Ошимское колесо

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Солнце село, и нам пришлось взбираться к крепости в сумерках. Мы поднимались по склону в облаках тумана, и, оглянувшись назад, я уже не видел на месте сожжённой деревни ничего, кроме белого кружащегося моря, которое растекалось по лесам, клубилось вокруг каждого ствола и, наконец, поднималось, затапливая деревья.

На западе небо краснело, на востоке сгущалась тьма, и где-то крикнула сова, приветствуя ночь. Просто отлично.

"пип"

– А знаете, мы могли бы и до утра подождать. – "пип". Я завернул шкатулку в свою накидку, пытаясь заглушить её. Эта штука с самого начала меня раздражала, и чем быстрее она пикала, тем больше росло моё раздражение. – Или я мог бы остаться здесь со шкатулкой – мы же не хотим, чтобы она нас выдала.

– Шкатулка нам нужна, чтобы найти Тэпрута, – сказал Снорри. – И мне кажется, Красная Королева не из тех, кто оставляет выживших. Особенно вооружённых и опасных.

На вершине холма валялись большие куски камня – некоторые настолько большие, что их пришлось обходить. Хеннан прыгал с одного на другой, явно не замечая растущее ощущение ужаса, которое в таких обстоятельствах должен чувствовать любой благоразумный человек. Прямо над нами зияла широкая брешь в стене, которую жестоко искромсало то, что уничтожило надвратную башню.

– Это… дым? – Я указал на белое облако, висевшее поперёк бреши.

– Воспоминание о дыме. – Кара вытянула руку и выхватила что-то из воздуха. Открыв ладонь, она показала маленькое семя, висевшее под клоком пуха. – Иван-чай. Как всегда, первая зелень среди черноты.

Когда мы поднялись ещё выше, я понял, что она права. Среди покосившихся и почерневших стен он вырос уже по колено, а семена в изобилии улетали прочь. Но всё равно, что-то казалось неправильным.

– Это не кажется вам странным? – спросил я.

Снорри впереди остановился и оглянулся.

– Что?

– Слишком спокойно, – сказал Хеннан, подходя сзади.

Я думал не об этом, но он был прав. Ниже по склону семена парили вокруг нас, но наверху висели огромным неподвижным облаком, словно воздух там совершенно не двигался.

– Бабушка прошла здесь… сколько, недели две назад, самое большее?

Снорри пожал плечами.

– Ты скажи. Ты видел, как она уходила, когда я был в… другом месте.

Кара нахмурилась.

– Иван-чай за две недели не успеет вырасти и пустить семена. Даже если бы он взошёл, как только погас огонь. – Она не отрывала взгляда от фальшивого неподвижного дыма. – Возможно, твоя бабушка этого не делала.

– Это была она. – Я прошёл мимо них, направляясь в сторону дальней стороне бреши, где рос единственный побег без признаков цветов или семян. На задворках моего разума повторялся другой кровавый сон Красной Королевы – не о Тэпруте во дворце за сорок лет до моего рождения, но о башне Амерот… о другой крепости, которая взорвалась, и где время шло странными узорами.

Здесь убили, должно быть, множество человек, но проходя по внутреннему двору, перебираясь через завалы, мы не видели никаких тел. Это можно было принять за добрый знак – бабушка распорядилась кремировать их, и значит, у Мёртвого Короля не будет трупов под рукой, которых можно отправить в погоню за мной и за ключом. А может, знак был очень дурным, если Мёртвый Король уже организовал их в единое войско, и теперь они сидят, укрывшись среди разрушенных стен конюшен, и только и ждут, когда броситься на нас…

– Ял! – Голос Снорри вырвал меня из грёз. Я отпрыгнул и развернулся, наполовину вытащив меч.

– Что? – В моём голосе смешались гнев и страх. Внутренности крепости от стены до стены заполнили тени. Я различал северян, но остальное представлялось мешаниной смутных серых очертаний.

– Пиканье. Оно замедлилось. Вон там было быстрее. – Он ткнул крупным пальцем в сторону группы построек.

