Парадокс мудрости. Научное опровержение «старческого слабоумия». Революционный взгляд на мышление человека

​ Внутри лобных долей

Сегодня лобные доли являются одними из самых изученных частей мозга, их функции признаются краеугольным камнем нашего психического мира, и их изменения при развитии и старении попали в фокус интенсивного научного внимания. В результате чего мы пришли к тому, что признали созревание лобных долей центральной темой когнитивного развития, а их разрушение – центральной темой когнитивного старения. Но это понимание приходило мучительно медленно, и можно представить почему: легче объяснить, что лобные доли не делают, чем объяснить, что они в точности делают, и для осознания этого нейробиологам потребовалось длительное время.

Я помню первый раз, когда моя мать отвела меня в местный оперный театр, когда я был маленьким мальчиком и еще жил в своем родном городе Риге. Предполагалось, что я буду смотреть представление, происходившее на сцене, но я был загипнотизирован маленьким человечком, находившимся напротив оркестра. Маленький человек стоял на подиуме и размахивал руками, и хоть убей, я не мог понять, что именно он вносил в представление, так как он явно не играл ни на каком инструменте. Излишне говорить, что маленький человечек был дирижером.

Рисунок 11. Лобная доля (светлый и темный тон) и префронтальная кора (темный тон).

Лобные доли или, точнее, префронтальная кора головного мозга являются для остальной части мозга тем, чем дирижер является для оркестра, и в течение многих лет психологи и неврологи оказывались в таком положении, в каком был я, когда был озадаченным маленьким мальчиком, в равной степени неспособными постичь их функции.

Парадоксально то, что в клинической практике роль лобных долей в формировании основных свойств личности была признана давно. Фронтальная лоботомия, так популярная в середине двадцатого века как в Европе, так и в Северной Америке, намеревалась изменить личность – к сожалению, в целом уничтожая ее во многих случаях, – разрывая связи между лобными долями и остальной частью мозга. Истинное научное понимание функций лобных долей запаздывало.

Одним из главных камней преткновения была одержимость механизмами дескриптивного знания, которая продолжала доминировать в нейропсихологии и когнитивной нейронауке до относительно недавнего времени. Как мы узнаем, лобные доли имеют относительно мало отношения к дескриптивному знанию, но имеют отношение к предписывающему знанию. Другим камнем преткновения было то, что нейробиологи продолжали изучать и измерять специфические психические умения: восприятие, язык, движения и так далее, в то время как лобные доли не отвечают ни за одно из этих специфических умений, так же как дирижер не отвечает ни за один из музыкальных инструментов.

Кроме того, симфоническая музыка также не находится внутри какого-либо отдельного инструмента. Она появляется из взаимодействия всех инструментов, действующих совместно. И именно дирижер «соединяет их воедино». Подобно этому, любое сложное поведение зависит от более чем одного психического умения, и именно лобные доли организуют наши психические умения в сложные ансамбли. Лобные доли отвечают за планирование, разрабатывая пути, которым организм должен следовать в решении широкого диапазона задач. Как дирижер, указывающий палочкой на каждого отдельного исполнителя, в то время как музыка нарастает, лобные доли вызывают специфические психические умения и способности и вплетают их в сложные линии поведения. Эта руководящая роль лобных долей часто называется «управляющей функцией» по аналогии с руководителями корпораций, которые отвечают за разработку корпоративной стратегии, но, как известно, сами не участвуют в каком-либо специфическом, узко заданном виде деятельности. Руководители корпораций следят за деятельностью других людей и отвечают за установление и распределение ресурсов в целях выполнения глобальной корпоративной стратегии. Именно это и выполняют лобные доли в живом биологическом организме.

Последние экспериментальные данные указывают на то, что внутренняя организация префронтальной коры головного мозга имеет иерархическую структуру, которая в чем-то схожа с иерархической структурой большой организации в обществе – корпоративной, военной или административной – с общим командным пунктом наверху и различными отделениями и подразделениями внизу. Самый передний ряд префронтальной коры отвечает за общее принятие решений, а зоны префронтальной коры, находящиеся за ним, отвечают за планирование и выполнение в большей степени детальных подкомпонентов общей задачи. Это сильно согласуется с градиентным принципом функциональной кортикальной организации, очевидной по всему мозгу, как обсуждалось ранее в этой книге.

Чем более систематическими являются процессы мышления, тем более они зависят от лобных долей. Внедрение логического, рационального метода в любой вид решения задач увеличивает префронтальную кортикальную активацию – как увеличение сложности задачи, которое требует установления взаимосвязи между многими частями и жонглирования многими психическими операциями. Интересно, что индуктивное умозаключение требует больших префронтальных ресурсов, чем дедуктивное умозаключение.

Лобные доли предстают как мотор сложного, целенаправленного действия и мышления. Это предполагает, что планы и копии таких действий формируются в лобных долях. Таким же является ход мыслей, лежащий в основе рационального анализа различных задач, аналитических методов, которые мы выковываем в наших головах, когда ищем неоспоримые подходы к этим задачам. Все они формируются при главном участии лобных долей.

