Парадокс мудрости. Научное опровержение «старческого слабоумия». Революционный взгляд на мышление человека

​ Преимущества ментальной экономичности

Проявления мудрости (или в более скромном масштабе демонстрация опыта) обычно поражают испытывающего благоговейный трепет наблюдателя, как едва ли не мгновенное, на вид не требующее усилий «знание» решения на вид трудной, неожиданной задачи. Мудрость – это также способность предвидеть события, которые застигают большинство людей врасплох. Мы уже установили, что феномен мудрости со всей его сложностью не может быть просто сведен к способности распознавания образов высокого уровня. Мы также установили, что такая способность распознавания образов включает в себя очень важный элемент мудрости, который предполагает, что человек, наделенный мудростью, обладает способностью распознавать необыкновенно большое число моделей, каждая из которых охватывает целый класс важных ситуаций. Как мы уже знаем, эта способность есть результат большого количества аттракторов, хранимых в чьем-либо мозге. Для накопления и формирования аттракторов распознавания образов требуется время. Модели, которые дают нам возможность находить быстрые решения широкого диапазона задач, являются видовыми воспоминаниями. Арсенал этих видовых воспоминаний накапливается с возрастом.

Легкость интуитивного принятия решений также приобретается с возрастом. Интуиция часто понимается как антитеза аналитического принятия решений, как нечто внутренне неаналитическое или преданалитическое. Но в реальности интуиция – это конденсация большого предшествующего аналитического опыта; это сжатый и обретший форму анализ. На самом деле интуитивное принятие решений является скорее постаналитическим, чем преданалитическим или неаналитическим. Это продукт аналитических процессов, сконденсированных до такой степени, что его внутренняя структура может ускользать даже от человека, который пользуется им. На «постаналитическую» природу интуитивного принятия решений было указано Гербертом Саймоном (Herbert Simon).

Преимущества таких ментальных конденсаций были «обнаружены» эволюцией миллионы лет тому назад, и они использовались на протяжении поколений различных биологических видов. Некоторые представители окружающей среды, такие как змеи, «распознаются» как опасность благодаря мгновенному, автоматическому, крайне эффективному процессу, не требующему обдумывания. Можно думать об этом механизме как о форме «филетической» мудрости, понятии, предложенном Хоакином Фустером (Joaquin Fuster), которое обсуждалось в предыдущей главе. Как любой в высшей степени видовой механизм, она статистическая по своей природе и работает для нашей пользы большую часть времени, может быть подавляющее большинство времени, но не всегда. И она функционирует с почти абсолютной силой жестко замонтированного механизма, которым является. Местоположение этого механизма – автоматического ответа находится в миндалине, маленьком скоплении нервных клеток, находящемся на внутренней стороне каждой височной доли.

Я целиком оценил силу таких предопределенных конденсаций принятия решений случайно во время своей поездки в Кению много лет тому назад. Там я посетил крокодиловую ферму, где мне предложили только что вылупившегося крокодильчика. Крошечное создание было длиною с мою ладонь, тощим и очевидно безобидным. Я уже было протянул руку, чтобы дотронуться до создания (осознанный процесс, регулируемый неокортексом), как необъяснимая сила потянула мою руку в противоположном направлении (автоматический процесс, регулируемый миндалиной). Я наблюдал это нейронное перетягивание каната с полным неверием и со странным чувством того, что я был пассивным наблюдателем внутренней деятельности собственного мозга, а не ее полноправным посредником. К моему изумлению, миндалина превалировала, а я оказался неспособным дотронуться до детеныша крокодила. С рациональной точки зрения ситуация была крайне нелепой, но последнее слово было за жестко замонтированным механизмом, который оттачивался на протяжении поколений вида. Подобная реакция возникает у некоторых людей на змей; и я должен признать, что меня охватывает дрожь всякий раз, когда я вижу большую змею, свисающую с плеча уличного артиста, – сцена далеко не редкая во многих городских средах. Мысль подойти к твари и дотронуться до нее никогда не приходила мне в голову, даже отдаленно.