Я кивнул и бросился назад. По правде говоря, я уже не замечал писка шкатулки, слишком сосредоточившись на своих страхах, и снова его услышал, только когда Снорри привлёк моё внимание. Из этого, наверное, мудрый человек извлёк бы дюжину уроков.

Когда я подошёл к ближайшей постройке, шкатулка запикала так часто, что звуки уже сливались в один, который затем, к счастью, закончился.

– Возможно, он умер, – сказал я. – Надо вернуться к лошадям.

– Ял, нам не нужна лампа.

Я не собирался сходить за лампой – я вообще возвращаться сюда не собирался. Но если мы собирались отправиться в постройку перед нами, то нам нужен свет, и тут Снорри был прав, лампа нам для этого не требовалась.

– Ладно. – Я вытащил орихалковый конус из кармана и вытряхнул его из кожаного мешочка на протянутую руку Снорри. Холодный свет, полившийся, как только орихалк коснулся кожи, показал, что туман снова нас нагнал – его небольшие усики вились вокруг наших лодыжек. То, что я принял за гравий под ногами, оказалось зерном, а здание перед нами – амбаром. Снорри шагнул к разбитым дверям и поднял руку. В свете показалось множество мешков, обломков, и кто бы ни собирал трупы – войска бабушки или Мёртвый Король – они забрали не всех. Под упавшей кровельной балкой лежало тело крепкой женщины средних лет. Судя по тошнотворно-приторной вони, доносившейся из помещения, женщина лежала там так давно, что дала уже жизнь нескольким поколениям мух. Я постарался не смотреть слишком пристально туда, где виднелась её плоть, не хотел видеть, как там что-то ползает.

– Так значит, идём внутрь? – спросил я, когда Снорри уже прошёл, а Хеннан и Кара протискивались за его спиной.

– Пол из камня Зодчих. – Кара встала на колено, и, смахнув зерно из разрезанных мешков положила руку на пол.

– Это будет внизу, – сказал Снорри. – Время хоронит то, что желает сберечь.

– Время здесь возможно играет в другие игры, – сказал я. Иван-чай за две недели вырос, как за месяц, а потом вмиг замер. Что бы здесь ни случилось, оно сломало что-то важное, и само время – тот невидимый огонь, в котором мы сгораем – покрылось трещинами.

– Думаю, там должен быть люк. – Крикнула Кара из-за кучи обломков и упавших балок. – Несите свет.

– И откуда же ты знаешь, что там люк? – Прищурившись, я посмотрел в прореху между скрещенными кровельными балками. Даже несмотря на то, что Снорри держал свет, я не видел ничего, кроме пыли, пшеничного зерна и обломков крыши. – Я и пол-то почти не вижу.

В ответ Кара оглянулась, её глаза были "по-ведьмински" расфокусированы.

– А-а, – сказал я.

Хеннан взялся за балку и начал поднимать. У муравья лучше получилось бы тащить дерево. Снорри наклонился, чтобы помочь ему.

– А это хорошая мысль? – Разумеется, я подразумевал, что мысль ужасная. – Не считая того, что там внизу может шнырять какая угодно тварь, да ещё это здание вот-вот рухнет окончательно. – Насколько я понимал, здание сейчас держалось на нескольких дюжинах мешков с зерном, а не на камнях и досках, которые теперь валялись на полу. Видимо люди бабушки были со мной согласны, поэтому и решили оставить мешки на месте. – Я говорю, – повторил я свои слова ещё громче. – Всё это здание в любой миг может рухнуть.

– Значит, тем больше причин работать быстрее и говорить тише. – Снорри бросил на меня взгляд. Он нагнулся, стиснул зубы, схватил своими огромными руками упавшую балку и попытался сдвинуть её с места. Некоторое время она не двигалась, а цвет лица Снорри менял оттенки от красного до алого. Вены пульсировали на бугрящихся мышцах его рук – позднее я рассказывал юной девушке, которая, кажется, излишне интересовалась северянином, что это было похоже на спаривание уродливых червей. Его ноги дрожали и напрягались, и балка в облаке пыли начала поддаваться.

