Отравление в Уичфорде [The Wychford Poisoning Case]

Глава 9 Разговор с не настоящей леди

Миссис Сондерсон оказалась хрупкой, очень невысокой, почти крохотной особой двадцати шести, двадцати семи лет, черноволосой, с огромными карими глазами. Вид у нее был беспомощный и взывающий к защите. Роджер распознал этот женский тип в ту же минуту, как она отворила дверь своей гостиной, и возликовал. Он был совершенно уверен, что сумеет очаровать миссис Сондерсон и тем самым вытянуть из нее всю информацию, которой она располагает.

— Мисс Пьюрфой, — сказала она тихим, тоненьким голоском, — как поживаете? До чего же любезно с вашей стороны заглянуть ко мне.

— Это вы ужасно добры, миссис Сондерсон, что согласились нас принять,поспешно возразила Шейла. — Разрешите представить вам мистера Шерингэма.

— Мистер Роджер Шерингэм, — восторженно прожурчала дама, вперяя в Роджера взгляд. — Какая неожиданная радость!

— Благодарю за столь добрые слова, миссис Сондерсон, — весело ответил Роджер, пожимая даме руку. Он очень, очень нежно пожал маленькие пальчики, и ответное пожатие было тоже очень, очень нежным. Роджер мысленно улыбнулся, теперь он был абсолютно уверен. что избрал правильную тактику..

— Пожалуйста, будьте добры, присядьте, — умоляющим тоном проворковала миссис Сондерсон.

— Вы меня, пожалуйста, извините, — торопливо вставила Шейла, — к сожалению, я должна бежать, а вот мистер Шерингэм хотел бы остаться и побеседовать с вами, если позволите, так что не стану вам мешать.

— Если вы, конечно, будете настолько добры, — промурлыкал Роджер, глядя на миссис Сондерсон с восхищением, которое было почти неприлично в своей недвусмысленной откровенности.

— Добра? — спросила дама, скромно опуская глаза в ответ на пылкий роджеровский взгляд. — Это вы проявляете чрезвычайную доброту, мистер Шерингэм.

— Ну тогда я ухожу, — заявила Шейла, наблюдавшая за сценой с нескрываемым любопытством, и, по правде говоря, ей уже не очень хотелось уходить.

Однако Роджер ничем не поощрил этого нежелания.

— Очень хорошо, Шейла! — сказал он и услужливо открыл перед ней дверь, но при этом быстро ей подмигнул, когда она выходила, словно желая сказать: "Ну, каково я разыграл эту маленькую сценку?"

Шейла подмигнула в ответ, но вряд ли сама поняла, зачем это делает, и первое, что она с обескураживающей откровенностью сказала Алеку, выйдя из дома, было:

— Ну, одному Богу известно, что там сейчас происходит! Эта ужасная женщина уже держит его за руку, а Роджер сиди г рядом, и лицо у него — как у беременной кошки, которая сейчас вот-вот разродится.

Слова эти, несомненно, были красноречивой данью таланту Роджера скрывать свои истинные чувства, но они бы наполнили его душу грустью, если бы он мог их слышать. Да, Роджер был коварным мужчиной. Он знал, что с дамами, подобными миссис Сондерсон, бесполезно избирать прямые пути для достижения цели. Самое важное, что было в жизни миссис Сондерсон, — сама миссис Сондерсон. Все остальное представляло для нее чисто абстрактный интерес и лишь в той мере, как это соотносилось с ее собственным главным жизненным интересом. И Роджер понимал: если он хочет получить от нее какие-то более или менее потаенные сведения о деле Бентли, то необходимо внушить ей, что его интересует совершенно исключительно та роль, которую сыграла в этом деле сама миссис Сондерсон, и те чувства, которые ей пришлось в связи с этим испытать, а также то, каким образом её собственная индивидуальность повлияла на весь ход событий. Однако, чтобы расположить миссис Сондерсон к откровенности на сей счет, необходимо было провести немалую подготовительную работу. Впрочем, у Роджера был девиз: "Если делать, то делать добросовестно".

Он ухитрился постепенно продвинуться вместе с хозяйкой дома к мягкому дивану, который стоял у стены рядом с камином. Но, надо признать, большого хитроумия с его стороны это маневрирование не потребовало.