Так же как миндалина содержит нейронные конденсации, заключающие в себе «филетическую» мудрость, которая развивалась на протяжении миллионов лет, неокортекс содержит нейронные конденсации, заключающие в себе индивидуальную мудрость (или компетенцию), которая развивается на протяжении всей жизни. Эти конденсации предстают в нейронных формах аттракторов, которые мы обсуждали до этого. Как в моем случае с детенышем крокодила, фильтрация информации о мире через такие когнитивные шаблоны может порой давать осечку[10]. Но в целом они крайне адаптивны.

Интуитивное принятие решений эксперта обходит упорядоченные, логические шаги именно потому, что они являются конденсацией экстенсивного использования упорядоченных, логических шагов в прошлом. Это является роскошью ментальной экономичности, предоставленной обширным предшествующим опытом. По имеющимся сообщениям, известный физик Ричард Фейнман (Richard Feynman) мог бегло просматривать несколько страниц, плотно покрытых загадочными математическими формулами, и мимоходом делать вывод: «Выглядит почти правильно».

Простая иллюстрация из повседневной жизни ментальной экономичности, обеспечиваемой предварительно накопленным знанием, обнаруживается в нашей способности читать газету, собственно говоря, не читая ее. Я открываю номер ведущей газеты приблизительно за конец 2003 года и просматриваю заголовки: «Милошевич болен снова»… «Победа Шварценеггера»… «Террористу из Бали вынесен приговор»… Мне не надо читать статьи целиком, чтобы знать их содержание. Мое предварительно накопленное знание о текущих событиях позволяет мне делать предположение о содержании с такой большой точностью, что, если бы я действительно прочитал сообщения слово в слово, я не узнал бы более того, что я уже предположил. Судебное разбирательство о военных преступлениях бывшего югославского президента Слободана Милошевича было снова отложено из-за его заявления о плохом состоянии здоровья. Бодибилдингер, превратившийся в политика, впереди других кандидатов в калифорнийских губернаторских гонках. Судебный процесс над мусульманским фундаменталистом, взорвавшим бомбу на дискотеке в Бали, в конце концов пришел к завершению. Я также мог бы получить эту информацию без предварительного знания. Но тогда мне пришлось бы прочитать хронику очень внимательно. Я потратил бы, по крайней мере, тридцать минут, а может быть, и час на извлечение информации из текста, и в процессе мне пришлось бы напрягать свое внимание, память и языковые навыки. Но с помощью предшествующего знания весь процесс, сведенный почти к мгновенному распознаванию, прошел удивительно легко и занял всего тридцать секунд. Такова ментальная экономичность! Конечно, мой пример с газетой далек от принятия решений, требующихся в сложных ситуациях. Но принцип предварительно накопленных моделей, служащих в качестве механизма ментальной экономичности, работает, по существу, подобным образом в разнообразных, на вид очень разных ситуациях.

Нейронные преимущества, обеспечиваемые такой ментальной экономичностью, значительны, и их ценность для индивида увеличивается с возрастом. Для того чтобы понять, почему это так, часто применяются понятия «умственный резерв» или «умственные ресурсы», и предполагается, что они имеют тенденцию уменьшаться с возрастом. Эти понятия приобрели известность среди нейробиологов, занимающихся когнитивным старением, несмотря на их отчасти непостижимое звучание. Это отражает попытку понять некоторые неуловимые аспекты ума, которые на непрофессиональном языке называются «умственной энергией» или «ясностью мысли». Откровенно говоря, я всегда чувствовал, что «умственные ресурсы» – это один из тех терминов, который посредством изобретения нового названия старому болоту создает иллюзию понимания. (И таких в науке множество!)

