Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга)

Глава VII. Дети Зари

Именно в этот момент на лестнице послышались быстрее шаги. Уже через миг на пороге ее спальни возникла мужская фигура во всем черном, с оружием на боку, в ботфортах и плаще. Зрачки Славы расширились, и она подумала, что ей мерещится. Владимир замер на пороге горницы всего в нескольких шагах от нее, мощный, высокий и изменившийся. Лоб его пересекал большой неприглядный шрам, а на глазу зияла повязка. Жесткие губы, короткие темно-русые волосы с поседевшими висками, темная короткая борода, знакомые черты вызвали у Славы немое ликование. Единственный правый глаз его горел фиолетовым светом. Он изменился, но в то же время это был он, Владимир Соколов.

Напряженный взор мужчины поглощал изящную фигурку девушки, которая сидела на полу. Волосы, распущенные по плечам, покрывали ее и падали спутавшимися длинными прядями на пол. Родное лицо ее, бледное и изможденное, с темными болезненными кругами под большими прелестными глазами, выдавало боль. Она сидела на холодном полу в жуткой грязной рубашке, которая была вся в крови. Он видел, что ее аура тускла, и, даже не подходя, определил, что она едва дышит.

— Слава! — выпалил дрожащим от волнения голосом Владимир и бросился к ней. — Ты жива!

Он склонился над нею. Схватив на руки, прижал ее к своему сильному телу. Владимир ощутил, как она дрожит от озноба и, чуть оторвавшись, тут же определил, что ее жизненные силы на исходе. Она же смотрела на него каким-то трагичным безумным взором, и Соколов осознал, что она находится на волосок от гибели.

Приникнув горячими губами к ее холодному лбу и сжимая ее в своих руках нежно и властно, он взволнованно прошептал:

— Я не верил в твою смерть, а потом так долго искал тебя! Я так виноват перед тобой. Если бы я знал раньше...

— Дети! — она прикрыла его рот пальцами, обратив на него бледное лицо. Диким взором смотря на него, она вымолвила бескровными губами: — Скорее! Он убьет их! Владимир, ты должен догнать его! Останови Федора. Он хочет убить наших малышей! Туда, скорее!

Она горящим взором и дрожащей рукой указала на открытую дверь.

— Да, сейчас! — вскрикнул он, стремительно поднимая Славу на руки, и бегом устремился к кровати с нею на руках. Цепь потащилась за девушкой.

— Что это? — оторопел невольно он.

— Неважно! — вспылила она, едва он положил ее на кровать. И начала отталкивать его немощными руками. — Беги!

Ее глаза были полны слез, и Владимир выпалил:

— Прости! Я уже бегу. Я скоро! Потерпи, я вернусь!

Он устремился к двери и уже почти выбежал из горницы, как Слава вдогонку прохрипела ему:

— На его левой руке перстень с черным яхонтом. Этот перстень убивает меня…

Владимир понял все с полуслова и, кивнув, уже вылетел в темный коридор.

Устремившись вниз, Соколов, прихрамывая и преодолевая одним прыжком по несколько ступеней подряд, слетел вниз. Мрак коридора не останавливал его. Быстро оглядевшись вокруг, он чутьем уловил еле заметный запах вина и крови. Владимир побежал дальше. Преодолев коридор, он оттолкнул с дороги пару зазевавшихся слуг и вылетел под навес на заднем дворе дома. Ощутив темно-зеленую ауру Артемьева поблизости, мужчина бросился к амбару.

— Отойди, дрянь! — с угрозой пророкотал Федор, безжалостно схватив Марфу за руки, пытаясь оттолкнуть ее. За спиной женщины в небольшом стоге сена лежали младенцы в белых пеленках. Но женщина, закрывая собой детей, лишь пищала и умоляла Артемьева:

— Не надо, Федор Тихонович! Они весь невинные души!

В следующий миг Артемьев ударил женщину кулаком в лицо. Марфа отлетела в противоположный угол сарая и потеряла сознание. Федор злобно оскалился в ее сторону и, вытащив нож из-за пазухи, приблизился к младенцам. Малыши лежали спокойно, смотря прямо на него. Артемьев сдернул пеленку с одного из младенцев и, безжалостно схватив левой рукой дитя за ножку, поднял его. Малыш закричал.

