Параграф 78

57.

Лифт остановился, но дверь не открылась.

— Блядский бог… — процедила сквозь зубы Лиса, пока я доставал сканер. — По-моему, нам уже должно начать везти.

Спам кашлянул. Со значением. Конечно, религиозные представления Спама — это особый разговор, очень особый. Рассказать — не поверят. Но при нём не стоит допускать богохульства. И чёртохульства — на всякий случай. Мало ли что. Единственно, кому это… ну, не то чтобы разрешается, но спускается с рук — Лисе. Ляпни такое я, он бы меня пристрелил. Потом бы рвал на себе волосы и погоны, но — уже потом.

Почему эти женщины могут вот так просто и с пользой для себя использовать свои анатомические особенности, а мы, люди — нет?

Виновата Лиса или нет (может, сглазила?), но нам отнюдь не начало везти. Свет в кабине лифта померк, и из динамика раздался всё тот же мерзкий голосок: «Зафиксировано несанкционированное вторжение. До запуска процесса самоликвидации осталось триста секунд. Введите код отмены…»

Я огляделся. Стены лифта и потолок были гладкие, без каких-то следов USB-гнёзд или заглушек. Был миг, когда мне показалось, что я вижу порт под кнопкой — но это была всего лишь головка винта, фиксирующего панель.

«…двести сорок секунд…»

Где-то недалеко грохнул глухой взрыв.

— А что, ребята? — сказал Скиф. — Похоже, что финиш. Мы наконец добегались.

— Типун тебе в глотку, — буркнула Лиса, пытаясь просунуть кортик в щель между створками.

— Резина? — спросил Фест.

— Ну.

— Тогда отойди, лишняя дырка… О! Я это сказал! Я это сказал!

— Маленький афрожопый…

— Командир! — Фест почти кричал. — Разрешите мне! Я один раз из такого же лифта…

— Валяй, — сказал я. — Ребята, встали по сторонам…

Я понял, о чём Фест говорит. Это я его тогда — года три назад? — запер в таком же примерно лифте — и он из него ушёл. Как колобок.

Мы встали по сторонам двери — почти излишняя предосторожность, если будет рикошет, то пуля обойдёт всю кабину; Фест встал на колени слева от предполагаемой плоскости огня и поднёс АКСУ к щели.

«…двести секунд…»

— Огонь, — предупредил он. Я открыл рот.

Он сначала выстрелил один раз, посветил фонарём — и, надо полагать, удовлетворился результатом. Кивнул нам всем — и стал долбать по щели, с каждым выстрелом смещая ствол на пару сантиметров вниз.

— Боюсь, что в эти дырки мы всё равно не пролезем! — весело сказала Лиса, когда Фест отстранился, любуясь работой. — Разве что Пай.

Я знал, что будет делать маленький паршивец, поэтому заранее полез в боковой карман разгрузки. Фест тем временем стал долбать по верху щели.

«…сто шестьдесят секунд…» — напомнил нам голос, когда Фест израсходовал магазин.

Я подал ему комок синявки размером с четверть спичечного коробка и два взрывателя РД-17. Он кивнул, разделил синявку пополам, облепил ею взрыватели, откупорил упаковку презервативов, которую, оказывается, уже держал в зубах, сунул в презерватив взрывчатку, налил четверть фляжки воды, закрутил резинку — и аккуратно, чтобы не порвать, пристроил это сооружение в верхней части двери, в расширенной выстрелами щели. Потом точно так же заминировал низ двери.

Я взял в руки пульт. Все были умные, битые не раз — повернулись мордами к стенкам, присели, руками прикрыли уши и затылки. У меня одна рука была занята, так что я постарался засунуть уши между коленями. И нажал на кнопку.

Оглушило, конечно. Первые секунды после такого кажешься себе рыбой, которая всплывает кверху брюхом. И ничего тебя при этом особенно не волнует. Хоть бы и жить осталось минуту — ну, даже если и с хвостиком.

Эти скользящие двери в лифтах специально делают с не очень прочными фиксаторами — чтобы при отказе механизмов створки можно было развести вручную. Не то чтобы совсем уж руками, но простейшим ломиком. Вот ломик мы и применили…

(Мы пахали!..)

Как известно, нет такой гайки, в которую простой русский человек не смог бы забить простой русский болт.

Внутренние створки разогнало сантиметров на тридцать — в общем, голый человек пролезет. Внешние остались как были, но я нашарил рукой фиксатор, отжал его — дверь откатилась свободно.

Опять полутёмное помещение с далёкими размытыми огнями…

Нельзя сказать, что я увидел движение: я его угадал. Отскочил — ровно в тот момент, когда засверкали вспышки, и несколько пуль врезались в и без того достаточно дырявую заднюю стенку лифта. Остальные пробарабанили по дверям.

Кто-то засел напротив лифта и лупил дурацки-длинными очередями. Но, может быть, у него были к тому основания.

— Спам, — сказал я. — «Шершнем» его.

Сам же вынул «Гюрзу» и прицелился по лампочке в потолке. Вернее, присмотрелся к светящейся матовой панели, чтобы понять, где там торчат лампочки. Свет надо погасить, а то мы хуже мишеней в тире…

Но в этот момент снаружи полыхнула ослепительно-белая вспышка — из тех, после которых всё вокруг на некоторое время погружается во мрак, а после становится видимым, но — негативом, — и оглушительно, мировым молотом в мировую бочку, в которой мы все сидим, грохнуло, затем почти неслышно протрещали две коротких — отсечка по три — очереди, и — я успел только выдохнуть, но ещё не набрал воздух, — в дверь крикнули:

— Гудвин! Ключи!

Это был док. Я не мог его ни увидеть, ни услышать, но я и увидел, и услышал.

И просунул ему ключи.

«…до запуска процесса самоликвидации осталось двадцать секунд. Ведите код отмены. До запуска про… Код отмены введён. Код принят. Процесс подготовки к самоликвидации прерван. Спасибо за использование кода».