Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга)

Глава III. Враги

Еще не расцвело, когда в мрачную горницу заброшенного дома Темные внесли бессознательную Славу. Девушка так и не приходила в себя, и монах, который тащил ее на плече, бесцеремонно кинул свою ношу на лавку. Верховный, сидящий в углу, напряженно посмотрел на вошедших и проскрежетал замогильным голосом:

— Что с девкой?

— Оглушили сильно, — в свое оправдание заметил монах.

Лицо Верховного не изменило выражения, он поднял сухую, немощную руку и чуть напрягся. Проведя рукой по воздуху, он раскрыл пальцы, и в следующий миг Слава пришла в себя. Она приподнялась на лавке, медленно сев, и оглядела непонимающим взором окружавших ее мужчин. Едва заметив жуткого старика, сидящего в углу, она поняла, что настал ее последний час.

— Что, не ожидала нас увидеть? — проскрежетал зло жрец Лионель. — Вы думали, что победили меня, жалкие червяки? Но меня невозможно убить. А последователей я всегда найду, — добавил Верховный.

Слава промолчала, лишь, сосредоточившись, начала создавать вокруг себя защитный кокон, чтобы уберечься от смертельного энергетического воздействия старика, который посылал своими белесыми глазами в нее невидимый убийственный луч. Она не понимала, где находится, и отчего нет рядом Росаны, ведь они зашли в дом вместе. И вообще, как она оказалась здесь, в этой сырой мрачной комнате, с жутким безумным Верховным и его Темными братьями, которые недвижимо стояли у стен словно изваяния.

Верховный поднялся и холодно оскалился.

— Я знаю, что ты приготовилась к смерти, девка. Твой страх проникает в мои поры... Но ты не умрешь… — вынес вердикт старик. Слава ошарашено посмотрела на него. — Ты не понимаешь? Я знаю. Смерть будет слишком легким избавлением для тебя и для этого неблагодарного выродка! Вы заслуживаете мучительной смерти. Каждый день вы будете проклинать жизнь и молить о гибели. День за днем, месяц за месяцем, вы будете сходить с ума от безысходности, не имея возможности что-либо изменить. Вы умрете медленно, в муках. И ваши Светлые божества не помогут вам! Потому что на земле правит другой Властелин!

Старик замолчал и, хромая, сделал несколько шагов ближе к Славе. При его приближении она отчетливо почувствовала ледяное дуновение мглы. Она невольно отшатнулась от нечеловеческого блеска, которым светились белесые мутные глаза фанатика-жреца.

— Сегодня мы разыграли перед фон Рембергом некую пьесу, — продолжал Верховный, входя в раж, и гадко оскалился. — Он собственными глазами видел, как мы убили тебя, так как наша подставная девка была похожа на тебя. Он пытался спасти тебя, но у него ничего не получилось, ибо эту пьесу написал Я! Оттого теперь твой дружок бьется в судорожной панике, пытаясь примириться с твоей гибелью. И жестокие муки ему обеспечены надолго. Он будет страдать так, как никогда еще не страдал, так как душевная пытка гораздо сильнее физической. А тебя он любит, иначе бы не предал нас. Его натура слишком чувствительна и ранима, и именно это я всегда пытался искоренить в нем. Но он не стал совершенным, таким, каким я хотел его видеть. Отныне он будет жить в муках. Раз оказался так слаб, что повелся на твои глупые прелести. Надеюсь, он сойдет с ума от тоски и горя, ибо мучений ему хватит на многие годы…

Слава нервно закусила губу. Она лихорадочно думала, что ей делать. Не знала, как выбраться из этого мрачного дома, но понимала, что Владимир вряд ли будет искать ее, если теперь думает, что она умерла. Она попыталась направить энергетический луч, как учил ее Владимир, но руки были связаны за спиной. И лишь пальцы оставались подвижными, и ее луч тут же отклонился в сторону, лишь оцарапав ногу одного из ближайших Темных. Он поморщился и громко прохрипел по-немецки пару слов, обращаясь к Верховному.

— Отведите ее на двор, к кузнецу, пусть подкует нашу пташку, — гадко выплюнул Лионель по-немецки.

Она осознала, что не сможет ранить никого из них, потому что для светового луча надо было вытянуть руку вперед. Двое Темных уже схватили ее и поволокли наружу. Слава лихорадочно искала способ высвободиться, и тут ей в голову пришла некая мысль. Она сцепила пальцы связанных рук и прикрыла левой ладонью правую, на которой было обручальное кольцо. Она начала стремительно сливать в металл кольца заговор, наполняя его образами, и делая нечто вроде энергетического послания. Ее вывели на двор, где стояла наковальня, и один из братьев дул в разведенный костер.

