Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОБЕРЕГИ ВРЕМЕНИ.. Глава I. Воин-савитар

Она свет, ради которого я иду домой…

— Да, я немного знаю про Зерцало Предков, — кивнул утвердительно волхв Милогор. — Оно появляется после восхода солнца в определенный час при преломлении трех кристаллов.

— Каждый день? — уточнил Владимир.

Они с Лучезаром едва вошли в горницу Милогора, и Владимир без предисловий накинулся на волхва с расспросами.

— Нет. Только в чистом небе в ясный день.

— А время года важно? — спросил нетерпеливо Владимир.

— Нет. Но зачем ты спрашиваешь о том?

— Мне надо пройти через это Радужное зерцало в прошлое, — сказал мужчина так просто, как будто ему надо было сходить на рынок.

— Лучезар, я не пойму, — обернулся пораженно Милогор к старцу. — О чем твердит этот мальчик? Он хочет пройти в прошлое?

— Да. И вы должны мне помочь, мудрый Милогор, — попросил Владимир. — Только так я смогу отыскать Славу.

— Ничего я не пойму, Владимир.

— Помоги ему, брат Милогор, потому что он одержим, — заметил взволнованно Лучезар. — Ты ведь знаешь, как действует это Зерцало?

— Ведаю, Лучезар, — кивнул Милогор. — В сакральном месте переплетения энергий на ясной заре надо зажечь огненный круг. Взять три кристалла и войти в него. Затем, когда тень человека, находящегося в круге, станет нужной длины, соответствующей искомому времени, камни следует прижать друг к другу и мысленно послать в небо сакральную фразу о желании переместиться в нужное время и место.

— Все ясно. Я готов, — выпалил в нетерпении Соколов. — Сакральное место в березовой роще? Так Милогор? А кристаллы? Какие надобны?

— Погоди, Владимир. Я не пойму, ты и впрямь собрался перейти в прошлое? — опешил Милогор.

— Да.

— Но это немыслимо, — заметил волхв. — Возможно, я чего-то еще не ведаю про это Зерцало, однако я вообще не верю, что простой человек на это способен. Я сам несколько раз пробовал просто войти в этот огненный круг с кристаллами. Но меня сильно бьет энергетической волной.

— Я попробую. Огненный дух волка с горящими глазами сказал, что я смогу!

— Великий дух галактики? — опешил Милогор.

— Да. Владимир только что говорил с ним, — объяснил Лучезар на ухо Милогору. — И обережный дух указал, что Владимир — один из Савитаров.

— Савитар?! Ну, тогда ты, наверное, должен пройти сквозь время, — пораженно кивнул Милогор. — Ибо в древнем предании о Радужном Зерцале сказано, что нет времени, не подвластного Савитару.

— Какие же нужны кристаллы, отец Милогор? — спросил нетерпеливо Владимир.

— Три. Один, связанный по рождению с Савитаром.

— Индиговая Звезда, — заметил Лучезар.

— Именно этот камень перемещает Савитара во времени. Второй Голубая Сфера, — продолжил Милогор и объяснил Владимиру. — Это топаз, хранящийся в нашей тайной кладовой и имеющий форму сферы, приплюснутой с двух сторон, как наша Земля. Этот камень отвечает за место, куда следует перейти.

— А третий камень?

— Третий отвечает за эпоху, в которую следует отравиться.

— Нужен 1708 год, — произнес Владимир.

— Тогда это наша эпоха, Коварной Лисы. Покровительница ее Богиня Мара. Богиня смерти и правосудия. Камни, подвластные ей, все черные и темно-красные.

— В последний раз я привез с книгой шесть самоцветов от Темных, — с полуслова понял Владимир. — Один из них гранат темного винного окраса.

— Думаю, он подойдет, я видел его, — кивнул Милогор.

— Итак, кристаллы есть, — заметил Лучезар. — Но как попасть в нужную дату?