— Вы чрезвычайно добры, что позволили мне посетить вас, миссис Сондерсон, — начал наступление Роджер.

Леди устремила на него томный взгляд. На ней было легкое, облегающее одеяние из черного жоржета, и, надо признаться, выглядела она безусловно привлекательно. Столь же несомненно было и её желание нравиться.

— О, мистер Шерингэм, — сказала она, — если бы вы только знали, как я обожаю ваши книги!

"Это хорошо, — подумал Роджер, — но все-гаки интересно узнать, прочла ли она хоть одну!" А вслух воскликнул:

— Вам они действительно правятся? Как чудесно! — И в тоне, каким он это сказал, сквозила пылкая убежденность, что, значит, он не напрасно живет на свете и пишет.

— Вот, например, Памела в вашей повой книжке — я еще подумала, какой это удивительный образ. Как чудно вы понимаете женщин, мистер Шерингэм! Вы просто глядите нам в самую душу!

"Это верно, — опять подумал Роджер, — и особенно хорошо я разбираюсь в гадких, пустых и грязных душонках". Но вслух он сказал:

— Какая вы восхитительная, благодарная читательница. Да, должен признать, что женщины меня очень привлекают — некоторые женщины, конечно.

А выражение его лица ясно говорило: "И среди них вы, мэм, безусловно на первом месте".

— А как прекрасно вы изображаете любовь! — продолжала дама восторженно.Честное слово, любовные эпизоды в ваших романах заставляют меня просто трепетать. Мне кажется, что я сама испытываю те же самые ощущения, что героиня. Вы, наверное, великий любовник, мистер Шерингэм!

"Боже милостивый, — подумал Роджер, — она устремилась к цели на всех парусах. Мне тоже не следует отставать".

— Во всяком случае, я с первого же взгляда могу понять, привлекательна для меня женщина или нет, — тихо ответил он.

Миссис Сондерсон опустила глаза:

— Всегда?

— Всегда, — решительно подтвердил Роджер. И тем закончился первый раунд встречи.

— Вы, конечно, слыхали об ужасном событии у нас в Уичфорде? — спросила дама, меняя предмет разговора в угоду приличиям.

Роджер этого вопроса ждал:

— Да, слышал, и вот почему я здесь, миссис Сондерсон, я имею в виду не только сам Уичфорд, но и вашу гостиную. Разумеется, я читал о чрезвычайно умелых действиях с вашей стороны. Вы исполнили свой долг в отношении отравленной бумаги для мух, после того как служанка вам о ней сообщила.

— Но я лишь сделала то, что соответствует моим представлениям о справедливости, — скромно промурлыкала дама.

— Да, совершенно верно, но ведь иногда так трудно поступать правильно. И никто не был в столь неудобном положении, как вы. С вашей удивительной интуицией вы уже тогда понимали (поправьте меня, если я ошибаюсь), что все не так, как следует быть! Ведь вместо того чтобы молчать о своих сомнениях, как поступил бы обычный человек, вы действовали энергично и целеустремленно. И вряд ли я ошибусь, если скажу, что дальнейшее развитие событий всецело зависело от вашего внимания и прозорливости Это было замечательно, ну просто замечательно!

"Думаю, эта невеличка предпочитает лесть целыми лопатами. Ну лопату она и получит".

Миссис Сондерсон очаровательно запротестовала:

— О, мистер Шерингэм, я думаю... нет, определенно вы все немного преувеличиваете, да?

— Нисколько! Ни в малейшей степени! — рассыпался Роджер в притворных похвалах. — Все было сделано грандиозно! А главное в том, — добавил он с деланной искренностью, — что я просто не мог дождаться момента, когда познакомлюсь с вами и собственными глазами смогу увидеть, какова же та женщина, которую мы все должны благодарить за раскрытие такого ужасного преступления.

"Тут чем больше лести, тем лучше. К чему мелочиться. Здесь уж лопатой не обойдешься, тут надо действовать целыми ведрами. Хотя лопата очень-очень удобный инструмент..."

— О, мистер Шерингэм, я просто потрясена! И... и теперь, когда вы эту женщину увидели, позволительно ли мне спросить, что вы о ней думаете?

