От винта, господин дракон!

Глава 13

Драконы исключительно терпеливы.

Время неслось с сумасшедшей скоростью. Признаюсь, я сама приложила для этого все возможные усилия. Я загрузила себя таким количеством дел — и важных, и не очень —, чтобы с самого раннего утра и до позднего вечера можно было куда-то бежать, не успевать, волноваться, веселиться, хохотать, злиться, биться головой о стенку, если что-то не получается или скакать от счастья, если результат выходит нужным, скандалить, вести переговоры… но главное — не думать, ни единой лишней минуты не думать обо мне и Экхарте. Пока получалось. Правда, я начала напоминать себе белку в колесе — стоит только остановиться — и тебя закрутит-замотает так, что охнуть не сможешь. Но пока ты бежишь, все кажется нормальным. И я бежала, бежала изо всех сил.

В оценках я заметно съехала. Особенно в общих дисциплинах. Но это меня нисколько не огорчало. Я подчистила «хвосты» ровно настолько, чтобы у дель Корт не было причин меня дергать, но не больше. В одном деканша была права — учеба меня сейчас интересовала мало. По крайней мере та, что состояла из предметов и оценок. Все мое внимание было приковано к нашей «Детке». А там происходило столько всего, что только успевай разгребать.

Наши еще недавно отстающие технологи неожиданно для всех вырвались вперед и теперь вечерами, оккупировав с согласия магистров лаборатории и призвав на помощь всех заинтересованных, готовили свой «колдовской» состав уже в почти промышленных масштабах. И их импровизированный цех — с похожими на котлы резервуарами, лаборантами в длинных защитных мантиях и развешенными для просушки брезентовыми полотнищами — действительно походил на логово темной чародейки.

— Представляешь, наш декан утверждает, что материала с этим составом нам с Мэттом хватит не то, что на курсовые, но и на дипломы, и даже на диссертации! — восторженно рассказывала Джинни. — А еще мы решили подать заявку на конкурс в Королевскую академию. Если удастся получить деньги под эту разработку, мы сможем основать свою собственную лабораторию. И не зависеть от родителей.

— А что Фаррийский? — осторожно поинтересовалась я.

Джинни нервно дернула плечом и вздохнула. Разговаривать на эту тему она пока не была готова. Я и не настаивала. Нам и без того хватало тем для веселья.

После недавнего «бумсика» Тоскливый Найджел взялся за нас всерьез: не успокоился, пока мы под его язвительным надзором не собрали своими рученьками новый экспериментальный двигатель, аналогичный испорченному. «Землячкам» во главе с Сойером и Микки досталось особенно — всю магизоляцию наш привереда-куратор проверял только что ни с микроскопом. В результате нового «бумсика» не произошло. Но и двигатель не заработал. А почему — никто сказать не мог.

Эта неудача стоила нам огромного количества нервов. Что мы только не пробовали — и проверяли расчеты, и с бубном танцевали (в прямом смысле, Гвен его где-то в запаснике откопала), даже Сойера за «топливом» посылали — все тщетно. Грант сначала рассвирепел, а потом окончательно пал духом. А так как его упаднические настроения оказались ужасно заразными, то мы все быстренько скатились к новому витку философских рассуждений о собственной никчемности. И во всем были с ним согласны: и что руки бы нам оборвать, да бесполезно, и что свинарники чистить для нас — чересчур сложная в интеллектуальном плане работа, и что сам магистр — вовсе не магистр, а бездарный шарлатан (на этом месте мы закивали особенно рьяно, за что удостоились почетного звания «недалеких подпевал»).

Неизвестно, сколько бы еще продолжалось подобное самоуничижение, если бы ни я на пару со счастливым случаем. Пока наши мужчины активно посыпали голову пеплом, я решила по-новой проверить схемы, только не те, по которым мы и так тридцать раз проходились, а другие, чуть глубже… И — да! — нашла одну важную неточность. Именно в ней дело и оказалось. Стоило подправить наш двигатель согласно новой схеме — и все «прочихалось и зафурыкало», как сказал бы один двинутый изобретатель.

Радость нашу сложно было передать словами. Тоскливому Найджелу это, однако, удалось. В его неподражаемой манере, естественно.

