

– Не утруждайся, – ответил я. – Я и в первый раз услышал.

Мы двинулись по бетонному подъезду. Он уже был забит машинами, но Бенно рулил, не снижая скорости.

– Как только все кончится, – вполголоса сказал Брант, – я принесу тебе наличные. Машина стоит у заднего выхода. Там полный бак бензина – садись и поезжай. О’кей?

Я что-то пробурчал в ответ.

Бенно резко затормозил на стоянке; мы вышли и быстро двинулись к боковой двери. Пепи распахнул ее, и нас встретила волна горячего, пахнущего потом воздуха.

– Все забито, – сказал Брант. – Ни одного свободного места.

Мы поднялись по бетонной лестнице, толкаясь среди зрителей, которые занимали свои места. Некоторые узнавали меня и хлопали по спине, желая удачи. В проходе я остановился, чтобы взглянуть на ринг. Уже шел один из предварительных боев. Ринг, освещенный яркими лампами, находился словно в миле от меня, а от рева толпы, казалось, сотрясались стены.

– Давай, давай, Фаррар, иди переодевайся, – подтолкнул меня Брант.

У дверей раздевалки меня поджидала обычная толпа репортеров и зевак, но Брант их не впустил.

Он с трудом закрыл дверь, оставив Пепи беседовать с ними.

Уоллер дожидался меня.

– Не жди, – сказал я Бранту. – Генри все сделает.

– Послушай… – начал Солли, но я оборвал его:

– Я не хочу, чтобы ты тут ошивался, и не хочу видеть тебя на ринге. Генри сделает все, что надо.

Брант пожал толстыми плечами. Его лицо стало лиловым.

– Ну хорошо, если ты так хочешь. Не надо на меня обижаться. Я ничего не могу поделать.

– Может быть, но ты меня втянул в это дело, и я не хочу тебя видеть.

– Не откалывай номеров, Фаррар, – сказал Брант, повернувшись, чтобы уйти. – Ты в дерьме по уши, и выхода у тебя нет.

– Вали!

Он ушел, а я начал раздеваться. Рядом стоял Уоллер, и его черное лицо было озабочено.

– Расслабьтесь, мистер Фаррар, – сказал он. – Выход у вас только через ринг.

– Ну да, отстань от меня, Генри, – сказал я и растянулся на массажном столе. – Запри дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вошел.

Он запер дверь и начал меня массировать.

– Вы собираетесь выиграть бой? – спросил Уоллер.

– Откуда я знаю? Остается только гадать.

– Не согласен с вами. – Некоторое время он молча разминал мои мускулы. – Мистер Петелли тут засиделся. Сдается мне, он сильно попортил бокс в этом городе. В этом бою результат уже известен?

– Ты же знаешь. Наверное, весь проклятый городишко уже об этом знает. Чего еще можно ожидать, когда Петелли ставит десять тысяч на Кида? Мне сказано – лечь в третьем раунде.

Уоллер заворчал. Друг на друга мы не смотрели.

– Не обижайтесь на мистера Бранта, – сказал Генри. – Он хороший парень. Что он может против мистера Петелли? Если мистер Петелли говорит вам – лечь в третьем раунде, что может ответить мистер Брант? Если он скажет «нет», эти два громилы его прикончат. А у мистера Бранта жена и детишки.

– Перестань, Генри. Да, похоже, Брант ничего не может поделать, а видеть я его все равно не хочу. Ты же и без него сумеешь меня подготовить, так ведь?

– Если вы ляжете в третьем раунде, о вас и заботиться не надо, – печально сказал Уоллер.

В этом, конечно, была своя правда.

– А если я не поддамся? – спросил я. – Представь, я встречусь с Кидом и уложу его? Смогу я выбраться отсюда живым?

Уоллер с тревогой оглядел комнату, словно опасаясь, что кто-то может нас подслушать.

– Это плохой разговор, – ответил он, вытаращив глаза. – Выбросите его из головы.

– Я же только рассуждаю – чего тут плохого? Куда выходит окно?

– Расслабьтесь. От такого разговора никакого толку.

Я соскочил со стола, пересек комнату и выглянул из окна. В добрых тридцати футах подо мной виднелась автомобильная стоянка. Под окном проходил узкий карниз, по которому можно было добраться до водосточной трубы. Спуститься вниз, на стоянку, нетрудно, но это вовсе не означает, что мне удастся сбежать.

Уоллер оттащил меня от окна:

– Ложитесь на стол. Не надо так вести себя перед боем.

Я снова взобрался на стол.

– Как думаешь, Генри, эти головорезы действительно прикончат меня или это все блеф?

– Обязательно прикончат. Два года назад они пристрелили за обман Боя О’Брайена. Бенно Мейзону разбили руки после того, как он получил нокаут, а мистер Петелли поставил на него. Тайгеру Фримену плеснули в лицо кислотой за то, что он выиграл в седьмом раунде. Конечно, они вас прикончат, если мистер Петелли скажет им.

Я все еще размышлял над этим, когда Брант через дверь крикнул, что пора идти на ринг.

Генри помог мне одеться в ало-синий халат, который прислал Петелли. Это была дорогая тряпка, на спине большими белыми буквами вышито: «Джонни Фаррар». Раньше я гордился бы таким халатом, но сейчас мне стало нехорошо.

Когда я появился на верху прохода, ведущего к арене, Майами Кида встречали звуком фанфар. Толпа горячо приветствовала его, и, когда он перепрыгнул через канаты на ринг, публика взвыла от восторга.

Ко мне подошел взмокший и взвинченный Брант.

– Ну, идем, – сказал он. – Сначала ты, потом все остальные.

Остальные состояли из Бранта, Уоллера, Пепи и Бенно. Я зашагал вниз, к арене. Проход был длинный, и зрители, встав, приветствовали меня криками. Я мрачно подумал – какие звуки они будут издавать, когда я пойду назад?

Я подошел к рингу, поднырнул под веревки и прошел в свой угол. Наряженный в желтый халат Кид кривлялся в своем углу, то притворяясь, что у него кривые ноги, то раздавая своим секундантам шутливые удары. Толпе его забавы нравились больше, чем секундантам.

Я сел, и Генри начал надевать мне напульсники. Ко мне подошел толстый менеджер Кида, он встал рядом, наблюдая за мной и попыхивая мне в лицо алкогольными и табачными парами. Именно из-за его вонючего дыхания я отвернулся и посмотрел на толпу у ринга – тогда-то я и увидел ее.