— Кладите ее, — велел Темный кузнец, указав на облезлый стол.

Без промедления Славу подняли, и она краем глаза увидела в руках кузнеца небольшой железный обруч. Она дико забилась в руках Темных, но те легко положили ее на стол, задрав юбку. Ноги Славы удерживали неподвижно, и в следующий миг она ощутила, как горячее железо сковало ее лодыжки почти у ступней. Она закричала от жгучей боли, едва не лишившись сознания. Кузнец быстро окольцевал ногу, и она почувствовала, как некая темная аура начала стремительно окутывать ее существо.

Ее ногу полили ледяной водой, чтобы железо остыло и затвердело, и вновь ее проворно подняли. Слава бросила беглый взгляд на свою лодыжку, отметив, как от железных кандалов на правой ноге тянется небольшая крепкая цепь. Темные вновь поволокли ее в дом. Когда ее ввели в комнату, где ожидал Верховный, девушка поспешно стянула со своего безымянного пальца кольцо и бросила его. Оно упало на пол, откатившись в сторону. Слава понимала, что, если Владимир будет искать ее, возможно, он найдет ее кольцо, и то покажет, что случилось, потому что она сделала заговор на видение. Никто не заметил ее движения.

Темные поставили Славу напротив Верховного.

— Теперь ты готова служить своему новому хозяину, девка, — проскрежетал довольно Лионель.

— Сжальтесь, — прошептала вдруг Слава, почти не веря в то, что старик услышит ее. — Он так много страдал! Убейте меня, но сжальтесь над ним!

— Твоя смерть уже не нужна! Ибо камень разрушен и потерял необходимую силу! А тебе следует подумать о себе. Ибо твоя жизнь будет гораздо мучительней, нежели его.

Старик сделал еще два шага к ней и его костлявый палец уперся в живот молодой женщины.

— В тебе зародилась жизнь. Ты носишь его ребенка. Но это будет для тебя не радостью, а мучением, — продолжал Верховный словно заклинание. — Твой ребенок умрет во чреве! Ты будешь отдана человеку, который своей похотью высосет из тебя все соки. Ты будешь всецело в его власти, отдана ему на усладу и поругание. Он жесток и безжалостен, и твоя беременность не продлится долго. Ты скинешь этого змееныша. И твоя жизнь продлится в неволе и пытках недолго! Именно это предрек наш Великий Повелитель Тьмы!

Слава, ошарашенная, безмолвная и дрожащая, увидела, как старик сделал знак рукой, и один из монахов услужливо распахнул дверь. Верховный громко пророкотал:

— Зайди!

Вошедший мужчина, высокий, мощный, с темной короткой бородой и дикими глазами, появился в полумраке комнаты. Взгляд Артемьева, яростный и жуткий, вмиг остановился на испуганной девушке с распущенными волосами. Глаза его загорелись сумасшедшим светом.

— Забирай ее, отныне девка принадлежит тебе! — велел старик.

Лицо Федора Артемьева показалось Славе маской демона. Она начала задыхаться от сковавшего ее горло ужаса. В следующий миг она потеряла сознание.

Федор кинулся к Славе, подхватив ее на руки.

— Она жива? — обеспокоенно спросил он, всматриваясь в неподвижное лицо молодой женщины.

— Жива. Немного обожди, и придет в себя, — поскрежетал Лионель.

— Хорошо, — кивнул Артемьев, прижимая девушку к своей груди и отмечая железную цепь на ее ноге.

— Забирай девку. Она твоя, как я и обещал, — глухо процедил Верховный. — Цепь держи крепко, а в своем доме прикуй ее к стене, хотя лучшее для нее место — это темница. И гляди в оба, а то опять сбежит, как в прошлый раз. Она хитра как лиса. Да железный обруч с ноги ее не снимай. Он подавляет сознание, и она становится покорной. Иначе улизнет, а ты ведь этого не хочешь?

— Нет, — кивнул Федор, не спуская влюбленного взора со Славы и все еще не веря в то, что желанная девушка вновь в его руках.

— И не забудь, что я сказал тебе…

— Да. Я все помню.

— И не церемонься с ней. Ты должен показать, кого ей положено любить! Только так она поймет, что ты истинный ее муж и господин. Девка эта любит силу, именно так Соколов смог подчинить ее себе. Девка должна узнать твою силу и волю. И когда она поймет, что деваться ей некуда, смирится со своей участью.