— Это трудно, — сказал Милогор. — Год и месяц я еще могу высчитать, но вот дату…

— Мне надо попасть в Литовское княжество под Могилев, на Северную войну, которую вел наш царь Петр. И попасть на месяц ранее сражения при Лесной, которое было девятого октября 1708 года. Чтобы у меня было время найти воина Иллариония.

— Да, я понимаю, — задумался Милогор. — Но высчитать тень на солнечных часах для нужной даты трудно.

— Милогор, объясните мне как это сделать, и я сам попробую, — попросил Владимир.

— Хорошо. Первый рассветный луч — это первый год эпохи, в которую тебя перенесет винный гранат. Первый год нашей эпохи — это 392 год. Последний год, в будущем 2012 он равен времени, когда последний луч солнца зайдет. Время между восходом первого луча и заходом последнего — есть вся эпоха, и тот промежуток времени, который ты должен разделить на годы и месяцы на равные отрезки. Это очень трудно. Как высчитать, когда именно настанет тот дневной миг, отвечающий за определенный период времени прошлого или будущего? И как высчитать тот миг в секундах, чтобы попасть не только в нужный год, но и в нужный месяц? Это трудно.

— Я смогу, — кивнул, не задумываясь, Владимир, уже лихорадочно вычисляя в голове, сколько прошло времени от сегодняшнего восхода солнца до нужного момента. — Но как узнать, что человек готов к перемещению?

— Я разумею, надо открыть индиговую чакру, отвечающую за сознание, — заметил задумчиво Лучезар, — ведь как раз благодаря воздействию на сознание, возможно, это перемещение.

— Ты прав, брат, — согласился Милогор.

— Итак, в сакральном месте, едва солнце поднимется на нужное мне время, я открою чакру, — сказал воодушевленно Владимир, уже высчитав в голове нужное время. — Я должен совместить три кристалла?

— Нет. Ты должен темный гранат упереть крайним углом в место на Голубой Сфере, куда тебе следует отправиться, а Индиговую Звезду просто можно повесить на шею. И мысленно сосредоточиться, произнести сакральную фразу и представлять то место, куда следует попасть, даже если ты это место никогда не видел. Это очень трудно. Только человек с сильной энергетикой и ясновидением может почувствовать это…

— Да, я понял. Мне надобен всего час, и буду готов! — выпалил Владимир, почти сорвавшись с места.

— Не горячись, сынок, — остановил его Лучезар, — Ведь нужен еще солнечный день для перемещения, а уже вторые сутки идет снег.

— Да, снег, — опечаленно произнес Владимир.

— Надобно подождать, — заметил Лучезар.

— Вы правы, учитель, — вздыхая, сказал Соколов и спросил Милогора: — А обратно, я смогу вернуться так же?

— Да, конечно. Только тебе следует найти сакральное место в том времени.

— Я смогу. Целительному переплетению земных энергий отец научил меня еще в детстве…

Литовское княжество, пригород Могилева,

1708 год, Июль, 14

Владимир сильнее напряг зрение и отметил за огненной завесой светлое марево. Еще миг назад, находясь в огненном круге, он в нужное время притиснул камни друг к другу и вымолвил сакральную фразу. И вот теперь оказался в сверкающем белом пространстве в звенящей тишине вечности.

Мужчина решительно устремился вперед, перешагнул за огненный круг и тут же едва не оглох от оглушительной пальбы. Смертоносное ядро просвистело над ним и упало, разорвавшись неподалеку, откинув в стороны солдат, которые упали замертво. Владимир быстро огляделся и увидел, как на него несется мощный всадник в русской военной форме. Он едва успел увернуться и, вытащив шпагу, с легкостью отбил удар. Всадник проскакал мимо и набросился на сидящего верхом шведа.

— Беги, братец! — раздался сбоку от Владимира жуткий крик. — Шведы из болота вылезли. Сейчас всех порешат!

Стремительно обернувшись, Владимир отметил солдата в русской форме, который пробежал мимо него в сторону леса. Медленно переведя взор, он увидел чуть впереди наступающих шведов, которые и впрямь пробирались через болота, с пушками и конницей, словно лешие. Сбоку и мимо него бежали русские солдаты и офицеры, пытаясь скрыться от неприятеля в лесу. В следующий миг, отметив опасность, он умело отбил энергетическим потоком ядро, летящее в его сторону, и смертоносный шар упал неподалеку, сразив наповал березу.

