Ошибка разбойника (СИ)

26. Тени прошлого

Вечер кабальеро провёл у Рамиресов. Вернувшийся дон Фадрике коротко сказал, что Хила осталась под опекой в обители, там же побудет её мать, способная помогать на кухне. Дону Стефано пришлось изображать сочувствие, в подтверждение которого он передал священнику несколько монет и счёл дело закрытым. Однако следующий предмет разговора оказался для сеньора дель Соль ещё неприятнее. 3адумчивей, чем обычно, дон Фадрике заговорил:

— В Сегилье вспомнили пропавшую десять лет назад «Эспаньолу». Обнаружены несколько драгоценных камней из партии, которую она везла из колоний. Значит, её не шторм погубил, как считалось, а нападение пиратов.

— Ты удивлялся, что крепкий корабль с опытным капитаном оказался единственным из флотилии, не пережившим шторм.

— Да, это было очень странно. А вы не находите, дон Стефано? — капитан Морено перевёл взор на бывшего капера. — Вы ведь были в конвое.

Постаравшись спокойно встретить ничего не выражающий взгляд собеседника, сеньор дель Соль подтвердил:

— Я был удивлён, как и все, — про себя разбойник призвал тысячу проклятий на голову ювелира Гонсалеса.

— Теперь считают, что виновны пираты, — меланхоличный сеньор выглядел необычно для себя сосредоточенным. — Почему тогда ни за одного пленного выкуп не требовали, даже за жену капитана?

— Я не имел чести быть знакомым с сеньорой де Молино, но думаю — она была красивой женщиной, пираты могли решить оставить её себе, — и гораздо тише дон Стефано прибавил: — Стоит ли говорить об этом при сеньорите?

— Стоит, — резко ответил идальго. — Наивно думать, что неосведомлённость о бедах, которые могут настигнуть женщину, защитит её от несчастий.

Взгляд пожилого дворянина обратился к дочери и смягчился, а Инес ободряюще улыбнулась отцу.

Дон Фадрике продолжил:

— Я попробую задействовать старые связи, может быть, съезжу в Мовританию, раз уж не связан службой. Если женщины — при сеньоре де Молино были служанки — оказались в плену, я не упущу ни малейшего шанса узнать об их судьбе.

— Вы уверены, — с сомнением пробормотал дон Стефано, — что родне сеньоры не легче считать её мёртвой?

— Если родня заслуживает этого звания, — глаза сеньора Рамиреса загорелись, он упрямо наклонил голову и произнёс с необычным для его всегдашней сдержанности жаром: — Сеньору не попрекнут ни одним словом, лишь бы она оказалась жива!

— Это так, — подтвердил дон Фадрике. — Я встретился с матерью дамы, она будет счастлива увидеть дочь, что бы с ней ни случилось за эти десять лет.

Бывший капер, точно знающий, что тела всех трёх женщин давно истлели на дне океана, про себя пожелал капитану Морено отправиться вслед за ними как можно скорее. Несколько успокаивало дона Стефано, что этот лезший не в своё дело сеньор думает о поисках женщин, а не путей, которыми драгоценности попали к торговцу.

Хозяин дома подытожил непростой разговор:

— Возможно, сеньора подверглась насилию, но оно бесчестит насильника, а не жертву. Я рад слышать, что мать женщины считает так же. Понимаю — надежда призрачна. Для служанок — тем более. Но нельзя не попробовать, — идальго поднял чарку с вином. — За твою удачу, Фадрике! — и залпом осушил свою чарку.

Мужчины присоединились к нему, хотя не все искренне. Старик-священник пробормотал напутствие из святого писания, и, не без облегчения, заговорили на другую тему.

— Алонсо, — к дону Стефано в доме идальго привыкли настолько, что старые друзья в его присутствии не церемонились между собой. — Что ты думаешь о налоговых льготах на следующие пять лет?

— Подам новое прошение, — сразу ответил отставной лейтенант. — И в суд на дона Хосе. Хотя здесь основания слабые, но я попробую снова.