Я пытался оставаться в тылу, объясняя, что такой опасный труд требует координации и надзора, но в итоге невежественные дикари заставили и меня надрывать спину. Я поставил шкатулку с призраками в угол и закатал рукава. Ушла целая вечность, возможно целый час, но в конце концов я стоял, весь в поту, в пыли и с больными руками, глядя на шесть ярдов чистого пола.

– Здесь нет никакого люка. – Это нужно было сказать. Не моя вина, что говорить это мне было так приятно.

Кара встала на колено в расчищенном пространстве и начала стучать по полу обломком плитки. Она двигалась методично, проверяя всю площадь, а потом вернулась к участку слева.

– Вот, слышите?

– Я слышу, как ты стучишь, – сказал я.

– Звук такой, словно там пусто.

– Звук такой же, как и в остальной сотне мест, где ты стучала.

Она покачала головой.

– Это здесь… но я не вижу люка.

– Здесь? – спросил Снорри.

Кара кивнула. Викинг передал ей орихалк и вышел через разбитую дверь в ночь.

Хеннан смотрел ему вслед.

– Куда он…

Снорри вернулся почти немедленно, и обломок камня в его руках явно весил больше, чем я. Судя по виду, он откололся от основных стен. Я вспомнил завалы сбоку от амбара.

Кару не нужно было предупреждать, чтобы она убралась с дороги. Снорри добрался до нужной точки, медленными размеренными шагами человека на пределе своих сил. Закряхтев, он поднял камень почти на высоту груди и бросил. Тот ударил в пол и полетел дальше. Когда улеглась пыль, я увидел тёмную идеально круглую дыру там, где Кара стучала своей плиткой.

– Надеюсь, доктор Тэпрут не стоял под этим люком, ожидая, пока его спасут… – Я жестом пригласил Кару взглянуть.

– Он уходит далеко вниз. – Она присела, чтобы взглянуть поближе. – Там в стене шахты ручки. – Без дальнейших обсуждений она опустила ноги в дыру и начала спускаться.

За ней последовал Снорри, потом Хеннан, бросивший на меня взгляд. Вряд ли он много разглядел, раз наш единственный источник света исчез в шахте.

– Давай, – махнул я ему. – Я замыкающий. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь из вас упал на меня.

Я планировал отыскать удобный мешок зерна и пересидеть это всё. Но проблема с вонью гниющих трупов заключается в том, что к ней невозможно до конца привыкнуть. Про пищание шкатулки я забыл почти немедленно, но, глубоко вздохнув от облегчения, когда Хеннан исчез в дыре, я понял, что не так уж и одинок, как надеялся. Шорох почти наверняка издавали крысы – да тут их, видимо, было полно. Труп и зерно – пир для крыс! Но всё равно, одной лишь вероятности, что это мёртвая рука внезапно дёрнулась, оказалось достаточно, чтобы сделать меня человеком слова, и шесть секунд спустя я уже карабкался вслед за парнем.

Спуск навёл меня на мысли о нашем визите в копи Келема – ещё одном неблагоразумном спуске в темноту неизвестности. Ручки в литом камне, похоже, сделали вместе с шахтой, поскольку они были вплавлены в камень, а не вырублены из него, и оказались намного более надёжными, чем шаткие лестницы Келема. И к счастью, лезть до дна пришлось намного меньше. Я прикинул, что мы спустились ярдов на тридцать, и уж точно не больше пятидесяти.

К остальным я присоединился в квадратной комнате из литого камня. Из круглого блюда на потолке судорожно пульсировал тусклый красный свет, от которого наши тени то росли, то уменьшались. Это напомнило мне Ад.

– Мило. – Я вытащил свой меч.

На противоположной стене на блестящих петлях висела распахнутая круглая дверь из серебристой стали толщиной в добрых шесть дюймов. Если какому-нибудь кузнецу удалось бы найти огонь, достаточно жаркий, чтобы расплавить этот материал, то здесь было бы состояние, сравнимое с казной целой страны, только и ждущее, когда его перекуют в лучшие мечи, которые только можно купить за деньги.

