От винта, господин дракон!

Глава 11

Драконы ложатся поздно, а встают рано. Это точно какая-то магия.

Время понеслось с такой бешеной скоростью, а события замелькали с такой частотой, что я то и дело ощущала себя чемпионом по бегу на месте: бегу-бегу, не останавливаясь, чуть не падаю замертво, а список того, что нужно сделать, только растет, и часов в сутках что-то не прибавляется.

Я буквально разрывалась между тремя основными точками наших разработок: мастерской Эйка в Эстине, клубом, где мы проектировали двигатель, и лабораторией техников. Как-то так само вышло, что все организационные вопросы легли на мои плечи, и я теперь не столько деятельно участвовала в каждом из этих процессов, сколько утрясала и согласовывала рабочие моменты между ними, набирала помощников из списков желающих, закупала все необходимое по заявкам, привлекала консультантов, если возникала необходимость сделать сложный расчет или узнать мнение экспертов. Времени все это съедало целую прорву, и я начала понемногу прогуливать занятия — не все, конечно, по-большей части общие и не слишком нужные. А еще иногда лекции магистра Гранта. Поначалу я получала за это очередной укоризненный взгляд или едкое замечание — смотря насколько тоскливым было его настроение. Но когда он понял, на что именно именно я трачу выкроенное таким образом время, отношение его к моим прогулам резко поменялось. Доходило до смешного.

— Хоуп? — удивленно взмахивал ресницами куратор и продолжал с сомнением: — Вы разве уже успели получить ответ от конструкторов?

— Нет, — признавалась я. Я, если откровенно признаться, забыла про его поручение напрочь.

— А что вы тогда тут делаете? — возмущался магистр. — Без этих данных мы не можем идти дальше, а сегодня у меня будет редкая возможность побеседовать с дагоном Фаррийским и моим коллегой с производства. Так что, будьте любезны: ноги в руки — и к господину Эйку в мастерскую. Конспект, так уж и быть, вечером занесу в «Попутный ветер», — смягчался он под конец.

И мне, специально выкроившей время, чтобы в кои-то веки посетить лекцию Тоскливого Найджела, приходилось вместо нее сломя голову мчаться в пригород нашей столицы и выбивать из нашего двинутого друга необходимую информацию, попутно, кстати, получая на свою голову еще целую дюжину заявок и вопросов.

В скором времени я вообще стала побаиваться появляться в самых людных местах нашего университета, потому что стоило показаться в столовой или площадью перед главным корпусом, обязательно находился кто-то, окликающий меня издалека: «О, Джулс! Привет! Как удачно, что я тебя встретил… Нам тут нужно это, это и еще вот это. И желательно вчера». Иногда я готова была залезть под кровать, чтобы никто не трогал и тихонько там повыть.

Но стоило только посмотреть на те результаты, которые у нас понемногу, шаг за шагом, получались — и сразу все эти бесконечные хлопоты обретали смысл, силы прибавлялись, выть уже не хотелось, если только ругаться — и то исключительно от радости и восхищения.

Единственными, кто несколько отставал от нашего бешеного темпа, были технологи во главе с Джин. Здесь у нас пока был один сплошной затык.

Бедная Вирджиния все свободное время проводила в лаборатории, спала всего несколько часов в сутки и частенько забывала поесть. Отстающей ей быть не нравилось, но больше всего раздражало ее другое:

— Джулс, я не могу этого понять! Я скоро сойду с ума. Это какой-то заколдованный круг, — жаловалась она как-то раз, когда мы с Соейером и Микки зашли проведать наших мучеников.

Обычно спокойная, в этот момент она раскраснелась и говорила так эмоционально, что было ясно: подруга действительно на грани истерики.

— Я перепроверяю все пятнадцать раз — и все верно. Я приступаю к практике и делаю все в точности так, как предписано — буквально буква в букву — и ничего не выходит. Оно полыхает синим, зеленым, каким угодно пламенем, оно рассыпается феерверком, оно становится, хруща ему в колбу, фонтаном сверкающих искр от любого чиха, но совершенно отказывается быть тем, чем ему положено — огнеупорным, что его драконы сожрали, полотнищем.

Я уже извела вопросами всех магистров, они посмотрели мои выкладки — и все в голос утверждают, что там нет ошибок. Я пересмотрела все формулы, перепробовала разные основы — и без толку. Похоже, я просто совершенно бездарный технолог, — завершила она удрученно.