Мы не знаем в точности, что определяет величину «умственных ресурсов» отдельно взятого индивида. В качестве чистого предположения, это могло бы быть количество кислорода, поступающего к мозгу через кровообращение, плотность нейронной связности, скорость передачи электрического сигнала вдоль аксона, концентрация крайне важных нейротрансмиттеров в синапсе или сочетание всего сказанного. Что бы за этим ни стояло, величина «умственных ресурсов» варьируется от человека к человеку. Но ментальная экономичность, ставшая возможной благодаря механизму распознавания образов, позволяет человеку решать очень сложные умственные задачи с минимальным расходованием умственных ресурсов. Действительно, ментальная экономичность, являющаяся неотъемлемой частью распознавания образов, препятствует ухудшению умственных ресурсов, которое, как предполагается, появляется у большинства людей, когда они стареют.

Ленивый, нетренированный, «не содержащий модели» ум иногда соблазняется видимой легкостью и не требующей усилий природой «постаналитического» принятия решений и испытывает искушение имитировать его. Но, являясь далеко не постаналитической, такая жалкая демонстрация будет большей частью, несомненно, «поддельной аналитической». Модное в последнее время направление в образовании обучения математике в начальной и средней школе через субъективные количественные «оценки», а не явные расчеты является наихудшим примером такой когнитивной подделки.

Итак, видовые воспоминания – это механизмы распознавания образов. Чем больше мы исследуем их силу в познании, тем больше поражает нас раннее понимание Гербертом Саймоном (Herbert Simon) того, что распознавание образов – это самый обычный и эффективный механизм решения задач, находящийся в нашем распоряжении. Означает ли это, что любая модель определяется как элемент мудрости или даже как элемент компетенции? Вероятно, нет, чтобы ошибочно не превратить в банальность эти понятия. Но чем более многочисленными и видовыми являются такие модели и чем больше степень, до которой они облегчают не требующее усилий и мгновенное решение широкого диапазона важных задач, тем больше такие модели определяются как элементы мудрости. Чем более видовыми являются некоторые модели, тем более избыточными являются их нейронные репрезентации и тем более устойчивыми они являются к воздействию разрушения и деменции. Чем чаще эти модели активируются в ходе умственной деятельности, тем более неуязвимыми они являются к воздействию когнитивного ухудшения. Набор моделей растет с возрастом. Итак, старение – это цена, которую мы должны заплатить за накопление моделей мудрости.

Ранее мы рассматривали взаимосвязь между компетенцией и мудростью. Насколько существенным является это различие? В нашей культуре доминирует склонность к ограниченным систематикам, застывшей дихотомии и бинарным различиям. Но реальность чаще является непрерывной и постепенно изменяющейся, чем разделенной четкими границами. Я вспоминаю о непрекращающихся спорах, которые у меня возникали, когда я был юношей, с моим в равной степени развитым не по годам двоюродным братом, который был приблизительно моего возраста. Споры были о величии и о том, где поставить границу, определяя его. Мы оба были согласны с тем, что Бетховен – великий композитор, Рембрандт – великий художник, а Толстой – великий писатель. Но как быть с Беллой Бартока, Франциско Гойя или Теодором Драйзером? Были ли они также великими или «просто» выдающимися? Спор был наивным и, в сущности, бесполезным. Несмотря на труды ученых, таких как Гарольд Блум (Harold Bloom) и Чарльз Мюррей (Charles Murray), четко очерченной очевидной границы между величием и «выдающностью» не существует, и нет никакой границы между мудростью и компетенцией. Они являются вопросом степени, субъективности и субъективной оценки.

​ «Комки привычек»

Как мы установили ранее, мудрость и компетенция приходят с возрастом. Означает ли это, что, так как мы стареем, мы приобретаем эти ценные черты как нечто само собой разумеющееся, как мы получаем седые волосы и морщинистую кожу? (Это было бы неплохо, не правда ли?) Но этого не случается гарантированным и предопределенным образом. В книге интервью, опубликованной известным австралийским радиожурналистом Питером Томпсоном (Peter Thompson), подзаголовок так же же важен, как и само название: «Мудрость: заслуженный дар». Дар мудрости – это награда, а не право. Она должна быть заработана. Так же как вы должны работать на компетенцию.