Направо и налево вели коридоры. Левый был завален какими-то древними обломками, а правый – более свежими, со следами огня на камне. Я сдвинулся и уставился мимо Снорри, над головой Хеннана в щель открытой двери подвала. За ней была одна небольшая комната, также залитая пульсирующим красным светом с потолка. В ней стояло четыре стеклянных кабинки – две у одной стены, две у другой. В потолке было установлено четыре купола из серебристой стали, по одному над каждой кабинкой. Каждый можно было представить себе как огромную сферу из серебристой стали, девять десятых которой скрыто в камне наверху, и виден лишь небольшой кусочек. Ближайшая кабинка справа и дальняя слева стояли тёмными, их стекло потрескалось странными узорами. В ближайшей кабинке слева стоял мёртвый мужчина, освещённый каким-то невидимым источником света. Его плоть была всех оттенков гниения, частично отслаивалась от костей, некоторые уже отвалились, но всё же висели безо всякой поддержки на полпути к забрызганному останками полу. Он был привязан к стене чем-то вроде упряжи. В последней кабинке находился доктор Тэпрут, неподвижный, как труп, с выражением тревоги на узком лице, руки скрещены, длинные пальцы полусогнуты. Он выглядел примерно так же, как в прошлый раз, когда я видел его во плоти. На чёрном плаще директора цирка виднелись пятна пыли, на груди белая рубашка с перламутровыми пуговицами.

– Что с ним такое? – спросил Снорри.

– Он застрял во времени, – сказал я. – Вклеен в одно мгновение.

– А этот? – Хеннан скривился, глядя на гниющий труп.

– Думаю, он либо застрял не настолько прочно, и время всё-таки текло вокруг него, просто очень медленно, или же машина включилась и запечатлела его таким.

– Машина? – спросила Кара.

Я кивнул на серебристые купола.

– Вон те, наверное.

Снорри подошёл к кабинке Тэпрута и открыл дверь, помедлив, чтобы подивиться на такой большой, плоский и чистый кусок стекла. Он протянул руку к Тэпруту, и я порадовался, заметив, как он колеблется. Оказалось, что Снорри мне нравится больше, когда демонстрирует хотя бы какие-то признаки нервозности. Его пальцы встретили сопротивление, и он нахмурился. Потом толкнул, и его рука будто бы скользнула по какому-то второму листу стекла, на этот раз изогнутому и не отражающему света.

– Я не могу к нему прикоснуться.

– Можешь разбить стекло? – спросил я.

Снорри нахмурился.

– Сомневаюсь, что тут вообще есть стекло… не чувствуется… вообще ничего. Я просто не могу его коснуться.

Подошла Кара и встала рядом со Снорри – как и большинство людей, она рядом с ним казалась крошечной.

– Если он заперт во времени, а там, где мы, время течёт… тогда должна быть граница между этими районами, барьер, через который ничто не может пройти, поскольку там нет времени, в котором это можно сделать. Бессмысленно было бы пытаться разбить такую стену – там слово "разбить" не будет иметь никакого значения. – Она наморщила лоб, сжала губы в тонкую линию. – Даже свет от него не должен долетать до нас… возможно, машина проецирует последнее его изображение для тех, кто снаружи.

– Что ж, мы ведь здесь, чтобы спасти его? Так что нам сто́ит поторопиться, или уходить. – Мне не особенно нравилась эта нора Зодчих с пульсирующим красным светом, застывшим трупом и единственным выходом, который легко заблокировать. На самом деле после опыта с Крптипскими копями я был бы рад никогда не оказываться под землёй, пока не наступит время, когда меня опустят туда в гробу. – Ударь туда топором, Снорри. По-северному!

– Должен быть какой-то способ освободить его… – Кара начала ходить вокруг кабинки, словно стекло при ближайшем рассмотрении могло выдать больше информации.