— Может, вы посмотрите, — предложила она парням безо всякой, впрочем, надежды. — Вы, конечно, не технологи, но все-таки инженеры и маги земли… вдруг какие-то мысли в голову придут.

Сойер придвинул к себе толстенную тетрадь и пролистал ее, особенно внимательно разглядывая записи на некоторых страницах.

— Хм, — наконец изрек он. — Я думаю, основа тут нужна другая, со спиртом.

— Да ну, — отмахнулась наша отличница. — Он-то здесь причем? В эту формулу он явно не вписывается.

— Оставайтесь тут, я сейчас, — ухмыльнулся Сой, исчезая в дверях.

И снова появился спустя четверть часа с увесистым ящичком в руках.

— Попробуй-ка вот это! — предложил он с порога.

Джинни с подозрением посмотрела на два ряда одинаковых веселых бутылок малинового сидра.

— И в какой пропорции ты предлагаешь его использовать? — она подошла к стеллажу скользя рукой вдоль стеклянных склянок: колб, флаконов, реторт.

— По одной бутылке на нос, — заявил Сойер, переглянувшись с Микки. — Джин, я понятия не имею, в чем там у тебя загвоздка, но вижу, что ты уже так уработалась, что тебе точно не помешает немного выдохнуть. Джулс, тебе, кстати, тоже. Так что давайте, разбирайте гостинчики..

— А чек предлагаю Алирийскому переслать, — ухмыльнулся Мик. — Пусть за нас порадуется.

Предложение было встречено дружным смехом.

— Так… ну-ка посмотрим, чем вы тут занимаетесь, — провозгласил Сойер чуть позже, расслабленно подходя к установке, похожей на небольшой медный котелок, в котором смешивались нужные ингредиенты, попутно листая все тот же лабораторный журнал. — Микки, диктуй.

— Пятьсот грамм дистиллированной воды разогреть до температуры пятьдесят пять градусов, — начал тот…

Джинни следила за их забавами вполглаза, не забыв, впрочем, выставить на всякий случай щит.

— …напитывать получившийся раствор магией земли с такой-то плотностью потока в течении полутора минут… размешать и па-рам-пам… остудить… Ну и где обещанный феерверк? — Сой озадаченно смотрел на светло-карамельную густеющую на глазах жидкость.

— Да как так-то? — тут же взвилась подуспокоившаяся было Джинни. — Ты то же самое делал, что и я. Только мешал в другую сторону..

— Ну да, я же левша, — покивал со знанием дела парень.

— Я уже скоро поверю, что это какой-то колдовской обряд, а не наука. — провозгласила Джин. — Все, давайте свой антистресс и хорош на сегодня, иначе я за себя не ручаюсь.

Остаток вечера мы просто гуляли но скверикам, дышали свежим воздухом и болтали обо всем подряд.

— Что новенького в мире происходит? — поинтересовалась Джинни. — А то я совсем от жизни отстала.

— Все новости в основном о стихиях да о прорывах, — доложил Сойер. — Толком никто ничего не знает, но все подряд выдвигают разные версии. Веришь, сколько экспертов по стихиям у нас вдруг нашлось?

Тема была, действительно животрепещущей. Если верить официальной прессе, доподлинно было известно следующее: стихии вели себя очень странно, а вот причина такого всплеска до конца не была понятна даже драконам. Прорывы в последнее время стали случаться чаще и не то, чтобы стали сильнее, но сложнее — однозначно. Например, за последнюю неделю сообщалось о нескольких прорывах средней степени «земля-воздух-вода». До этого подобный случай прорыва трех стихий сразу был зафиксирован лет тридцать назад и считался единичным. Не удивительно, что и боевики, и драконы круглосуточно были начеку, и ящерам приходилось даже хуже.

А дальше начиналась область догадок и предположений. Кто-то утверждал, что это все исключительно потому, что крылатые со стихиями на короткой ноге, умеют чувствовать прорывы на ранних стадиях, что простым магам не под силу, поэтому на них нагрузка в основном и легла. Другие утверждали, что из-за близости к стихиям с самими драконами тоже творится что-то странное, только они об этом умалчивают, третьи и четвертые и вовсе видели в этом всем какой-то хитрый то ли драконий, то ли антидраконий заговор.

— О да! — поддержал друга Мик. — Знатоков сейчас масса. И по прорывам, и по драконам.

