Ошибка разбойника (СИ)

36. Простолюдинка

Уже на пороге губернаторского дворца кабальеро заметил беспокойство. Вышколенные слуги не могли скрыть тревоги, глаза лакея были переполошённые, а поклонившаяся служанка шмыгнула носом. Забеспокоился и дон Стефано, впрочем, догадываясь — до Сегильи дошли слухи об убийствах в Талоссо.

Он не ошибся.

Дон Армандо был так же встревожен, однако его больше заботило, что работа над диадемой не будет завершена в срок.

— Подумать только, надо же было ювелиру купить дом в дурном месте!

— Странно, что сеньор Франсиско не добрался до ведьм в Талоссо.

— Покойный был изрядным болваном.

— Покойный? — удивился гость.

— Да, его застрелили недалеко от столицы. Редкая наглость, дорога в тех краях считалась спокойной.

— Подумать только! — воскликнул разбойник и перекрестился. — Убить инквизитора!

— Жаль, его от нас так не вовремя отозвали. Занимался бы ведьмами и не беспокоил благородных людей.

— Дон Себастьян, надеюсь, приложит старания…

— И займётся, наконец, своими прямыми обязанностями.

Лакей доложил, что пришёл предмет разговора. Молодой инквизитор, одетый в дорожный костюм, появился в приёмной не один, а вместе с доном Бернардо. Пожилой комендант был хмур, а на бесстрастном лице следователя ничего нельзя было прочитать.

Коротко поклонившись, сеньор де Суэда спросил:

— Вы желали меня видеть, ваша светлость? Прошу перейти прямо к делу, я сразу после вас отправляюсь в Талоссо, — по дону Стефано следователь лишь слегка скользнул взглядом.

Посмотрев на малопочтительного молодого человека, герцог сердито сказал:

— Думаю, теперь у вас не останется времени лезть не в свои дела.

— Не имею подобной привычки, — не меняя ни выражения лица, ни голоса, ответил следователь.

— Вот как? Вы намерены по-прежнему заниматься ремонтом?

— Я по-прежнему во всём стану отчитываться перед великим инквизитором.

Герцог взорвался:

— Дон Бернардо, по какому праву вы впутываете в городские дела инквизицию?!

Комендант слегка вздохнул.

— Раз уж дон Себастьян нашёл основания проверить финансирование работ, то я только рад совпадению наших интересов.

Стараясь не привлекать к себе внимания, дон Стефано отметил, что лицо инквизитора потеплело, когда он быстро посмотрел на своего спутника, но к его светлости молодой человек обратился так же бесстрастно:

— В сложившихся обстоятельствах обязанностью городской стражи становится также пресечение самоуправства. Ремонтом ни я, ни комендант сейчас не смогут заниматься так тщательно, как требуется при работах на городских укреплениях, поэтому я запрошу из столицы дополнительных людей, которых, разумеется, введу в курс дела. Прошу прощения, не могу больше задерживаться.

Инквизитор и комендант откланялись, оставив герцога потерявшим дар речи. Первым смог что-то произнести не менее потрясённый дон Стефано:

— Неслыханно!

— От де Суэда одни неприятности! — его светлость очнулся. — Я, грешным делом, думал, меня их общество миновало, и вот пожалуйста — в мои годы мне на голову свалился не просто один из де Суэда, а инквизитор! Адская смесь!

Наблюдательный кабальеро отметил — губернатор не только возмущён, но и побаивается молодого человека. А ещё сеньора дель Соль занимал вопрос, кого ему напоминает суровый взгляд высокородного красавца. Тем временем очнувшийся герцог бросил своему гостю:

— Я постараюсь добиться вашего назначения как можно скорее. Вы, надеюсь, окончательно передумали жениться на Лусии Альмейда?

— Без всяких сомнений! — охотно подтвердил кабальеро.

— Через пару недель я получу предварительный ответ из столицы, а ещё через месяц, если дело сложится быстро, вы получите назначение из рук короля.

— Надеюсь, я получу его раньше, чем в Сегилье появятся вызванные доном Себастьяном сеньоры.

— Их приезд я постараюсь отсрочить, — кивнул герцог.

— Значит, две недели, — дон Стефано замялся.

— У вас были планы? — полюбопытствовал знатный старик.

— Хотел съездить в Tагону посмотреть лошадей капитана Морено, пока заводчик не отплыл выяснять судьбу «Эспаньолы».

— Отплыл, — усмехнулся старик. — Впрочем, две недели на личные дела у вас есть. Развлекайтесь.