— Мой родственник очень упрям, — вставил дон Стефано.

— Знаю, — тихо ответил сеньор Рамирес. — Я после оспы пытался поговорить с ним, но он как обезумел. Возможно, болезнь повлияла и на его разум. Мы и раньше не ладили, но что он в погоне за нашими землями погубит свою, я не ожидал.

— Вы можете продать принадлежащие вам расписки, — стараясь не смотреть пожилому дворянину в глаза, произнёс сеньор дель Соль. — Конечно, не за полную цену…

— И выручу мало, и односельчан подведу. Расписки могут купить только с прицелом отобрать заложенную землю.

— Ты сражаешься с ветряными мельницами, хитроумный идальго, — дон Фадрике вернулся к своему обычно рассеянному виду, который давно перестал обманывать сеньора дель Соль.

— Тогда выпьем за ветер, который принесёт нам удачу! — идальго встал, выпрямился, улыбнулся, глаза его блеснули молодой дерзостью и готовностью встретить любую судьбу.

Вскоре дон Стефано откланялся, вслед за ним ушёл и священник.

Инес поцеловала отца и ушла в свою комнату, а старые друзья остались сидеть за вином, хотя оба уже не пили. Идальго понимал, что они скоро расстанутся, может быть, навсегда, а дон Фадрике был сильно обеспокоен здоровьем друга, ещё больше — судьбой его дочери. Прежде всего капитан считал необходимым предостеречь сеньора Рамиреса.

— Алонсо, ты уверен в порядочности своего нового знакомого, для которого Хетафе как мёдом намазано?

— Более чем не уверен и догадываюсь, что здесь за мёд, — он невесело посмотрел на дверь, за которой скрылась дочь.

— Почему принимаешь его?

— Нет повода отказать, дон Стефано держится как подобает. Главное — пусть он лучше на моих глазах подъезжает к Инес, чем пытается через слуг, шлёт тайные письма и бог весть что ещё придумывает в лучших традициях городских обольстителей.

— Боюсь, с этим кабальеро дело обстоит хуже, он не только развратник.

— Что ты о нём узнал? — напрягся идальго.

— У него превосходная репутация, дела по каперскому свидетельству вёл законно, разве что часть добычи утаивал — но они все так делают. Есть одна странность.

— Что тебя насторожило?

— Первую команду он набрал в Сегилье, как принято. Конечно, в матросы идут не ангелы, но капитаны стараются взять сколько возможно порядочных людей. Такова была и команда капитана Аседо, как тогда называли дона Стефано. Но в первом же дальнем рейсе оказалось, что ему поставили гнилые лимоны, и большинство людей слегли от цинги. Многие умерли, и следующих капитан Аседо набрал уже в колониях, взяв отборных негодяев.

— Вот как? В колониях другой возможности нет?

— Гораздо труднее нанять относительно честных матросов, требуются большие усилия, но, похоже, капитан этого и не пытался достичь. В его команде оказались бывшие пираты, моряки, подозреваемые в бесчинствах и грабежах, неизвестный сброд. Надо отдать должное капитану Аседо, поддерживать дисциплину среди своих людей он умел, подозреваю, самыми жестокими мерами. Я разговаривал со старыми знакомыми, преданный мне человек — с матросами. И похоже, дон Стефано вернулся в Сегилью куда богаче, чем можно было бы ожидать от его призовых, даже с учётом утаённого от казны.

— Подозреваешь, он тайно пиратствовал?

— Да, — без обиняков ответил другу капитан Морено. — Я говорил сегодня о пропавших с «Эспаньолой» женщинах, но на самом деле их едва ли возможно найти. Собираюсь проследить путь купленных для диадемы принцессы камней, которые опознал ювелир Гонсалес.

Идальго стиснул зубы. Обвинение было кошмарным, но пожилой дворянин поймал себя на том, что не отвергает подобное подозрение, и сам не может избавиться от мыслей, что за нападение на несчастную Хилу ответственен дон Стефано. Быть может, дело в том, что к человеку, желающему совратить Инес, её отец неспособен отнестись непредвзято? Вслух сеньор Рамирес сказал:

— Как бы то ни было, желаю удачи. Ты взялся за непростое дело.