В предыдущих главах мы установили, что воспоминания некоторых событий хранятся в тех же частях мозга, которые участвовали в обработке и анализе этих событий, когда они развертывались. Так как планы действия и ход мыслей рационального анализа формируются в префронтальной коре, воспоминания об этих планах, воспоминания о прошлых «управляющих» решениях различных задач и всеобъемлющие психические привычки рационального анализа, которые человек развил со временем, также заключаются в префронтальной коре. Вслед за Хоакином Фустером (Joaquin Fuster) мы будем ссылаться на эти воспоминания как на «управляющие воспоминания». Эти управляющие воспоминания готовы к использованию, когда жизнь повторяется, как это неизменно происходит с новыми вариациями на старые темы. В дополнение к их другим многочисленным управляющим функциям лобные доли служат хранилищем таких управляющих воспоминаний.

Если выразить это другими словами, предписывающее знание, видовые воспоминания об эффективных путях подхода к жизненным ситуациям и об оптимальных образах действий целых категорий таких ситуаций содержатся и накапливаются внутри лобных долей. Те, кто владеют такими видовыми воспоминаниями, «знают, что делать» в тяжелых ситуациях, которые ставят в тупик других. Вместо того чтобы сталкиваться с каждым актом сложного управляющего принятия решения «с нуля», что может быть непреодолимой задачей, они справляются с ними как с распознаванием образов. В некотором смысле префронтальная кора содержит репрезентации будущих действий, которые еще только должны возникнуть. Так как мудрость и опыт особенно ценны своей предписывающей силой, лобные доли являются очень важной частью нейронного механизма мудрости и опыта.

Хотя эти вопросы являются центральными для деятельности человеческого ума, ученые только сейчас начинают отваживаться размышлять над ними. Традиционно некоторые области мозга, как аспекты ума, являются территорией исследований нейробиологов, в то время как другие аспекты ума считаются областью души, территорией поэтов и проповедников, запретным входом для серьезных, обладающих чувством собственного достоинства нейробиологов. До совсем недавнего времени, где-то десятилетие или два тому назад, когнитивная нейронаука довольствовалась тем, что имела дело с такими «законными» для них темами, как восприятие, движение и память. Более неуловимые и предположительно «однозначно свойственные человеку» атрибуты ума, как мотивация, суждение, сопереживание, понимание других, мораль и так далее, рассматривались решительно и постоянно за пределами научных исследований мейнстрима, и любой, кто имел намерение внести их в научный дискурс, считался дилетантом, шарлатаном или хуже того. Эти экзальтированные умственные атрибуты сваливались все вместе, в одну кучу «области души», очерченную учеными и поэтами.

Когнитивная неоднозначность была также среди этих табу. Общепризнанная мудрость предписывала, что психологические эксперименты должны быть полностью детерминистскими. Я вспоминаю замечание одного профессора нам, студентам, о том, что «необходимо знать, что делает испытуемый». Это означало очистку эксперимента от любых следов когнитивной неоднозначности. Но большинство ситуаций реальной жизни не являются детерминистскими – они по существу дела неоднозначные, – и принятие решений должно происходить в непроницаемой окружающей среде. Любой экспериментальный замысел, не принимающий во внимание такую неоднозначность, выбрасывает младенца интуиции в омывающую стихию неуместности.

Но так как недавно существовавшие десятилетиями табу были нарушены, сегодня страницы серьезных научных журналов полны именно этим: исследование мозговых механизмов воли, напористости, суждения, предвидения и принятия решений в крайне неоднозначных ситуациях. Даже такие предположительно однозначно свойственные человеку атрибуты, как воля, преднамеренность, этическое поведение, мораль и сопереживание, рассматриваются сегодня строгими методами когнитивной нейронауки и экспериментальной психологии. Это отражается в изобретении новой терминологии, которая еще до недавнего времени считалась оксиморонной и скандальной «как змеиное масло», такой как социальная нейронаука (рассматривающая мозговые механизмы социальных взаимодействий) и поведенческая экономика (рассматривающая психологию принятия решений на рынке). В 2002 г. Нобелевская премия в области экономики была присуждена Даниэлю Канеману (Daniel Kahneman), психологу, который со своим бывшим коллегой Амосом Тверски (Amos Tvefsky) посвятил целую жизнь исследованиям психологических (и, как оказалось, часто менее чем совершенно рациональных) механизмов экономичного принятия решений в неоднозначных окружающих средах.

Все это является наилучшим свидетельством того, что новое направление в нейронауке набирало силу. Но направление пошло даже дальше. Как если бы «поведенческая экономика» была недостаточно храброй, в последние годы мы слышали о нейроэкономике, которая занимается мозговыми механизмами принятия решений на рынке и использует для этой цели самые современные методы функциональной нейровизуализации. Мы даже слышим о нейромаркетинге, оценивающем мозговые ответы на рекламу, и об использовании функциональной нейровизуализации для понимания того, как политические рекламные ролики работают в президентских избирательных кампаниях. Если внимательно посмотреть на эти новые разработки, можно сделать вывод, что сдвиг акцента в сторону нейронаучного изучения происходит от дескриптивного познания (что верно?) к предписывающему познанию (что лучше для меня?).

Дескриптивные (или отражающие реальные события) и предписывающие (или центрированные на действие) формы познания тесно переплетаются и при нормальных обстоятельствах функционируют во взаимодействии. Однако разница между ними важна, и не только для психологов и нейробиологов. В 2002 г. Верховный суд США выступил с тем, что я считаю поворотным пунктом в американской юриспруденции. В судебных постановлениях против смертной казни умственно отсталых указывается, что индивид может обладать необходимым дескриптивным знанием (риторически знать разницу между добром и злом), однако иметь недостаточное предписывающее знание (быть неспособным в действительности использовать это знание в регулировании собственного поведения).

