Параграф 78

71.

Док заглянул ему в лицо и дал мне знак подойти.

Щекастый мужчина лет шестидесяти — самый возрастной из тех, кого мы видели здесь. У него была бугристая лысина с венчиком тонких слипшихся грязновато-седых волос, очень редкие брови и красные опухшие веки почти без ресниц. Губы были покрыты коркой и искусаны в кровь.

Он очень медленно повернул голову в мою сторону. Глаза, в густой малиновой сетке сосудов, чуть скосились, тут же дёрнулись обратно, — и, хотя мимика у него была никакая, я понял, что он терпит нестерпимую боль.

— Вы… кто?..

— Министерство по чрезвычайным ситуациям, — соврал я. — Спасательный отряд. Мы приняли ваш сигнал.

— Оружие… есть?..

— Есть.

— Застрели меня… скорее…

— Есть другой способ помочь вам?

— Времени… не… оста… лось… всё… че… но…

И он пошевелил левой рукой — той, на которой лежал.

Предплечье его, от кисти и почти до локтя, было испещрено следами уколов — не меньше двадцати, — и рядом с каждым стояли цифры, выведенные шариковой ручкой. Как я понял, дата и время. Потом — просто время.

— Пожа… лу… ста…

Он почти скулил. Я посмотрел на дока. А док смотрел на сидящего, и лицо у него было, как у Пая, — то есть ничего не выражающее.

— Тихон, — ещё раз позвал док. — Тихон, ты меня узнаёшь?

Тихон медленно полез в карман, достал очки, криво нацепил их на нос. Потом снял и положил в карман. Снова достал и надел. Снова снял.

— Готов, — сказал док.

Я так и не понял, с какой интонацией он это сказал. Но уж точно без сожаления.

Потом он достал из кармана маленький ПСМ, поднял Тихону левую руку вверх — и выстрелил в подмышку.

Было двадцать часов четырнадцать минут. С момента высадки прошло четыре часа.