Отравление в Уичфорде [The Wychford Poisoning Case]

Глава 22 Вторжение романтики

— Но какой же он осел! — уже в десятый раз восклицал Роджер. — Купить яд с предъявлением своей визитной карточки! Я никак не могу этого постичь. Зачем тогда понадобилось срывать наклейку с пакетика, если он оставил у продавца визитную карточку, удостоверяющую личность покупателя? Ну да я же с самого начала говорил, что братец Уильям болван, и так оно и оказалось.

Они сидели в кондитерской за очень ранней по времени чашкой чаю и снова и снова обсуждали недавнее потрясающее открытие. Они еще не решили, что делать дальше. Алек высказывался за то, чтобы сразу сообщить новость поверенному миссис Бентли, так как они уже, можно считать, выполнили задачу, которую на себя возложили, но Роджер был склонен от этого воздержаться. Моральная убежденность, подчеркивал он, не то же самое, что судебное доказательство, и он был твердо намерен заполучить такое доказательство, прежде чем можно будет передать ведение дела в посторонние руки.

Поэтому Алек захотел узнать, что же можно сделать для получения такою доказательства.

— Так что же теперь? — спросил он. — Сегодня мы еще успеем что-нибудь предпринять в этом отношении?

— А сколько времени? — и Роджер взглянул на часы. — Пять минут пятого. Да, можно. Теперь мы должны с помощью твоего компатриота удостоверить личность Уильяма, а это можно сделать только с помощью фотографии. Поэтому, Александр, позволь мне проверить степень твоей наблюдательности. Где ты видел недавно фотографию братца Уильяма?

— Но я никогда ее не видел и поэтому не имею понятия, как сей прохвост выглядит, — возразил Алек.

— Для сыщика-констебля ты удивительно ненаблюдателен, — и Роджер неодобрительно покачал головой. — Есть фотография братца Уильяма, мой превосходный друг Александр, и находится она в гостиной миссис Сондерсон, как ты должен был сразу же заметить. Очко в мою пользу.

— Да подожди ты, — запротестовал Алек, — как я мог ее видеть или не видеть, если я, черт возьми, никогда не бывал в ее гостиной?

— О... — немного смутился Роджер, — я об этом совершенно забыл.

— Для старшего инспектора у тебя дрянная память, съязвил Алек.

— Ты меня подавил и поразил, — пробормотал Роджер, — и уже дважды за час. Это входит у тебя в привычку. Ну, если оставить в стороне проблему моей забывчивости, то вот что я предлагаю сделать: немедленно вернуться в Уичфорд, узнать по телефону, дома ли Сондерсон. Если нет, нагрянуть туда потихоньку, проникнуть в дом и незаконно конфисковать принадлежащий ей портрет братца Уильяма. Затем опять рвануть в город и, прежде чем "Уортон" закроется, провести идентификацию личности. И вот таким образом, заимев доказательство, значимое для суда, мы сможем вечером в приятной обстановке решить, что с ним делать.

— А если Сондерсон дома?

— Тогда, значит, надо будет выждать до завтрашнего утра. Но в любом случае возьми шляпу и в путь.

Они вышли на улицу и повернули к ближайшей станции подземки.

— Что меня сбивает с толку, — задумчиво сказал Роджер, — так это мотив.

— Но ты уже давным-давно выяснил, что у братца Уильяма такой мотив был!

— Да, конечно. Завладеть семейным имуществом. Но, черт побери, все же это не достаточно веский мотив, чтобы убивать родного брата? Даже если бы он нуждался? Но ведь у него вполне достаточно средств, чтобы вести очень благополучную холостяцкую жизнь.

— Но, может быть, у него есть какие-нибудь дорогостоящие причуды?

— Да, возможно, — согласился Роджер, но не слишком уверенно. — Но это должны быть уж очень роскошные причуды, а, должен признаться, Уильям не производит на меня впечатление человека, склонного к крайностям. Он может быть эксцентричен, очень неуравновешен, даже немного чокнутый, но, и это совершенно очевидно, он не безумец с преступными наклонностями, хотя, конечно, упускать из виду и этот мотив, при отсутствии более убедительного и вероятного, также не следует.

Им повезло: они прибыли на Чаринг-Кросс, когда поезд на Уичфорд вот-вот должен был тронуться. В пути Роджер много и пространно рассуждал. Как только они приехали в Уичфорд, он еще со станции позвонил миссис Сондерсон.

— Ее нет дома, — сказал он через минуту, присоединившись к Алеку, — и её ожидают в седьмом часу, значит все в порядке. Я, разумеется, своего имени не назвал, так что сразу нагряну туда, изображу отчаяние и ужас, услышав от горничной, что хозяйка отсутствует, и попрошу разрешения написать ей в гостиной записку. Ну а остальное, с моим криминологическим опытом, будет несложно.