Дон Стефано откланялся, про себя недобрым словом помянув наблюдательность его светлости.

Вскоре кабальеро вновь любовался раскинувшимся между гор селением, землями крестьян и идальго, некогда превосходными пастбищами, и вновь ему захотелось владеть этой красотой и доходами, которые она может принести, если попадёт в одни руки. Крестьяне возвращались с полей, когда сеньор обосновался в знакомой таверне, так и не придумав повод для своего появления здесь. Наскоро перекусив, кабальеро отправился навестить сеньора Рамиреса, который, по расчётам дона Стефано, к этому времени закончил ужин.

Кабальеро заставил себя обратить внимание на убогость почти крестьянского дома, но забыл о простоте обстановки, едва увидел хозяев. Идальго держался так же спокойно, но его что-то заботило. Инес поклонилась и позволила поцеловать её руку. За стол сели втроём. Пригубив вина, хозяин без обиняков спросил, что в Сегилье думают о колдовстве.

— Слухи о жертвоприношении в Талоссо долетели уже до Хетафе.

— Ужасно, но мы надеемся на энергичность нового следователя инквизиции.

— Немыслимо, у нас о таком даже в страшных сказках не слышали, — идальго нахмурился, не глядя на кабальеро. — Колдовство теперь под каждой кроватью будут искать.

— Дон Себастьян де Суэда тоже беспокоится о возможном самоуправстве.

— Надеюсь, он не только беспокоится, но и примет меры. Это входит и в обязанности начальника городской стражи. У дона Бернардо сейчас нелёгкое время. Как он, кстати? Здоровы ли донья Клариса и сеньорита Лусия?

— Думаю, что здоровы. Дамы вернулись уже из имения, где проводили лето, за месяц я видел их раз или два, — учтивым, но равнодушным тоном ответил гость, дав понять, что его ухаживание за дочерью коменданта осталось в прошлом.

Каковы бы ни были ожидания Рамиресов насчёт кабальеро, ни отец, ни дочь не выразили своего отношения к известию, что он свободен. Инес взяла шитьё и села ближе к свече, а идальго спросил, какие ещё новости гость может рассказать.

— Новости… — дон Стефано приосанился. — Я ещё не получил официального письма, но вскорости ожидаю назначения на королевскую службу.

— Вот как? Поздравляю. Позвольте поинтересоваться, на какую должность. Интендант? Вы человек деловой, я уверен, сумеете отлично управлять своей частью провинции.

— Нет, — с довольным видом ответил кабальеро. — Я надеюсь занять пост гораздо выше, — сеньор дель Соль удовлетворённо отметил, что идальго с интересом ждёт, кем станет его знакомый. — Я ожидаю назначение на должность королевского ревизора!

— Вот как… — идальго задумался, а его дочь с удивлением подняла глаза. — Инес, наш гость займёт очень важный пост. Королевский ревизор не подчиняется губернатору, хотя его должность ниже. Доклады чиновник такого ранга обязан оправлять королю.

Инес встала и опять поклонилась:

— Поздравляю вас, кабальеро!

Дон Стефано поклонился в ответ:

— Благодарю, но не стоит спешить, сеньорита. Я поделился своей надеждой с вашим почтенным отцом, хотя формальности пока не улажены.

— Тогда удачи вам! — девушка вежливо наклонила голову и села.

Идальго продолжил беседу задумчиво, но без подобострастия.

— Вы не хуже меня знаете, насколько важна ваша будущая должность, — он поднял чарку. — За успех вашей деятельности на страже закона!

Кабальеро почувствовал себя неуютно. Меньше всего он стремился быть строг в соблюдении законов Эспании. С досадой дон Стефано отметил, что отставной лейтенант принял к сведению, что его гость блестяще начинает карьеру, но не намерен пытаться извлечь какие-либо выгоды из знакомства. Почти против воли, повинуясь не отпускавшей надежде хоть раз поговорить с сеньором Рамиресом как с просителем, дон Стефано сам задал вопрос:

— Может быть, идальго, я смогу что-либо сделать для вас и для вашего Хетафе?

— Вашим долгом станет следить за соблюдением правил по взиманию налогов, за обоснованностью расходов сегильской казны и распределением королевских субсидий согласно воле Его величества. Для нас нельзя представить ничего лучшего, чем безукоризненное исполнение вами своих обязанностей.

Отвечая, идальго смотрел так же прямо, просто и учтиво, как дон Стефано давно привык. Наверное, схожими словами сеньор Рамирес напутствовал бы своего сына, хотя, конечно, взгляд его наполнился бы гордостью и теплотой.

