Ошимское колесо

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Спустя полмили по дороге мы наткнулись на постоялый двор, который я помнил под названием "Весёлый Марш". Это было длинное здание, обшитое досками, с конюшнями и пристройками, предназначенное, чтобы накормить, обеспечить и при необходимости починить любого путешественника с нужным количеством монет в карманах.

Мы выбрали столик снаружи. Никогда не мешает воспользоваться преимуществами последних тёплых деньков года, всякий раз как только выдаётся возможность. Солнечные осенние деньки просто созданы для обедов на улице. А когда первые похолодания выкосят тучи насекомых, которые обычно стараются добавить себя в вашу еду, тогда удовольствие насыщаться под крышей небес возрастает неизмеримо. И, разумеется, самое прекрасное на природе – куда бы ни решил убежать, практически любое направление будет подходящим.

– Так значит, ты привела графа Изена прямо ко мне? – Я обвиняюще взглянул на Кару и потёр подбородок, в том месте, где она, скорее всего, меня ударила – в последнее время меня так часто били по лицу, что наверняка сказать было сложно.

– А почему бы и не привести? – Кара вернула мне обличительный взгляд. У неё получалось лучше. – Ты при мне никогда не упоминал его, а он аристократ, поклявшийся в верности твоей бабушке. А ещё он держал нас в заключении, и не собирался отпускать, пока не найдёт тебя.

– Ну… – я глотнул вина, чтобы выиграть время и придумать ответный удар. – Это… вероломно! Друзья так не поступают.

– А красть у друзей нормально? – Кара оторвала кусок от корки хлеба, с той же жестокостью, с которой некоторые душат цыплят.

– И это говорит женщина, которая три месяца пыталась стащить ключ Локи у Снорри!

– Я пыталась не пустить его в Хель. Ты думаешь, то, что случилось с твоим городом, плохо? Если Мёртвый Король получит этот ключ, то он сможет делать то же с сотней городов за год!

– И как же именно ты привела его ко мне? – Я повернул разговор в менее гибельном направлении.

– Ключ Локи приводит к себе разных людей. – Кара перевела свой сердитый взгляд с меня на суп. – Особенно если он долго находится в одном месте.

Моё внимание привлекла скорость, с которой она отвела взгляд. Искусный лжец отлично замечает ошибки менее искусных. Я глянул на Снорри, а потом снова на Кару.

– Снорри капнул своей кровью на ключ, чтобы привязать его к себе. Поэтому, когда я открыл им дверь, он стоял с другой стороны. – Я подставил руку под подбородок, отметив, насколько тот зарос щетиной. Всего лишь день в компании Снорри, и я уже отращиваю бороду. – Но изначально предполагалось, что это ты будешь помогать ему вернуться, это ты привязала верёвку ему на палец… или что там ведьмы делают, когда хотят кого-нибудь отыскать. А я большую часть месяца был в Вермильоне… – Я указал на неё пальцем. – Это ведь из-за возвращения Снорри ты сказала старому Изену покинуть свой пост, а?

Она сердито посмотрела на меня, ничего не ответив, но цвет её щёк ясно всё показал. Я взглянул на Снорри, но тот сосредоточился на еде, и я не смог разглядеть выражения его лица.

– Что ж. – Я помедлил, допивая своё вино, и махнул мальчишке, чтобы принёс ещё. – Это было мило. И рад снова видеть тебя, юный Хеннан. Но мы со Снорри выполняем опасную миссию, в которой время не терпит, так что нам придётся уехать. – Я оторвал ножку от холодного жареного цыплёнка, стоявшего посреди стола. – Когда закончим обед. – Я позволил мальчишке наполнить мой кубок. Местное красное оказалось весьма приятным. – Так что мы вынуждены попрощаться с вами, и пожелать вам счастливого пути, куда бы вы ни направлялись.

– Куда вы едете? – спросил Хеннан. Прошло меньше полугода, а он вымахал, как весенний побег. Лицо вытягивалось, становилось более угловатым, принимая ту форму, каким станет у взрослого человека. Конечно, если раньше мир не расколется на кусочки. – Мы бы тоже могли поехать.

