Отравление в Уичфорде [The Wychford Poisoning Case]

Глава 3 Мистер Шерингэм спрашивает: "Зачем?"

— На следующий день, — немного помолчав, сказал Роджер, — в пятницу десятого июля Бентли почувствовал себя утром так плохо, что на работу не поехал. Он жаловался на боли в ноге и его рвало. Был вызван доктор Джеймс, который прописал еще лекарства. В субботу боли исчезли, но рвота продолжалась, однако доктор Джеймс объяснил это действием морфия, который он прописал больному накануне. В воскресенье мистеру Бентли стало немного лучше. В понедельник еще полегчало. Доктор Джеймс уже полагал, что во вторник больной будет почти здоров, но вместо этого наступило небольшое ухудшение, и миссис Бентли предложила пригласить еще одного врача. Пригласили доктора Питерса. Доктор Питерc также диагностировал острую диспепсию и дал больному успокоительное, однако в среду больному лучше не стало.

И вот наступил этот день, пятнадцатое июля, день очень важный, и мы рассмотрим все события его более подробно. Именно в течение пятнадцатого июля возникла мысль, сначала как предположение, что все идет не так, как должно.

Все это время миссис Аллен и миссис Сондерсон очень часто появлялись в доме, а так как миссис Бентли ухаживала за больным, они делали хозяйственные покупки, исполняли разные поручения, давали умные советы и вообще суетились вокруг да около. Вечером этого дня Мэри Блауэр (которая имеет зуб на хозяйку) рассказала миссис Сондерсон о бумажках, мокнувших в воде две недели назад. Миссис Сондерсон, вне себя от возбуждения, рассказала об этом миссис Аллен, и не прошло и трех минут, как эти замечательные дамы решили, что миссис Бентли травит своего мужа. И у меня сложилось такое впечатление: с тех самых пор ни одна душа, по-видимому, нисколько в этом не усомнилась. Миссис Сондерсон сразу же отправилась звонить брату Уильяму, а он был в лондонской конторе, и сказала, чтобы он немедленно возвращался в Уичфорд, а миссис Аллен побежала на почту и отправила телеграмму таинственного содержания брату Альфреду. Разумеется, миссис Бентли совершенно не подозревала об этих действиях.

К полудню братья уже были в Уичфорде, и можешь представить, в каком возбужденном состоянии.

А тем временем миссис Бентли решила, что ей не под силу ухаживать за больным в одиночку и вызвала телеграммой сиделку. Та прибыла сразу после ленча. Брат Альфред, который уже, по-видимому, взял бразды правления всем хозяйством в собственные руки, сразу же отвел сиделку в сторону и приказал, чтобы никто, кроме нее самой, ничего не давал больному, так как в доме сейчас происходит нечто непонятное. В результате сиделка пополнила число персон, крайне взволнованных событиями, — то есть приятельниц миссис Бентли и братьев мистера Бентли. Практически в доме единственный человек, который тогда ни с кем не шушукался и не впадал в ажиотаж, была именно миссис Бентли.

Но настоящее смятение умов было еще впереди. Днем пятнадцатого июля миссис Бентли дала письмо Мэри Блауэр и попросила ее сбегать на почту и побыстрее отправить его. Мэри Блауэр, взглянув на конверт и увидев, что оно адресовано мистеру Аллену, который по делам уехал в Бристоль, на почту не пошла, а вручила письмо миссис Аллен, которая немедленно его распечатала. А там уж пламя ревности раздувало чувство мести, тем более что миссис Бентли как идиотка не только упоминала о прошлом свидании в "Бишроме", но и о болезни мужа, причем в не очень сочувственных выражениях — хотя, вероятнее всего, она тогда еще не сознавала всей серьезности положения.

Как бы то ни было, этого потрясающего открытия о связи миссис Бентли с мистером Алленом для четверки оказалось достаточно. Если, узнав о пропитанной мышьяком бумаге для мух, они еще могли сомневаться в намерениях миссис Бентли, то теперь все сомнения на ее счет отпали. Братец Альфред немедленно надел шляпу и пошел объявить обо всем врачам. Троица устроила военный совет и вынесла решение: неуклонно и постоянно следить за миссис Бентли.