Если вернуться к языку мозга, как мудрость, так и компетенция достигаются через накопление аттракторов, позволяющих осуществлять распознавание образов в важных ситуациях. Так что, само собой разумеется, что некоторые люди расходуют жизнь, накапливая такие модели, другие не делают этого. Каждый человек накапливает некую способность распознавания образов в ходе его или ее жизни. Но не каждый человек накапливает модели, необходимые для решения задач истинной важности для значительного числа других людей. Вообще говоря, люди, которые расходовали свою жизнь на решение интенсивных, сложных умственных задач и которые преуспели в этом, другими словами, люди, которые как умны, так и ментально активны большую часть своей жизни, награждаются экстраментальной устойчивостью к воздействию старения.

Это стало совершенно очевидным, когда проводилось изучение взаимосвязи между способностью к умозаключениям и общими знаниями (включая словарный запас). У людей с низкой способностью к умозаключениям общие знания и словарный запас были либо постоянными, в то время как они старели, либо показывали реальное ухудшение. Но у людей с высокой способностью к умозаключениям как общие знания, так и словарный запас в действительности продолжали увеличиваться с возрастом – вплоть до восьмидесяти лет!

Итак, оказывается, что дар не требующего усилий и мощного распознавания образов как способ решения задач, которые досаждают другим людям, является кульминацией и наградой за жизнь, в ходе которой человек готов принимать на себя решение таких умственных задач. Утех, кто заслужил такую награду, дар мудрости, если использовать выражение Питера Томпсона (Peter Thompson), имеет удивительную живучесть перед лицом старения и разного рода неврологических атак на мозг. Великий американский психолог Вильям Джеймс (William James) был прав, когда сказал: «Если бы молодые люди понимали, как скоро они станут всего лишь ходячими комками привычек, они обращали бы больше внимания на свое поведение, пока находятся в более мобильном состоянии».

Те люди, в ком «комки приобретенных привычек» включают истинную компетенцию, продолжают пожинать плоды ее преимуществ в глубокой старости. Сегодня все возрастающее количество пожилых людей предпочитает оставаться активными на своем рабочем месте. Это очень приветствуемое и демографически реалистичное развитие. Но оно вызвало также беспокойства по поводу того, что их эффективность на работе будет под угрозой риска вследствие возраста. Но беспокойства оказываются на практике в основном необоснованными: исследования показали, что взаимосвязи между старением и эффективностью работы не существует. Она просто не уменьшается с возрастом.

Профессиональные компетенции отражаются в так называемом имплицитном знании, виде процедурного знания, которое является полезным в решении каждодневных задач, возникающих на рабочем месте, которому как части официального обучения эксплицитно не учат. Исследование показало, что имплицитное знание не страдает от какого-либо заметного ухудшения с возрастом, что может объяснить отсутствие негативной взаимосвязи между старением и эффективностью работы. В действительности имплицитное знание ухудшается гораздо меньше, чем отдельные умственные способности (память, внимание и так далее), обычно оцениваемые посредством формальных нейропсихологических тестов. Это означает, что стареющий профессионал, вероятно, будет продолжать оставаться здоровым на работе, несмотря на ухудшение памяти и внимания.

​ Дескриптивные и предписывающие знания

«Имплицитное знание» – это знание больше о решении задач, чем о знании фактов. Это приводит нас к очень важному различию: разнице между дескриптивными и предписывающими аспектами познания и между дескриптивными и предписывающими аспектами мудрости и компетенции. Как мы указывали ранее, знание может быть дескриптивным и предписывающим. И таковыми также могут быть распознавание образов и аттракторы, которые заключают его в мозге.