– Категорически исключено, – сказал я. – Я не подвергну ребёнка смертельной опасности.

– Но куда вы едете? – Повторила Кара вопрос парня – благопристойности ей так же не хватало.

– Боюсь, это государственная тайна. – Я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой принца.

– В Ошим, – сказал Снорри.

– Как раз туда я вела Хеннана, – ответила Кара без промедления. – У него есть родственники неподалёку от Колеса. – Она кивнула туда, где я привязал Убийцу. – А у вас четыре лошади.

– Ты не умеешь ездить верхом. – Сказать это казалось проще, чем "нет".

– Мы провели довольно утомительное лето в качестве пленников графа Изена. Хотя он настоятельно называл нас гостями и давал некоторую свободу. Сэр Тант обучил нас обоих верховой езде.

Я посмотрел на Снорри, не ожидая от него никакой помощи, после того, как он столь быстро и вероломно открыл нашу конечную цель.

– Вот видишь? Это Колесо. В конце концов оно получает даже вёльв. Она даже думает, что это её идея… – Я снова посмотрел на Кару. – Нет. Вы будете нас замедлять. И к тому же, за нами, возможно, гонятся – без нас вам будет намного безопаснее.

Кара по своему обыкновению решительно выпятила челюсть.

– А ты не думаешь, что с нами у вас больше шансов? Думаешь, от нас никакого толку?

– Хеннан всего лишь мальчик! – Я развёл руками. – Вряд ли ты до конца понимаешь, что на кону…

– Хеннан всю свою жизнь прожил в дне пути от центра Колеса. Его семья жила в этой долине не меньше четырёх поколений, а возможно и сорока. Из них все, кто чувствовал зов Колеса, ушли уже век назад. Кто может быть ценнее, чем человек, который может сопротивляться тамошним чарам, когда и ты, возможно, утратишь рассудок?

– Надо взять парня, Ял. – Снорри сказал это таким тоном, будто вопрос был решён. А тут ещё Кара вероломно использовала логику, и к тому же я был слишком измотан, избит, сыт, пьян и травмирован, чтобы спорить, и потому позволил северянину поступать, как он хочет.

***

Следующие пять дней мы ехали на восток. Осень продолжала изображать сносное подобие лета, по утрам воздух был бодрящим, а закаты – тёплыми и золотыми. Красная Марка раскрывала свою красоту, одеваясь в традиционные осенние цвета, и, хотя ехали мы довольно быстро, все тяготы путешествия смягчала возможность выспаться в хороших гостиницах и пообедать на открытом воздухе у дороги. На самом деле мало какое времяпровождение может сравниться с верховой прогулкой по Красной Марке прекрасным осенним деньком.

Мы все, по-разному стесняясь, возобновляли наше знакомство. Хеннан сначала был застенчив, держал рот на замке, а уши открытыми, но когда, наконец, начал задавать вопросы, они полились сплошным потоком.

Кара держалась дольше, явно ещё не простив меня за то, что я выкрал ключ и не дал ей триумфально вернуться к Скилфе. Я указал на то, что граф Изен, скорее всего, забрал бы ключ у неё с потенциально пагубными последствиями, но эта логика, похоже, вёльву не умиротворила.

Снорри, как он и сказал во дворце, видимо, пребывал в мире с собой. Он наслаждался нашей компанией, хотя явно не хотел рассказывать, что с ним случилось. Я-то в Аду каждую минуту находился в состоянии ужаса – а уж возможность остаться там одному и вообразить не мог. И воображать не хотел.

Впрочем, довольно скоро Хеннан стал задавать вопросы о том, что случилось со Снорри и со мной после того, как мы прошли в дверь в пещере Келема. И вскоре я понял, что разделяю желание Снорри ни о чём не рассказывать.

– Что ты видел?

– Я… – Я и правда не хотел об этом говорить. И уж точно не хотел облекать это в слова. Казалось, если произнести это вслух, то это не будет уже простым кошмаром, чем-то нереальным, чем-то совершенно из другого места. Словно, если начать говорить об этом при свете дня, то всё воплотится в реальном мире, станет настоящим и конкретным, и с этим придётся разбираться. И мне пришлось бы думать о том, что всё это значит, а мысль, что после короткого пребывания на Земле, нас ждёт вечность в таком месте, была весьма гнетущей. Когда смерть – загадка, то нет ничего плохого, что священники тратят лучшую часть воскресенья, бубня что-то о ней. А встретиться с ней напрямую – это сущий ужас, с которым мне не хотелось сталкивать ни ребёнка, ни себя.