Я оставил её и оглянулся на запертый во времени труп, чтобы убедиться, что тот не шевелится. Потом подошёл к двери. Если вёльва тронет что-нибудь, отчего металлический диск хоть качнётся на своих петлях, то я буду первым, кто выскочит, прежде чем проход закроется. Я стоял у стены, зевнул, почесал между ног и снова взглянул на труп. По-прежнему в том же положении…

Кара прибегла к своим чарам, потерпела неудачу и тихо ругалась на старом норсийском к тому времени, как я заметил маленькие серебристые кнопочки на внутренней поверхности двери – сетку из девяти штук ближе к середине. Я немного подождал. Кара приложила руки к невидимой поверхности, окружавшей Тэпрута, плотно зажмурила глаза и начала концентрироваться. Спустя две минуты я увидел пот у неё на лбу – словно капельки крови в пульсирующем красном свете. Спустя ещё минуту она уже дрожала от напряжения.

– Хруга ускит'р! – Кара всплеснула руками. – Дай мне чёртов топор. – Она протянула руку к Хель, и Снорри убрал топор подальше.

– Или мы просто могли бы понажимать на эти кнопки, – сказал я. И, протянув руку, нажал сразу три.

– Нет! – Первой закричала Кара, и тут же к ней присоединился Снорри.

Впрочем, меня остановить они не успели. Свет выключился, и мы остались в полной темноте. Мгновение спустя рядом со мной раздался шум, который мог быть лишь звуком закрывающейся двери – глухой тяжёлый щелчок, в котором слышалась та же бесповоротность, что содержится в смертном приговоре любого судьи.

– Обожемоймывсетутумрём! – Со вздохом вылетело у меня.

– Ял! – Раздался резкий окрик Кары, защищавшей своего юного подопечного.

– У тебя же есть ключ? – Спокойно спросил Снорри. – Без ключа, согласен, мы могли бы все здесь помереть.

– Ключ! – Я сунул руку за маленьким чёрным благословением Локи, и начал ощупывать грудь в поисках бугорка под курткой. Момент облегчения оказался очень коротким. Ничего! – Он где-то здесь. Я его куда-то убрал! – Онемевшие от страха пальцы дико шарили под курткой.

– Погоди! – резко бросила Кара. – Орихалк у меня. Сейчас достану, и увидим…

– Вот он! – Я нашёл ключ. Он соскользнул на шнурке и висел почти под мышкой. Я вытащил его, снял шнурок через голову и крепко вцепился в стеклянную поверхность ключа. Когда моя ладонь сомкнулась, я почти услышал отдалённый смех, возможно воображаемый, который словно дразнил меня из темноты. – Зажигай быстрее свой свет! – Я вытянул ключ перед собой, как оружие, чтобы не подпускать любые невидимые кошмары, и шагнул вперёд, махая им. Отчего-то я полностью потерял ориентацию в пространстве, и двадцатитонная дверь казалась неуловимой.

Где-то впереди меня что-то тихо топнуло по полу. Я замер. Тишина, если не считать бормотания Кары, снова ругавшейся на древненорсийском, которая шарила в своих юбках в поисках орихалка.

– Чем воняет? – принюхался Снорри. – Пахнет как трюм на драккаре посередине лета.

Я тоже почуял. Пришлось ощупать себя и убедиться, что это не выдавилось из меня в тот миг слепящего ужаса – но воняло чем-то похуже нечистот. Это навело меня на мысль о дальних подземельях в тюрьме должников Умбертиде. Запах смерти.

– Ага! – Из руки Кары полился свет, снова показав комнату.

Блестящая дверь оказалась позади меня. А прямо передо мной лежали останки гниющего трупа Зодчего, теперь уже безвольной кучей валявшегося на полу. Я поперхнулся и шагнул назад.

– Как…

– Ты его отпер! – Хеннан указал на ключ в моей руке.

– Попробуй на Тэпруте. – Снорри кивнул в сторону доктора, всё ещё замершего в своём мгновении.