— У меня есть возможности. Мой управляющий — человек толковый и честный. Я могу оставить на него свою конюшню и псарню, хотя вряд ли в моё отсутствие дело пойдёт в гору. Я должен сказать тебе ещё кое-что.

— Говори.

— Я очень беспокоюсь за тебя и Инес. Особенно — за неё.

— Знаю.

— Пока я в отлучке, будет прилично поселить Инес в моём имении. Я уже распорядился, ко мне переедет пожилая родственница. Не знаю, чего можно ожидать от сеньора дель Соль, в моём доме ему твою дочь не достать.

— В твоём доме, в любом доме, кроме родни, Инес станет приживалкой или прислугой. Я ещё не настолько отчаялся.

— До чего ты упрям… — вздохнул дон Фадрике. — Как знаешь, но помни: что бы ни случилось, в моём доме я всегда готов принять твою сеньориту, она станет в нём, кем ей будет угодно, и я ни задам ей ни одного вопроса. Я окажу ей любую помощь, какая ей будет нужна.

Идальго сначала кивнул, не вникая в слова друга, потом поднял голову, пристально посмотрел в серьёзные глаза капитана Морено, вскочил:

— Фадрике, ты… понимаешь, что говоришь?

— Вижу, ты понял. Молюсь, чтобы моя помощь ей не понадобилась.

Только сейчас Алонсо Рамирес в полной мере оценил, как серьёзно его друг относится к опасности, исходящей от дона Стефано Аседо дель Соль. Он пошатнулся, схватился за стол, стал тяжело дышать, потом сел, ожидая, когда успокоится сердце. Друг грустно смотрел на него, понимая, какой удар только что нанёс отцу единственного оставшегося в живых ребёнка. Решив, что идальго пришёл в себя, дон Фадрике пожелал ему доброй ночи и хотел уйти в отведённую ему комнату, но друг остановил его:

— Посмотрим, Фадрике, кому в этот раз будет благосклонна судьба, — и заставил себя улыбнуться.

— Узнаю тебя, благородный идальго.

Дон Фадрике не мог уснуть. Тени прошлого одолевали его. С Алонсо Рамиресом он дружил с детства, когда сильный, весёлый и смелый мальчишка приезжал вместе с отцом на ярмарку в Тагоне и участвовал в состязаниях, которые дворяне устраивали для своих сыновей. Будущий капитан королевского флота не мог похвастаться ни ростом, ни крепостью тела, к тому же стеснялся своей болезненности. Первый встреченный дворянский юноша стал над ним насмехаться и получил пинок от юного сына идальго, а презрительно фыркнув «Рамирес, ты вздумал стать наседкой над тощим цыплёнком!», услышал в ответ «Подавишься, если считаешь себя лисицей!»

С тех пор мальчики пользовались каждой возможностью встретиться. Отец дона Фадрике не возражал против их дружбы — Рамиресы были менее знатной, для дворян бедной, но очень почтенной семьёй. Алонсо горячо одобрял мечту друга о море, и его уговоры помогли Фадрике получить от отца разрешение пойти на службу во флот, где юноша, неожиданно для всех, проявил себя способным, отважным и хладнокровным. Капитаном он стал раньше, чем многие офицеры одних с ним лет.

Любовь к морю странно сочеталась в душе дона Фадрике с любовью к живым тварям — прежде всего к лошадям и собакам. Ещё до поступления на флот он подарил другу щенка собаки-охранника, которого помог воспитать и который слушался обоих друзей. Приехав однажды в отпуск, капитан Морено поспешил навестить Хетафе — он слышал, что в отпуске и его друг. Подъезжая к селению, молодой человек вспоминал детскую дружбу, давние прогулки в горах, мальчишеские тайники. Защемило сердце, и заслуживший право называться морским волком капитан спешился и привязал коня рядом с тропинкой. Он решил пройтись по горам, чтобы вечером за разговором с Алонсо общие воспоминания оказались острее.