– Хеннан, сейчас прекрасный день. Задай другой вопрос.

Как я ни пытался забыть воспоминания о Вермильоне, мой старый добрый талант с этой задачей не справлялся, и все они следовали за мной по дороге, скрывались за каждой изгородью, готовились выскочить в любой спокойный миг, или проявлялись на каждой поверхности, будь то небо или тень.

Мой разум всё возвращался к смерти Дарина, к нежити в Миланском доме, к последнему взгляду на Мартуса. И каждое из этих событий – камень в дорожке к холодному и отвратительному факту, что моя сестра, наконец, явилась в мир, который так долго её отвергал. Моя сестра, нерождённая, осёдланная нежитью, и по-прежнему жаждущая моей смерти, которая ещё сильнее будет удерживать её от непреклонного зова Ада.

Я решил спросить мудрости у Кары, надеясь, что вёльва возможно изучала нашего врага в то время, как мы были разлучены.

– Человек в Аду сказал мне, что нужна какая-нибудь священная вещь, чтобы победить нерождённого, – сказал я, подогнав Убийцу к жеребцу Кары.

Она пожала плечами.

– Такое возможно. Но это должно быть нечто очень особенное. Может быть даже какая-то реликвия. Возможно, в руках священника. Иногда вера может сдвинуть намного более крупную гору, чем магия.

– А может, ключ Локи лучше всего разъединит одно с другим? Мою сестру с тварью, которая её носит? Он священный – его сделал бог!

Кара мрачно усмехнулась.

– Локи бог, но кто в него верит?

– Но ключ работает! Он мог бы разомкнуть…

– Нежить – это чудовище из множества частей. Не рождённые, не сделанные, но скопление худших человеческих частей, грязь, которая отваливается с душ, изгнанных в Хель. – Хоть день и был ясным, от слов Кары, казалось, стало холоднее и неуютнее. – Когда старая ненависть разных людей проникает в самые глубокие трещины подземного мира, иногда они подходят друг к другу и сплетаются. Самые странные извращения, отделённые от владельцев, дрейфуют, пока не переплетутся, и медленно, поколение за поколением, создаётся нечто жуткое. Но то, что сплетено, можно расплести. Если воспользуешься ключом, то нежить погибнет, но твою сестру разорвёт, раздробит, и она будет скована с кусочками преступлений этой твари. Тебе нужно что-то менее разрушительное – нечто, что убедит нежить ослабить хватку и отпустить её.

Я вспомнил, как нежить, которую я неосторожно ткнул ключом в Аду, развалилась. Кара была в чём-то права. И к тому же вероятность того, что я намеренно воткну ключ в нерождённого, была слишком маленькой, и не было смысла её даже рассматривать. Мне нужно было что-то священное, а у меня ничего не осталось. Отцовскую печать забрал Рим, а священный камень разрушился в безумии, уничтожившем Дубля вместе с порождением его некромантии.

Слова Кары мне ничем не помогли, и мои страхи шли со мной в сторону границы.

На пятый день мы вошли в Словен. Здесь не велись битвы, хотя проход такого количества человек Марки оставил разнообразные шрамы. Должно быть, прибытие бабушкиных десяти тысяч застало врасплох маленький форт Экан – здесь определённо не было никаких следов конфликта, и охранял его теперь маленький гарнизон Красной Марки, солдаты которого выглядели скорее скучающими, чем обеспокоенными.

Король Люджан, наверное, услышал о вторжении через день или два. Не хотел бы я оказаться в это время с ним в одной комнате. Я никогда с ним не встречался, но, судя по слухам, он обладал нравом росомахи, у которой разболелся в живот, и был склонен в гневе набрасываться на окружающих с тем, что подвернётся под руку, будь то мелкая тарелка или булава.