Я оглянулся на дверь, желая сначала разобраться с выходом, но Снорри махнул мне, чтоб я шел дальше. Я пожал плечами и двинулся к Тэпруту. Кара и Хеннан расступились, дав мне пройти.

– Повтори то, что сделал там, – сказала она.

Я ткнул ключом в сторону Тэпрута, ожидая, что уткнусь во что-то, но почувствовал лишь пустоту.

– Ну, с мертвецом это сработало…

Кара нахмурилась и протянула руку к неподвижному человеку перед нами. Её брови поднялись, когда рука не встретила сопротивления.

– Не понимаю…

– Он моргнул! – крикнул Хеннан сбоку от меня. – Я видел.

Кара шагнула вперёд, вытянула руку и прикоснулась пальцами к руке Тэпрута.

– Уважаемая леди! – Тэпрут убрал руку и склонился в поклоне, которого Кара избежала, быстро отступив. – Рад встрече с вами. Принц Ялан Кендет! Снорри вер Снагасон! Неожиданное удовольствие. А кто этот молодой человек? Миловидный парень, вот уж точно. – Он быстро шагнул из кабинки на место, освобождённое Карой. – Принц Ялан, какой у вас интересный ключик!

– Тэпрут, какого чёрта ты тут делаешь? – Я махнул рукой вокруг, на тот случай, если он не заметил, где находится.

– А-а. – Он нахмурился и снова глянул на нас. – Меня поймала в ловушку ведьма. В один миг я размышлял о своих делах, а в следующий уже был зачарован. Такое случается и с лучшими из нас. – Текучим движением, словно угорь, доктор Тэпрут прошёл мимо меня и направился к двери.

– У нас есть шкатулка с твоим изображением внутри. – Встряла Кара. – Это изображение направило нас сюда…

– Именно! – Я повысил голос, чтобы снова перехватить управление разговором. – Маленький говорящий ты. Моложе, и говорит много чепухи, но он сказал, что ты в опасности, и что нам надо прийти сюда.

– Правда? – Тэпрут развернулся и уставился на меня, словно я был не здоров. – Крошечный я? Тоже похоже на магию. Но я был в ловушке, так что ваша помощь неоценима. А теперь, не могли бы мы убраться отсюда…

– Тэпрут, это ты был в шкатулке Зодчих? – Я проговорил это как вопрос.

– Да, да. – Каким-то образом он проскользнул между мной и Карой и добрался до двери.

– Ты Зодчий, – сказал Хеннан. Эти слова лучше любого препятствия заставили Тэпрута остановиться. Его рука замерла на полпути к кнопкам в середине двери.

– Странные мысли нынче у детей, не правда ли? – Тэпрут развернулся к нам лицом, на его узком лице играла широкая улыбка.

– Ты был при дворе Голлота, когда моя бабушка была моложе, чем Хеннан, и ты почти не изменился, – сказал я.

– Просто у меня обычный тип лица. Люди вечно путают меня с… – Тэпрут запнулся, его оживление пропало на полуслове. – Ладно, вы меня поймали. Знание это сила. Как вы планируете распорядиться этой силой, принц Ялан?

Я открыл рот, но не смог ничего сказать. А мне-то казалось, это я тут задаю трудные вопросы.

– Ты проводишь здесь годы во сне? – Кара указала на кабинку со стеклянными стенами, из которой вышел Тэпрут.

– Десятилетия, мадам. Однажды я провёл в стазисе целый век. Но мне нравится выбираться на люди в большую часть поколений, пусть даже на неделю-другую. В более интересные времена я провожу на палубе несколько лет, иногда даже берусь за работу.

– Для чего? – Это были первые слова Снорри с тех пор, как Тэпрут вернулся к жизни.

– А-а, мастер Снагасон, отличный вопрос.

– И почему, – встрял я, – ты уже не говоришь своё "гляди-ка!"?

