Ошибка разбойника (СИ)

31. Ссоры

В Сегилье объявили о больших работах по укреплению городской стены. Дон Бернардо был очень рад — он давно требовал сделать ремонт старой башни, однако обещанное финансирование задерживалось. Комендант, разрываясь между своими обязанностями по руководству гарнизоном, наблюдением за ходом строительных работ и разбирательствами нападений разбойников, не мог достаточно строго следить за подрядчиками. Желая угодить коменданту, ухаживание за дочкой которого шло через силу, кабальеро решил за одной из шахматных партий поговорить с его светлостью:

— Дон Бернардо последнее время едва успевает зайти домой.

— Комендант настаивал на ремонте, теперь пусть не жалуется, — хмыкнул герцог.

Чутьё дона Стефано подсказывало — здесь есть подвох, и оно не подвело. Старик-губернатор был так доволен собственной изобретательностью, что не удержался и поделился с гостем своими резонами:

— Наш комендант — человек слишком усердный и имеет привычку следить за всякого рода снабжением гораздо внимательнее, чем требуется. Теперь пытается вникнуть в строительные сметы, а ему вовсе не нужно слишком себя утруждать. Его дело — гарнизон, артиллерия… За ремонтом отлично присмотрит городская казна. У сеньора Мендеса найдутся мастера оценить всё, что требуется.

Кабальеро чуть не потерял дар речи, оценив изящество комбинации. Так элегантно исключить добросовестного человека из цепочки контроля за расходованием выделенных на ремонт средств! Дон Стефано, отойдя от удивления, пробормотал:

— Но по форме отвечает именно комендант!

Герцог был сама снисходительность:

— Конечно! Закон есть закон, а проверяющие есть проверяющие. Так-то, голубчик. Кстати, ваше ухаживание за сеньоритой Альмейда продвигается, надеюсь, успешно? Я, грешным делом, думал — скоро помолвка.

— Я пока не уверен… — давно кабальеро было так непросто скрыть тоскливость в глазах.

— В том, что сеньорита отвечает на ваши чувства, или, наоборот, в своих чувствах? — его светлость, очевидно, развлекался неловкостью кабальеро.

Рассудив, что ничего не теряет, сеньор дель Соль постарался покончить с интересом герцога к своим личным делам и заговорил прямо:

— Дон Альфонсо на днях поделился со мной известием, что ему сватают сто тысяч дукатов. Главное — к ним прилагается весьма недурная особа. По моим наблюдениям, ваш племянник доволен намеченной партией.

— А вы передумали жениться на сеньорите Лусии Альмейда? — с любопытством посмотрел его светлость. — Слышал, вы последнее время зачастили в провинцию. Присмотрели невесту там?

Дон Стефано чувствовал себя отвратительно, но не мог осадить наблюдательного вельможу. Почтительно улыбаясь, кабальеро пытался выдавить из себя скабрезное «Почему непременно невесту?», но, пару раз открыв и закрыв рот, изрёк:

— Женитьба — чрезвычайно серьёзное дело!

— А у вас, голубчик, преглупый вид, когда говорите с таким пафосом!

Кабальеро утешился, только решив, что пора подновить рога его светлости.

Стараясь отвлечься от путаницы в личных делах, дон Стефано с удвоенной энергией занялся подготовкой будущей карьеры на королевской службе. Давно расставив силки на доверенное лицо герцога де Медина — сеньора Флореса, — кабальеро сумел устроить так, что его люди поймали мужеложца с любовником. После чего дону Стефано стало легко добиться от перепуганного содомита исполнения своих приказов, которые кабальеро отдавал сквозь зубы, превозмогая брезгливость. Поразмыслив, сеньор дель Соль решил, что мало знает о казначее сеньоре Мендесе. Взяточничество и воровство на такой должности было делом настолько обыкновенным, что стало сомнительным средством надавить на чиновника. Наверняка губернатор, по своему обыкновению, знает о сеньоре что-то ещё, и именно эти сведения кабальеро первым делом затребовал у доверенного лица герцога.

Секрет казначея оказался на удивление прост — тот был незаконнорождённым и едва ли бастардом дворянина. Мать произвела сына на свет за год до того, как вышла замуж, скорее всего, не за отца своего ребёнка.

Очередной раз навестив казначейство, дон Стефано потребовал доступа к документам на ремонт стен, в первую очередь — старой башни. Сеньор Мендес счёл запрос кабальеро выходящим из ряда вон и, пригладив свою шевелюру, осмелился возразить:

— Помилуйте, дон Стефано, ваша просьба выходит за пределы моих возможностей. Я вправе только должностным лицам показывать сметы и приказы на выплаты.