Владимир ворвался внутрь деревянного высокого строения. Рассвет едва занимался, первые лучи солнца проникали в мрачный амбар. Артемьев стоял к нему спиной. Левой рукой он держал кричащего малыша верх ногами. И на этой же руке вурдалака Владимир отметил кольцо с черным яхонтом, про которое говорила Слава. Занесенное холодное оружие в правой руке Федора, было поднято для смертельного удара.

Молниеносно оценив ситуацию, Владимир в три прыжка налетел на Артемьева и мощным ударом отрубил саблей кисть Федора, которой он держал малыша. Тот жутко взвыл, а Владимир стремительным движением подхватил дитя, увернувшись от ножа Артемьева, направленного ему в лицо. Федор, пребывая в пьяном дурмане, кинулся на него, зарычав и как будто не замечая, что у него отрублена кисть. Владимир ударил Артемьева в лицо, тот отлетел к деревянному столбу.

Молниеносно и аккуратно Соколов положил плачущее дитя к другому малышу на стог сена и резко обернулся. Федор уже поднялся и устремился в его сторону, обезумев от боли и изрыгая нечленораздельные вопли. Владимир умело выбил нож из руки Артемьева и вновь ударил его мощно в лицо. Артемьев вновь упал от силы удара.

— Фон Ремберг?! — прохрипел Федор, сплевывая кровь, вновь пытаясь подняться и с ненавистью смотря на мужчину в черном.

— Ты похитил и мучил мою Славу, оттого ты сдохнешь! — выплюнул Владимир, объясняя свое нападение.

Тут же в пьяном мозгу Федора проскользнула мысль, что фон Ремберг оказался возлюбленным Славы и именно поэтому сейчас напал на него. Он тяжело поднялся на ноги и, вновь зарычав, попытался ударить соперника. Но Владимир, жутко оскалившись, начал избивать Артемьева, нанося ему сильные удары по ногам и рукам, умышленно ломая его конечности, тот взвыл от невыносимой боли. Вновь и вновь Владимир бил ненавистного мучителя Славы с хладнокровием и жестокостью. Переломав Артемьеву запястья, локти, ребра, колени и лодыжки, а также несколько пальцев на руках, Владимир наконец выпрямился и с удовлетворением окинул взором тело окровавленного изувеченного большого человека, который сидел перед ним, безжизненно повесив голову на грудь. Владимир знал, что Артемьев из последних сил сдерживается, чтобы не закричать от нечеловеческой боли, которую испытывает. В следующий миг Федор поднял голову и процедил:

— Ты можешь убить меня, сучий сын! Но ты всегда будешь помнить о том, что я брал ее, словно девку...

Кулак Владимира со всего размаху опустился на лицо Артемьева, сломав Федору челюсть. На этот раз тот не выдержал и глухо застонал. Соколов наклонился над противником и, схватив Федора за буйную гриву волос, прохрипел ему в лицо:

— Отныне, мерзавец, ты ежедневно будешь платить болью за каждую ее слезу, за каждую ее муку...

Ударив в последний раз, он оглушил Федора, и тот потерял сознание.

Отвернувшись от Артемьева, мужчина обернулся к малышам, которые лежали в стогу сена. Он стремительно преодолел пространство, отделяющее его от детей, и с благоговением склонился над маленькими существами. Малыши не спали. Один из них, голенький, которого он спас от безжалостной руки убийцы, теперь как-то внимательно смотрел на него. Это был мальчик. Он пускал розовым ротиком пузыри и резво махал пухлыми ножками. Светловолосый, с зелеными глазами он смотрел на отца, который склонился над ним.

Владимир перевел взгляд на второго младенца. Он был поменьше и имел темно-русые волосы и золотистые глаза. Поняв, что это девочка по ее миловидным чертам лица и золотистой ауре, которая исходила от ребенка, Владимир ощутил, как сердце наполняется нежностью к этим крохотным существам. Дрожащими руками он начал осторожно заворачивать сына обратно в пеленку, всем своим ликующим сердцем ощущая, что отныне он не один. Эти малыши нуждались в нем, в его заботе, любви и защите. Он вновь обрел близких людей, семью и радость.