— Но, если судить по местным представителям драконьей фауны, то дела там, и правда, не очень, — продолжил Сойер. — Ректора сейчас на месте вообще не найдешь, а если и посчастливится, то к нему все равно не пробиться. Решает только самые важные вопросы, остальное все на заместителях — они сейчас тоже нервные ходят. Фаррийский… ну тут и сами знаете.

Мы кивнули: поймать водного дракона и стрясти с него обещанную консультацию стало очень сложной задачей. И единственной, кто испытывал по этому поводу даже облегчение, была Джинни. После Осеннего праздника ее статус «драконьей невесты» выплыл наружу и стал еще одной причиной постоянного напряжения девушки.

Ребята проводили нас до корпуса нашего с Джинни общежития. На прощание Сойер привычно приобнял меня, осторожно чмокнул в губы и помедлил немного, будто чего-то от меня ожидая.

— Эмм, спасибо за отличный вечер, — слегка натужно улыбнулась я и осторожно отошла в сторонку, пытаясь скрыть ту неловкость, которую сейчас частенько испытывала по отношению к этому отличному, на самом-то деле, парню.

Сой только хмыкнул и привычным жестом откинул со лба челку.

— Даже не спрашивай, — предупредила я готовый сорваться с губ Джинни вопрос, когда мы остались с ней вдвоем.

Она только вздохнула понимающе.

Оказавшись в комнате, я первым делом кинула взгляд на почтовую шкатулку — ничего, как всегда. Известий от Экхарта я за эти дни не получала и сама не писала — не хотела навязываться, но сегодня не утерпела — отправила несколько чеков, включая — да-да, тот самый, за сидр — и совсем краткую записку «Как у вас дела?». Ответа я так и не дождалась и легла спать.

Он пришел почти под утро, в темный предрассветный час: я проснулась и какое-то время ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее — и случайно заметила мигающий алый огонек. Сон окончательно покинул меня, и я осторожно, чтобы не разбудить Джинни, прокралась к шкатулке и открыла ее.

«Топливо у вас так себе» — значилось на чеке знакомым размашистым почерком. — Я тихонечко, в кулак, хихикнула и развернула записку.

«Занимательно, но без огонька» — было приписано чуть ниже моего вопроса. Настроение поднялось до потолка, до крыши — до самых облаков. А щеки… не удивилась бы, скажи мне кто-нибудь, что они сейчас светятся в темноте.

Нашарив на столе автоперо и слегка покусав его в волнении за кончик, я все же вывела внизу очередное послание: «Исправим?», быстро-быстро засунула его в шкатулку и принялась ждать, прикрыв лицо ладонями и слегка, почти бесшумно, постукивая пяткой по полу от нетерпения.

«Ты почему не спишь?» Строгая до потешного драконья мордочка должна была призвать меня к порядку, но не вышло.

«Выспалась уже. Так что скажете?»

«Скажу, что ты совсем распоясалась. Через полчаса у перехода».

И я закусив губу, чтобы не завизжать от радости и не перебудить всех на этаже, принялась собираться: умылась, натянула спортивную форму, написала Джинни записку на всякий случай и выскользнула за дверь.

У перехода никого не было. И я даже начала немного нервничать: вдруг с драконом что-то случилось или наше общение с ним и вовсе приснилось мне на радостях? И когда я уже почти убедила себя в последнем, Алирийский показался из перехода. Одет он был по все той же боевой форме — спит он ней, что ли?

— Вы опоздали, — губы сами собой расплылись в улыбке, да и к тому тону, с которым фраза была сказана, больше бы подошло «я скучала».

— Хм, звучит чуть лучше, чем «вы заявились», — заметил Экхарт, проходясь по мне изучающим взглядом. Если он сейчас снова скажет: «Что-то ты бледненькая», я просто укажу ему на зеркало. — Но я все равно негодую. Мало того, что ты, можно сказать, лишила меня сна, так еще и умничаешь. Поэтому пощады от меня не жди.

Говорилось все это ну очень серьезно, но я уже заметила в его глазах хитрющие золотистые искорки, поэтому совершенно не испугалась.

— Если бы вы не захотели, вы бы не пришли, — возразила я, даже не пытаясь изображать раскаяние.

— Вот-вот, об этом я и говорю, — он обличительно направил на меня указательный палец и тут же, не давая и слова вставить, скомандовал: — За мной! — в два счета перенастроил рамку перехода и прошел сквозь него. Я поспешила последовать его примеру.