Рисунок 12. Активация мозга при субъекто-центрированных (А) и отражающих реальные события задачах (В) на функциональной магнитно-резонансной томографии (fMRI). (А) Выбор геометрических форм на основе предпочтений вызывает комбинированную префронтальную и теменную активацию. (В) Выбор геометрических форм на основе перцепционного несоответствия вызывает только теменную активацию. Адаптировано с разрешения Вогеля и др. (2003).

Традиционно нейропсихологи и когнитивные нейробиологи сосредоточивали свое внимание почти исключительно на мозговых механизмах дескриптивного, отражающего реальные события познания. Только очень недавно они перешли к осмыслению предписывающего, центрированного на действии познании. Так как можно убедительно доказать, что эволюционное давление, формирующие строение и возможности нашего мозга, первично касаются обнаружения «образа действия, который является лучшим для меня», и только вторично и производно – «обнаружения правды» (последнее, несомненно, обслуживает первое), ирония в том, что нейробиологам потребовалось так много времени, чтобы обратить свое внимание на мозговые механизмы предписывающего познания, но это произошло. Лучше позже, чем никогда!

В этом новом виде исследования центральным являются лобные доли мозга, так как они содержат нейронный механизм предписывающего знания. Лобные доли, развивающиеся самыми последними в эволюции и находящиеся на месте водителя, напротив остальной части мозга, также были одной частью мозга, которая очень ревностно охраняла свои секреты. Но так как нейробиологи с усердием взялись за предписывающее, центрированное на субъекте и действии познание, стало ясно, что такое познание существенным образом зависит и приводится в действие лобными долями. Роль лобных долей в предписывающем знании была выяснена в нашем исследовании функций лобных долей с использованием функциональной магнитно-резонансной томографии, проведенной в лаборатории Кайя Вогеля (Kai Vogeley).

​ Золушка и мозг

Если существует такая вещь, как изменение судьбы отдела мозга, тогда, несомненно, мы явились свидетелями этого в отношении лобных долей при их превращении из Золушки нейронауки в один из самых жарких предметов обсуждения. Даже так относительно недавно, как в середине двадцатого столетия, многие ученые полагали, что лобные доли существуют только для декоративных целей или служат для поддержки черепа, чтобы он не обрушился. (Таким было положение дел, несмотря на пророческие замечания таких прорицателей науки, как Джон Хаглинг Джексон (John Hughlings Jackson) и Александр Лурия, которые предвидели исключительное значение лобных долей в познании человека.)

Я помню, как Патриция Голдман-Ракис (Patricia Goldman-Rakic), одна из наиболее важных знатоков лобных долей, показывала эскиз мозга на лекции, проводимой в Колумбийском университете много лет тому назад. Каждая доля содержала некоторое число гомункулов, крошечных человечков с палкой, отражавших важность научного интереса, оказываемого этой доле. В интерпретации Голдман-Ракис лобная доля содержала наименьшее число гомункулов. Она была Золушкой, пренебрегаемой долей.

Рисунок 13. Эволюция фронтальной коры. Выраженная как отношение фронтальной коры ко всем корам головного мозга. На основе данных Бродмена (Brodmann) (1909).

Сегодня карта гомункулов Голдман-Ракис должна была бы быть несомненно перечерчена. Так как нейробиологи приступили к рассмотрению секретов предписывающего познания, становится ясно, что лобные доли играют центральную роль практически во всех его аспектах, являясь вездесущими и необходимыми. Роль лобных долей является настолько важной и всеобъемлющей, что она часто называется «мета-когнитивной», а не просто когнитивной. Точнее говоря, не вся лобная доля вовлекалась в эти высшие аспекты ума, а одна ее особая часть, префронтальная кора.

В эволюции восхождение префронтальной коры произошло недавно и достигло существенного уровня развития только у млекопитающих и экспоненциального взрыва только у высших приматов. Это созвучно с исключительной ролью, которую префронтальная кора играет в ментальных атрибутах, и поэтому часто рассматривается, правильно или ложно, как присущее только человеку и отделяющее нас от наших собратьев-млекопитающих.

Поскольку маятник нейронаучных интересов раскачивается и лобные доли щедро одаряются неизменно возрастающим вниманием, стало модным впутывать префронтальную кору практически во всё, что представляет наивысшие слои спиритуального достижения человека, и прибегать к экстравагантному языку при описании ее функций. Такой не менее величественный авторитет, как сам Александр Лурия, ссылался на префронтальную кору как на «орган цивилизации» и говорил о том, что эволюция лобных долей превалировала во всей человеческой части эволюции. Я также виновен в том, что способствовал этой аллегории, поместив на обложке своей более ранней книги лукавый, немного богохульный побочный продукт, навеянный образом «Сотворения Адама» Микеланджело, в котором Бог делает Адама человеком, зажигая его лобные доли.

Несмотря на такие чрезмерные экзальтации, настоящее исследование, бесспорно, показало, что префронтальная кора является важной, возможно, даже центральной для тех аспектов познания, которые связывают индивида с обществом. Исследования функциональной нейровизуализации показали, что лобные доли зажигаются, когда испытуемые обдумывают нравственные или социальные дилеммы, или испытывают сочувствие к другим, или когда их просят «прочитать мысли других людей» (так называемая теория изучения ума). Часто у пациентов с повреждением лобных долей поразительным образом отсутствует способность проникновения во внутренний мир других людей, и они не менее поразительным образом бестолковы в своей способности вступать в нравственные рассуждения. У этих пациентов равным образом отсутствует способность критического понимания собственного внутреннего мира и состояния. Они страдают от особой формы анозогнозии, отличающейся по характеру от анозогнозии, вызываемой повреждением правого полушария, но не менее разрушительной. Исследования показали, что преступники, в особенности преступники, совершающие насильственные преступления, часто обладают анормально маленькой или аномально физиологически неактивной префронтальной корой головного мозга. У людей с антисоциальным расстройством личности был обнаружен уменьшенный объем серого вещества, а недостаточный уровень лобной активности, обычно относимый к гипофротальности, был установлен у людей, склонных к импульсивной агрессии.