Да, это уже было само по себе очень плохо, но когда брат Альфред вернулся домой, его ожидала еще новость, и самая потрясающая из всех. Явилась сиделка с пузырьком микстуры в руках и рассказала, что видела, как миссис Бентли украдкой вынесла его из спальни, пряча в складках платья. Через несколько минут она вернулась и поставила пузырек на прежнее место, когда сиделка повернулась к ней спиной. На следующий день пузырек с микстурой передали врачам и в ней был обнаружен мышьяк.

— Будь я проклят, если тебе, Роджер, удастся теперь обелить миссис Бентли.

— Да я вовсе не стремлюсь ее обелять. Я ведь не утверждаю, что эта женщина не виновата. Я говорю только, что мы должны предполагать и возможность ее невиновности, а не сразу, огульно считать её вину чем-то само собой разумеющимся. В любом случае мне чрезвычайно интересно услышать, как она объяснит именно этот инцидент. Итак, запомни, что до этого момента положение мистера Бентли, хотя и серьезное, не считалось ни в коей мере опасным (чем, в частности, объясняется небрежный тон письма миссис Бентли к Аллену, хотя именно эта небрежность послужит основанием предвзятого отношения к ней). Однако в тот же самый вечер положение больного стремительно стало ухудшаться. Немедленно были вызваны оба врача, и они хлопотали возле него всю ночь. На следующее утро они предупредили миссис Бентли и остальных, что положение больного почти безнадежно. В полдень он потерял сознание и в семь вечера умер.

Но и это еще не все. По приказанию братца Альфреда миссис Бентли сразу была отправлена в спальню, где ее практически держали как пленницу, а четверка начала скрупулезно обыскивать дом. Их усилия оказались не напрасны. В гардеробной мистера Бентли стоял сундук с вещами жены. В одном из его отделений нашли бутыль лимонада с очень большим содержанием мышьяка, а также носовой платок миссис Бентли, насквозь пропитанный раствором этого яда. В аптечном шкафчике обнаружили пузырьки с остатками лекарств, прописанных доктором Джеймсом (два пузырька) и доктором Питерсом (один пузырек). В их рецептах мышьяк не значился, но в каждом из пузырьков его было достаточно. И, наконец, в запертом комоде, стоявшем в спальне миссис Бентли, нашли пакетик, содержащий не менее двух унций чистого мышьяка — количество достаточное, чтобы отправить на тот свет более двух сотен человек! Вот так-то!

— Да, доложу я вам! — кивнул Алек.

— Разумеется, врачи отказались выдать свидетельство о смерти. Была вызвана полиция, и миссис Бентли сразу же арестовали. Через два дня состоялось вскрытие тела. Причина смерти сомнений не вызывала. Желудок и весь кишечник были сильно воспалены. "Смерть, причиненная воспалением желудка и пищеварительного тракта вследствие яда", — такова медицинская констатация факта отравления. Были изъяты необходимые органы и посланы, в закрытых сосудах, на окончательный анализ в государственную экспертизу. Сегодня утром в газете ты прочитал свидетельские показания эксперта в городском суде: в теле в момент смерти содержалась доза мышьяка, в три раза превышающая смертельную, а это означало, что незадолго до смерти содержание мышьяка в организме было еще больше. Мышьяк нашли в желудке, кишечнике, печени, почках — всюду! А также, что очень знаменательно, — в коже, ногтях и волосах, а это означает, что мышьяк давался пациенту уже довольно продолжительное время, например недели две, то есть приблизительно со дня пикника. Удивительно ли, что коронер вынес вердикт, утверждающий, будто имеет место намеренное убийство и повинна в нем миссис Бентли? Удивительно ли, что городские власти квалифицировали дело как подлежащее судебному разбирательству?