Это снова были горы. И снова совершенно другие. Скалистые, теплого песочного цвета, словно слоеный пирог кремом расчерченные красноватыми продольными полосами. Солнце уже взошло и нестерпимо сверкало в ярко-голубом небе, от нагретых камней шло приятное тепло.

— Посмотрим, чему ты научилась в прошлый раз, — тоном, которым магистры просят предъявить домашнее задание, произнес дракон, пока я самозабвенно глазела по сторонам. — Прошу.

Он уже успел скинуть сюртук на один из камней неподалеку от самого обрыва и сделал рукой весьма красноречивый приглашающий жест. Слегка опасливо, стараясь смотреть исключительно на дагона, подошла и заняла место в этой индивидуальной ложе.

— Как самочувствие?

Я огляделась, покрепче вцепилась пальцами в складки драконьего облачения, на котором торжественно восседала. Головокружение присутствовало, но с тем, прежним, его было не сравнить. Вдох-выдох.

— В… порядке, — кивнула я и немного подвинулась, косясь то на Алирийского, то на свободное местечко, рядом с собой — А вы?..

— А у меня дела, — блеснул улыбкой Экхарт и явил все свое коварство: сделал два быстрых шага по направлению к пропасти и — не успела я ахнуть и прикрыть глаза рукой от ослепительной вспышки белого света — перекинулся в свое драконье обличие. Светло-голубое сильное тело, белые сверкающие узоры на крыльях и спине, изящная вытянутая морда, и только глаза — очень светлые, лукавые — остались теми же самыми. Так близко я раньше ящеров не видела, поэтому восхищенно подалась вперед. Дракон удовлетворенно фыркнул, расправил крылья — и, набирая высоту, взлетел ввысь, к самым облакам.

Тут только я поняла, что меня оставили неизвестно где совершенно одну — и вскочила на ноги.

— Экхарт, так нечестно! — закричала я. — Вернитесь! Мы так не договаривались!

До меня долетел еле слышный звук крайне довольного драконьего клекота. Само вероломное создание через минуту-другую казалось уже не больше маленькой сияющей галки.

Еще через несколько минут выяснилось, что бросать меня никто не собирался: дракон просто разминал крылья, выписывал широкие — насколько глаз хватало — фигуры, совершал головокружительные виражи — и тогда меня бросало в дрожь, крутился в воздухе винтом — при этом сердце мое тоже проваливалось вниз. Ни на секунду я не могла оторвать от него глаз. И лишь через некоторое время поняла, что страх мой, если не исчез, то сменился вполне нормальным переживанием за другого. Да, я переживала за воздушного дракона в его родной стихии… Можно было бы назвать это глупостью, если бы… Вспомнились беспомощно раскинутые в стороны белые крылья — и Джей… Боль острой иголкой кольнула сердце и заныла, скручивая внутренности в узел. Но голова оставалась ясной. Вдох-выдох, Джулия. Вдох и выдох…

Когда дракон сделал последний круг и понесся на меня, я уже стояла, вытянувшись в струну и сжав кулаки. И только глаза прикрыла, когда он оказался совсем близко.

— Эх, хорошо! — благодушный мужской голос раздался совсем рядом. — Теперь твоя очередь.

«Что? Как?» — я тут же распахнула глаза. Этот… драконский дракон так и светился довольством. Даже не запыхался ни капельки.

— Не-не-не! Я туда не пойду! — в панике замахала я руками и на всякий случай сделала пару шажков назад.

— Туда пока и не надо, тут попробуешь, — «успокоил» он меня, подступая ближе. — Все, Ли, не спорь. Умолять тоже поздно. Я тебя предупреждал.

Я поняла, что Эрх настроен решительно, кидать меня в пропасть, кажется, не собирается и разжала пальцы, отпуская его руку. Хоть убейте, не помню, когда это я успела в нее вцепиться.

— И что надо делать? — спросила с опаской.

Алирийский слегка развел руки в стороны.

— Просто падай..

«Ага, два раза».

— Ли! — левая бровь дракона выжидательно приподнялась.

Вдох-выдох.

— Ну, хорошо, — я рассудила, что вряд ли в его планы входят розыгрыши уровня начальной школы. Хотя, кто этих чешуйчатых знает. Раскрыла руки в стороны и, замирая от страха начала заваливаться назад.

По обе стороны от меня закрутились вихри, сливаясь в один, поддерживающий под спину, словно упругий мягкий матрас.

