Пентюх

Глава 3. Перестрелка в темноте

Две мужские фигуры почти скрылись в темноте, и Ирина прошептала Чувырле:

— Давай-ка скрытно за ними! И если мы их потеряем, проследишь, куда пойдут!

Чувырла улыбнулась своей зубастой пастью и бесшумно сиганула на забор. А потом помчалась по узенькой кромке, как люди по проспекту. Вообще, Чувырла за эти месяцы успела несказанно удивить. Во-первых, явно разумное существо не принадлежало ни к одной из разумных рас Терры. Было невероятно сообразительным. Во-вторых, имело невероятную ловкость и скорость. И я всё сильнее сомневался, что кто-то в лесу смог бы сожрать эту похожую на метеор особь. Скорее всего, в какой-то момент Чувырле стало скучно в лесу среди зверей, и она решила присоединиться к другим разумным. Но тайна её появления и её народа так и оставалась тайной. Где живёт её народ, как она оказалась одна в лесу и где представители её расы — гийсы — мы так и не выяснили. Зато выяснили, что Чувырла перегрызает даже железо. С лёгкостью. Камни тоже жуёт, но потом жалуется на несварение желудка. А вообще, конечно, зрелище жутковатое, когда маленькая тварь, похожая на помесь лешего, обезьяны и бабы Яги, жуёт болт и спокойно закусывает камнем. И как зубы крошат камень, будто это лепёшка какая-то.

Но главным достоинством Чувырлы стала… скрытность! Она умела практически раствориться в любом месте, будь то лес, поле, город или комната. Мгновение — и нет Чувырлы, а потом раз, и появляется она в самом неожиданном месте. Естественно, эта способность приглянулась моей девушке, и та стала привлекать маленькую бестию для своих дел. А Чувырла, по-моему, только рада была. Да и охранное отделение оказалось радо такому приобретению. Настолько, что Чувырлу на довольствие поставили. Но, так как Чувырла была официально неизвестной расы, потому разумной считаться не могла в силу закона, начальник вронжского отделения оформил её как… собаку. А деньги за службу выдавались мне, как хозяину. Впрочем, саму Чувырлу это не беспокоило ничуть. А я получаемые на гийсу пятьдесят рублей довольствия спокойно тратил ей на еду, и даже по двадцать рублей откладывал. А что? В одежде гийса не нуждалась. Ела тоже всё подряд. Потому и была необременительна.

Когда Чувырла скрылась из глаз, мы с Ириной тоже ускорили шаг, и приблизились к двум Спящим. Правда, здесь в городе они были одеты не в красные хламиды, как обычно, а в простенькие сюртуки и штаны. Оба, правда, были вооружены револьверами, болтающимися на боку. Пока мы были в ресторации, я хорошо успел рассмотреть подозреваемых. Один — худощавый, смуглый, с горбатым носом и тонкими губами смотрел исподлобья, из-под огромных кустистых бровей. А второй — здоровый, с широким лицом, полными губами и носом-картошкой. Они минуты три всего пошептались с хозяином и сразу отправились на выход. Мы еле-еле успели расплатиться и выскочить следом на улицу, где нас уже ждала Чувырла. И, судя по всему, после получасового скитания по городу наша слежка подходила к концу, потому как Спящие подошли к неприметному одноэтажному домику в рабочем квартале. Здоровый осмотрелся, перед тем как скользнуть в калитку, а смуглый даже по сторонам не смотрел. Быстро вошёл во двор. Высокий забор и сгустившаяся темнота мешали рассмотреть, куда делись Спящие, но мы явственно услышали, как хлопнула дверь в дом. Мы подошли к дому шагов на тридцать и перед нами, как обычно из ниоткуда, возникла Чувырла.

— Где они? — прошептала Ирина.

— Вошли в дом, — также шёпотом ответила гийса.

— Осмотри двор, чтобы никого не было!

