Ошибка разбойника (СИ)

29. Хумесильо

По дороге домой отставной лейтенант размышлял, какие слова он должен сказать дочери, чтобы она уяснила, насколько опасен добивающийся её кабальеро. Главное — идальго отлично понимал, что дон Стефано умеет производить впечатление на женщин, и если до сих пор Инес была к нему, кажется, равнодушна, её мнение о роскошном для деревенской глуши поклоннике в любой миг может перемениться. Предосторожности, которые отец способен предпринять для защиты чести обожаемой дочери, окажутся тщетными, если против них восстанет юное сердце красавицы-сеньориты.

Войдя в дом, сеньор Рамирес ласково поцеловал своё сокровище, а поужинав и отдохнув, завёл с девушкой разговор:

— Инес, нам следует поговорить о доне Стефано.

— О доне Стефано? — девушка изумилась. — Что о нём говорить? Он хочет меня соблазнить, а жениться — на дочери дона Бернардо.

— Рад, что ты понимаешь его намерения, только немало девиц надеялись, что их красота заставит поклонника безоглядно влюбиться и забыть про расчёты.

— Только не дона Стефано! — улыбнулась Инес, потом напряглась. — Папа, почему ты затеял такой разговор? Ты что-то подозреваешь?

«Я уверен, этот человек — отъявленный негодяй!» — подумал отец про себя, вслух же сказал как можно ровнее:

— Главное не то что я о нём думаю, а что думаешь ты.

Инес широко открыла глаза. Давно не видела она отца таким взволнованным, несмотря на показное спокойствие.

— Папа…

— Смотри не на меня, а в окно! Я не могу вложить в твою голову свои мысли, попробуй представить этого человека, каким ты его помнишь, его манеры, как он разговаривает, смотрит на тебя, чего ты от него ожидала, чем он тебя пугал, возмущал, какие слова для тебя свидетельствовали о его нечестных намерениях…

Всё ещё недоумевая, Инес послушно села лицом к окну и попыталась представить дона Стефано, но прежде на ум ей пришли другие воспоминания. Сперва девушка стала думать о матери, слывшей первой в округе красавицей и как будто стеснявшейся своей красоты.

На сеньору Тересу заглядывались, даже когда она стала матерью троих детей, младшей из которых исполнилось двенадцать лет. Мужчины при ней затихали, искали взгляда её кротких глаз, но никто, кроме мужа, не мог надеяться на внимание дамы. Инес помнила, что мама была тем холоднее со своими поклонниками, чем откровеннее они выражали своё восхищение. Невольно и ярко всплыл в памяти страшный день, когда девочка поняла — у неё больше нет смелого весёлого брата и ласковой мамы, а её сильный и храбрый отец, раздавленный горем, сидит без слов и движения, обхватив голову руками. Папа откликнулся на зов Инес, поцеловал её несколько раз, потом положил руки на худенькие детские плечи, слегка отстранил дочь и сказал, глядя в глаза:

— Маму завтра хоронят, — отец сглотнул, понимая — похоронят лишь пепел, но заставил себя продолжать. — Мы останемся жить так, чтобы она радовалась, глядя на нас с небес. Идём ужинать.

Они ушли в соседнюю комнату, заставляли себя жевать, хотя кусок не лез в горло, потом поговорили об урожае, скотине, припасах и разошлись спать.

Следующие воспоминания пронеслись сплошным вихрем. Внимание мужчин на себе подросшая Инес стала замечать года через три. Сквозь похотливое рассматривание разодетых сеньоров девушка старалась проходить, представляя их лёгким ветром. Соседские парни смотрели на сеньориту взглядом, какой ей нравился у собак. Доводилось сталкиваться и с дерзкими попытками тронуть её, хотя отец избегал отпускать дочь одну, понимая, какой она лакомый кусочек для любителей развлечений. На всякий случай идальго научил дочь пользоваться ножом и стрелять, но серьёзно внушал девушке: лучше избегать случаев, когда навыки ей потребуются.

Самая скверная история приключилась, когда сосед, дон Хосе, решил женить на Инес своего сына — надменного и гордящегося родством с графской семьёй молодчика.

Юноша подъехал к дому Рамиресов, дождался сеньориту, вышедшую вечером за водой, и презрительно бросил:

— Это здесь прослыло красавицей? Позабавлюсь, так уж и быть, всю жизнь будешь помнить о чести, — и хлестнул коня плёткой.

Пару раз молодой сеньор без церемоний распускал руки, подкарауливая Инес, получил сначала царапину от ножа, потом кулаком — от деревенского парня. Не угомонившись, был выпорот, а закончилось всё несчастьем, которого не ожидали ни Рамиресы, ни отец молодого человека.

Девушка решительно тряхнула головой и постаралась отвлечься от старых воспоминаний, переходя к недавним.

Дон Хуан красив и любезен, однако его намерения оказались ничуть не честнее, чем у сына дона Хосе. Правда, после разговора у стены Инес переменила своё мнение о нём в лучшую сторону, но очевидным стало и равнодушие к ней молодого кабальеро.