Означает ли это, что люди рождаются с неким «нравственным знанием» или «социальным знанием», которое присуще лобным долям? Увенчался ли наш наивный поиск «модуля для каждой вещи» открытием «модуля нравственности», «нравственный инстинкт»?

Действительно, стало модным говорить о лобных долях как о «местонахождении нравственности». Существует ли такая вещь? Я сомневаюсь. Зная то, что мы знаем об истории человеческой цивилизации, я довольно скептически отношусь к любому понятию о врожденной нравственности. Занимая не слишком романтическую и не слишком нигилистическую позицию, я склонен думать о мозге как о нравственно агностическом устройстве, по крайней мере в буквальном смысле. Для меня любое понятие «нравственного инстинкта» звучит во всех отношениях таким же фантастическим, как и понятие «чувство языка», или даже больше. Я убежден в том, что этические нормы, регулирующие наше социальное поведение, являются в общем и целом скорее культурными, чем «жестко замонтированными» структурными компонентами.

Означает ли это, что я склонен отрицать какую-либо роль префронтальной коры в нравственном развитии? Вовсе нет! Я действительно верю в то, что префронтальная кора является определяющей для формирования этических концепций, но только косвенно. Мы знаем, что префронтальная кора отвечает за «последовательную организацию» поведения, за организацию поведения во времени и систематизацию различных психических операций, которые принимают участие в любом сложном акте познания, в упорядоченные во времени и согласованные последовательности. Это, по всей вероятности, означает, что префронтальная кора содержит мозговые механизмы установления взаимосвязи между «до» и «после». Итак, в силу своей способности устанавливать временные отношения префронтальная кора стала решающей для следующего уровня абстракции, для установления более сложных причинных связей, зависимости между причинами и следствиями.

Хорошо развитая префронтальная кора, вероятно, необходима для установления целого класса отношений типа «если, тогда» («если А, тогда Б»). Способность понять такую взаимосвязь, как правило, присутствует у людей, но отсутствует у приматов. Эта способность является краеугольным камнем ряда сложных когнитивных умений, которые, правильно или ложно, мы ассоциируем с людьми. Язык является одним из них, так как структуры «если, тогда» являются основой сложных грамматических систем, которые служат основой сложного языка. Это выдвигает на первый план часто игнорируемую роль префронтальной коры в появлении языка в эволюции, в развитии языка у детей и в его повседневном использовании.

Но способность постичь отношения «если, тогда», вероятно, находится также в основе нравственного развития. Не являясь сама по себе достаточной, способность устанавливать связи причин и следствий является необходимой и служит предпосылкой для любого нравственного умозаключения и для понимания этических концепций. Если полностью перевернуть мое предыдущее утверждение: даже если лобные доли способствуют нравственному умозаключению только косвенно и являются нравственно агностическими, они действительно обеспечивают решающий компоновочный блок, нейробиологический краеугольный камень, на который опирается развитие этих концепций.

Главенствующей среди прочих основ нравственного умозаключения является способность понимать последствия альтернативного образа действий – «что произошло бы, если бы я сделал X вместо У», и способность испытывать сожаление, когда вы пришли к выводу о том, что, оказавшись на перекрестке принятия решений, вы выбрали неправильный поворот. Способность к такому «просчитывающему события умозаключению» важна не только в нравственной среде. Это также важно для правильного принятия решений в любой сфере – экономической, политической или личной. Любое «узнавание из опыта» было бы крайне неполноценным и сведено к пробам и ошибкам, будь оно лишено преимуществ умозаключений просчитывания событий. Сегодня мы знаем, что способность к просчитывающему события умозаключению и способность испытывать сожаление зависит от лобных долей. Как показала группа французских ученых, возглавляемая Натали Камий (Nathalie Camille), пациенты с повреждением определенного аспекта лобных долей – орбитолобной коры – в значительной степени утрачивают эти способности. Наравне со способностью к эффективному принятию решений эмпатия, проникновение в умы других людей и способность к нравственному умозаключению являются одними из самых важных составляющих мудрости, как бы ее ни определяли. В соответствии со многими определениями мудрость предполагает способность к интегрированным, прагматическим, «субъекто-центрированным» и этическим, «управляемым эмпатией» размышлениям, и это согласуется с моим интуитивным ощущением квинтэссенции мудрости. Уникальная роль префронтальной коры заключается в ее обеспечении нейронного механизма для сведения этих двух факторов воедино, в один интегрированный процесс принятия решений.

Есть основание полагать, что развитие префронтальной коры сыграло центральную роль в возникновении многих черт, которые определяют нас как биологический вид. Означает ли это, что эти черты являются однозначно человеческими? Каким бы ни был действительный уровень эволюционного разрыва между человеческим мозгом и мозгом других видов, мы часто имеем склонность к его преувеличению в нашем романтическом (в собственных интересах) представлении о нас самих. Сдержанность необходима для того, чтобы не очеловечивать некоторые черты, которые могут достигать кульминации у людей, но не являются почти несомненно однозначными для нас в качественном отношении и не являются, собственно говоря, дихотомическими, характеризуемыми также своим абсолютным наличием (у людей) или своим абсолютным отсутствием.