Дескриптивное знание – это знание о том, как вещи существуют. Оно иногда называется «правдивым знанием». Так как вещи существуют в мире независимо от вас, наблюдателя, различные утверждения о вещах могут расцениваться как «верные» или «неверные», невзирая на ваши желания и предпочтения. Утверждение «пять плюс пять равно двенадцати» неверно. А если вы хотите, чтобы было иначе, ну, тогда не повезло! Правдивое, дескриптивное знание – это знание об истинной природе вещей.

В противоположность этому предписывающее знание – это знание не о том, как вещи есть как данность, а о том, какими они должны быть, чтобы соответствовать нашим желаниям и потребностям. Предписывающее знание – это знание о том, что должно быть сделано, знание о требуемом образе действия. В отличие от дескриптивного знания предписывающее знание не является независимым от вас. Как раз наоборот – это знание о ваших потребностях и об образе действия, который является лучшим для вас. Предписывающее знание – знание не об объективной, «истинной» природе вещей, а о наилучшем образе действия на вещи. Так как выбор такого действия является различным у различных людей, я иногда называю его субъекто-центрированным знанием.

Мы, люди, располагаем мощным психическим механизмом, дающим нам возможность приобретать и сохранять дескриптивное знание, но этот механизм является вторичным, вспомогательным, подчиненным нашим потребностям приобретения и хранения предписывающего знания. Эволюционное воздействие, которое формировало наш мозг и наше тело, было направлено на усиление нашего выживания, а не нашей способности устанавливать окончательную истину, даже если бы последняя была бы хорошим помощником первого. И если вы не живете в бочке, как Диоген, основная цель большинства людей в том, чтобы улучшить свою судьбу, в то время как нахождение истины – это средство для этой цели, а не цель как таковая[11].

Учитывая это, неудивительно, что предписывающее знание является особенно ценным, так же как предписывающая мудрость и предписывающая компетенция. Люди скорее обратятся к мудрецу или эксперту за советом, что сделать, чем за объяснением, каковы вещи. Предписывающая сила мудрости и предписывающая сила компетенция заслуживают отдельного обсуждения.

Рисунок 10. Области дескриптивного (более темный тон) и предписывающего (более светлый тон) знания.

Прежде всего, нам необходимо понять, где в мозге знание формируется и хранится, а также как различие между дескриптивным и предписывающим опытом отражается в мозговом механизме знания. Для этого нам необходимо рассмотреть два основных различия в структуре мозга: различие между двумя полушариями и различие между фронтальной и задней сторонами коры головного мозга. Как дескриптивное, так и предписывающее знания основываются на распознавании образов, и модели формируются в аттракторах. Так как знание хранится там, где информация была изначально обработана (помните, что нет предназначенного, в пространственном отношении отдельного хранилища воспоминаний в мозге), аттракторы, формирующие дескриптивное и предписывающее знание, находятся в отчасти других неокортикальных областях.

Как дескриптивное, так и предписывающее знания хранятся в наиболее развитых частях неокортекса, известных как ассоциативная зона коры головного мозга. Дескриптивное знание хранится главным образом в ее задних частях, в височной, теменной и затылочной долях головного мозга. В противоположность этому предписывающее знание хранится в лобных долях головного мозга. Недавнее исследование также показало, что два полушария большого мозга играют разную роль в приобретении и хранении знания, в образовании аттракторов и механизме распознавания образов.

В следующих нескольких главах мы исследуем мозговые механизмы мудрости и компетенции и как эти сильно желанные черты зависят от двух половин мозга и лобных долей. Поскольку мы узнаем больше о лобных долях, их внутренняя роль в приобретении и хранении предписывающего знания будет становиться все более и более ясной. Поскольку мы узнаем больше о различиях и взаимодействиях между двумя полушариями большого мозга и о том, какое отношение они имеют к новым и знакомым когнитивным задачам, мы будем лучше понимать, что ставит модели мудрости отдельно от других проявлений ума, как они возникают и что позволяет им оказывать противодействие разрушительному действию старения.