– Этот вопрос не такой отличный, принц Ялан, но сойдёт. Гляди-ка! – Его лицо скривилось в ухмылке. – Наигранность. Люди помнят такие штуки ещё долгое время после того, как забудут лицо. Полезно бывает придумать какую-нибудь особенность на каждый из моих выходов в основное время. Если я столкнусь с каким-нибудь долгожителем, который встречал меня в прошлый выход, их легче убедить, что любые сходства случайны, если нет причуды, и ей на смену пришло что-то другое. – Снова ухмылка. – Меня беспокоит, что я иногда переигрываю. У вашего прапрапрадеда я дёргал ухо. Гляди-ка! – Его рука быстро метнулась к уху, медленно оттянула мочку большим и указательным пальцами.

– Для чего ты нас посещаешь? – повторил Снорри.

– Упрямый! А он упрямый! Гляди-ка! – Тэпрут развернулся и уставился на северянина. – Я наблюдаю. Направляю. Помогаю, где могу. Меня не выбирали на это дело – переменчивый палец судьбы указал на меня в День Тысячи Солнц, и я выжил. Вот я и делаю, что могу, тут и там…

– И всё же, когда грозит катастрофа, ты снова здесь, прячешься в своей норе, – сказала Кара. – Ты собирался проспать ещё сотню лет, избежав второго Рагнарёка?

Руки Тэпрута начали ответ раньше его рта – они заметались в воздухе, выражая несогласие.

– Мадам, никто не сможет спрятаться, если Колесо пройдёт омегу. Само время сгорит. – Он смахнул что-то невидимое на груди своей рубашки с широким воротником. – Я пришёл сюда поговорить с дипнетом. Примитивно, я знаю, но иногда гора должна идти к Магомету. Когда я попытался выйти, оказалось, что верхнюю дверь заклинило, а внешние датчики отключились. Спутниковая связь показала какой-то взрыв. Я не захватил с собой никакой еды, так что мне ничего не оставалось, кроме как послать сигнал бедствия, а затем отправиться в стазис и ждать помощи. – Он развёл руками. – И вот вы здесь!

– Я понял из этого половину, – соврал я. – Но главное, видимо: ты Зодчий, и ты собираешься спасти мир, так что мне не придётся ехать в Ошим. Верно?

– Если б это было так, принц Ялан. – Казалось, глаза Тэпрута прикованы к ключу в моей руке. – Мой народ оказался не очень-то сведущ в спасении мира, не так ли? Проект ИКОЛ оказался плохо просчитан, и его последствия не были до конца осознаны. Технология, при помощи которой можно было безопасно добраться до аппаратной, больше недоступна, и поэтому вывод проекта из эксплуатации по существу стал невыполнимой задачей. Даже в то время дело было не в том, чтобы просто перевести выключатель в состояние "выключено". Изменения оказались настолько радикальными, что для выполнения этого потребовалась бы целая новая наука. Сотрудники, изначально работавшие на проекте, могли бы добиться успеха, будь у них десятилетия на исследование. А может и тогда бы ничего не вышло. А это были люди, которые спроектировали всё, которые понимали теорию лучше кого бы то ни было на планете. – Он казался задумчивым, словно воспоминания лежали на нём тяжким грузом.

– Это может помочь? – Я протянул ключ, возвращая его внимание. – Его сделал бог.

Тэпрут склонил голову, уставившись на ключ Локи. Он нахмурился, полез в карман и вытащил линзу в серебряном ободе. Поднёс её к глазу и наклонился, чтобы рассмотреть получше.

– Тот, кто сделал это, взял меня на мою первую работу. – С улыбкой он выпрямился. – Замечательная вещь. – Он снова оглянулся на нас. – Это умно. Очень умно… Это возможно. Не очень вероятно. Но возможно. Как вы собираетесь его туда доставить?

– Пешком, – сказал Снорри.

– Верхом, – сказал я. Пешком я уже до конца жизни находился.

Лицо доктора Тэпрута вытянулось. Это было бы даже забавно, если бы не сулило мне таких бед.

– У вас нет никакой помощи? Никакого плана?