Возьмите «эмпатию» и способность «прочитывать ум другого человека». Эти достойные восхищения черты, известные на нейронаучном языке под неуклюжим названием «способность к теории ума», несомненно, необходимы для того, чтобы связывать воедино любую группу людей. Исследования функциональной нейровизуализации показали, что эти величественные психические черты зависят от лобных долей. Мы с гордостью приписываем эти психические способности самим себе, людям, Homo sapiens, и не склонны предоставлять их другим видам. Перед лицом убедительных доказательств мы с сожалением признаем, что некоторые приматы, а именно человекообразные обезьяны, обладают зачатками этой способности. На ум приходит одна известная фотография детеныша шимпанзе, бегущего, чтобы успокоить своего человека-дрессировщика, который делает вид, что в отчаянии.

А как насчет моего бульмастифа Брита? В щенячестве он, как и любой щенок, любил прокрадываться в шкаф в моей спальне, хватать носок, мчаться сломя голову и усаживаться на диване в гостиной, безудержно жуя его. Как любой хозяин щенка, я гнался за ним и отбирал носок. Но через какое-то время поведение Брита изменилось. Он все еще продолжал совершать набеги в поисках моих носков, но теперь вместо того, чтобы удирать вместе с ними на свой любимый диван, он стал приносить их прямо мне, где бы я ни находился в квартире в это время.

Я никогда не учил Брита этому поведению. И тем не менее своим собачьим умом он, должно быть, догадался, что, если я всегда забирал у него носки, я, должно быть, сильно нуждался в них, и от доброты своей собачьей души он приносил их прямо мне. Согласно любому определению, основанному на здравом смысле, Брит проявлял некоторую способность к «теории ума»!

Более того, кое-что я обнаружил по чистой случайности – когда я делаю вид, что я страдаю, закрывая лицо руками, и притворяюсь, что плачу, Брит начинает волноваться, внезапно прекращает делать то, чем был занят в этот момент, подбегает ко мне и лижет мне лицо. Он не делает этого, когда я симулирую другие эмоции, делаю вид, что смеюсь от счастья или сердито кричу. Кажется, что он очень избирателен в различии моих эмоциональных состояний, хотя мы даже не одного биологического вида (хотя, конечно, большие друзья). Семейство псовых далеко от пика развития лобных долей, однако оно, несомненно, имеет лобные доли, по-видимому, достаточные для Брита, чтобы проявлять зачаточную способность «читать мои психические состояния» и выражать сочувствие.

А когда я поглощен оживленной беседой с приятелем, чтением книги или работой на компьютере, через некоторый промежуток времени Брит начинает трогать меня лапой осторожно, но настойчиво. Кажется, он делает это не потому, что он в чем-то особенно нуждается, но потому что он хочет, чтобы мое внимание было направлено на него, и я склонен считать это свидетельством зачаточного самоосознания, другого важнейшего атрибута развитой психической жизни, предположительно зависящей от лобных долей.

Несмотря на всю мою любовь к Бригу, я не считаю его «суперсобакой», обладающей уникальными ментальными атрибутами, отсутствующими у других представителей семейства псовых или млекопитающих. Я убежден, что, если бы у меня было другое животное, вьючное животное сопоставимого с домашним животным эволюционного статуса, которое я воспитывал бы с раннего возраста, как я делал это для Брита, я сделал бы подобные наблюдения. Поэтому, возможно, неправильно думать, что любой из этих возвышенных атрибутов развитого познания – эмпатия или «теория ума» – появились стремительно, как deus ex machina («бог из машины») на самых завершающих этапах эволюции. Вероятно, они развивались постепенно и по нарастающей на протяжении большей части эволюции млекопитающих, и этот процесс начался, как только лобные доли впервые появились в процессе эволюции.

Как подобает дирижеру оркестра или генеральному директору корпорации, лобные доли хорошо связаны. Или, для развития мысли о важности связей, подумайте о кукольнике (лобные доли), чья способность контролировать куклы (другие части мозга) зависит от прочности нитей, без которых кукольник был бы совершенно беспомощным. Как мы уже знаем, эти нити, проводящие пути, соединяющие лобные доли с остальным мозгом, являются чрезвычайно медленными в своем созревании: они достигают своего полностью действующего состояния только в какой-то момент, в период между возрастом от восемнадцати до тридцати лет. Это было установлено посредством изучения периода появления миелина, белой жировой ткани, которая изолирует проводящие пути и таким образом увеличивает скорость и надежность передачи сигнала по путям.

Другим способом установления созревания лобных долей и их эволюционного направления является изучение развития так называемых веретенообразных клеток. Веретенообразные клетки передают информацию по очень обширным областям мозга и находятся преимущественно в орбито-фронтальной коре. Эти клетки начинают появляться в первые месяцы жизни, но их число сильно увеличивается в течение второго и третьего года жизни. Веретенообразные клетки являются особенно интригующими, так как они изобилуют у людей, умеренно представлены у африканских человекообразных обезьян и полностью отсутствуют в других видах. Поддаешься соблазну соединить веретенообразные клетки с сознанием, волей и другими высокоразвитыми атрибутами ума.