Смирившись с разочарованием, дон Стефано хотел перевести разговор на лошадей дона Фадрике, но замер на полуслове с полуоткрытым ртом.

В комнату вошёл Хумесильо и без церемоний запрыгнул на колени к Инес. Девушка улыбнулась, отложила шитьё и стала гладить серого негодяя. Кот замурлыкал, подобрал лапы, посмотрел на кабальеро с видом полного превосходства, как умеют представители его породы, и зажмурил янтарные глазки. Глядя на нежные пальчики, погружающиеся в густую кошачью шерсть, мужчина чувствовал отчаянное желание оказаться на месте животного. Из остолбенения кабальеро вывел голос идальго:

— Любите кошек?

— А? Я? — дон Стефано не сразу сообразил, что за вопрос ему задан, но спохватился и отвёл взгляд от девушки: — Да, конечно.

На самом деле сеньор дель Соль к этим тварям был равнодушен, а Хумесильо готов придушить, но требовалось вернуться к приличиям. К счастью, хозяин не стал задавать пребывающему в растрёпанных чувствах мужчине новых вопросов, заговорив сам:

— В деревнях кошки такая же рабочая скотина, как лошади, зато в городах дамы делают из них живые игрушки. Моя сеньора Тереса ввела в Хетафе обычай баловать усатых-хвостатых, Инес любовь к кошкам переняла от неё…

Дону Стефано стало обидно, что какой-то четвероногий вызывает у девушки больше интереса, чем сидящий рядом пожирающий её глазами мужчина, сумевший соблазнить первую красавицу Сегильи. С трудом сдерживая желание схватить Инес и покрыть её поцелуями, он подумал: «Я выпил всего ничего! Проклятие! Сеньорита с каждым разом сильнее меня волнует. Она стала ещё красивее! Такая спокойная, невинная, я чувствую в ней огонь, но он заперт, а я с ума схожу от желания разжечь его до небес!»

Дон Стефано был рад, что может слушать, а не говорить, пока идальго вслух вспоминал:

— …Моя жена была из почтенной, образованной, хотя недворянской семьи. Некоторые полковые дамы вздумали кичиться происхождением перед ней, но я им намекнул, что не стоит так явно привлекать внимание мужей к красоте супруги однополчанина. А когда сеньору Тересу взяла под крылышко супруга полковника, угомонились и самые заносчивые. Сеньора де Суэда была и сама очень красивой женщиной, к тому же уверенной в чувствах к ней дона Эстебана.

Ошарашенный известием, что мать Инес была простолюдинкой, кабальеро не мог прийти в себя, а спокойный тон продолжавшего вспоминать идальго не позволял кабальеро собраться с мыслями.

— Помнишь, Инес, мы обсуждали с тобой, как часто подлинно знатные люди держатся учтивее и приветливей выскочек?

— Конечно, папа! — глаза девушки заискрились. — Когда в Хетафе приезжала графиня, родственница доньи Фенисы, она оказалась милой и любезной сеньорой. Мне десяти не было, но я хорошо помню, как перед ней лебезила гордая супруга дона Хосе, не замечая, что её сиятельство устала от заискивания.

— Как же не помнить! — расхохотался идальго. — Её сиятельство была рада, когда твоя мама обратилась к ней попросту, и они вместе сбежали на прогулку по нашим горам.

— Я для доньи Элисы собирала цветы, а потом мы славно посидели втроём на нашей любимой площадке и ели пирожки со сливами.

Дон Стефано вспомнил, что его мать не могла похвастаться длинной родословной, и ему стало казаться — идальго шутя отбрасывает важность происхождения не своей жены, а супруги покойного сослуживца, дона Алехандро Аседо дель Соль. С удивлением гость осознал: в Хетафе, в Тагоне многие вспоминали сеньору Тересу, но никто ни словом не обмолвился о её простом происхождении. Зачем сеньор Рамирес сам завёл разговор о семье покойной жены? Не будь Инес рядом, дон Стефано, возможно, задумался бы — считать ли девицу, рождённую в неравном браке, простолюдинкой, но теперь одного взгляда на дочь идальго оказалось достаточно — она, без сомнений, принадлежит к благородному сословию. Безупречная осанка, изящество в каждом движении, уверенное спокойствие лица и фигуры — всё свидетельствует о дворянском достоинстве. Инес воистину дочь своего отца, кем бы ни была её мать.