В какой-то мере неподготовленность Словена была объяснима. Вторжению обычно предшествуют месяцы вражды и постоянно усиливающееся бренчание сабель. Сначала армии собираются у границ, оборонительные сооружения укрепляются против контратак. Иногда даже оговаривается поле битвы, чтобы большие армии не разминулись и не начали кружить друг за другом долгие дни или месяцы.

А удар бабушки, направленный на одну лишь цель – укреплённый город Блюджин, а точнее, на одну башню, расположенную в восточном квартале города, где скрывалась Синяя Госпожа – не следовал ни одному из этих правил войны. Не было ни угроз, ни недовольства, ни инцидентов на границе. Армия собралась в центре Красной Марки, призвав войска из западных регионов, и без задержек отправилась на восток. Внезапный направленный удар из глубины страны, неожиданный и смертоносный. Возможно, если бы Красная Королева ударила по Юлиане, то взяла бы столицу Словена, и голова короля уже торчала бы у неё на пике. Но какой смысл заливать красным очередное королевство на штабной карте, если вся карта вот-вот сгорит?

Любая армия, проходя по земле, оставит после себя лишь развалины. Армия бабушки оставила следы на пограничных землях Словена, не по злому умыслу и не в столкновениях, но из-за своего количества. В тех местах, где войска не помещались на дороге, они маршировали по полям – хотя фермерам повезло, что урожай уже убрали, и нечего было вытаптывать. Впрочем, повезло не так уж сильно, поскольку любое войско в тысячи пик вычищает местность на своём пути, а свежесобранный урожай просто удобнее забрать.

– Когда придёт зима, люди будут голодать. Даже в этих зелёных землях. – Казалось, Кара выражала отвращение ко мне, взмахнув рукой в сторону крестьян с ввалившимися глазами, которые смотрели, как мы проезжаем.

– Им повезло, что их дома ещё стоят, – сказал я. – Чёрт, да им повезло, что они ещё живы. – Мы со Снорри проезжали земли на границе Рона, Скоррона и Геллета – города там превратили в поля горячих угольев, в других остались только призраки и крысы, а люди давно сбежали. Но Кара не успокоилась, и смотрела на меня так, будто я лично возглавлял вторжение.

– Ял, у голода лезвие острее, чем у любого меча. – Снорри смотрел на дорогу, мрачно скривив губы.

– Думаю, мы здесь не обращаем внимания на картину в целом. – Сложно было вызвать сочувствие к моим словам, когда с дерева на обочине на нас смотрели дети в обносках. – Если Синюю Госпожу не остановить, а мы не добьёмся успеха в Ошиме, то ни у кого не останется времени поголодать: не будет зимы, и нехватки еды не останется в списке возможностей.

Никто не ответил, и дальше мы ехали в тишине, а я по-прежнему чувствовал вину, несмотря на мою безупречную логику. Мне запоздало пришло в голову, что надо было добавить к списку причин, по которым не стоит брать с собой Кару и Хеннана, то, как эта парочка заставляет меня чувствовать вину за такие вещи, на которые мне обычно глубоко плевать.

Следующий рассвет оказался кусачим и бодрящим. Живые изгороди отяжелели от росы, а у нас не осталось сомнений, что зима точит свои зубы.

Теперь мы ехали осторожнее, осматривали леса и живые изгороди, выискивая признаки засады. Армия вторжения оставляет за собой опасные земли. Прибавьте к отчаянию выжившего населения исчезновение ярма их правителя, и вы получите отличную смесь для вооружённых банд грабителей и налётчиков.

К счастью план бабушки требовал быстрого выхода, когда цель будет достигнута, а для этого дороги назад в Красную Марку должны были оставаться чистыми. До заката первого дня в Словене мы проехали полдюжины контрольно-пропускных пунктов, и на каждом мне пришлось доказывать свои права, причём складывалось впечатление, что громкость и уверенность лучше помогают проехать, чем разукрашенный свиток Гариуса с разрешением.