Давайте теперь сделаем шаг назад и снова взвесим социальное значение интервала времени от восемнадцати до тридцати лет. Восемнадцать лет – это важный и интересный возраст и признан большинством современных западных обществ как возраст социальной зрелости, перехода от юности к взрослости. Возраст тридцати лет (с поправкой на несколько лет в ту или иную сторону) также очень интересен. Возраст, когда в различных западных обществах люди могут занимать высокопоставленные выборные должности. Итак, даже без преимущества явной нейронаучной рекомендации многочисленные современные общества обнаружили, что период между восемнадцатью и тридцатью годами – это период, когда решающие аспекты социальной зрелости в конечном счете становятся понятными. Как я уже говорил, соответствие между хронологиями социального и биологического созревания лобных долей едва ли случайно. Сегодня многие ученые (и я среди них) считают, что зрелые и полностью функциональные лобные доли являются необходимым условием социальной зрелости.

Конечно, это не означает, что управляющие функции появляются на сцене в определенном возрасте стремительно и вдруг и что мгновенный переход от их полного отсутствия к их полноценному присутствию происходит в определенном возрасте. Как и большинство биологических и когнитивных атрибутов, они развиваются постепенно, так что на любой стадии когнитивного развития правильный вопрос, который необходимо задать, не «да или нет?», а «сколько?».

Такое же рассуждение применяется к индивидуальным различиям между людьми. Как любой другой атрибут нашей психической жизни, управляющие функции, героизм дирижера, который зависит от лобных долей, различаются от человека к человеку. Нейропсихология индивидуальных различий находится еще на ранней стадии развития, но мы широко признаем идею того, что совершенно нормальные, честные граждане различаются своими музыкальными, литературными, атлетическими и любыми другими талантами. Хотя в повседневной жизни мы часто судим о людях как имеющих его и не имеющих его, это обычно не вопрос «да или нет?», а скорее вопрос «сколько?».

Как любой другой аспект нашей материальной личности – наш рост, вес, цвет глаз и волос, объем наших легких и характерное кровяное давление, – наш мозг также имеет индивидуальные различия. В точности «сколько» разнообразных талантов имеет человек, в огромной степени зависит от индивидуальных различий, которыми характеризуется наш мозг.

Это общее исходное условие также касается управляющих функций. Недавно появившийся популярный термин эмоциональный интеллект охватывает некоторую часть того, что лобные доли контролируют, но не все. В той мере, в какой мы считаем понятия «управляющие функции» и «управляющий интеллект» полезными. Разнообразное участие лобных долей в таких функциях, как планирование, предвидение, способность к импульсивному контролю, эмпатия и «теория ума», представляют связанный пакет. Они идут вместе: в любом отдельном, неврологически здоровом индивиде и могут быть все хорошо развитыми, быть скромно развитыми или плохо развитыми. Термин управляющий интеллект будет заключать в себе все эти функции лобных долей и отражать их связность. Он показывает такую же степень индивидуальной изменчивости, как любой другой аспект нашей психической жизни.

Любая сложная реальная ситуация требует развертывания управляющих функций, контролируемых лобными долями в контексте какой-либо одной взятой в отдельности задачи. Для того чтобы лучше понять, как лобные доли управляют поведением в реальной жизни, представьте развитого мужчину среднего возраста, пытающегося написать книгу. Он не является профессиональным писателем, и язык, который он использует в своей работе, не является его родным языком. Это делает процесс в некоторой степени более совещательным, чем он мог бы быть в противном случае, и чтобы компенсировать свои недостатки, наш автор сильно полагается на свои лобные доли.

Стили писательского ремесла различаются. От нескольких авторов я слышал о том, что они не знают, что выйдет из-под их пера до тех пор, пока фактически не поднесут перо к бумаге (или пальцы к клавиатуре). При таком подходе мышление и написание переплетаются в единый плавный процесс. Но наш воображаемый автор приступает к своему делу в совершенно другой манере. Он планирует, прежде чем действует. Каждый день он тратит изрядное количество времени на то, что могло бы показаться упражнением в принудительном безделье, езду на велосипеде по Центральному парку со своей очень большой, но очень дружелюбной собакой. Но он не бездельничает. Он продумывает содержание своей книги и ее различных глав задолго до того, как он действительно напишет хоть одно слово. Он сначала создает общий план, а затем действует в соответствии с ним, и, делая это, он развертывает свои лобные доли. Так как способность создавать план до самого действия связана с префронтальной корой, она должна быть активной у нашего автора, когда он легким шагом идет со своей собакой от Strawberry Fields к фонтану в Бетесда (Bethesda). Этот стиль письма приводит к очень своеобразному процессу, который более сродни ваянию, чем писательскому ремеслу. Наш автор сначала создает общий план в своей голове, затем он пишет набросок глав и только затем приукрашает каждую главу, придавая ей относительно законченную форму. Этот процесс не является линейным, от главы один к главе два, к главе три и так далее. Процесс является иерархическим: от очень общего эскиза к совокупности глав, набросанных в общих чертах, а затем к законченным главам. Процесс более архитектурный, чем литературный. Способность заниматься параллельными видами деятельности при нисходящем сверху вниз развертывании плана также контролируется лобными долями.

По своей природе книга, находящаяся в процессе написания, является соединением нескольких дисциплин, включая биологию, психологию и историю. Это означает, что для каждого раздела книги автор должен получить доступ к особой части банка знаний, который он накопил за свою пятидесятилетнюю с лишним жизнь. В то время как он делает это относительно непроизвольно и без усилий, действие умственного отбора управляется его лобными долями, которые всецело заняты этим процессом.