— Что действительность превосходит всякое воображение. — поспешил заверить Роджер, на этот раз воспользовавшись "ведром". И так закончился второй раунд.

Дама снова перевела разговор в другое русло.

— А вы... вы, наверное, собираетесь всех нас поместить в вашу книжку, мистер Шерингэм? — замирая от предвкушения, спросила она. — И вы поэтому и приехали ко мне?

— Я, разумеется, собираюсь поместить в свою будущую книжку вас, миссис Сондерсон, если, конечно, позволите. Или же, предположим, я выстрою все повествование вокруг вас! Вы разрешите?

— Вы действительно находите меня настолько... настолько интересной для этого? — и миссис Сондерсон скромно отвернулась от мистера Шерингэма, однако ее ручка словно невзначай соскользнула с колен на диван, и Роджер стремительно сжал ее.

— Это не важно, какой я нахожу вас. Главное в том, какой вы являетесь на самом деле. Неужели вы хотите сказать, что сами не знаете, насколько вы интересная женщина? И к тому же и очаровательная! Но вы, надеюсь, ничего не имеете против того, что я хочу изобразить вас в своем романе?

— Н-нет, — в высшей степени артистично заикаясь протянула маленькая дама, — если... если вы действительно этого хотите...

И снова ее хрупкие пальчики едва ощутимо пожали и ответ руку Роджера.

Роджер опять рассыпался в благодарностях. Он, разумеется, очень хотел бы вывеет ее в своей книжке. И на этом завершился третий раунд.

Наступила очередь Роджера пришпорить разговор.

— Я вот все думаю, не окажете ли вы мне величайшее одолжение, миссис Сондерсон, — не расскажете ли мне обо всей этой истории как вы ее понимаете? Будьте столь любезны!

— Ну конечно. — промурлыкала его жертва, мягко высвобождая руку. — Мне рассказывать с самого начала?

— Нет, с того самого момента, как вы в нее включились, — галантно уточнил Роджер. О начале ему было уже все известно.

Оказалось, миссис Сондерсон совсем не против того, чтобы изложить свое понимание трагическою события, и сделала одолжение. Она рассказала Роджеру, как волосы встали дыбом у нее на голове, как она вся содрогалась до мозга костей, с каким трудом пришла к сделанным, в конечном счете, выводам, как целых три ночи глаз не смыкала и все плакала и плакала при мысли об этой бедняжке миссис Аллен (она, конечно, намного старше своего мужа, это надо признать, и уже не очень красива, да и характер у нее не такой, какой бы желательно иметь женщине. — справедливости ради об этом необходимо сказать, но в данном случае не может быть никакого прощения мужчине, как вы думаете? Хотя надо иметь в виду, что миссис Бет ли — француженка, и поэтому — сами понимаете...) А сама она поняла уже целую вечность назад, что Жаклин несколько странная особа — знаете, когда она думает, что на нее никто не смотрит, у нее становится такое непонятное выражение лица. О, его очень трудно описать, но она, миссис Сондерсон, с первых же дней знакомства почувствовала в Жаклин что-то не то, ну, понимаете, не вызывала она доверия. И еще было множество мелочей, — повествовала далее миссис Сондерсон, — которые наводили на разные мысли, и знаете, случайно или нет, но эти мысли потом подтверждались некоторыми фактами.

И Роджер предоставил ей говорить на данную тему сколько душе угодно, слушая, однако, с тем выражением почти болезненного сочувствия, которое, по словам Шейлы. напоминало о кошке в интересном положении.

— Как удивительно живо вы все описали! — заявил он, когда дама, "убив" мистера Бентли, "осуществила" после смерти "post mortem" {Здесь: "вскрытие" (лат.)}, "арестовала" его жену и "пролила" слезу над его могилой. — У меня такое впечатление, будто я сам пережил нес, о чем вы рассказали. Какая, должно быть, странная женщина, эта миссис Бентли!

— Она сущее чудовище, мистер Шерингэм! Боюсь, я не смогу подобрать иное слово. Да, чудовище!

— Чудовище! — восхищенно повторил Роджер. — Вот le mot juste {Здесь: точно сказано (фр.)}. Но скажите, миссис Сондерсон, как же она сама все это объясняет? Она же должна была что-то отвечать на обвинения, а вряд ли можно сказать, что миссис Бентли — неумная женщина.