— Позор нам всем! — возвестил он тут же. — Из всех мужиков, находящихся здесь, только Хоуп смогла понять, в чем тут загвоздка.

В павильоне повисло недоуменное молчание, через пару секунд сменившееся хохотом, свистом и улюлюканьем.

«Джулс теперь одна из нас!» — «Эй, слыхала, ты теперь настоящий, гы-гы-гы, мужик?» — «С пожизненным правом посещения мужской раздевалки…» — «Давай, что ли, пожмем руки, по-братски» — «Да, Джулс — отличный парень» и прочая и прочая… И так до самого вечера.

Зато мы сумели сделать главное. Осталось только дособрать охлаждающий контур — и сердце нашей «Детки» будет готово к испытаниям.

Вот почему прибытия дагона Фаррийского вся наша группа ждала как иссушенная земля — дождя. Всем хотелось присутствовать при этом эпохальном событии. И как только магистр Грант сообщил, что визит водного ящера ожидается «буквально через четверть часа», я побежала за Джинни, а та, в свою очередь, за своим ненаглядным Мэттом, с которым теперь еще больше сблизилась всем злым языкам назло. В итоге, когда Дартен вошел в наш павильон, мы от нетерпения только что не приплясывали. Гвен еще при этом, будто в матросском танце, приобнимала Джинни и Мэтта за плечи.

Дракон, заметив столь впечатляющую публику, на мгновение замер, черные брови его слегка приподнялись, а потом он порадовал нас еще не виданной доселе картиной — «ящер, водный долговязый, глаза закатывающий». Что при его обычной невозмутимости смотрелось крайне эффектно. Однако выдержка у него оказалась отменной: не обращая ни малейшего внимание на провокаторов, он прошел прямо к Гранту и приступил непосредственно к обсуждению рабочих моментов. Часть контура он поставил прямо на месте. А оставшуюся — четко изобразил на схеме, со всеми необходимыми пояснениями. А когда ему понадобился еще один водник, Мэтту ничего не оставалось, как скрепить свое сердце и ассистировать дагону — других магов этой стихии сегодня среди нас не было.

Фаррийский такому помощнику не слишком обрадовался — по-моему, он бы с большим удовольствием отвесил парню пару подзатыльников. Мэтт, в свою очередь, смотрел на дракона с понятной неприязнью, но на рожон пока не лез.

Мне было ужасно любопытно, что и как они делают, поэтому я подошла поближе, еще и шею вытянула, чтобы получше рассмотреть. Быстрый, совершенно безотчетный взгляд, который дракон бросил на попавший в поле его зрения движущийся объект, неожиданно стал цепким и каким-то неприятно-колючим.

— Заполняй пока этот участок контура, — бросил он Мэтту и повернулся ко мне: — Хоуп, будьте любезны, на пару слов.

Никаких отдельных помещений в павильоне не было, но Дартен решил эту проблему кардинально: сотворил портал — и, убедившись, что я поняла его правильно, прошел сквозь зеркальную поверхность перехода.

Мы оказались в просторном домашнем кабинете: массивный рабочий стол темного дерева, черные кожаные кресла, вдоль стен стеллажи с огромным количеством книг, в дальнем углу — стол для игры в бильярд.

Не успела я как следует осмотреться, как Фаррийский оказался рядом и, презрев все представления о личном пространстве, подцепил пальцем висящую на моей шее цепочку украшения.

Как только заметил? Я всегда прятала колье с подаренными Экхартом камнями под одеждой. Не хотела, чтобы все, кому не лень на них пялились.

— Откуда у тебя это? — спросил Дартен требовательно.

— Подарили, — ответила не слишком любезно выдергивая цепочку из его пальцев и снова пряча украшение. Фаррийский буркнул себе под нос что-то об умом тронувшихся идиотах. — А что, нельзя? Или… это что-нибудь означает?

— Означает… — издевательски повторил дракон, слегка увеличивая расстояние между нами. — Ничего более ценного ты в своей жизни уже не получишь. Даже королям не делают таких подарков.

Он встал у окна, вполоборота ко мне. И я, почти не дыша, ожидала продолжения.

— Время, Хоуп. Тебе отстегнули с плеча много-много лет жизни.