В Треви мы увидели первые признаки сражения. Сначала я их почуял – изматывающий резкий дым смешивался с вечерним туманом на Юлианской дороге и разносился на многие мили. Вонь горящего Вермильона до сих пор не выветрилась из моего носа, но там бушевало инферно, вздымавшее жаркие облака, которые затмевали звёзды. А здесь стояла вонь старых пожаров – они прятались среди развалин, тлели, медленно грызли последние кусочки топлива под толстыми покровами пепла.

Солнце спустилось к западным холмам, окрашивая туманы кровавым цветом, и перед нами вытянулись тени, когда мы увидели разрушенную крепость. Холм, на котором она стояла, не назовёшь убедительным предгорьем – для этого он был слишком маленьким и одиноким, но сложно было поверить, будто люди могли навалить такую большую кучу земли. У подножья холма раскинулся небольшой городок, обеспечивавший нужды крепости. От тех домов мало что осталось: большинство лежало в золе, тут и там торчали брёвна. Сама крепость от какого-то разрушительного взрыва лишилась значительной части надвратной башни, по склону вплоть до почерневших остовов ближайших зданий валялись разбросанные камни. Я не знал, какую магию или алхимию применила Красная Королева, но она явно не собиралась устраивать длительную осаду или оставлять гарнизон для защиты своих путей снабжения.

– Впечатляет. – Снорри привстал в седле, глядя на сцену впереди нас.

– Хм-м-м. – Я был бы рад, когда всё это оказалось бы позади нас. Дорога вела в густой лес в четверти мили за крепостью. Судя по его виду, там вполне могли засесть выжившие и планировать возмездие. – Надо держаться отсюда подальше. И быть наготове. Мне не нравится это место.

Только эти слова сорвались с моих губ, как Сквайр пикнула. Раньше она такого не делала. Лошади не могут издавать таких звуков, да и люди или инструменты, если уж на то пошло. Звук был неестественного качества, слишком отчётливый, слишком чистый. Хеннан удивлённо оглянулся, пытаясь определить его источник. Насколько я мог судить, звук исходил из того, на чём он сидел.

– Идёт от седельных сумок, – сказала Кара, направив свою лошадь к парню.

– А-а. – Я догадался, что пикало, и вокруг, казалось, немедленно похолодало. – Чёрт.

Снорри бросил на меня взгляд, состоящий из двух частей, одна из которых говорила: "скажи, что ты знаешь", а вторая: "или я сломаю тебе руки". Я спешился и бросился развязывать ремни на левой сумке Сквайра. Пришлось некоторое время покопаться, чтобы вытащить свёрток, а потом помучиться с верёвками и тряпками, чтобы его распаковать. Сигналы подавались примерно каждые четыре секунды, и такого промежутка всякий раз было достаточно, чтобы решить, будто нового сигнала уже не будет. Некоторое время спустя я снял последние тряпки и взял в руки Лунтарову шкатулку с призраками. При свете дня она выглядела в точности так же неестественно, как и раньше в тронном зале. Словно кусочек зимы виднелся через дыру в форме шкатулки, которая, с учётом её содержимого, весила намного меньше, чем можно было подумать. Она снова пискнула, и я её чуть не выронил.

– Что это? – Почти в унисон сказали Кара и Хеннан – парень произнёс чуть раньше.

– Погребальная урна, – сказал я. – В ней пепел десяти миллионов мёртвых Зодчих. – Я открыл крышку. Над открытой шкатулкой поднялся веер света и слился в бледную человеческую фигуру. Сухопарый мужчина. Одновременно я понял две вещи. Во-первых, я узнал его. А во-вторых – потрясение от понимания первой вещи было настолько сильным, что я выронил шкатулку.

Хеннан двигался настолько быстро, что я раньше не видел такой реакции. Уже когда мы встретились в Ошиме, он был быстроногим, но за полгода стал ещё быстрее. Он нырнул вперёд, вытянулся и поймал шкатулку в дюйме над землёй. Воздух вышел из его лёгких резким "ууууф".

– Спасибо. – Я вырвал шкатулку из его вытянутой руки и поставил на камень у дороги. Снорри наклонился и помог парню встать. Я согнулся и уставился на десятидюймового призрака, стоявшего в воздухе над шкатулкой. На фантоме была длинная белая туника ниже колен с пуговицами спереди. Стройный, если не сказать, костлявый мужчина примерно моего возраста, с узким совиным лицом под растрёпанной копной светлых волос. За его уши цеплялась рамка, которая удерживала две зрительные линзы, по одной прямо перед каждым глазом. Он выглядел слишком молодо, но я его узнал.