Неожиданно навстречу дону Фадрике выскочил Пако — тот самый подаренный щенком пёс. Приветственно гавкнул, позволил погладить, а потом пошёл по еле заметной тропинке, ведущей к отгороженной скалами небольшой поляне. Мальчишки часто забирались туда любоваться горами, долинами, жгли костры и жарили застреленную на охоте дичь. Решив, что и Алонсо вздумал вспомнить любимые с детства места, Фадрике обрадовался и отправился вслед за собакой. Подойдя к краю поляны, молодой офицер выглянул из-за скалы и остолбенел от открывшегося ему волшебного зрелища.

На поляне танцевала прекрасная фея. Стройная, лёгкая, в простом, удобном для прогулок в горах платье, с распущенными каштановыми волосами, казавшимися в свете солнца золотыми, и босоногая. Фея вышагивала чакону, срывалась в простонародную пляску, потом степенно кланялась невидимому партнёру и улыбалась.

У молодого человека кругом пошла голова, он не понимал — на небе он или на земле, не смел пошевелиться и представить не мог, как сказочное создание оказалось на знакомой поляне. Неожиданно он услышал аплодисменты и увидел своего лучшего друга, сидевшего на траве, прислонившись к стволу дерева. Рядом с Алонсо лежала пара чулок. Когда фея оказалась совсем близко к нему, молодой человек стремительно встал, сгрёб в охапку красавицу, утянул её за собой на траву, а она прошептала:

— Алонсо, не здесь же.

Идальго ей жарко ответил:

— Единственную тропинку сторожит Пако. Мы всё равно что в нашей спальне.

Слова друга заставили капитана очнуться. Он понял: Алонсо женился, супруга его — не из их мест, а Фадрике чуть не подглядел любовные игры молодожёнов. Как мог тихо, благо парочке было не до него, нечаянный свидетель ретировался. Вечером, когда Алонсо Рамирес представил ему свою сеньору Тересу, капитан надеялся, что сумел не выдать смущение.

Спустя год женился и дон Фадрике. Деятельная тётка сообщила ему, где живёт сеньорита, оказавшаяся наследницей богатого старика, неожиданно потерявшего сына. Капитан усомнился в способности очаровать выгодную невесту да и не жаждал жениться, но не смог противиться напору упрямой родственницы. Приехав и познакомившись с благородной девицей, из милости живущей у дальней родни, капитан нашёл её хорошо воспитанной и неглупой, хотя совсем не красивой. Улучив минуту, молодой человек прямо рассказал девушке о наследстве, а она, чуть подумав, сказала:

— Я согласна выйти за вас замуж.

— Но… мы ведь едва знакомы.

— Мне достаточно, что вы порядочный человек.

Брак оказался удачным. Сеньора Морено, когда капитан был в море, успешно занималась хозяйством и старалась оказываться в портовых городах в то же время, когда приходил корабль её мужа. Хотя супружество было омрачено бездетностью, дон Фадрике никогда не жалел о своём выборе. К жене он относился с уважением и теплотой, был с ней честен и предан ей, но смеющиеся глаза и стройные ножки сеньоры Тересы иногда грезились ему по ночам.

И теперь, спустя много лет, дон Фадрике задавал себе вопрос: хочет ли он, чтобы Инес Рамирес, похожая и на прекраснейшую для капитана Морено на свете женщину, и на его лучшего друга, однажды оказалась вынуждена искать убежище в его доме, ведь только это может заставить девушку стать женой отцовского ровесника. Готов ли желать, чтобы Инес попала в беду, ради того чтобы сделать её своей? Вопрос был невыносимо тяжёлым, но капитан старался быть честен перед собой. Он смотрел в потолок своей комнаты, вспоминал близких людей, вставал и ходил из угла в угол, представлял, какое отчаяние может настигнуть дочь друга, и с облегчением осознал — нет, этого он не хочет.