— Как это? — опешила я. — Разве время можно вот так… в камни?

— Не будь столь прямолинейна, — усмехнулся Дартен. — Запас жизненных сил — пожалуй, это самое близкое к сути. От опасности не спасет, но в остальном… Драконы в своей магической ипостаси умеют заключать его в камни, чтобы расходовать, когда придет нужный момент. Только вот некоторые неосмотрительно разбазаривают этот дар налево и направо.

— Зачем вам это? Вы же и так почти бессмертные? — хлопала я глазами, все еще не понимая, правда ли все это или такой странный драконий розыгрыш.

— Бессмертные, — снова эхом прошелестел Фаррийский безо всякого выражение. — Вот только дракона старше пятисот ты вряд ли отыщешь.

— Потому что они погибают? — предположила я очевидное.

— Потому что они… устают. От жизни, — ящер сложил на груди длинные лапы. — Потери, боль… когда их становится слишком много, усталость накапливается и связь между ипостасями рвется. Тогда человек умирает, а дракон возвращается к своей стихии. Камни помогают оттянуть этот момент.

— Создатели… — ужаснулась я, сжимая в пальцах цепочку. — Я же и подумать не могла… Я, конечно же, их верну…

— Не смей! — резко одернул меня Дартен. — Раз уж он счел, что ты имеешь на них право, будь достойна этого подарка. Возвращаемся, Хоуп, иначе этот норовистый щенок там такого наморозит — неделю разгребать придется.

Я даже не сразу поняла, что он имеет в виду Мэтта.

— Джинни его любит, — сказала ему в спину, когда дракон уже готовился пройти через переход. Фаррийский не ответил, но шаг слегка сбавил. Даже, кажется, хотел обернутся, но передумал — и мгновение спустя исчез за мерцающей поверхностью портала. Я лишь слегка помедлила перед тем, как последовать за ним, все еще огорошенная его словами.

После этого разговора меня штормило, я металась и бросалась из крайности в крайность: желание увидеть Экхарта стало почти нестерпимым. То я желала вернуть ему камни, то хотела лично сказать спасибо. То, наоборот, почти убеждала себя, что все это — ничто иное, как то самое драконье влияние, и мне стоит ему сопротивляться. В конце концов я решила, что, действительно, должна быть «его достойна» и уговорила себя отложить нашу встречу до тех пор, пока не достигну хоть каких-то результатов. И с еще большим усердием погрузилась в работу. Беличье колесо завертелось с такой скоростью, что к вечеру сил моих доставало только на то, чтобы доползти до кровати и ткнуться носом в подушку — то, что нужно.

— Жулька, жми педаль! Да не эту, балда! Другую! Вот так, сильнее, сильнее, тебе говорят. Крен давай! Крен! Все, считай, у нас стало одной Жулькой меньше. Раз ни крена ни умеешь, вылазь отседова!

С Эйком в последнее время общаться стало совсем невозможно. А приходилось, потому как драконью долю времени я проводила именно в его компании. После того, как собранный, двадцать раз перепроверенный и протестированный на стенде двигатель установили в корпус, а сам корпус и крылья обшили плотной, пропитанной огнеупорным магсоставом тканью, пришел черед доводить нашу «Детку» до ума, а также подробнее изучать систему ее управления.

И это я еще не говорю про обсуждение устройства экстренной эвакуации летунов: слушать по пятнадцать раз о том, как «Жулька вылетает — и аккурат под винт, где ее шинкуют — тыр-тыр-тыр — как капусту», было не слишком приятно.

Я боялась. Что там говорить — у меня тряслись поджилки. Стоило только сесть в уже установленное кресло, нащупать ногой педаль и представить, что эта махина вместе со мной поднимается в воздух — на меня накатывал страх. Сидящий сзади Эйк, тыкающий мне в плечо палкой от швабры, благодушия тоже не добавлял.

Зато я-таки стрясла с него согласие на установку нескольких артефактов — водного-скользящего на брюхе нашей «Лапули» — на случай, если придется садиться на пузо — и земляного, укрывающего летунов сверху прозрачным плотным щитом — глупо ведь иметь огнеупорный корпус и не иметь защиту самим.