— И она сможет полюбить меня? — спросил наивно Артемьев, смотря в мерзкое сухое лицо старика.

Верховный поморщился от этих слов и как-то жутко оскалился, добавив:

— Конечно.

— Я понял, — выдохнул довольно Артемьев и вновь перевел взор на прелестное лицо Славы. — Тогда мы пойдем? Мои люди уже заждались у ворот.

Лионель кивнул. И молодой человек быстро направился к выходу со своей сладостной ношей. Уже у выхода Верховный в спину Федора проскрежетал:

— Про амулет, что я дал тебе, не забывай. И делай так, как я тебе велел, иначе не подчинишь себе девку…

— Я помню…

Когда Артемьев с девушкой на руках покинул горницу, Лионель обернулся к дальнему темному углу, который не освещался, и вымолвил:

— Ты все видела, девица. Я выполнил свою часть уговора, как и ты свою.

— Да, — раздался приглушенный голос из темноты, и на свет вышла высокая женщина, скрытая темным плащом и капюшоном от лица до пола. — Она осталась жива, как мы и уговаривались. Но кто та несчастная, которая погибла вместо нее?

— Я не обязан отвечать на этот вопрос, девица. Наши братья не навредили тебе в той смертельной схватке. Мы показали мальчишке другую девицу, и он поверил, что это Слава, и что она умерла. Мы выполнили свою часть уговора. И все на этом, — проскрежетал Верховный.

— Да, так и есть. Я здорова, и все было сыграно отменно, — кивнула женщина, и по ее телу прошел леденящий кровь озноб от осознания того, к чему она сейчас была причастна и что совершила. Некая девица погибла ночью, а Светослава оказалась в плену у ненормального человека, который, по словам этого колдуна, будет истязать ее. Но надежда на то, что ее мечта исполнится и ради чего она все это совершила, тут же заставила ее позабыть обо всех неприятных моментах последних часов.

— Ты помогла нам и поступила верно, — добавил Лионель. — Не зря гранатовая колдунья сказала, что тебе можно доверить это сложное задание. Не забудь, девица, ты должна молчать обо всем. В противном случае ты умрешь.

— Я поняла, — кивнула женщина, похолодев от угрозы Верховного.

Лионель медленно вышел и направился в сторону внутреннего двора. А женщина, все еще дрожа от неприятного озноба, поспешила к другой двери, которая вела к выходу из дома, но вдруг нечто на полу привлекло ее внимание. Уловив яркий отсвет, женщина стремительно наклонилась. Она подняла небольшое золотое кольцо и вмиг узнала его. Это было обручальное кольцо Славы, со знаком солнца посередине. Решив, что Светослава обронила его, женщина стремительно спрятала кольцо в карман, дабы Темные не увидели его.

Солнце едва поднималось, когда в светлую горницу при гостинице медленно вошел Касьян, неся на плече тяжелое бессознательное тело Владимира.

— Боже, что с ним? — воскликнула старая ведьма, едва увидела молодых людей.

— На берегу его подобрал, — объяснил волкодав, осторожно опуская Владимира на лавку.

Немедля к ним подбежала Росана и, почти оттолкнув Касьяна, начала водить руками по неподвижному Владимиру.

— Он бледный и холодный, словно мертвец! — выпалила озабоченно она.

— Еще бы. Я говорил вам, он пытался ее со дна достать. Да мокрый весь был. Говорил я ему, домой, в тепло, пойдем. Не вернуть уж ее, — сказал он трагично. — Дак он ни в какую. А вот теперь довел себя до беспамятства. Ведь, почитай, почти всю ночь мокрый на холоде провел.

Росана и Волкодав под наставления старой ведьмы раздели Владимира, обтерли его разогревающим бальзамом и уложили в постель. Уже через несколько часов у молодого человека начался сильный жар. Он бредил и метался по постели, хрипло выкрикивая имя Славы. Лишь на вторые сутки жар чуть спал, и Владимир пришел в себя. Едва оглядевшись по сторонам и все вспомнив, он приподнялся на дрожащих руках и иступлено вскричал:

— Мне надо на берег!

— Нет! Ты болен, Владимир! — воскликнула Росана, которая стремительно приблизилась к нему и попыталась уложить. — У тебя сильный жар!

— Ты не понимаешь! — прохрипел он. — Она будет искать на берегу, а меня нет! Я должен идти…

— Кто искать? — спросила она испуганно.

— Слава! — пролепетал в бреду молодой человек и, сглотнув, глухо добавил: — Она так боится оставаться одна… мне надо идти…

Оттолкнув Росану, Владимир дернулся с места и, резко встав с постели, сделал пару шагов. Но тотчас его больное сознание отключилось, и он рухнул на деревянный пол.