— Нет, конечно ничего удивительного в этом нет, решительно отвечал Алек, — надо быть умалишенным, чтобы поступить иначе.

— Совершенно верно, — согласился Роджер. — В точности так. — И в глубокой задумчивости вновь стал раскуривать трубку.

Они немного помолчали.

— Продолжай же, — сказал Алек, — ты же чего-то недосказываешь.

— Нет-нет, я ничего не утаиваю.

— Ну все равно, ты о чем-то думаешь еще. Выкладывай!

Роджер вынул изо рта трубку и ткнул коротким чубуком в сторону собеседника, словно желая подчеркнуть свои слова:

— Но есть вопрос, на который я не могу найти ответа, медленно произнес он. — И вопрос состоит в следующем: за каким дьяволом понадобилось так много мышьяка?

— Так много?

— Да. В количестве, достаточном, чтобы убить свыше двух сотен человек, когда надо было убить только одного. Зачем? Это все как-то неестественно.

Алек задумался:

— Ну, этому можно найти несколько объяснений. Например: она хотела достичь цели наверняка. Или: она не знала точно, какова смертельная доза. Или она...

— О да, можно сразу же подыскать два-три объяснения, но ни одно из них нисколько не убедительно. Ты считаешь, что люди приступают к процессу отравления, не узнав заранее, какова эта смертельная доза, да? Отравление дело злонамеренное и требует хладнокровия, и хотя бы такой незамысловатой акции, как консультация с энциклопедией или медицинским справочником насчет того, какова она, эта роковая доза. Это, так сказать, первый и неизбежный шаг по данному пути.

— Гм? — усомнился Алек, не слишком убежденный Роджером.

— И еще одно. Зачем было покупать отравленную мышьяком бумагу для мух, когда в доме уже было полно яда?

— А может, еще не было, — быстро возразил Алек. — Может, она приобрела весь остальной мышьяк после того, как купила эти отравленные бумажки?

— Пусть так. Но и на данное предположение найдется свое опровержение. Зачем ей понадобилось покупать такое количество мышьяка, когда в бумаженциях с отравой уже содержалось с полдюжины смертельных доз? Более того: я не знаю ни одного свидетельства со стороны полиции, удостоверяющего, что миссис Бентли вообще покупала мышьяк. Есть только доказательство, что она мышьяком располагала, но каким образом он попал в дом, мы не знаем. По-видимому, полиция считает само собой разумеющимся, что если в доме есть мышьяк, то именно она его и купила.

— Неужели все это так уж важно?

— Я бы сказал, что это жизненно важно! Нет, как хочешь, но наличие мышьяка в столь непомерном количестве не упрощает дело, как по-видимому думают все окружающие, по, по-моему, чертовски запутывает его.

— Интересное предположение, — согласился Алек. — Я как-то не рассматривал ситуацию под этим углом зрения. А какой же вывод ты делаешь из всего этого?

— Мне кажется, можно сделать два вывода. Или миссис Бентли самая сумасшедшая из всех когда-либо существовавших преступниц и из кожи лезла вон, чтобы сфабриковать против себя самые отягчающие вину доказательства, во что, исходя из моего понимания ее характера я совершенно не склонен верить. Или же!..

Он помолчал, вминая в чашечку трубки торчащие из нее табачинки.

— Да? — с любопытством спросил Алек. — Или же что?

Роджер метнул на него быстрый взгляд.

— Или же она никогда не убивала своего мужа, — спокойно и ровно сказал он.

— Дружище, дорогой! — запротестовал Алек. — Каким же образом ты вывел такое заключение?

Роджер сложил на груди руки и вперил невидящий взгляд в лужок на противоположном берегу речушки.

— Слишком уж много доказательств вины! — начал он в дискуссионном тоне. — Просто смешно, сколько их. И все такие готовенькие и хорошо подогнанные. Такое впечатление, что их очень умело сфабриковали, разве не так? Неужели ты считаешь, это сама миссис Бентли так мастерски их сработала?