Наконец, дон Стефано. Похотливый и хищный, видимо, не привыкший себе отказывать в удовольствиях, был, пожалуй, самым эффектным мужчиной, которого Инес видела за свою жизнь. Ночью возле стены, когда разницу в возрасте скрадывала темнота, девушка поразилась, какой страстью пылали тёмные глаза кабальеро. Невинная, но не невежественная в том, что касается отношений мужчины и женщины, Инес давно понимала, что именно хотят заглядывающиеся на неё сеньоры, а дон Стефано скрывал это ещё меньше других. Пожалуй, дон Стефано был по-своему привлекательней, чем его юный приятель — силой, опытом, полыхавшим в глазах огнём. Чем для него стала Инес? Мотыльком, кусочком нежного мяса, как для…

Неожиданно девушка попросила отца:

— Папа, можно мне посмотреть на Хумесильо?

— Хумесильо? — растерянно переспросил отец. — Если хочешь — конечно.

Идальго считал, что раздумья дочери затянулись, но не стал её торопить. Конечно, он рисковал, что в воспоминаниях девушки дон Стефано окажется героем романа, но если Инес сумеет сама понять подлость души домогающегося её мужчины, то утвердится в своём мнении гораздо крепче, чем если бы выслушала отца. После разговора с доном Фадрике и сеньором Энрикесом опасность, исходящая от сеньора дель Соль, виделась отставному лейтенанту настолько серьёзной, что идальго стал размышлять о возможном браке дочери по расчёту — лишь бы муж был порядочным человеком и способен защитить супругу от слишком деятельного и не стесняющегося в средствах знатного дворянина. Прежде идальго мечтал: дочь станет женой человека, который полюбит её не меньше, чем он сам любил её мать. Встретив будущую супругу, Алонсо Рамирес не утратил способность видеть красоту других женщин, но смотрел на них с теми же чувствами, с какими оценивал стать породистой лошади, поддавался очарованию кошки, любовался великолепием родных гор или морского пейзажа.

Теперь же, набравшись терпения, пожилой дворянин старался не мешать размышлениям последнего оставшегося в живых ребёнка, надеясь, что разум и здоровая натура не позволят девушке взрастить в сердце чувства к недостойному человеку.

Инес тем временем задумчиво гладила своего любимца. Серый кот выгибался, мурчал, открывал и вновь прикрывал янтарные глазки, перевернулся на спину, поджав одну и вытянув другую лапу. Неожиданно для отца девушка произнесла:

— Папа, тебе не кажется, что дон Стефано похож на нашего Хумесильо?

Сравнение озадачило пожилого сеньора.

— В чём?

— У Хумесильо мягкие лапки с острыми коготками. Он пригрелся сейчас у меня на коленях, но цапнет, если ему что-нибудь не понравится.

Кот отлично справлялся с обязанностями охотника за мышами, попутно придушивая кротов, землероек, зазевавшихся птиц. Хозяин подозревал, что Хумесильо порой наведывается в курятник. Правда, разбойник не наносил существенного урона и ни разу не попадался, зная — за такие проделки расправа будет безжалостной.

Приглядевшись к собственному коту, идальго слегка усмехнулся — наглая усатая морда действительно оказалась похожей на лицо импозантного кабальеро. Повеселев, сеньор Рамирес шутливо спросил:

— Думаешь, большого котяру, который к нам слишком часто наведывается, тоже стоит погладить и почесать за ухом?

Девушка прыснула.

— Папа, ты никогда не изменяешь себе! — Затем посерьёзнела и произнесла: — Я не раз в нашем саду видела, как Хумесильо охотится за неосторожными птицами. Не хотела бы я оказаться птичкой для дона Стефано.

— Для Хумесильо тоже не стоит.

Идальго почувствовал, как гора спала с его плеч, а дочь тихо спросила:

— Ты неспроста затеял наш разговор. Папа… ты думаешь, дон Стефано надругался над Хилой?

— Ничего не знаю наверняка, но уверен — он отпетый мерзавец! — нечасто отец позволял себя подобную категоричность. — Думаю, как укрыть тебя от него.

— Папа, почему мы должны прятаться? Где? Кабальеро богат и влиятелен, вряд ли не сможет найти меня, если захочет.

— Есть другой путь. Попробую сосватать тебе порядочного человека, который дону Стефано не по зубам, но, прости, о любви в таком браке можно мечтать далеко не сразу. Хотя доверие и уважение…

— Папа, — в голосе девушки послышался мягкий упрёк. — Не ты ли учил меня не сдаваться на милость судьбы? Я не мечтаю о принце, но выходить замуж за крепкую стену, искать тихой гавани… Неужели ты настолько отчаялся?

В глаза идальго вернулся задор.

— Ты способная ученица! Посмотрим, получится ли переупрямить наши ухабы. Ты знаешь, Инес, я люблю тебя и буду любить, что бы с тобой ни случилось. Этого недостаточно, чтобы ты стала счастлива, но, надеюсь, поможет.

— Ты лучший в мире отец!

— Без ложной скромности… — оба расхохотались.

Идальго отправил дочь спать и сам решил как следует выспаться, чтобы новый день встретить без уныния и без страха.