— Право — одно, возможности — совершенно другое, как сказал один мой приятель, заделав ребёнка гулящей девице, — произнося эти слова, кабальеро постарался сделать презрение на своём лице особенно выразительным.

Казначей вздрогнул. Намёк был ему совершенно понятен. Сеньор Мендес сделал вид, что рассматривает скопившиеся на столе бумаги и в душе проклинал лощёного дворянина, сунувшего нос в старое чужое бельё. Взяв себя в руки и надеясь, что высокородный сеньор не заметит зародившийся в душе чиновника гнев, казначей произнёс:

— Я предоставлю вам сметы на ознакомление, но только в здании казначейства.

Сеньора дель Соль это предложение устраивало. Он всегда старался соблюдать меру в давлении на людей, в которых был заинтересован, а ссориться с человеком, ведающим налогами, тем более было не с руки. Поэтому кабальеро постарался унять насмешливое высокомерие и продолжил куда снисходительнее:

— Вы, сеньор Мендес, ещё не подобрали себе сеньориту, которая может принести вам дворянство?

— Пока нет, — коротко ответил чиновник.

— Вы хотите в первую очередь быть причислены к благородному сословию или заинтересованы в семейном благополучии? — не имея конкретных планов относительно сеньора Мендеса, дон Стефано скорее размышлял вслух о возможности подыскать Инес подставного супруга. — Некоторые супруги друг друга годами не видят.

Казначей ответил неожиданно прямо:

— Вы предлагаете мне стать фиктивным мужем вашей любовницы?

Посетитель рассвирепел. Мысль, что сидящее перед ним лохматое существо пусть и не прикоснётся к Инес, но получит на это законное право, заставила дона Стефано покраснеть, вскочить, стукнуть кулаком по столу и выкрикнуть:

— Если я решу выдать замуж свою любовницу, найду ей настоящего дворянина, а не дворняжку! — кабальеро развернулся на каблуках и выскочил из кабинета чиновника.

Сеньор Мендес кусал губы, его душил гнев. Волосы вновь пришли в беспорядок. Слова о своей матери, многие годы не покладая рук трудившейся в лавке, стараясь оплатить обучение и старшего сына, и законных детей, разбередили старую рану, напомнили насмешки, которым подвергли ребёнка соседи, узнав о его внебрачном рождении. В тот год семье пришлось переехать. Со временем, казалось, дело вовсе забылось, но о нём разведал сначала герцог, а теперь ещё и сеньор дель Соль. Его светлость хотя бы не насмехался и не оскорблял полезного ему человека.

Казначей, не представляя ещё, как сможет поквитаться со знатным и богатым сеньором, решил получше о нём разузнать. Важнее всего — об источнике его богатства, но и слова о любовнице показались небезынтересны. Главное сеньора очень сильно задело предположение, что он хочет выдать замуж свою содержанку.

Вывод из горячности дона Стефано был очевиден: в жизни кабальеро появилась сильно увлёкшая его женщина, и это не сеньорита Лусия Альмейда. Кто она? Без сомнения — дворянка, причём единственный ребёнок в семье, имеющий право перевести мужа и детей в благородное сословие. Сеньор дель Соль последнее время стал часто ездить в провинцию, говорил о Тагоне и интересовался делами Хетафе. Конечно, по этим сведениям найти нужную особу всё равно что иголку в стоге сена, но одну возможность казначей мог сразу проверить. Он вызвал своего подчинённого, которого отправлял в Хетафе с инспекцией, чтобы узнать — действительно ли дела в селении настолько плохи, как написал в прошении на имя короля идальго Алонсо Рамирес.

— Вы, любезный, мне распинались, что нельзя окончательно разорять бедствующее селение. Такое поведение непохоже на обычное для чиновников финансовых ведомств.

— Я сказал чистую правду! — воскликнул глуповатый, но добросовестный человек.

— А нет ли у этого идальго хорошенькой дочки?

Подчинённый покраснел, и сеньор Мендес понял — попал в точку. Продолжать допрос было неинтересно, однако выставить инспектора из собственного кабинета стоило казначею труда — тот вещал о почтенной семье сельского дворянина, о сущем ангеле — красавице-сеньорите, и «вы не подумайте чего-нибудь не того».

Оставшись один, казначей пробормотал себе под нос:

— Посмотрим ещё, дон Стефано, кто кого крепче ухватит.

Дон Стефано тем временем с трудом унял гнев. Он сам не ожидал, что воплощение мыслей о подставном муже для сеньориты Инес ввергнет его в неистовство. Чтобы привести себя в чувство, кабальеро решил размяться в зале для фехтования, хотя не блистал в этом искусстве. Завершив несколько схваток на рапирах, дон Стефано остался смотреть другие поединки и неожиданно разглядел смазливое лицо дона Хуана.