Владимир проворно отошел к ельнику, со стороны следя за происходящим. Он прекрасно знал, что вмешиваться в бой нельзя, ибо он не должен был находиться здесь, в этом времени. И Лучезар при прощании велел ему строго следить за тем, чтобы не нарушить равновесия времени и событий своим присутствием в прошлом.

Прошло немного времени, когда Владимир нечаянно задержал взор на невысоком русском всаднике, противостоящем трем шведам, которые жаждали выбить его из седла. Этот юный русский, один из немногих, пытался удержать противников и не дать им пройти. Но вдруг раздались выстрелы, и всадник пошатнулся, получив пулю в живот. Из-за деревьев появились еще всадники-шведы, которые и начали стрельбу. Русский резко развернул коня и поскакал в сторону Владимира. Шведы устремились за ним и начали стрелять в спину, китель последнего вновь обагрился кровью.

Еще полчаса назад Владимир дал себе зарок не вмешиваться в происходящее, но через секунду, не выдержав, он выкинул вперед руку и стремительно стянул друг к другу ветви соседних деревьев перед преследователями. Двое шведских всадников на бешеном галопе налетели на густые ветви елей и, сильно ударившись, вылетели из седел. Третий швед умело уклонился от ветвей, но невольно обернулся, словно не веря в то, что деревья могли так сильно наклонить свои ветви. Швед вновь устремился за русским раненым всадником, который, скрючившись, уже сидел в седле. Владимир не в силах сдержать свой порыв вновь выкинул руку вперед и сбил шведа фиолетовым лучом. Тот грузно упал с коня прямо в болотную жижу и, закричав, начал вязнуть в трясине.

Отметив, что преследования более нет, Владимир устремил взор на раненого русского, который безжизненно повис в стременах. Вмиг оглядевшись и отметив, что бой идет чуть в стороне, он устремился к раненому и осторожно стянул его с седла. Русский уже испускал последнее дыхание, и он бережно переложил его на траву. Глаза раненого, голубые и чистые, выражали страдание. Владимир отметил, что русский офицер был невероятно молод, лет шестнадцати, совсем мальчишка. И именно это более всего поразило его, что, такой еще юный, он не побоялся вступить в схватку с тремя шведами и лишь при смертельном ранении решил укрыться в лесу. Раненый захрипел, и молодой человек быстро склонился над ним. В следующий миг из горла раненого пошла кровь. Он умирал. Видя муки и испуг в глазах юноши, Владимир положил руку ему на чело и глухо тихо вымолвил:

— Ты герой. Спи спокойно.

Эта фраза-заклинание вместе с успокаивающим обезболивающим воздействием на сознание, которым его окутал Владимир, вызвала в существе юноши умиротворение. Уже через минуту он вдруг тихо улыбнулся и спокойно прикрыл глаза. Через пару мгновений он испустил дух, а душа улетела в небо. Соколов тяжело вздохнул, с огорчением осознавая, что не смог спасти этого мальчика, хотя и убил трех шведов. Он понимал, что не имеет права вступать в бой, ибо эти события были в прошлом, и он мог легко нарушить ход истории, но четверть часа назад просто не смог остаться равнодушным.

Спустя некоторое время Владимир осторожно оттащил убитого юношу в ельник и обыскал его, намереваясь найти документы. Паспорт убитого был неповрежден, и мужчина отметил, что ему действительно шестнадцать лет. Его звали Иван Чигарев, поручик Семеновского полка. Мгновенно приняв решение, Соколов направил пальцы на паспорт, и уже через миг бумага вспыхнула огнем в том месте, где перо вывело имя и дату рождения. Затем он окутал паспорт ледяным саваном, который также создал из своей ладони, и внимательно осмотрел документ. Теперь места, которые могли бы выдать истину, невозможно было разобрать, остальные же слова хорошо читались. Удовлетворенно вздохнув, Владимир быстро облачился в форму русского убитого офицера, а свою одежду надел на него. Спрятав в свой нагрудный карман три камня времени, он надел парик убитого.