— Господи, когда же он успокоится? — спросил озабоченно Касьян, быстро подходя к Владимиру и помогая Росане поднять и уложить больного на кровать.

— Любит он ее сильно, — сказала старуха-ведьма, которая следила за всем.

— Любил… — огрызнулась недовольно Росана, укрывая бессознательного молодого человека одеялом. — Слава мертва, а он никак не может понять…

— Не любила ты видать, девка, никогда, — проскрежетала старуха. — А то бы поняла, отчего он так рвется…

— Вот еще, — буркнула Росана.

— Слава… — прохрипел Владимир, едва пришел в себя на следующий день.

— Она умерла. Темные убили ее. Ты же сам видел, — произнесла жестоко Росана, садясь к нему на кровать и вытирая пот со лба молодого человека.

— Видел… — выдохнул он и, глухо застонав, упал на подушку. И вдруг, что-то вспомнив, открыл горящие очи и, схватив Росану за руку, прохрипел: — Мне надо к реке, Росана! Надо туда!

— Да Касьян каждый день по три раза ходит на тот берег. Нет там ее тела, — раздраженно буркнула девушка.

— Нет? — спросил он несчастно, и тут же его глаза лихорадочно загорелись. — Но он, возможно, не видит ее? А я позову ее, и она выйдет. Я знаю. Она ждет меня… мне надо туда...

— Ты болен, Владимир.

— Мне лучше, — выдохнул он властно и, шатаясь, встал.

Доковыляв до лавки, где лежала его одежда, он начал натягивать штаны и сапоги.

— И куда ты пойдешь? Там опять дождь, — начала увещевательно Росана, озабоченно глядя на широкую обнаженную спину молодого человека. — Тебе нельзя более мерзнуть, Владимир. А то опять жар поднимется.

— И что ж? — произнес он через силу, уже натягивая рубашку и черный сюртук из простого сукна.

— И куда это он? — спросил входящий в горницу Касьян.

— На берег, — ответила в отчаянии она. — Хоть ты поговори с ним. Он, видимо, совсем спятил.

Волкодав подошел к Владимиру, который еле стоял на ногах и натягивал плащ на сгорбленные широкие плечи, и тихо спросил:

— Неужто вновь пойдешь?

— Да. Как же она без меня? — прошептал безумно Владимир.

— Я ищу ее уже несколько дней. Нет ее там, — сказал траурно волкодав.

— Ты не понимаешь, — словно в бреду твердил молодой человек, обратив болезненный взор на Касьяна. — Она боится Темных… Если бы ты знал, что она пережила по моей вине и по вине тьмы… ты бы понял… я не могу оставить ее одну… она так беззащитна… я должен идти…

— Хорошо, я схожу с тобой, — кивнул волкодав и, обернувшись к Росане и старухе, сказал: — Я провожу его. Мы скоро вернемся.

— Благодарю, — выдохнул Владимир вымученно.

— Держись за мое плечо, — кивнул Касьян, и они вышли.

Почти три часа они бродили по пустынному берегу. Касьян так и держал Владимира за пояс, чтобы тот не упал, а молодой человек, тяжело опираясь на плечо волкодава и ощущая, что его пробивает ледяной озноб, который то и дело сменялся неимоверным жаром, безумными глазами впивался в речную гладь и шептал имя девушки. Когда уже стало темнеть, волкодав не выдержал и глухо заметил:

— Прошло три дня, Владимир. Ее нет. Ты должен понять, она погибла и не вернется…

— Не вернется, — пролепетал как ребенок Владимир, пытаясь осознать смысл страшных слов. Он устремил взор на мужчину и удивленно спросил: — Три дня?

— Да. Ты был в беспамятстве три дня. Росана ухаживала за тобой все эти дни. Ты болен. Ты должен лечиться. И жить без нее. Ее уже не вернуть, она ушла в Ирий…

— Она так любила восход солнца, — глухо простонал Владимир, смотря на лучи заходящего светила, которое опускалось за горизонт. И, опустив голову, тихо с болью добавил: — Ее свет так нужен мне…

— Мы должны возвращаться на остров. Лучезар будет волноваться.

— Это я виновен в ее гибели, — прохрипел вдруг молодой человек, остановившись. — Ведь Лучезар предупреждал меня, что опасно брать ее собой. А она так просила… Если бы я знал…

— Пойдем, Владимир.

— Пойдем… — согласился безжизненным голосом молодой человек, в последний раз бросив дикий и жаждущий взор на реку…