Автор определенно хочет, чтобы будущий читатель дочитал книгу до конца, что означает среди прочего, что она не должна быть слишком затянутой. Что еще больше усложняет процесс отбора. Наш автор не может включить в книгу все свои имеющие отношение к данному вопросу знания и должен, так или иначе, определять приоритеты. Делая это, автор развертывает внутренний редактор сортировки, «сторож», чья функция в том, чтобы допустить некоторые элементы информации в книгу и отклонить другие как менее важные. Больше напряжения на лобные доли, так как именно они являются этим внутренним редактором.

Так как наш автор движется от главы к главе, происходит сдвиг тем обсуждения от биологии к психологии, от психологии к истории, затем назад к биологии и так далее. То, что автор может переключаться от одной темы к другой сравнительно плавно, это еще один дар его лобных долей, так как префронтальная кора отвечает за умственную гибкость.

Как большинство писателей, наш автор стремится сказать что-то новое, что-то оригинальное, что-то еще не сказанное или не написанное ранее. Он пытается создать новое содержание. Но очень мало вещей являются полностью новыми. В большинстве случаев новое содержание так или иначе связано со старым знанием. Как такое новое содержание создается? Оно создается посредством придания формы новаторскими способами остаткам старого знания. Составные части являются старыми, тогда как их компоновка – новая, не имеющая прецедента в прошлом и, таким образом, не соответствующая в точности какой-либо предварительно сформированной ментальной репрезентации, уже содержащейся в голове автора. Сборка новой ментальной компоновки из составных частей старых ментальных репрезентаций очень отличается от просто получения доступа к старым ментальным репрезентациям, каким, например, был бы случай при приведении перечня установленных фактов в обзорной статье или энциклопедии. Снова в дело включается префронтальная кора, так как играет уникальную роль «работы с ментальными репрезентациями», изменяя и реконфигурируя их в соответствии с новыми потребностями.

Каждый писатель хочет, чтобы читатель получал удовольствие от книги, находил ее интересной и назидательной, и наш воображаемый автор не является исключением. Чтобы выполнить это, он должен проникнуть в ум читателя, поставить себя в психическое положение читателя, сформировать в своем мозгу ментальную репрезентацию внутреннего мира читателя. Когда автор исключает абзац, потому что это «скучно», или оживляет изложение забавной историей, потому что это «смешно», он делает эти утверждения с точки зрения читателя. Он пытается спрогнозировать предполагаемый ум читателя. Как мы уже знаем, эта способность основывается на лобных долях.

В конечном счете рукопись готова – отчасти. К счастью для нашего автора, у него прекрасный редактор, который внимательно изучает рукопись конструктивным, критическим взглядом. Этот внешний редакционный вклад также регулируется лобными долями – в данном случае лобными долями редактора.

​ Лобные доли и стареющий ум

Это, может быть, неплохо, что редактор более чем на двадцать лет моложе нашего воображаемого автора, так как, к сожалению, как мы уже знаем, лобные доли являются более восприимчивыми к воздействию старения, чем большинство других частей мозга. Но восприимчивость лобных долей к разрушению автоматически не означает, что предписывающая мудрость или предписывающий опыт исчезают с возрастом. Также это не означает, что лобные доли разрушаются единообразно у каждого человека. Хоакин Фустер (Joaquin Fuster) предположил, что префронтальная кора содержит видовые репрезентации схем действий, эффективных для целых диапазонов ситуаций и задач. Он ссылается на них как на семантическую управляющую память и память для понятий действий. Так как эти воспоминания могут различаться в своем большинстве, они организованы иерархическим образом. Как другие видовые воспоминания, управляющие видовые воспоминания относительно неуязвимы к поражению мозга. Это позволяет стареющему директору корпорации или стареющему политическому лидеру оставаться эффективным исполнительным директором, несмотря на некоторое когнитивное ухудшение способности заниматься de novo (в новинку) умственными вычислениями. (Подумайте об Уинстоне Черчилле с его дрейфующим вниманием, но с неопровержимой стратегической хваткой.)

Те, кто наделен «управляющим интеллектом», имеют значительную поддержку в нахождении оптимального образа действий в совершенно новых ситуациях. Следовательно, в то время, как они движутся по жизни, они, вероятно, накапливают большую «нейронную библиотеку» «видовых управляющих воспоминаний», воспоминаний прошлых успешных решений трудных задач в виде аттракторов, находящихся полностью или частично в лобных долях. Их нейронная библиотека будет более обширной, чем у большинства людей. В результате чего особенно вероятно, что они найдут эффективные «управляющие» решения трудных ситуаций, фокусируя внимание на сходствах со старыми, ранее решенными задачами, посредством быстрого управляющего распознавания образов. Не являясь идентичными, «эмоциональный интеллект» и «управляющий интеллект» тесно взаимосвязаны. До такой степени, что эмоциональный интеллект также имеет четкое местоположение в мозге, и таким местоположением являются лобные доли. И управляющие воспоминания, находящиеся на хранении в лобных долях, информируются эмоциональным интеллектом.

Как любой другой аспект старения, темп старения лобных долей зависит от индивидуальных различий. Большая функциональная долговечность лобных долей является, вероятно, важным ключом к обладанию здравым умом в пожилом возрасте. Те, кто сохраняют хорошее рабочее состояние своих лобных долей, являются теми, кто имеют наилучший шанс остаться в ясном уме в старости. В самом деле, было показано, что пожилые индивиды с широким диапазоном функций обладают более физиологически активными лобными долями.