Пока Чувырла обыскивала двор, мы с Ириной подошли вплотную к забору и прислушались. Где-то вдалеке раздавалось пьяное пение. В соседнем дворе кто-то дробно стучал молоточком. Но в нашем дворе была тишина. Девушка прошептала ещё тише:

— Сёма, иди в управление, и скажи, пусть присылают группу! Будем брать!

Но уйти я никуда не успел. Только повернулся и сделал шаг, как раздался выстрел и в забор, ровно в том месте, где я стоял, вонзилась пуля, да так, что щепки брызнули. Ирина тотчас же упала на землю, и я рухнул следом. Раздались ещё три выстрела, и вновь в забор. Я выхватил револьвер и стал судорожно высматривать, откуда по нам стреляют. В это время в доме зазвенело стекло, и мы услышали, как оттуда выпрыгнули Спящие. И не двое, как зашли, а сразу четверо. Ирина выругалась и стала палить в сторону палисадника из револьвера. Кто-то протяжно заорал в темноте, крик перерос в стон, но двое Спящих, не видно было, те, за которыми мы следили или другие, побежали по улице вдоль забора от дома. Ира выстрелила все патроны и стала быстро перезаряжать оружие. В это время в нас вновь начали стрелять откуда-то из темноты. Я закрыл глаза, выставил револьвер в ту сторону и нажал на курок. Бахнуло, оружие дёрнулось у меня в руке, но выстрелы прекратились. Ира вскочила и заорала:

— Дождись патруля! — и бросилась вслед за убегающими.

С забора спрыгнула Чувырла и заверещала:

— Кто стрелял-то?

— Все стреляли! — ответил я ей и приказал: — Беги за теми двумя, проследи, где спрячутся! Встретимся дома!

Чувырла тут же исчезла, а я продолжал лежать возле забора, слушая стоны раненых. Приближаться к ним я не желал. И резонно полагал, что на звук выстрелов скоро прибудет полицейский патруль. Вот пусть они и разбираются. Им, в конце концов, за это деньги платят. А я обычный губернский писарь, которого угораздило влюбиться в сотрудницу охранного отделения. Когда я услышал топот полицейских, то даже выдохнул. И заорал им погромче:

— Сюда, господа, сюда!

Топот затих и чей-то голос заорал:

— Это городовой Тянин! Кто стрелял?

— Да все тут стреляли, — крикнул я в ответ, и добавил: — Тут двое раненых, стонут! Но они могут быть вооружены!

— А ты? — крикнул полицейский из темноты.

— Я не ранен! — ответил я.

— Ты вооружён или нет? — спросил полицейский.

— А как же? — удивился я, — Иначе как бы я стрелял по тем, кто стрелял по мне?

— Брось оружие и подними руки! — крикнул городовой.

В это время вспыхнул яркий фонарь, осветивший половину улицы. У полицейских были такие. Причём, работали они не на электричестве, а на магических батарейках. И лупили не хуже прожектора. Я, ослеплённый резким ярким светом, аккуратно положил перед собой револьвер и поднял руки, сам, впрочем, с земли не вставал.

— Где раненые? — прокричал голос из-за прожектора.

— А в палисаднике где-то стонут! — крикнул я в ответ, щурясь и стараясь не смотреть на источник света.

— Лежи и не двигайся! — потребовал тот же голос, и на свет аккуратно вышел вооружённый револьвером городовой. Он двинулся ко мне и вдруг остановился, быстро перешёл на другую сторону улицы и крикнул за фонарь: — Марат Сергеевич! Тут труп! Убит выстрелом в глаз!

Я понял, что убитый, видимо, и был тем стрелком, который стрелял в нас с Ириной. Я тут же поспешил проинформировать об этом полицию:

— Он стрелял в меня и в мою девушку!

— Убитый с оружием? — спросил голос из-за прожектора.

— Так точно-с, ваше благородие! — гаркнул городовой, — В руке револьвер, а рядом винтовка!

— Глянь, в револьвере стрелянные гильзы есть?

Городовой завозился над трупом и ответил:

— Четыре из шести стреляные, ваше благородие!

— Иди забери оружие у этого… писаря!