Установка винта, тросов, приборов — и перед нами встал очередной важный вопрос: где проводить первые, внутренние испытания? Ясно было, что ни в Эстине, ни на полигоне университета нам этого сделать не удастся.

И здесь нам неожиданно помог Дартен. Впрочем, «неожиданно» — это скорее для красного словца. Он теперь появлялся часто: во-первых, его стихия начала более-менее приходить в себя (зато более легкие — воздух и огонь — распоясались не на шутку). А, во-вторых, мне казалось… да нет, я была в этом уверена, что Экхарт попросил друга присмотреть за нами. Самому воздушному ящеру сейчас было совсем не до этого — даже ответы на простое «Как ты?» приходили только через несколько дней и содержали исключительно лаконичное и мало, что объясняющее «Загадочно» и «Феерично». Но я была убеждена, что он в курсе наших дел. А после того, как однажды обнаружила в мастерской Фаррийского в компании Райха и еще одного — черно-белого — незнакомого мне пока, дракона, еще больше укрепилась в своих мыслях. Двинутый изобретатель крутился рядом.

— Жулька, готовься, сейчас полетаем! — заявил он мне, пока Дартен с монохромным ящером возились с огромной рамкой перехода — такого размера я ее еще не видела.

— Как сейчас? Где? Какого хруща я узнаю об этом последней? — вопросов накопилась масса.

— На поле, недалеко от Эстина, — ответил Райх, наблюдающий за работой драконов со стороны и время от времени ее корректирующий, — А сейчас — потому что позже у нас вряд ли будет на это время. Аст, правее и чуть ниже.

Вот так вот и вышло, что первый наш полет на «Детке» состоялся без предупреждения, без зрителей, зато в компании аж целых трех драконов.

Честно признаюсь, когда мы выкатили нашу «механизьму» на поле через переход и забрались с Эйком в кресла, когда включили защитный купол, я больше всего боялась, что сейчас упаду в обморок или меня просто-напросто стошнит. А когда, продышавшись, все же включила двигатель, и он загудел, заставляя вибрировать корпус, то была готова экстренно эвакуироваться, не смотря на угрозу «нашинковаться». Только радостный вопль сзади «От винта!», всплывшие в памяти светлые-светлые, как небо над головой, глаза и хрипловытый голос: «Все. Будет. Хорошо. Обещаю» помогли мне преодолеть это искушение. В голове появилась отчаянная легкость. «От винта», — шепнула я про себя — и ощутила, как «Детка» набирает скорость.

В момент, когда мы оторвались от земли, я орала. Сначала от страха, а чуть позже уже от восторга, хотя у меня и закладывало уши, хотя иногда казалось, что мы сейчас ухнем вниз — мы взлетали все выше и выше. И в какой-то момент я перестала бояться.

— Джей, ты видишь, я лечу! — кричала я, — Лечу! Ура!!!!

— Жулька, не вопи, уши вянут, — подбрадривал меня Эйк. — Заходи на вираж давай!

С виражом вышло не все гладко, с приземлением, кстати, тоже. Зато сразу стало понятно, что приделать скользящий артефакт «Детке» на брюхо было просто отличной идеей.

После нашего первого «прогона» мы смогли подправить немного кривоватую систему управления и следующие испытания прошли намного лучше. Вообще, теперь наша работа выглядела примерно так: собраться у Эйка и дождаться первого свободного дракона, который активирует рамку перехода — немного полетать над полем — потом вернуться и допиливать наше изобретение.

И через некоторое время мы уже настолько были уверены в своих силах, что подали заявку на следующее, пока университетское, испытание «Детки». С приглашенными в качестве гостей видными шишками из Королевской академии.

А я поняла, что больше не могу откладывать еще одно очень важное для себя дело.

«Очень хочу тебя увидеть. Ты мне кое-что обещал», — написала я Эрху.

И даже не знаю, какого ответов из двух я ждала больше.

Испытания нам утвердили и назначили его дату, неожиданно скорую — буквально через три дня.

Послание от Экхарта пришел днем позже — дата, время и место: вечер следующего дня, ректорский кабинет.

Получалось, что наша встреча должна была состояться аккурат накануне испытаний.

«То пусто, то густо», — проворчала я, стараясь не замечать того, насколько часто от этой новости стало биться мое глупое сердце.