Сбоку раздался стон, и Владимир невольно обернулся. Он заметил, как из-за вязанки дров пытается встать пухлая молодая женщина в длинном синем сарафане. Он поспешил к ней и помог подняться на ноги. Марфа, увидев незнакомца, испуганно вскрикнула.

— Я Владимир Соколов. Приехал за своей женой Светославой Романовной. И намерен забрать ее и детей, — объяснил Владимир.

Женщина несколько раз моргнула, прокручивая в голове слова опасного мужчины с повязкой на глазу. Она отметила его суровое, красивое лицо, которое портила уродливая красная рана на лбу. Его единственный здоровый глаз светился добром. Она приняла его помощь, поблагодарив, и тут вспомнила:

— Малыши?! Где малыши? — пролепетала она, осматриваясь по сторонам.

— С ними все хорошо, — успокоил ее Владимир, оставив Марфу и вновь вернувшись к детям.

Молодая женщина поспешила за ним и увидела на земле окровавленного Федора. Он был без сознания. Она бросилась к Артемьеву и приложила руку к его горлу. Марфа с облегчением выдохнула, несколько раз перевела взгляд с Владимира на Федора и все поняла.

— Вы имели право отомстить ему, господин, — произнесла Марфа медленно, устремив просящий взор на Соколова, который уже, подхватив на руки детей, направился прочь из амбара. — Но позвольте мне помочь ему?

— Ты вольна делать, что пожелаешь, девица, — даже не повернувшись, ответил Владимир и стремительно вышел на улицу.

Быстрым шагом он направился с детьми обратно в женский терем, намереваясь немедленно увезти Славу из этого злосчастного места. Уже у входа его окликнул слуга, поинтересовавшись, кто он такой. Но тот проигнорировал его вопрос и молча вошел в дом.

Сознание Славы прояснилось, и она застонала от боли. Пришла в себя от недолгого обморока, ощущая, что ее тело — одна сплошная рана. Открыв глаза, она огляделась и вмиг осознала, где она и что происходит. Она вспомнила про детей, про Марфу, которая унесла младенцев, про безумного Федора, который угрожал расправой, и про Владимира, который появился так внезапно. Она приподнялась на локтях. Пытаясь собраться с силами и закусив губу от боли, заставила себя сесть на постели. В этот момент в проеме двери появился Владимир. На правом и левом локте он держал двух малышей, а те громко плакали. Увидев мужа с живыми детьми, она вскрикнула от счастья и заплакала.

Владимир приблизился к молодой женщине, которая протягивала к нему слабые руки. Осторожно положив детей рядом с матерью, он вернулся к двери и закрыл ее на засов, чувствуя, что во дворе уже началось смятение и недовольство. Внутренним чутьем он ощущал, что все дворовые Артемьева впадают в какое-то лихорадочное состояние. Он знал, что у него немного времени, ему надо было как можно скорее собрать Славу и малышей и уйти из этого логова.

Он вновь устремился к Славе, сидящей на кровати, отметив, что, учуяв запах матери, малыши тотчас успокоились и замолчали. Мужчина осторожно присел рядом с нею и улыбнулся, смотря на довольных детей, и вновь обратил ласковый взор на любимую. Его рука медленно опустилась на ее распущенные волосы, лаская светлые пряди. А затем и его горячие губы притиснулись к ее затылку, он с благоговением прикрыл глаза, вдыхая ее такой родной знакомый запах.

— Они прелестны... — прошептал он с любовью, смотря на Славу. — Благодарю тебя за чудесный дар, моя радость...

Слава вымученно улыбнулась ему, ощущая, что вот-вот вновь потеряет сознание. Боль внутри не давала молодой женщине расслабиться ни на секунду.

— Я так долго ждала тебя, Владимир, — пролепетала она слабым голосом. — Я знаю, что старик Темный сказал тебе, что я умерла.

— Я не верил в это… и искал тебя… — тихо вымолвил он.

— Думала, что больше не увижу тебя...