Когда он выбрался из ельника, увидел, что бой почти окончен, и уцелевшие солдаты, собирая раненых, отходят к своим позициям. Подойдя к одному из русских солдат и делая вид, что у него кружится голова, Владимир спросил:

— Милейший, скажите, какой нынче день? А то меня ядром шарахнуло. Так я все что-то и позабыл…

— Дак четырнадцатое июля, горемычный, — ответил солдат.

Сразу же досконально вспомнив все сражения Северной войны, Владимир уточнил:

— И что же это мы недалече от Головчино?

— Так и есть, родимый.

Поняв, что попал прямо в водоворот кровавого боя, который впоследствии назовут сражением при Головчине, где русские полки позорно отступили и оставили свои позиции шведам, потеряв убитыми более двух тысяч своих воинов, Владимир тяжко вздохнул. Это была горькая битва для русской армии, за которую главнокомандующий Репнин был отдан под суд. Он прекрасно это помнил. Так же, как и то, что вскоре русская армия воспрянет духом, раз за разом будет одерживать победы и наконец разобьет наглых шведов, которые посмели напасть на подвластные России земли.

Немного опечаленный тем, что попал на два месяца ранее того срока, который намечал изначально, Владимир решил сделать все, чтобы устроиться в армии русских и как можно скорее отыскать Иллариония Потапова.

— Кто таков? — мрачно спросил генерал Голицын, вперив взор в мужчину, стоящего перед ним.

— Поручик Семеновского полка, Александр Чигарев, — отчеканил Владимир.

— И откуда ты это взялся, голубчик мой, в самый разгар сражения?

— Я следовал в ваш полк. Получил назначение две недели назад.

— Где твой штабной приказ на распределение?

— В суматохе боя потерял я его ненароком, ваше превосходительство.

— Весьма странно, — заметил генерал Голицын. — Знаю я одного Чигарева, Иваном кличут, тоже в нашем Семеновском полку. Ты, часом, не родственник его?

— Это мой двоюродный брат.

— Так, так. А документ у тебя какой имеется?

— Вот мой пачпорт. Только он испорчен осколками от ядра, — заметил Владимир.

— Давай, давай посмотрю, — пробурчал генерал, и Владимир, быстро подойдя, протянул ему обезображенный документ. Пока Голицын изучал обожженный паспорт погибшего Ивана Чигарева, Соколов гипнотизировал его взором, внушая генералу нужные мысли. Спустя минуту Голицын поднял на него глаза и спросил:

— Ну и где служить надумал? В своем полку, или еще где?

— Не понял вас, ваше превосходительство, — нахмурился Владимир. — Мой полк Семеновский.

— Да. Но по приказу царя Петра Алексеевича поручено мне сформировать полк лихих наездников, которые рубятся хорошо. Ты в седле-то как?

— Отменно, ваше превосходительство.

— А насчет стрельбы?

— В яблочко со ста шагов, — отчеканил Владимир, выпалив фразу, которая, по его мнению, могла понравиться генералу.

— Прям уж со ста? — подозрительно спросил Голицын.

— Да.

— Ладно, иди пока в палатку к другим офицерам. Роман Алексеевич, проводи парня. Утром скажу, куда определили тебя.

— Слушаюсь.

Он знал, что в штабной палатке хранятся записи обо всех офицерах и солдатах военного корпуса русских. Глубоко за полночь Владимир переместился к палатке незамеченным. Он ощутил, что снаружи и внутри по одному часовому, которых надо было обезвредить. Соколов бесшумно подкрался сзади к первому охраннику и, быстро надавив на определенные точки на горле солдата, отключил его сознание. Осторожно посадив солдата на землю и оперев о палатку, Владимир проник внутрь и то же самое проделал со вторым часовым. Он знал, что охранники придут в себя спустя полчаса, но ему было достаточно этого времени для осуществления своих планов.