Стоит ли говорить, что минуты до указанного в записке момента тянулись хуже самой отвратной резины, вываренной в меду, и что я не опоздала ни на минуту.

Когда я вошла в кабинет, Экхарт стоял у стола, опираясь о его поверхность одной рукой, и неспешно листал не то альбом, не то журнал — и тотчас повернулся в мою сторону.

От его взгляда я засмущалась хуже подростка.

— Привет, — сказала. — Куда мы сегодня пойдем?

— А ты куда хочешь? — слегка улыбнулся он. — Выбирай. Не голодна, кстати? А то могу порекомендовать несколько отличных заведений.

— Нет, есть я не хочу, — покачала головой, уже зная, каким будет мой ответ. — Я бы снова хотела на побережье, только на этот раз поближе к морю. Можно?

«Да, туда, где все напоминает мне его».

— Легко, — мой ответ явно пришелся ему по нраву.

Он уже привычным мне жестом открыл переход. Одно мгновение — и наши ноги утонули в мельчайшем белом песке, а буквально в пятнадцати шагах впереди сверкали лазурные легкие волны, лижущие берег игривыми ласковыми языками.

— Как тут здорово! — не могла нарадоваться я — и тут же скинула обувь и кофту, оставаясь в одном платье. Не все же «проказнице Сью» висеть в шкафу, правильно? Осторожно потрогала пальцами воду — теплынь! — зашла на пару шагов вглубь и остановилась в нерешительности: очень хотелось искупаться, но при мыслях о том, что нужно раздеться, становилось ужасно неловко.

«Ли, ты, и вправду, балда, — отругала я себя. — Напросилась на близость с мужчиной, а сама боишься даже тряпку с себя стянуть».

— Помочь? — раздался совсем близко слегка хрипловатый голос. Горячие пальцы коснулись шеи ниже затылка и провели линию вниз — легко, щекочуще, волнующе до мурашек.

— Да, пожалуйста, — я порадовалась, что голос мой звучит почти спокойно.

Я чувствовала, как его руки медленно расстегивают молнию, будто случайно касаясь кожи, как отзывается мое тело на каждое из этих простых и дразнящих прикосновений.

— Готово, — невесомый, но обжигающий поцелуй у основания шеи, заставивший задержать дыхание — и дракон отошел в сторону.

Я стянула платье через голову, бросила его на песок и повернулась к нему.

Глаза Экхарта обманчиво спокойно следили за мной, скользили по линиям тела, то и дело останавливаясь на его подарке — тогда его взгляд тяжелел и становился почти осязаемо жгучим.

Сюртук, жилет и обувь он оставил на песке. Рукава белой рубашки были закатаны, верхние пуговицы — расстегнуты, а белые брюки — подвернуты, чтобы не замочить.

«Дракон небрежный, летний, красивый до невозможности», — отметил внутренний голос.

— Ты пойдешь? — указала я в сторону моря.

Он покачал головой.

— Не-ет, — ответил он с прямо-таки опасной улыбкой. — Иначе поплавать у тебя не выйдет.

— Как хочешь, пожала я плечами и быстрее отвернулась, чтобы он не заметил выражения моего лица — смущенное и торжествующее одновременно.

Я с наслаждением плескалась и ныряла в теплой плотной, до прозрачности чистой воде, иногда поглядывая на берег. Экхарт так и стоял там — весь в белом, с белоснежными волосами, на фоне белого песка и голубого неба… Не дракон, а просто воплощение Создателя в мраморе. Только руки он расслаблено держал в кармане и улыбался этой своей загадочной улыбкой. Разве можно было стерпеть такое вопиющее великолепие?

Я крокодильчиком, на руках, подползла на мелководье и поманила его к себе. Мужчина иронично приподнял темную бровь, но все же сделал пару шагов вперед. «Крокодильчик» собрал ножки в кучку и выпрыгнул вверх, обдавая свою жертву целой россыпью прозрачных морских брызг. Эрх даже уклоняться не стал, не то, что щит выставлять, только рассмеялся коротко и бархатисто, а потом прошелся по мне таким длинным и крайне заинтересованным взглядом, что я тут же ощутила пульсацию внизу живота — одним этим взглядом можно было брать целые города, не говоря уже об отдельно взятых влюбленных девушках.