— А что ты потом собираешься делать?

— Ты отправляйся домой и сообщи новости Шейле, это доставит тебе удовольствие. А я сразу же вернусь сюда и ближайшим поездом отправлюсь в Лондон. Сопровождать меня совершенно незачем. Там дело несложное. К обеду я вернусь, так что до свиданья!

И каждый отправился своим путем.

Через четверть часа горничная миссис Сондерсон уже почтительно закрыла за Роджером дверь гостиной. Роджер подождал, пока не затихнет звук её шагов, и кинулся к фотографии братца Уильяма, которая покоилась в серебряной рамке на пианино миссис Сондерсон. (Миссис Сондерсон принадлежала к числу тех людей, которые держат фотографии в серебряных рамках и вазы на крышках своих роялей и пианино.)

— Нет, я не настоящий вор, — пробормотал Роджер, изымая фотографию из рамки, — так как возвращу ее с посыльным, лишь только надобность в пей отпадет. И в конце концов важно зачем делаешь, а не что.

Он снова поставил рамку на пианино и с минуту разглядывал портрет. Сходство было значительное. Фотографу не только удалось схватить выражение обиженной неудовлетворенности, он не смягчил его даже ретушью. Прежде чем сунуть фотографию в карман и бежать, Роджер невольно взглянул на оборотную сторону и кое-что пробормотал под нос. На обороте значилось: "Моей возлюбленной Моне от ее Уильяма".

— Всеблагое небо, — воскликнул Роджер, заменив неудобосказуемое междометие на благочестивое воззвание.

Он рухнул в кресло, не сводя взгляда с надписи, и мозг его лихорадочно заработал. Как же теперь все понимать? Надпись меняет ситуацию — в этом Роджер был уверен не меньше, чем в том, что сегодня утром они с Алеком решили главную задачу. Братец Уильям и миссис Сондерсон! Не собираются ли они пожениться? Он и намека не слышал не то что об этом намерении, но вообще о существовании хоть какой-то связи между ними. Если бы на этот счет ходили слухи, они обязательно дошли бы до него за время его настойчивых расспросов и наведения справок, дошли бы прямо или косвенно и, скорее всего, через Шейлу. Но почему они так тщательно скрывают свои отношения?

Собираются ли они пожениться? Несомненно. Но если да, то как быть в таком случае с мотивом убийства из корысти? Ведь миссис Сондерсон — богатая женщина. Даже без дохода, который Уильям получает от дела, она сумела бы обеспечить полное благополучие для них обоих. Тогда почему, чтобы жениться на ней, Уильяму необходимо значительно увеличить собственные ресурсы? Вряд ли мысль жить на женины деньги может внушать ему отвращение. Не тот он человек, братец Уильям, но даже если ему было бы неприятно жениться на деньгах, то ведь не до такой же степени, чтобы убивать собственного брата! О нет, это исключено. Тогда в чем дело? Нет, должно существовать нечто такое, что связано и с его намерением жениться на миссис Сондерсон, и в то же время это нечто имеет отношение к деньгам. Как увязать одно с другим?

Уставив невидящий взгляд на ковер, Роджер погрузился в рассуждения.

Внезапно он оцепенел от мелькнувшей мысли. А если предположить, что?.. Звук открывшейся и вновь захлопнувшейся входной двери резко прервал его размышления. Он услышал легкие шаги в холле и затаил дыхание. Это, наверное, миссис Сондерсон. Она вернулась на час раньше обещанною. А Роджеру очень не хотелось сейчас с ней встречаться. Шаги миновали дверь гостиной, и Роджер с облегчением вздохнул. Наверное, она сразу же прошла наверх, и у него полно времени, чтобы убраться восвояси.

Но вдруг наступила тишина. Послышались другие, приближающиеся, шаги и тихий женский разговор.

— Проклятье, — пробормотал Роджер.

В следующее мгновение дверь гостиной отворилась, и с улыбкой на устах, простирая к нему руки, впорхнула миссис Сондерсон.

— Мистер Шерингэм, — пропела она, — а я решила, что вы насовсем меня покинули.

Но Роджер уже успел принять решение. Он двинулся навстречу и сжал ее маленькие ручки в своих.

— Миссис Сондерсон, — воскликнул он немного хрипло, — мне нужно задать вам один-единственный вопрос. Вы должны меня простить. Я просто не мог совладать с собой.

— О мистер Шерингэм, — промурлыкала маленькая леди, опуская глаза и замерев в ожидании.

— Скажите, в случае вашего вторичного замужества источник дохода, на который вы сейчас живете, иссякнет?

Миссис Сондерсон резко вздернула голову.

— Э... д-да! — сказала она, заикаясь от неожиданности.

Роджер уронил ее руки и встал в позу:

— Но тогда между нами все кончено! — горестно воскликнул он и бросился наутек.