— Ну ладно, — засомневался Алек, — это все очень хорошо, но тогда кто же их сработал?

— Настоящий преступник.

— Но миссис Бентли и есть настоящая преступница!..

— Ну послушай, Алек, сделай над собой усилие и постарайся хоть на мгновение взглянуть на это дело без всякой предвзятости. Давай условимся, что мы не уверены в том, виновата ли миссис Бентли или невиновна. Нет, давай сделаем еще шаг вперед и на минуту представим, что она совершенно не виновна, и немного порассуждаем, основываясь на этой позиции. Куда это нас приведет? К выводу, что Бентли был отравлен кем-то другим; что этот другой стремился не только обвинить миссис Бентли в преступлении, но, очевидно, и к тому, чтобы она расплатилась за него; и что, следовательно, этот другой выстроил цепь в высшей степени убедительных и отягощающих ее вину доказательств с желанием самым быстрым образом и навсегда отделаться от миссис Бентли. Тут есть о чем подумать, не так ли? И обрати также внимание на то, что в итоге всех этих действий устраняется не только миссис Бентли, но и сам Бентли. Другими словами, этот таинственный неизвестный имел не меньшее желание отделаться и от мистера Бентли, а не только от его жены. Трудно сказать, кто мешал ему больше, но что мешали оба — это несомненно. И план, составленный неизвестным, был весьма изобретателен: сам факт устранения миссис Бентли очищал злоумышленника от всех возможных подозрений относительно него самого. Понимаешь? О да! Тут есть над чем подумать!

— Попридержи коней, — пожаловался Алек, — какие у тебя доказательства?

— Так вот насчет доказательств. Итак, предположим, что миссис Бентли невиновна и она может объяснить свои поступки. Однако я вряд ли ошибусь, если скажу, что эти объяснения будут не слишком убедительны и она не сможет все должным образом доказать — так как таинственный неизвестный достаточно хитер и умен, чтобы позаботиться и об этом. И в результате мы получаем совершенно восхитительную, но аномальную ситуацию: если случайно объяснения миссис Бентли окажутся убедительными, я буду считать, что она, очевидно, виновата. Однако если эти объяснения будут по-детски неумелы и глуповаты, я с полным моральным правом тогда заявлю, что она невиновна.

— Боже милосердный, Роджер, ну ты просто невероятный человек! — простонал Алек. — Ну почему, почему ты так считаешь?

— Мне кажется — это совершенно ясно. Если ее аргументы будут беспомощны и неуклюжи, значит они, но всей вероятности, правдивы (ты даже представить не можешь, насколько часто и как ужасающе неубедительна может быть правда, мой дорогой Александр), если же они будут умелы и точны — значит, их приготовили заблаговременно. Я повторяю снова: для того чтобы отравить человека, нужно все заранее тщательно и хладнокровно продумать. Преступник не станет изобретать аргументы в свою пользу, когда полиция стучит ему в дверь и требует объяснений. Нет, он их разработает заранее, очень старательно и все изложит последовательно и логично. Вот почему судебные процессы по делам об отравлении в два раза длиннее, чем другие дела об убийстве: потому что гораздо труднее определить, кто именно преступник. И дело тут не только в том, что отравление само по себе гораздо более тонкий способ убийства, а в том, что в семи случаях из десяти убийца — человек осторожный, осмотрительный и умный. Разумеется, среди отравителей встречается немало психически неуравновешенных людей, таких, как Причард или Лэмсон, но все же они скорее исключение из правила. Настоящий отравитель по природе своей — холодный, жесткий, расчетливый человек, какими были Седдон и Армстронг. Был еще отравитель Гриппен, но он стал убийцей под давлением обстоятельств, однако он вообще сплошное исключение из всех правил, если можно так выразиться. Я всегда очень о нем сожалел. Если когда-либо женщина заслуживала, чтобы ее убили, то это Клара Гриппен, и мне кажется, что Гриппен убил ее из трусости. Она установила в доме режим абсолютной тирании, и у него просто не хватило духу сбежать от нее, ну еще и по той причине, конечно, что она единовластно распоряжалась всеми его сбережениями — как очень находчиво объяснил мистер Филсон Юнг. Да, Александр, это был чрезвычайно интересный судебный процесс с точки зрения психологии. Как-нибудь я постараюсь объяснить тебе это дело не спеша и во всех подробностях, потому что оно того заслуживает.