— Неумная? Нет, конечно же это не так. Отнюдь! Она чудовищно хитроумна и лукава.

— Да, я бы сказал то же самое, но ее поступки совсем не свидетельствуют о большом уме. Напротив, они кажутся элементарно глупыми. Так что, наверное, у нее был какой-то неизвестный мне аргумент?

— Ну, разумеется, она не поскупилась на объяснения, Жаклин, я имею в виду, — фыркнула миссис Сондерсон, — но вы можете положиться на меня, мистер Шерингэм: ее объяснения ничего не значат. Это все ложь, глупая, бессмысленная, вульгарная ложь.

— О, конечно, все это именно так, — умиротворяюще сказал Роджер, — ее аргументы просто обязаны быть неумны и лживы, но вы не знаете, в чем их суть? Мне было бы очень интересно узнать, ведь я изучаю психологию преступников, и меня весьма занимает вопрос: как можно объяснить то, что объяснению не поддается? Вам, случайно, не приходилось слышать, что она говорит?

— О, конечно приходилось, и много раз, но меня ей обмануть не удалось, уверяю вас.

— В этом я не сомневаюсь ни в малейшей степени, ответил Роджер, всячески пытаясь говорить спокойно и не выдать внешне своего волнения. Он явно наткнулся на истинную причину, которая руководила действиями миссис Сондерсон, — мстительную злобу!

— Но что такого она могла сказать, как объяснить, например, то, что в микстуре был обнаружен яд? Каким образом можно истолковать это сколько-нибудь разумно и убедительно?

Однако тут произошла неожиданная осечка. Возможно, Роджер был неподобающе настойчив, по, как бы то ни было, дама вдруг почувствовала, что уже не находится в центре его внимания, и постаралась немедленно исправить положение.

— О, вы не должны спрашивать меня об этом, мистер Шерингэм, — строго возразила миссис Сондерсон, — эти сведения относятся к моим свидетельским показаниям, и меня специально предупреждали, чтобы я ни единым словом никому о них не обмолвилась.

— О, вы совершенно правы, — горячо одобрил такую позицию Роджер, искусно скрывая разочарование, — разумеется, совершенно правы.

И он быстро прикинул в уме, каков будет его следующий ход. Роджер был уверен, что потерпел лишь временное поражение — слишком он был высокого мнения о себе и не сомневался, что терпение и труд помогут вытянуть из этой смешной маленькой особы все, что он решил обязательно узнать. Однако к цели надо было продвигаться поспешая медленно, решил он, — любое ложное движение может непоправимо осложнить ситуацию. Сейчас он применит небольшое стимулирующее средство, а именно: разыграет безразличие, и, может быть, это ускорит процесс добывания информации.

Отодвинувшись в угол дивана, он начал рассуждать, к изумлению и разочарованию маленькой дамы, на темы, совершенно не имеющие отношения к предыдущему разговору. Роджер как раз кончал многословный пассаж о причинах, которые вызывают мятежные настроения среди обитателей Южной Нигерии, когда его искусная дипломатия принесла желаемый результат.

— А вы уже встречались с миссис Аллен, мистер Шерингэм? — спросила внезапно его собеседница.

— С миссис Аллен? — небрежно переспросил Роджер. — Нет, не встречался, но подумываю, чтобы нанести ей визит завтра днем. А возвращаясь к вопросу о поклонении тотемам, миссис Сондерсон, вам никогда не приходило в голову, как близоруки власти, не позволяя туземцам...

— О, минуточку, мистер Шерингэм, пожалуйста, извините! Вы не останетесь на чашку чаю?

— А вы позволите, да? Я бы очень-очень хотел, но, боюсь, я вам ужасно надоел за последние полчаса.

— Вовсе нет. Я... мне очень интересно послушать о беднягах туземцах Южной Иберии {Иберия — древнее название Пиренейского полуострова, где расположены Испания и Португалия}. Так это... живописно. Пожалуйста, нажмите на кнопку звонка с другой стороны камина! Очень вам благодарна.

— А почему вы спросили, не встречался ли я с миссис Аллен? — осведомился Роджер, вновь садясь на прежнее место.