Не чувствовать под ногами землю оказалось неожиданно страшно. Я забарахталась, закрутилась, стремясь придать себе вертикальное положение, но вышло только хуже. Воздух оказался куда коварнее воды: любое резкое движение приводило к тому, то я начинала крутиться сразу во всех трех плоскостях.

«Ай! Мама! Убивают!» — вопила я, крутясь бешеным волчком.

Картинки перед глазами мелькали с ужасающей быстротой — небо — высоко-высоко, земля — почти под носом — скалы — драконьи сапоги — его же лицо, совершенно бессовестно смеющееся — снова небо. Оставалось только порадоваться, что вместо спортивного костюма я не нашарила впотьмах платье, иначе картина была бы еще более унизительной.

— Ли, ты летишь. Смирись с этим фактом, расслабься и начни уже получать удовольствие, — давал очень ценные советы мой, так сказать, наставник.

— Ой! — вопила я. — Вы это всем женщинам говорите?

— Исключительно тебе, остальные как-то сами справлялись, — не полез за словом в карман Экхарт и вдруг коротко приказал: — Замри!

От неожиданности я и правда прекратила бултыхаться и ровно через три удара сердца смогла оценить свое положение в пространстве и понемногу-понемногу пытаться выровняться.

— Как же ты собралась управлять своим детищем, если и собой совладать не можешь? — посмеивался ящер.

— А вот и могу! — я, наконец, извернулась и смогла «лечь» на живот и даже лицом к этому коварному типу. Только находилась от него далековато и чуть повыше.

Не придумав ничего лучше, я начала загребать руками и отталкиваться ногами, как если бы находилась в воде. Через некоторое время дело пошло: я подплыла к нему поближе, резко поднырнула вниз и смогла ухватить дракона за плечо и подтянуться к нему — так, что наши глаза оказались точно напротив друг друга, только слегка ближе, чем я планировала.

— Видали? — похвасталась я тихо, обвивая его шею рукой, чтобы меня не унесло куда-нибудь не туда.

— Видал, — отозвался Экхарт, не отрывая от меня взгляда.

Поток воздуха слегка ослаб — и я почти смогла встать на носочки.

Мой взгляд скользил по его чертам, то и дело останавливаясь на четко очерченных линиях губ. Я совершенно точно почувствовала, как он задержал дыхание. И осторожно прикоснулась пальцами к его щеке, ведя линию к уголку его рта и дальше по резким угловатым линиям, которых так нестерпимо хотелось коснуться…

— Напомню, Ли: я здесь только для того, чтобы помочь тебе вернуться к небу, — голос его вопреки всему оставался все таким же ровным и спокойным.

В этот момент мне стало совершенно ясно, что если я продолжу в том же духе, если покажу ему, насколько я увязла в нем, если стану просить или, не дай Создатели, умолять — то ничего, совершенно ничего ну будет. Он просто не позволит мне к себе приблизиться. Поэтому я призвала на помощь всю способность к лицедейству, которая была мне отпущена, и беззаботно улыбнулась.

— Вы именно это и делаете, разве нет? Хотите, дам вам слово, что не сойду с ума от счастья и не влюблюсь в вас по уши. И вообще не буду потом об этом упоминать, идет?

Он очень, очень странно смотрел на меня — внимательно, слегка прищурившись, словно что-то просчитывал, и я даже успела подумать, что ошиблась в своих выводах, когда краешек его губ под моим мизинцем дрогнул от легкой полуулыбки. И тихий хрипловатый, чуть ниже обычного, голос, произнес: «Идет». На долю секунды успела мелькнуть мысль, что Экхарт только что принял для себя какое-то, ведомое только ему одному, решение, а потом в светло-голубых глазах заплясало золотистое пламя, теплая рука легка на мой затылок, легко зарываясь в волосы, другая — привлекла меня к нему ближе, а его губы коснулись моих.

Уверенно, без тени робости, неторопливо, так, будто у нас впереди вечность. Стало так тепло, просто, надежно, будто я за каменной стеной или внутри плотного воздушного щита и в абсолютной безопасности.

Не сказать, что до этого я была совсем уж неопытна в подобных вещах. Поцелуи… раньше я считала, что это мило и вполне приятно. Но до этого момента даже и не думала, что простое прикосновение губ к губам может быть таким.