— Господи! — воскликнул Алек, устрашенный уже этой первой лекцией из области криминологии. — До чего же ты любишь поговорить!

— Да, возможно, — согласился Роджер и снова занялся своей трубкой.

— Ну, так что из всего этого следует? — спросил Алек через минуту-две. — Что ты собираешься предпринять?

— А хорошенькая загадка-угадайка получается? — помолчав, сказал Роджер, словно бы высказывая мысли вслух, а не отвечая на вопрос. — Приятно было бы раскопать истину и доказать всем жителям этого благословенного острова, что они ошибались и что всегда существует нечто новое и неизвестное и в то же время истинное. Однако в любом случае, это дельце — славный оселок, чтобы поточить на нем мозги. Да!

— Но что ты собираешься предпринять? — терпеливо переспросил Алек.

— Взяться за него как следует, Александр, — быстро-быстро ответил Роджер, — взяться за него и как следует вникнуть, поглубже вгрызться в него, перевернуть его с ног на голову и трясти до тех пор, пока что-нибудь да не выпадет. Вот что я собираюсь сделать и мысленно, и радостно уже засучил рукава.

— Но ведь есть и другие, кто в любом случае будут защищать миссис Бентли, — возразил Алек. — Ну, всякие там адвокаты и поверенные. Они обеспечат ей защиту, если ты это имеешь в виду.

— Да, разумеется, но предположим, что ее адвокаты и всякие там поверенные тоже убеждены в ее виновности, как все остальные? В таком случае защитники будут действовать, очевидно, не очень охотно. И предположим, у них не хватит опыта и сообразительности понять, что нельзя базировать защиту только на уже имеющихся свидетельствах, ибо тогда их подзащитную повесят, и это так же верно, как то, что Господь Бог сотворил сей мир, и, следовательно, если они хотят ее спасти, то нужно накопать новые свидетельства.

— Да, предположим, и что дальше?

— А дальше из этого следует, как мне кажется, что тут просто необходимы другие люди, вроде нас с тобой. Черт бы побрал этих законников, у них всегда найдутся сыщики, чтобы раздобыть материал для судебного преследования. Но почему же — не для защиты? Конечно, её адвокаты могут оказаться умными и сообразительными людьми и по собственному почину наймут таких сыщиков. Но я сомневаюсь в этом, Александр. Я очень и очень сомневаюсь и ничего не могу с собой поделать. Поэтому я собираюсь стать таким почетным сыщиком защиты. Я сам устрою себе апробацию и подтвержу свои детективные способности, описав свои действия потом в романе. Поэтому, Алек, — как насчет того, чтобы действовать со мной заодно?

— Я в игре, — ничуть не колеблясь, согласился Алек, — когда начнем?

— Что ж, давай подумаем. Слушание дела в суде должно начаться через полтора месяца, так вроде сказано в газете. Мы должны закончить свое расследование хотя бы за две недели до начала процесса. То есть у нас с тобой есть месяц. Думаю, тратить время попусту нам нельзя. Что, если начать уже завтра утром?

— Идет! Но хотелось бы знать, с чего именно мы начнем?

— Дружище, дорогой мой, у меня нет ни малейшего на этот счет представления. Мы должны, разумеется, осесть в Уичфорде и первым делом разузнать, из кого состоит защита. Между прочим, это потребует некоторых усилий. Однако прежде чем выработать определенную линию поведения, надо узнать также, что думает обо всем этом сама миссис Бентли. А тем временем я набросаю общий план действий. И еще одно, Алек!

— Да?

— Ради Неба, постарайся оказывать мне побольше поддержки, чем это было сегодня во время завтрака.