— Я более не позволю никому причинить тебе вред, моя голубка... — вымолвил он глухо. — Нам надо спешить. Здесь опасно.

Она улыбнулась в ответ. Владимир стремительно встал и, наклонившись к ее ноге, схватился за цепь, которая удерживала девушку. Он напряг руки и, сосредоточившись, уже через миг дернул и порвал ее. Однако кольцо Темных осталось на ноге Славы.

— Какое же чудовище могло сотворить такое, — выплюнул он с ненавистью, говоря об Артемьеве.

— Страшна не цепь, а браслет. Это Темные заковали меня в него. Он забирает мои жизненные силы…

Владимир, нахмурившись, быстро провел руками над лодыжкой Славы и над браслетом и ошарашенно поднял на нее глаза.

— Ты права, это энергетическая удавка, — глухо выдохнул он. — Но в ней невозможно прожить и пары недель. Как же ты…

— Я поняла это сразу же и создавала живительные энергии. Я вливала их в свое чрево, где были малыши. Но в последние дни была так немощна, что не могла этого делать, оттого так ослабла…

— Лапушка...— пролепетал ошарашенно Владимир, понимая, что, если бы Слава не умела творить живительные энергии и не была такой упорной и стойкой, она давно была бы мертва. Именно на это рассчитывали Темные, и именно про это говорила Росана. Но они все даже не предполагали, что эта слабая девушка настолько сильна духом и уникальна. Он яростно выдохнул. — Сейчас!

Мгновенно стянув длинный клинок с портупеи и не доставая его из ножен, Владимир просунул его между обнаженной лодыжкой Славы и Темным браслетом. Сузив глаза, он сосредоточился. Уже через пару мгновений мужчина ощутил в своей руке достаточную энергетическую силу и резко дернул. Темный железный браслет порвался. Владимир осторожно снял его с ее ноги и отшвырнул в сторону.

— Темные твари… — процедил он в запале. Он вновь обернулся к Славе, и в его глазах заполыхала нежность. Не сдержавшись, он приник горячими губами к ее челу. — Все будет хорошо...

— А кольцо Федора? Его дали ему Темные. Едва он поворачивает его, я теряю сознание…

— Я отрубил ему руку вместе с этим проклятым кольцом, — объяснил он. — И изувечил Артемьева так, что он до конца дней останется немощным калекой… ибо смерть — слишком большой подарок для этого пса…

— О Боги, — сказала Слава испуганно, но в ее сердце не было жалости к Артемьеву, потому что уже давно она считала его худшим из людей, ведь он пошел на убийство своего отца. Она тяжело подняла руку и ласково провела по взлохмаченным вихрам любимого. — Что случилось? Эта повязка…

Смутившись, Владимир опустил взор вниз и глухо объяснил:

— Осколок ядра. Я не мог применить свои навыки, оттого что был на войне…

— На войне?

— Да. Как-нибудь я расскажу тебе, моя радость… это не страшно… у меня же есть второй глаз, и я прекрасно вижу тебя, моя красавица, — он печально улыбнулся ей, подняв на нее взор. Но Слава так трагично и с жалостью смотрела на него, что уже через миг он с обидой выпалил: — Отчего ты так смотришь, Слава? Или я более не нравлюсь тебе таким? Обезображенным и хромым?

— Что ты говоришь, Владимир? — опешила она и, обвив руками его голову, прижалась губам к его повязке на глазу. — Твоя красота не важна для меня, ибо яростная любовь твоего сердца для меня во много раз дороже…

Он немедля стиснул ее в своих объятиях и прошептал:

— Моя лапушка…

Именно в это момент раздались сильные удары в дверь, и снаружи закричали, требуя немедленно открыть. Владимир тотчас выпрямился и вымолвил:

— Надо уезжать.

— Нас просто так не выпустят из усадьбы, тем более, если ты изувечил Артемьева…

— Меня не остановит горстка жалких слуг, — выплюнул Владимир и устремился к сундуку с вещами.