На станции оказалось, что до поезда десять минут, а так как Роджер просто лопался от желания немедленно поделиться информацией, он бросился в телефонную будку, набрал номер дома доктора Пьюрфоя и велел горничной срочно подозвать Алека.

— Алек! — воскликнул он, когда сей джентльмен заявил о своем присутствии. — Потрясающая новость! Я установил главный мотив действий братца Уильяма. Очень романтический. Он хочет жениться на миссис "Эс", но ее доход исчезает в случае вторичного замужества. Что ты об этом думаешь?

— Вот это да! — послышалось взволнованное восклицание. — Неужели правда? Это меняет дело.

— Ты хочешь сказать — видоизменяет. Да, и довольно существенно. Я пляшу от возбуждения, как собака, у которой вдруг оказались два хвоста. Мне кажется, у нас уже достаточно материала (между прочим, одно из доказательств лежит сейчас в моем кармане), так что я, наверное, проведу вечер, сочиняя наше собственное заключение по делу, и один экземпляр мы можем завтра представить поверенному миссис Бентли, а другой отослать Бергойну, как я ему и обещал. Алек, это же победа, триумф!

— Сдается, что так!

— И, послушай, а что, если и она в этом деле замешана чуть-чуть больше, чем мы предполагали? Что, если и сама леди приложила к этому руку?

— Господи! Но ты же не думаешь, что... А?

— Да, ведь это же ясно! Совершенно ясно! Неужели ты полагаешь, что у него хватило бы духу все провернуть в одиночку? Я очень в этом сомневаюсь. Вот почему сегодня утром я все никак не мог уразуметь, в чем заключается его мотив. Но он бы один не решился.

— Но она? Она, по-твоему, на это способна?

— На подстрекательство — да, определенно. И вспомни, как эта леди настроена против миссис Бентли. Нет, я совсем не удивлюсь, если дело примет очень интересный оборот!

— Вот это да! Можно, я расскажу обо всем Шейле? Она уже здесь и просто исходит от любопытства.

В трубке послышались какие-то неясные булькающие звуки.

— Обязательно ей все расскажи и особенно подчеркни, какой гениальный человек дядюшка Роджер.

— Да, вы действительно гениальны, дядя Роджер, раздался в трубке восхищенный женский голос. — Расскажите, в чем дело. Я предпочитаю все услышать от вас лично. Алек ужасно тянет резину, когда говорит о чем-нибудь необыкновенном.

Под аккомпанемент восторженных восклицаний, но выбирая слова, Роджер рассказал Шейле о том, что произошло.

— Ах вы, скверный мальчишка! — весело крикнула Шейла. — Чуть-чуть не женились, а? Ну ладно, ладно, ладно! А о нас напечатают в газете? Поместят мою фотографию на последней странице? Завтра же побегу сниматься, разве можно упустить такой шанс. "Сыщик Пьюрфой в ее новом зеленом платье из шелкового крепа". "Сыщик Пьюрфой крадет автомобиль отца для увеселительной поездки". "Та же леди в длинных перчатках". О Роджер, а миссис Сондерсон...

— До свиданья, Шейла, — поспешно вскричал Роджер, — у телефонов есть уши, как вам известно.

Он повесил трубку и побежал на платформу.

В поезде, на пути в Лондон, Роджер старательно делал заметки в блокноте для будущей статьи в газете и очень был собой доволен. Он также испортил одну страницу блокнота следующим опусом:

Баллада Уичфордской тюрьмы {Роджер пародирует знаменитое стихотворение О. Уайльда "Баллада Редингской тюрьмы"}

"Уильям" — мне бренное имя, сэр,

И мышьяк я средством избрал,

Да, плохо я поступил, сэр,

Но я так ее обожал!

Да, все я в жертву леди принес,

И ныне мне брезжит конец,

Но пусть я мерзавец — ее любовь

Была мой земной венец.

А знаете вы, что такое любовь?

Сколь коварна бывает порой?

Сзади ко мне подкралась она

И столкнула в пропасть ногой!

(Разослать в журналы: "Спектейтор", "Черч-тайм" и "Образцовое домоводство" ?)

В тот вечер Роджер вернулся в дом Пьюрфоев в начале восьмого. С несколько рассеянным видом он повесил на вешалку шляпу и пальто и выслушал горничную, которая сообщила, что Шейла и Алек — наверху и просили его подняться к ним немедленно, как только приедет.

Не успел он открыть дверь, как Шейла вцепилась ему в рукав и втащила в комнату.

— Вот грядет герой-победитель! — воскликнула от. — А что? Еще есть новости?

— Да, — ответил Роджер. — Новости есть. И, опасаюсь, получилась неувязочка. Я показал фотографию братца Уильяма продавцу из "Уортона", и он клянется, что "пусть лопнут его глаза, но это не тот человек, который купил у него мышьяк"!