— О, ну, я просто поинтересовалась, вообще-то она знает об этом ужасном деле меньше меня.

— Не может быть!

— Вот именно! Понимаете, после того, как она узнала эту ужасную новость про своего мужа, она больше к Бентли не заходила. Она, что очень естественно, видеть не могла Жаклин.

— А это было за сутки до смерти мистера Бентли, да?

— Да, и даже немного раньше. Миссис Аллен уже тогда не было в доме Бентли, когда сиделка передала нам пузырек с микстурой. Ее не было уже тогда, когда, после смерти мистера Бентли, мы вынуждены были запереть Жаклин в отдельной комнате, а потом его брат послал за ней, чтобы она тоже присутствовала при обыске, который мы решили провести.

— Понимаю, — ответил Роджер, слегка улыбнувшись. Миссис Сондерсон явно гордилась своей причастностью к событиям.

Раздался вежливый стук в дверь.

— Войдите! — ответила дама. — Мэри, принесите, пожалуйста, чай. И меня нет дома, если кто-нибудь наведается.

Пока Мэри накрывала на стол, разговор касался посторонних тем, а затем Роджер вернулся к теме, затронутой собеседницей.

— Значит, миссис Аллен отсутствовала в тот вечер после обеда? Я имею в виду вечер того дня, когда умер мистер Бентли.

— О да! Я совсем забыла вам сказать, что миссис Аллен заходила на несколько минут к мистеру Бентли, когда сиделка спустилась вниз пообедать.

Роджер навострил уши.

— Заходила к мистеру Бентли? Повидаться с ним? Интересно, зачем это ей понадобилось?

— Мне кажется, это было как-то связано с отношениями ее мужа и миссис Бентли, так как она хотела, чтобы их свидание происходило с глазу на глаз. Пожалуйста, обратите внимание на одно из этих маленьких пирожных: мне кажется, они очень удались. Да, и поэтому, пока сиделка обедала, с мистером Бентли была я, а потом они пришли вместе с мистером Альфредом Бентли, и он попросил меня оставить их одних с мистером Бентли.

Роджер, волнуясь, схватил сразу два маленьких пирожных вместо одного:

— А когда да это было? Примерно за час до того, как в тот вечер мистеру Бентли стало очень плохо? — спросил он по возможности спокойно.

Миссис Сондерсон наморщила свой белый лобик:

— Да, это было тогда, ну, во всяком случае, почти в то самое время. Постойте, сиделка сошла вниз в восемь вечера или около того, потому что мы с мистером Альфредом Бентли только что кончили обедать, и как раз тогда в столовой прозвонили каминные часы.

— И сиделка попросила вас заменить ее наверху?

— Да. Понимаете, после того, что мы узнали в тот день, миссис Бентли не разрешалось ни на минуту оставаться с мистером Бентли наедине.

— Но миссис Бентли все-таки оставалась с ним вдвоем в то время, когда сиделка спускалась в столовую?

— О нет! Тогда ее в комнате больного не было. А кроме того, в комнате тогда находился мистер Уильям Бентли. Он тоже спустился вниз, когда я вернулась в спальню мистера Бентли.

— Понятно. А затем мистер Альфред Бентли сопроводил к нему в спальню миссис Аллен, а вы вместе с ним снова сошли вниз?

— Да. О, мистер Шерингэм, даже тогда я знала, что должно случиться нечто особенное! Совершенно ясно знала. Наверное, я сверхчувствительна к потусторонним явлениям, понимаете? Это я унаследовала от материнской семьи, они были шотландцы. Я очень часто ощущаю, что обязательно должно произойти нечто ужасное, и задолго до события. Это так потрясающе сверхъестественно. Если вы сами не относитесь к подобным натурам, то вам не понять, как...

— Но я отношусь! — с величайшей серьезностью заверил ее Роджер.

— О-о, неужели? — маленькая дама была явно удивлена. — Как это все интересно!

— Да, не правда ли? Но сам я вряд ли испытывал столь острые ощущения, как вы. А вы уже тогда, значит, почувствовали, что произойдет нечто зловещее? Поистине, замечательно! Но почему вы сказали "даже тогда"? Может быть, вы все ожидали чего-то необыкновенного?