Уже через пару минут он помог Славе надеть чистую рубашку, сарафан и темные чулки и завернул ее в плащ. Удары стали сильнее, дверь начали выбивать. Владимир, быстро закрепив детей порванными простынями, привязал их к своей груди. Обратив взор на Славу, он сказал:

— Я привяжу тебя к своей спине. Так тебя не заденут.

— Прости, я так слаба, — пролепетала она, видя, как он снял свой плащ и сворачивает его, чтобы сделать из него подобие большой повязки. Она видела, что малыши, перевязанные и прикрепленные к его груди солдатиками, послушно молчали и лишь обнаженными ручками и ножками болтали по воздуху. Она обеспокоенно заметила. — Они замерзнут, Владимир.

— Не переживай, золотко. Я окутаю их энергетическим теплом, когда мы выйдем.

Владимир привязал Славу к своей спине, боком, и она устало положила свою головку к нему на плечо. Без промедления приблизившись к двери, мужчина обернулся и, обращаясь к девушке, сказал:

— В путь…

Он стремительно распахнул дверь и мрачным взором уставился на мужиков-слуг, которые толпились в коридоре. Некоторые были с топорами.

— С дороги… — процедил Владимир.

— Ты не выйдешь отсюда, нерхисть! — выпалил один из мужиков.

Владимир тут же выкинул вперед левую свободную руку и ударил сильным фиолетовым лучом по первым стоящим. От мощи удара мужиков откинуло назад, и некоторые из них упали. Все ахнули, и Соколов процедил:

— С дороги! Или с вами будет то же, что и с вашим хозяином…

Дворовые испуганно сжались, но уходить все же боялись, опасаясь гнева Артемьева. Вдруг раздался выстрел, и пуля, направленная во Владимира, полетела ему в грудь. Однако мужчина молниеносно вытянул вперед ладонь, и смертоносная пуля замерла рядом с его кистью. Толпа ахнула, когда та упала к ногам Владимира.

— Ведун! — поднялся шепот по толпе.

— Кто-то еще хочет потягаться с ведуном? — ехидно заметил мужчина, жутко оскалившись, словно зверь.

Но упертые мужики не хотели расступаться и пропускать их.

В следующий миг, сосредоточившись, Соколов сделал вокруг себя защитный кокон, который покрыл и Славу с малышами, чтобы не причинить им вреда. Она же, пребывая в полуобморочном состоянии, увидела, как некая ярко-фиолетовая прозрачная стена встала в полуметре от нее, и поняла, что он выставил защиту. Вдруг раздался гортанный низкий рык Владимира, и Слава чуть поморщилась от неприятного голоса мужа.

Речевой ударной волной своего голоса Владимир сбил с ног всех стоящих на его пути, и упавшие мужики невольно схватились за уши от невыносимой боли. Уже через миг он замолчал и немедленно устремился со Славой и малышами вперед, отмечая, что более ни у кого нет желания его останавливать.

Стремительно преодолев двор, Владимир беспрепятственно вышел за ворота усадьбы и быстро направился по улице вперед. Остановив первого попавшегося мужика с телегой, Соколов заплатил ему с лихвой и купил у него телегу и лошадь. Осторожно перекладывая Славу и малышей в телегу, Владимир заботливо произнес:

— Потерпи, моя радость. Доедем до соседнего города, там я найму экипаж.

Она лишь улыбнулась ему, и вдруг ее лицо омрачилось, она спросила:

— Ты сможешь простить меня, Владимир?

— За что? — опешил он, всматриваясь в ее золотые печальные глаза.

— Я принадлежала другому…

Владимир побледнел и раскрыл рот, чтобы разуверить ее. С горячностью и страстью он хотел сказать ей, что она неправа. Но понял, что надо быть осторожным, дабы не причинить своими словами Славе еще большую душевную боль, чем та, которую она испытала по вине Артемьева. Она увидела горящий страстный взгляд мужчины и непреклонную складку его губ.

— Ты чиста передо мной. Артемьев взял тебя насильно, при помощи Темных. За это он будет расплачиваться всю свою жалкую жизнь... Забудь обо всем. Это мой грех, ибо это я допустил, что ты так долго страдала, а я не мог раньше вызволить тебя из этого ада. Я люблю тебя. Ты моя единственная нареченная жена навеки…