Юноша был рассеян, пропускал удары, потом, выслушав сердитую тираду соперника, сосредоточился. Фехтовал он неплохо, но явно последнее время проводил больше времени за развлечениями, чем в тренировочном зале. Пока дон Стефано размышлял, стоит ли подходить к бывшему приятелю, тот тоже заметил его и приблизился сам. Сеньор дель Соль смог оценить перемены — юноша стал гораздо серьёзнее, а на несостоявшегося соучастника в соблазнении доньи Марии де Медина смотрел недоверчиво и сердито. Дон Стефано в ответ принял самый любезный вид:

— Рад видеть вас, дон Хуан. Вы находите сегильских фехтовальщиков сильнее тагонских?

— Куда фехтовальщикам до интриганов, — сквозь зубы процедил молодой человек.

«Барашек строит из себя волчонка», — подумал про себя дон Стефано, не меняя приветливого выражения лица, а вслух негромко отметил:

— Надеюсь, вы не претендуете на исполнение моей части договора, вы свою ведь не выполнили.

— Я не участвую ни в каких договорах с вами!

— Господи, что за тон! Вы, кстати, какими судьбами в Сегилье? — нарочито безразлично спросил бывшего приятеля сеньор дель Соль.

Дон Хуан не ответил. Он надеялся предупредить донью Марию о гнусной торговле ею её любовником, но не представлял, как встретиться с герцогиней. В Тагоне юноша действовал бы через прислугу, но здесь боялся нарваться на верного герцогу человека. Сеньор дель Соль продолжал:

— Решили исправить в Сегилье неудачи в тагонских сердечных делах?

Юноша вспыхнул.

— Нельзя считать неудачей, когда молодая дворянка оказалась достойна своего звания.

— Вот оно что…

Дона Стефано встревожила горячность дона Хуана при защите доброго имени сеньориты Рамирес. Рассудив, что влюблённость в герцогиню, которая для молодого красавца больше плод воображения, чем реальная женщина, пройдёт так же быстро, как нахлынула на юного кабальеро, разбойник подумал — в сердце дона Хуана могут возникнуть, если ещё не возникли, серьёзные чувства к Инес. Отец юноши, глубоко озабоченный влиянием на сына дурной компании, наверное, будет не прочь, если это влияние уступит любви к достойной девице, а затем уважению к тестю. Усмехнувшись, дон Стефано продолжил гораздо задиристее:

— Считаете, дама, поразившая вас в Сегилье, своего звания недостойна?

Оскорбления своей богини молодой человек не стерпел, к тому же он помнил, какую опасность дон Стефано представляет для сеньориты Инес, а обещание защищать её как сестру стало для него не пустыми словами. Негромко, но внятно юноша произнёс:

— Мне легче назвать недостойного своего звания дворянина.

— Вот как? Если я правильно понял намёк, это серьёзное оскорбление.

— К вашим услугам!

Формальности поединка оказались соблюдены. Кабальеро вышли из зала для тренировок на небольшую площадку, отгороженную от площади, и взялись за шпаги. На стороне дона Стефана были его недюжинная сила и хладнокровие, но дон Хуан — юный и вёрткий, стал ему достойным соперником. Несколько схваток прошли без последствий — прежде всего, из-за выбранной доном Стефано тактики измотать противника. Юноша разгорячился, понадеявшись на удачу и ловкость, и стал наступать. Не оценив своих сил, на миг открылся — и стальной клинок пронзил его грудь. В последний момент отпрянув, дон Хуан получил не смертельную рану, но упал, истекая кровью. Серые глаза его были закрыты. Вокруг юноши уже хлопотал хирург, слуги готовили носилки и переговаривались: как жаль, такой молодой и красивый, какой удар для отца, если не выживет…

Поразмыслив, дон Стефано решил — оно и к лучшему, что мальчишка останется жить. Конечно, поединок был честным, никаких формальных обвинений не будет, но когда зрелый человек убивает юношу, тем более единственного у отца сына, на убийцу, если его имя станет известно, многие будут коситься.

Сеньор дель Соль, выразив сожаление, что ссора привела к серьёзному ранению его противника, спокойно дождался, пока стражник составит протокол, записав имя противника на отдельном листе.

По обычаю, если сомнений в честности поединка не возникало, в официальных бумагах имён не записывали, тем более схватка не закончилась смертельным исходом. Дон Хуан проведёт в постели не меньше месяца — этого достаточно, чтобы он не смог вмешаться в дела дона Стефано. Вполне удовлетворённый исходом, кабальеро направился в собственный дом, время появления в котором хозяйки пока не назначил.