— Я понял, — произнес он, улыбаясь уголком рта. — Вы с Дартом сговорились лишить меня гардероба.

Ну, не то, чтобы всего гардероба, но мысль показалась мне интересной. И я подошла к нему близко и еще ближе, очертила пальцем ямку между его ключиц, а потом — пуговица за пуговицей — расстегнула рубашку, ловя легко пляшущие золотистые искры в его глазах. И, закончив, положила слегка прохладную влажную ладонь ему на грудь. Кожа под моими пальцами казалась даже не теплой — горячей. Экхарт прикрыл веки, дыхание его стало глубже, а потом он снова ожег меня взглядом, привлек к себе и поцеловал, пока еще осторожно, но как-то непреклонно, будто тяжелый камень только начал свой путь вниз с горы — еще совсем тихо, но ты уже понимаешь, что его не остановить.

Руки его скользили по моему телу, оглаживая, запоминая, и, вроде бы, неторопливо, но я оглянуться не успела, как верх моего белья был отброшен к остальным вещам. Его рубашка отправилась туда же лишь несколькими секундами позже. Он легко подхватил меня на руки и понес к берегу.

— Подожди… — залепетала я между поцелуями… Как же… там же песок… и… он не будет мешаться?

— Я обещал тебе показать, чему научился за триста лет? — усмехнулся он многозначительно. — Тогда смотри. Пункт первый: предусмотрительность — и он кивком указал вперед и чуть в сторону — там, прямо на песке лежало расстеленное белое с легчайшими голубыми узорами шелковое одеяло.

— Когда ты успел? — изумилась я. Но Эрх только улыбнулся еще шире.

— Не скажу, — хрипловато шепнул он мне на ухо и осторожно преклонил колени, опустив меня прямо в центр нежнейшего ложа.

— А еще, — спросила тихо, слегка волнуясь, проводя руками по его шее, плечам, груди… — еще чему? Я хочу знать все…

Его улыбка стала совсем коварной.

— Еще? Хмм, скажем так: самое главное, чему я научился за все эти годы… — это терпению, Ли. Терпению, — сказано это было столь многообещающе, что я вспыхнула до корней волос.

Он скользил по мне взглядом, таким, что я ощущала его кожей — по лицу, по каждому изгибу тела. Я бы сказала, что он раздевал меня им, но я и так была почти совсем раздета. Это заводило, опьяняло, возбуждало. Его ласки — тягучие как мед, сладкие, неторопливые — распаляли, но не давали забыться. Он приучал меня к себе, к своим прикосновениям, поцелуям, стирал всю скованность, все остатки моей неловкости. И очень скоро мне стало понятно, что его руки на моем теле — это самое правильное, что только может быть; что когда он касается и смотрит на меня так, я чувствую себя самой прекрасной женщиной на всем свете, и что терпеливый дракон — это мучительное наслаждение и восхитительнейшая из мук.

Он раз за разом распалял меня так, что я совершенно себя теряла. Разве это я какое-то время назад смущалась и стеснялась? Теперь я сама тянулась к нему и желала, и просила, и хныкала, и требовала его. Тогда улыбка его становилась опасной и предвкушающей, ласки — слегка успокаивающими, а взгляд тяжелел и полыхал пламенем, в нем мне виделся настоящий шторм, и я не знала, как он умудряется его в себе сдерживать. Тогда я снова обретала способность здраво мыслить — до следующей, еще более горячей волны. Он долго качал меня на этих качелях — целую вечность, время и пространство исчезло и весь мой мир стал — голубое небо, белый песок и невозможно прекрасный мужчина, умело играющий на моем теле фантастическую, до боли прекрасную симфонию… Все громче и громче…Крещендо, дамы и господа!

В какой-то момент я начала ощущать себя разгоряченным распаханным полем, изнывающим от томления и алчущим дождя, мне показалось, что я просто умру, если эта сладкая пытка не закончится — и я снова принялась его упрашивать или, может, угрожать — совершенно не помню, что я тогда говорила. Экхарт снова склонился надо мной, шепнул на ухо «А вот теперь полетаем» — и сошел на меня бурей, ураганом, пролился долгожданным теплым ливнем, заставляя раствориться в себе, принося невероятное облегчение и легкость, вознося вверх — к небесам прозрачно-голубого цвета с мерцающими золотыми искрами.