– План такой: зайти в Колесо и выключить двигатель, который его крутит, – кисло сказал я. – Как думаешь, Тэпрут, такая работа под силу одному человеку?

– Одному или тысяче, разницы никакой. – Его руки снова вернулись в позицию, в которой их застиг стазис. – Вас разорвут на части ваши грёзы. Каждый человек – жертва своего воображения: все мы носим семена своего разрушения. – Он постукал пальцем себе по лбу. – Оно кормит ваши страхи.

– Тогда нам нужен другой план… Надо…

– Другого плана нет. – Оборвал меня Снорри. – Тэпрут наблюдает уже тыщу лет. Его люди построили Ошим, и сделали так, что всё это случилось. Древние машины рассказывают ему свои тайны. И он не остановил медленное падение этого мира в забвение.

– Так и есть. – Тэпрут обхватил себя руками. – Ступайте в Ошим. Возможно, ключ… – По комнате прошла дрожь. – Нам надо идти.

Я уже стоял у двери, прижав ключ Локи к кнопкам.

– Откройся!

Тяжёлый затвор отомкнулся без звука.

– Что ж, это было обнадёживающе. – сказал Тэпрут сбоку. – Это непростой замок.

Мы отошли в сторону, пропуская Кару и Хеннана. Я бы назвал это рыцарством, но по правде говоря, она просто держала свет. Я бросил последний взгляд на комнату, и тени её поглотили. Гниющая голова мёртвого Зодчего смотрела, как мы уходим.

– Могу поклясться… – Что она смотрела в другую сторону, когда упала впервые. Я быстро помчался следом за Снорри, ругаясь, чтобы он поспешил. Пройдя, я прижал ключ к кнопочной панели снаружи и приказал двери закрыться.

Кара и Хеннан уже карабкались – над нами виднелся островок света.

– Давай. – Я похлопал Снорри по плечу. – Если парень упадёт, ты сможешь его поймать.

Я ухватился за возможность попросить за себя наедине с Тэпрутом во мраке на дне шахты.

– Послушай, я не могу идти в Ошим. Ты сказал, оно кормится страхами. Боже, во мне полно страхов. Страх да кости. Вот и всё, что у меня есть. Я худший из тех, кого можно послать – самый худший. Так что это ты должен пойти со Снорри. Послушай, я просто отдам тебе ключ и…

– У меня другие задачи. Цифровые эхо в дипнете…

– Что?

Он тяжело вздохнул.

– В машинах под землёй есть другие духи Зодчих. Если Колесо провернётся слишком далеко, они тоже будут уничтожены. Они не могут безопасно остановить двигатели Колеса, но двигатели поворачивают Колесо лишь потому, что мы используем силу, которую оно нам даёт. Они не могут остановить двигатели, но могут остановить то, что двигает машины.

Это звучало до боли знакомо. Бабушка говорила что-то похожее.

– Нас?

– Да. Есть группа – и её силы растут, – которая хочет воспользоваться оставшимся ядерным арсеналом, чтобы уничтожить человечество. Если люди не будут… использовать магию, то Колесо должно остановиться.

– Что ты можешь сделать? – Призрак Кендета, которого Гариус вызвал из шкатулки, говорил об этом. Я-то надеялся, он лгал.

– Я могу поговорить с ними. Собрать доказательства. Политика. Задержка. Но эта задержка имеет смысл, лишь если ей кто-то воспользуется.

Я протянул руку и нащупал в темноте ручку.

– Я говорю лишь, что кто угодно будет лучше меня. – Я полез вверх.

– Страх – это необходимый показатель, без которой моделирование риска и последствий будет бессмысленным.

– Что? – Он снова принялся нести чушь.

– Все люди боятся, принц Ялан. Ключ разработан, чтобы отпирать. Если он собрал вместе вас четверых, то возможно, вы – лучшие, чтобы отпереть Ошим.

В этом был хоть какой-то смысл. Я обдумывал это, карабкаясь вверх. Наверху я уже потерял мысль и думал только о боли в руках и о том, как бы не упасть.