– Тэпрут?

– Элиас Тэпрут, доктор философии, к вашим услугам. – Фигура изобразила поклон.

– Тэпрут, ты меня узнаёшь?

– Локальная база данных сообщает, что вы принц Ялан Кендет.

– А он? – Я поднял шкатулку, чтобы он смог разглядеть Снорри, который стоял на дороге, положив руки на плечи стоящего перед ним Хеннана. Оба таращились в нашу сторону.

– Здоровяк. Имя неизвестно. – Доктор Тэпрут нахмурился, одна рука поднялась к подбородку, пальцы пригладили отсутствующую эспаньолку.

– Ты не помнишь Снорри? – спросил я.

– Я всего лишь библиотечная запись, дорогой мальчик. Этот модуль не подключался к дипнету уже… о, боже, почти тысячу лет.

– А почему тогда вы выглядите как доктор Тэпрут?

– А как же мне ещё выглядеть? Я цифровое эхо Элиаса Тэпрута.

Я нахмурился и подумал, не встряхнуть ли шкатулку, чтобы вытрясти из неё более вразумительные ответы.

– Почему из всех призраков этой шкатулки выскочил именно ты? И…– "бип" – Почему она пикает?

Тэпрут нахмурился и быстро закрутил руками в воздухе, словно пытался выловить ответ.

– Полоса пропускания слишком узкая, и поэтому аварийный сигнал, транслированный при помощи остаточной энергии спутника, активировал все устройства непосредственно в этой зоне.

– Повтори всё это словами, у которых есть смысл, иначе я закрою шкатулку, вырою яму и оставлю её здесь под пятью футами земли. – Я так и собирался поступить, за исключением части про копание.

Тэпрут выпучил глаза.

– Это санкционированный аварийный сигнал пятого уровня. Вы не можете просто уйти – это будет нарушением всех инструкций. Вы не посмеете!

– Гляди-ка! – И я повернулся.

– Стойте! – Следовало отдать должное шкатулке – она отлично запомнила голос Тэпрута. В нём слышалась та же смесь гнева и нервозности, что была, когда он отчитывал меня за то, что я привёл нерождённого в его цирк. – Стойте! Вы хотели знать, почему здесь показался я, а не любая другая запись?

Я оглянулся.

– Ну?

– Это я в беде. Моя плоть. Где-то поблизости. Локационная система повреждена, орбиты нарушены… – Он заметил, что я всё сильнее хмурюсь, и исправил свой язык. – Шкатулка будет пикать чаще, когда вы приблизитесь, но это всего лишь грубый проводник.

Я протянул руку и захлопнул шкатулку. Не люблю призраков.

– Итак, поехали. – Я поднял шкатулку, выпрямился и повернулся в сторону Убийцы. – Пока совсем не стемнело.

– Он сказал, доктор Тэпрут в опасности. – Я не глядя мог сказать, что Снорри не двинулся с места.

– Циркач? – внезапно сказал Хеннан. Наверное, я ему как-то рассказывал эту историю.

– У него, возможно, есть ещё много чудес… – Кара говорила, словно голодная женщина о горячем жарком с подливкой. Я глянул в её сторону, но её взгляд был прикован к шкатулке в моей руке. Та снова пикнула. – Это действительно был его облик?

Я пожал плечами.

– Похож, но на тридцать лет моложе. – В детских воспоминаниях бабушки Тэпрут был во дворце – человек лет сорока, глава охраны Голлота Первого. У меня не было ни малейшего желания узнать, кем, чёрт его возьми, он был, и в какую беду мог попасть такой человек, как он.

– Куда нам идти? – спросил Снорри.

Я вздохнул и, не глядя, указал на вершину холма.

– Это ведь очевидно. А где же ещё ему быть? Крепость, полная трупов, с остатками какой-то кошмарной магии или оружия Зодчих… наверняка это там, не так ли?

Никто даже не потрудился этого отрицать.