Чуть позже, когда мы до конца пришли в себя и оделись, Эрх снова открыл портал — и я некоторое время растеряно разглядывала просторную светлую гостиную с большими окнами.

— Добро пожаловать, — легко поцеловал меня в макушку хозяин дома, — пока осматривайся, я принесу чего-нибудь перекусить.

Дом дагона Алирийского оказался очень похож на него самого. В нем было очень много стекла и воздуха, краски здесь царили светлые — белый, бежевый, голубой, персиковый — и неожиданно яркие — лимонные кресла, бирюзовый ковер… Он был очень красивым, просторным и … немного заброшенным, что ли. Витало в здешнем воздухе нечто, что говорило о том, что домом пользуются нечасто.

— Ты права, — подтвердил мою догадку Экхарт. — Я редко провожу здесь больше одного-двух дней. Больше люблю места, где что-то да происходит.

В его кабинете я обнаружила знакомый алый шарф, свисающий со спинки кресла, и целый альбом эскизов. Я открыла его с конца — и с учащенным сердцебиением разглядывала множество искусных набросков одной и той же девушки с короткими непослушными волосами и огромными темными глазами. На некоторых она улыбалась, на некоторых — смеялась, запрокинув голову, где-то хмурила бровки или смотрела задумчиво вдаль, она кружилась, раскинув руки в стороны или выражала негодование… но везде она была прекрасна… Значит, так он меня видит?

Глаза защипало, в носу захлюпало — и пришлось срочно вытирать щеки, чтобы горячие капли не испортили рисунки.

— Почему так не может быть всегда? — почти шепотом спросила я и почти не удивилась, когда сильные руки развернули меня и прижали к крепкой груди.

— Есть много вопросов, на которые мы не получим ответов, Огонек. Помнишь, ты спрашивала меня, о чем я мечтаю?

— Да — и ты не ответил, — я обхватила руками его сильно-сильно, желая навсегда слиться с ним в одно целое и никогда не отпускать.

— А о чем обычно мечтают люди? — его глубокий голос звучал почти спокойно.

— О богатстве, славе, о долгой жизни, о власти, о путешествиях… — перечисляла я,

— Все это у нас есть и так, — его пальцы стирали влажные дорожки с моих щек, а губы нежно осушали ресницы. — Наши мечты для вас выглядят странно, — от его печальной улыбки заныло сердце. — Любить кого-то — и не чувствовать за это вину. Знать, что за рождение детей их матерям не придется расплачиваться безумием. Воспитывать дочерей… Такие простые вещи — и совершенно не доступные нам. Я тоже тысячи раз спрашивал себя «Почему так?», но это не принесло ни ясности, ни смирения, Ли. Эти вопросы лишь травят душу, не мучай себя ими.

— Это несправедливо, нечестно, — поцелуи мешались со слезами, становясь солоноватыми на вкус.

— Не нам решать, — его губы спускались все ниже по шее, к самой кромке выреза. — Что мы точно можем сделать — не дать сожалению украсть у нас оставшееся время.

Поглаживания становились все настойчивей — и когда расстегнутое снова платье скользнуло по телу и упало к моим ногам, я лишь нетерпеливо переступила через него.

— Спальня — там, — очень тонко намекнул дракон. — Ммм, а вот это, нам, пожалуй, понадобится — он подхватил с кресла алый шарф и тот, послушный легкому воздушному потоку, обвил мое тело — тончайший прохладный шелк нежно касался разгоряченной кожи, струился по ней полупрозрачными волнами, обещая новое, еще неизведанное наслаждение — и разгорающееся пламя в голубых глазах шептало о том же.

Мне казалось, я не сомкну глаз этой ночью. Просто не смогу, не должна, не имею права… Но, уставшая, разомлевшая от его ласк, становящихся с каждым разом все более изощренными; от прохладных сладких напитков и вкусной еды, которой мы подкреплялись прямо в постели; от поцелуев и хрипловатого родного голоса, шепчущего мне на ухо разные успокоительные глупости, от его самых надежных на свете объятий, я и сама не заметила, как уснула.