Он будто заполнял меня своей уверенностью и спокойствием. Если бы это был танец, он бы абсолютно точно вел в нем, где надо, уговаривая, где надо — настаивая, помогая снять напряжение и мягко, непреклонно заставляя следовать за собой все глубже и глубже, туда, где краски ярче и насыщеннее, музыка громче, а вы оба открываете друг в друге все новые и новые грани. Он казался мне неизведанным океаном, вмещающим в себя все и сразу — нежность, страсть, невозмутимость, игривость и серьезность, ласку и жесткость, любопытство и мудрость. И я с ума сходила от невозможности выпить его всего и сразу. Мне хотелось рассказать этим поцелуем о том, какой он, как непросто с ним, но интересно, и как я рада, что он есть в моей жизни. Порой я слишком торопилась, тогда поцелуй становился немного успокаивающим — и я понимала, что себе в этом танце он забыться не позволяет. Это злило — но нравилось мне неимоверно.

— Ну как, еще не сошла с ума от счастья? — спросил Экхарт чуть позже, прижимаясь своим лбом к моему. В глазах его вихрями плясали лукавые искорки.

— Нет, что ты, — ответила, пытаясь понять, на каком я сейчас свете. — Это было вполне… терпимо.

Я вообще-то имела в виду это треклятое драконье влияние.

— Терпимо? — переспросил дракон, приподняв брови. Слегка отстранился и заглянул в глаза с нежностью матерого дознавателя. Руки с моей талии он, впрочем, убирать и не подумал. — Ну нет, так меня еще не оскорбляли. Тебе выговор.

— За что это? — неподдельно возмутилась я.

— За личные отношения с преподавательским составом, а также за незнание устава своего университета, — поведал он мне на ушко.

— Тогда и тебе..

— Я в этом деле лицо пострадавшее и обманутое в лучших чувствах, — продолжил ломать комедию несостоявшийся актер погорелого драконьего театра. — Мне вообще положена компенсация за моральный ущерб.

— Ладно, — не выдержала я. — Сознаюсь — я тебе наврала. Это было не терпимо, а совершенно по…

Палец Эрха требовательно лег поперек моих губ, прерывая всякие признания.

— Я знаю, Огонек, — сказал он серьезно.

И я поняла — действительно, знает. Просто вот так… легче, правда? Просто быть, смеяться и радоваться настоящему. Будущее не всегда такое, каким мы хотели бы его видеть. В его будущем мне вряд ли найдется место, как и ему — в моем. Но это время, этот момент уже никто у нас не отнимет. А смех… иногда это просто способ и в самом деле не сойти с ума.

Потом я попробовала снова «полетать». В этот раз вышло ни в пример лучше. И я, расставив руки в стороны как крылья смогла даже изобразить несколько простейших виражей, к собственному ликованию.

— В следующий раз полетишь на «крыле», — одобрительно заметил Экхарт, помогая мне опуститься на землю.

Страх, о котором я уже и думать забыла, тут же напомнил о себе холодком, пробежавшим вдоль хребта. Только когда он еще будет — этот «следующий раз».

— Кхм… Извиняюсь, что вынужден вас прервать, но дело срочное, — раздался незнакомый мужской голос. Я тут же обернулась — и заметила неподалеку от рамки перехода еще одного дракона — высокого, в серо-синем облачении, с сероватыми, будто припыленными, волосами. Выражение довольно приятного, хотя и жестковатого лица его было слегка лукавым.

— Райх, только не говори мне, что вы вдвоем не способны пару часов удержать стихию на участке, — нахмурился «мой» дракон, слегка поглаживая меня по спине, мол, не бойся, все в порядке.

«Пришлый» ящер ехидно ухмыльнулся.

— Не буду. Тем более, что двое нас там с большой натяжкой. Тебе, и правда, лучше на это взглянуть… — быстрый взгляд в мою сторону, — Если что, могу тебя здесь подменить, дорогой родитель.

— Видали наглеца? — с теплотой в голосе восхитился Алирийский. — Кто тебя только воспитывал?

— Кажется, я уже знаю, — встряла я в драконьи разборки к их обоюдному удовольствию.

Прощание наше получилось скомканным. Мы все втроем вышли из перехода на университетский полигон. Потом серо-синий ящер открыл новый портал — и сразу нырнул туда. Экхарт последовал за ним, адресовав мне перед уходом долгий взгляд, в котором на равных сквозили нежность и сожаление.

И, как я не убеждала себя, что последнее относится исключительно к тому, что наше сегодняшнюю встречу так некстати прервали, обмануть себя не вышло, и в том коктейле счастья, восторга и безмятежности, которое подарило мне это раннее утро, в послевкусии все равно чувствовалась терпкая горечь.