Спустя некоторое время, перерыв все документы, мужчина обнаружил списки четырех полков: Преображенского, Нарвского, Семеновского и Ингерманландского. Но в этих списках Илларионий Потапов не числился. В подавленном настроении Владимир вернулся в свою офицерскую палатку, где все уже спали, и начал напряженно думать о том, как найти этого Иллариония…

Наутро Владимир проснулся в угнетенном настроении, осознавая, что ему, видимо, придется ждать пока, русские полки воссоединяться в единую армию. Он отлично помнил ход войны. Лишь спустя пару месяцев русские войска должны были вместе участвовать в значимой победоносной битве при Лесной. Именно через два месяца он надеялся найти искомого воина в объединенной армии.

Пребывая в мрачном состоянии, Владимир после утреннего построения отправился вместе с другими офицерами на полевую кухню, вкусные ароматы с которой распространялись в воздухе. Взяв кашу с салом, как и остальные, он уселся на бревно чуть в стороне от основной массы офицеров и солдат. Он заставлял себя есть, чтобы не вызывать кривых взглядов, но еда не лезла ему в горло. Мысли о Славе, о Илларионии точили его существо, не давая расслабиться ни на миг. Через некоторое время с ним рядом присел пожилой вояка лет сорока. С приятным зеленым взором и седыми висками. Почти доев свою кашу, офицер нижнего чина как-то по-доброму взглянул на хмурого Владимира и спросил:

— Ты что такой мрачный, сынок?

— Так война, веселья мало, — буркнул недовольно Соколов.

— Как тебя кличут? — спросил офицер.

— Александр Чигарев.

— А по батюшке как?

— Дмитриевич.

— Ну, я Сергей Иванович Климов, прапорщик Семеновского пола, — представился офицер нижнего чина. — Что-то я раньше тебя не видел. Ты недавно на войне-то?

— Только прибыл, — кивнул Владимир, желая, чтобы этот старый вояка со сверлящим взором оставил его в покое.

— То-то и оно. Смотрю я, лицо-то твое незнакомо. А я, посчитай, уже второй год воюю, да всех почти солдат и офицеров в лицо знаю.

Вмиг Соколова накрыла шальная мысль, и он, устремив горящий взор на Климова, выпалил:

— А вы, Сергей Иванович, случайно не знаете солдата или офицера Иллариония Потапова?

Сергей нахмурился и внимательно посмотрел на Владимира, словно о чем-то размышляя. Тот тут же напрягся, пытаясь прочитать мысли Климова, но у него ничего не получилось. Кроме звенящей тишины, Владимир ничего не услышал, мысли собеседника были скрыты от него. Он прищурился, не понимая, отчего так? Климов же напряженно посмотрел на Владимира и тихо переспросил:

— Кого, говоришь?

— Иллариония Потапова. Он мне очень нужен.

— Что-то не припомню такого, — неучтиво бросил Сергей и отвернулся.

Владимир вновь попытался прочитать мысли прапорщика, но в ответ услышал лишь звенящую тишину. Только мысли нескольких людей на его памяти так же отдавали звенящей тишиной, и он не мог их прочесть: Славы, Верховного жреца Лионеля, волхвов и ведьм Северных островов и еще нескольких Светлых. Но Владимир знал, что сущности этих людей были высшего посвящения, и оттого их мысли скрыты от него. И теперь, вновь удостоверившись, что мысли Сергея Климова недоступны ему, он напрягся, чувствуя, что этот прапорщик с искрящимися зелеными глазами не так уж прост, как ему показалось на первый взгляд.

— Вы точно не слышали про такого? — вновь спросил его Владимир.

— Нет уж, уволь, не слыхивал. А у меня хорошая память, — отрезал тот и принялся за свою кашу.

Тяжко вздохнув, Соколов проворно поднялся на ноги и отошел от Климова. Он направился в сторону штабной палатки, чтобы как можно скорее разведать, когда их корпус намерен соединиться с остальными частями русской армии.