— О нет! — вскричала очень ободренная его словами миссис Сондерсон. Это неожиданное явление. Мы все ничего такого не ожидали, но к девяти часам вечера мистеру Бентли стало, по-видимому, намного лучше. Мы решили, что он поправляется. А затем внезапно случился ужасный приступ, и он его убил.

— А приступ начался где-то около девяти вечера?

— Да, именно тогда.

— А миссис Аллен тогда была еще у нее?

— О нет, она уже давным-давно ушла. Она пробыла в спальне всего минут пять, а то и меньше. Бедняжка! Она так ужасно плакала, что мне пришлось увести её в гостиную, и я все старалась ее успокоить. Для нее это было просто кошмарно: ведь она намного старше своего мужа и далеко не такая хорошенькая, как Жаклин, да и вообще... Это просто кошмар!

— Кошмар! — машинально поддакнул Роджер. — Но, может быть, когда вы с миссис Аллен были в гостиной, миссис Бентли была наедине с мужем?

— О нет! За миссис Аллен пошел мистер Альфред Бентли, чтобы помочь ей спуститься вниз, и пока не поднялась сиделка и несколько минут после ее прихода он не покидал спальню.

"Значит, не покидал, черт его побери", — едва слышно пробормотал Роджер, подсчитывая в уме количество людей, которые могли бы скормить мышьяк несчастному Бентли в эти роковые полчаса.

— А когда точно сиделка поднялась наверх?

— Вскоре после половины девятого, насколько мне известно, — пояснила миссис Сондерсон уже почти скучающим тоном. — Еще чашечку чаю?

— Благодарю. Так, значит, насколько вам известно, мистер Бентли не оставался в одиночестве ни на одну-единственную минуту между восемью часами и половиной девятого?

— Да, насколько мне это известно! Но такое все же могло быть, правда? Ведь тогда вокруг толклось много народу. Каждый мог на минуту-другую оставить его одного, вот как я, когда мне надо было сбегать в библиотеку за книгой.

Роджер едва не подпрыгнул на месте.

— Вы спускались вниз в библиотеку за книгой? — повторил он со всей невозмутимостью, на которую был способен в данный момент. — И как долго вы там пробыли?

— Понятия не имею. Три-четыре минуты, наверное. Да что могло случиться плохого за столь короткий промежуток времени!

— Ну, разумеется, ничего. Я просто хотел узнать, не оставалась ли с ним тогда миссис Бентли?

— Нет, — надув губки, отрезала дама. — Я уже сказала вам, что ее не было. В то время она обедала внизу вместе с сиделкой, если вам так уж хочется все знать.

Роджер понимал, что уже замучил ее своими вопросами, но у него оставался еще один.

— И, значит, когда вы опять вернулись в спальню, мистер Бентли находился в комнате все еще один?

— Нет, не один! С ним была служанка, Мэри Блауэр. Она как раз поила его лимонадом, хотя какое это все имеет значение, одному Богу известно. Вас, по-видимому, очень интересуют эти глупые подробности.

— Да это просто так, по ходу разговора, так сказать, — поспешно возразил Роджер и снова стал похож на больную кошку, а рука незримо потянулась к незримой "лопате". — Ведь по-настоящему меня интересует только ваше участие в этой страшной трагедии и то, как замечательно вы сыграли в ней свою роль!

Через две минуты Шерингэм уже услужливо зажигал сигарету для дамы, которая легонько коснулась мизинцем его руки, чтобы он держал ее потверже. И, будем справедливы, очень возможно, что рука Роджера нуждалась в таком укрепляющем воздействии. Однако не прошло и четверти часа, как он встал, чтобы уйти, несмотря на горячие возражения. Он уже прекрасно понимал, что сегодня не получит никакой добровольной информации, а форсировать напор не хотел, почему перед тем, как откланялся, попросил и очень быстро получил приглашение к чаю на следующий день. А помогли ему два слова: "миссис Аллен".

"Лично я, — заметил мысленно мистер Шерингэм, выходя из ворот и прикидывая, в какую сторону повернуть, чтобы снова выйти на Хай-стрит, — лично я думаю, что можно чертовски много рассказать о характере и повадках современной женщины. Напишу-ка я на эту тему статью для какой-нибудь воскресной газеты".