Даже когда это происходит, разрушение лобных долей при старении, вероятно, затрагивает главным образом способность находить «управляющие» решения совершенно новых ситуаций. Но то, что есть новое, а что хорошо знакомое, также варьируется от человека к человеку. Так как большинство новых ситуаций резонирует до некоторой степени с предыдущим опытом, вероятно, что люди, которые накопили обширную нейронную библиотеку хорошо укоренившихся видовых управляющих воспоминаний, будут продолжать эффективно решать задачи, даже несмотря на это разрушение, по крайней мере в течение какого-то времени.

В последующих главах мы обсудим, как умственная деятельность и умственное напряжение в действительности укрепляют основную нейронную ткань. Это также верно и для лобных долей. Итак, люди, принимающие сложные управленческие решения на протяжении всей своей жизни, вероятнее всего сохранят нейронную целостность своих лобных долей в старости, в отличие от людей с относительно скромным напряжением своей управляющей функции в течение своей жизни.

Перемещение управляющих талантов и управляющего интеллекта из области души Платона в область биологического мозга наполнено важным подтекстом. В интервью с Harvard Business Review некоторое время тому назад меня спросили, может ли управляющий талант быть развит и как: этот вопрос, очевидно имеющий особый интерес для высших исполнительных директоров, должен также представлять интерес и для широкой публики. Независимо от того, что мы делаем в жизни, мы все сталкиваемся, в большей или меньшей степени, с «управленческими» решениями в ситуациях управления нашими собственными жизнями.

Мой ответ был сдержанным. Возможно, управляющий талант может быть развит, и важно понять, как это можно сделать. Важно распознать его, когда он естественным образом присутствует у некоторых людей. И также важно распознать его природное отсутствие у других людей. Как любой другой биологически обоснованный атрибут ума, дар управляющего таланта не дается каждому в равной степени. Вместо того чтобы молчаливо принимать предположение о том, что управляющие умения могут быть развиты с равной легкостью у любого, корпоративные лидеры должны делать то, что спортивные тренеры, хореографы и учителя музыки делают постоянно, в то время как обучают студентов своим секретам: ищут природный талант и фокусируют свою менторную энергию на тех, кто одарен природой, вместо того чтобы расточать ее на всех желающих. Они знают, что этот мудрый отбор является ключом к успеху больше, чем что-либо другое.

Это, конечно, вызвало следующий вопрос: как искать управляющий талант? Снова легче сказать, как не искать его. Например, не давать тест на IQ (коэффициент умственного развития). Было показано, что самые успешные высшие исполнительные директора обычно не обладают исключительным IQ. Их IQ приемлем в пределах того, что называется «высоким средним высшего» диапазона. Но они не находятся вне шкалы, даже близко. В том же ключе пациенты с тяжелым повреждением лобных долей (вследствие ушиба, травмы мозга или других неврологических состояний) часто имеют нормальный IQ, несмотря на тот факт, что их способность к осознанному поведению полностью нарушена.

Читатель этой главы, который совершил его или ее путь до этой страницы, вероятно, уже достаточно впечатлен сложностью управляющих функций. Так как она обусловлена своей многогранной природой, то невозможно и неосуществимо измерить ее одним критерием. Возможно, потребуются многочисленные критерии, рассматривающие отдельно такие атрибуты, как способности планирования, умственное фокусирование, умственная гибкость, эмпатия, способность справляться с новым и способность поставить себя в умственное положение другого человека.

Способность поставить себя в умственное положение другого человека особенно интересна. Хотя, как мы установили ранее, даже моя собака Брит имеет скромную долю такой способности, индивид, взаимодействующий с другими людьми, руководящий их деятельностью, добивающийся успеха, должен быть наделен особенно щедрой дозой этого дара. Способность проникать в умы других людей равным образом важна в альтруистических, требующих сотрудничества и соперничества ситуациях. Вы должны также быть способным понимать другого человека для того, чтобы быть хорошим другом или эффективным соперником. Люди, которые жили долго, успешными жизнями, обычно обладали своей долей этих двух видов взаимодействия.

В любом случае способность проникать в умы других людей начинается с интереса к умам других людей. Важность этого утверждения трудно переоценить. Я действительно верю в то, что интерес к другим умам является одной из главных предпосылок управляющего интеллекта.

Я не претендую на то, что я знаю какой-либо особенно мощный способ измерения этого умственного атрибута, любопытства к умам других людей. Но я действительно верю в то, что это согласуется очень хорошо с натуралистическим наблюдением. В обществе других людей всегда ли человек вступает в потворствующий своим желаниям монолог или задает вопросы, по крайней мере время от времени? Согласно моей схеме вещей последний тип поведения обладает перспективой управляющего интеллекта. В то время как первый тип оставляет впечатление безнадежного управляющего тупицы, не важно, насколько его поведение напыщенно или наполнено своей персоной.

Меня поражают люди, которые обладают проницательностью и прозорливостью. Они стремятся извлечь из тебя максимум информации, свои же знания или смекалку на показ не выставляют. Я был свидетелем того, как невежественные люди пространно разглагольствовали о своем мировоззрении в присутствии опытных дипломатов, о своих идеях о музыке в присутствии искусных музыкантов. Я общался с людьми, напыщенно выступавших передо мной о судьбе России, мнение которых основывалось лишь на их пятидневных туристических поездках в эту страну. Какая потеря времени для всех вовлеченных в это сторон! Хотя насколько симптоматична!