Пентюх

Глава 8. Про свидетелей

Когда мы подошли к гостинице, уже смеркалось. Тварь, увидев меня, радостно завиляла своим длинным, тонким хвостом. Я заметил, что из пасти у неё что-то торчит, подошёл ближе и понял, что это задняя лапа… хозяйской овчарки!

— А ну, выплюни! — я схватился за голову и с ужасом думал о том, что кто-то мог увидеть, как Тварь кушает породистую огромную собаку. Ирина подошла и с любопытством посмотрела на мою животинку:

— Да уж, интересная особь, — протянула она. И спросила с интересом: — И часто она собак ест?

— Да откуда я знаю? Сам с ней только сегодня познакомился, — я схватился за лапу овчарки, торчащую из пасти, и постарался вытянуть: — А ну, выплюни, скотина такая!

Тварь мотнула головой и вырвала у меня лапу. Отскочила за сарай, и мы услышали чавканье и хруст костей. Буквально через полминуты она вернулась и радостно облизнулась.

— Если ты ещё раз кого-нибудь сожрёшь — я тебя не знаю! — проговорил я зло. Тварь виновато опустила голову, поджала хвост, подошла на полусогнутых лапах и лизнула мою руку, — Не подлизывайся!

Я зло оттолкнул животину и сказал:

— Сиди возле сарая и никого не трогай! Иначе больше пирожков не получишь!

Я развернулся и пошёл в гостиницу. Ирина шла рядом, поглядывая на меня.

— А ты не боишься ругать монстра, который за несколько секунд откусил головы восьмерым бандитам? — спросила она.

Я остановился. С этой стороны я ситуацию не рассматривал. Как-то Тварь для меня стала ассоциироваться с чем-то вроде шкодливой кошки или собаки, так и относился к ней. Подумал немного и ответил:

— Ну, хотела бы сожрать — давно бы сожрала, наверное.

— А если она тебя на дессерт оставила? — Ирина остановилась перед дверью в гостиницу: — На потом? А ходит за тобой, чтобы пирожное не ушло никуда!

— Никакое я не пирожное, — неуверенно ответил я и посмотрел в сторону сарая, где Тварь сидела на заднице и ласково смотрела в мою сторону. Я содрогнулся и ответил: — Умеете вы, Ирина Викторовна, вселить в человека оптимизм!

Девушка засмеялась и галантно отворила передо мной дверь. Я сердито вошёл, наплевав на этикет и пошагал на второй этаж. При моём появлении как-то резко замолчали все в зале, хотя народу там набилось прилично. Но я сделал вид, что никого не вижу, прошмыгнул наверх и заперся в комнате. Упал на кровать, да так и уснул в одежде. Проснулся с утра. Быстро сходил в душ и пошёл вниз. За стойкой опять стоял хозяин гостиницы. Увидел меня и расцвёл улыбкой:

— Господин Пентюх, позавтракать не желаете? Почтовая карета отправится только через час!

Я кивнул согласно, и хозяин сам принёс яичницу с салом, кус ржаного пахучего хлеба, да салат из огурцов-помидоров. Плюс целый кувшин квасу. Я с аппетитом поел, потому как вчера вовсе остался без ужина. Да и обед мой после дуэли меня покинул. Потому завтрак я проглотил быстро. А когда пытался заплатить за него, Пахом — хозяин гостиницы, даже руками замахал:

— Нет-нет, господин Пентюх! Это подарок от заведения! Плюс, я ещё и пирожков вам приготовил! Вчера, благодаря вашей дуэли, у меня половина Лопани собралась. Поверьте, я такой выручки сроду не видел! Потому, ежели будете ещё в наших краях — милости прошу ко мне! Проживание — в полцены, а завтраки, обеды и ужины — совершенно бесплатно!

Я покраснел, поблагодарил и вышел из гостиницы. Тварь тут же подбежала, лизнула руку и умильно на меня посмотрела. Я спросил строго:

— Никого больше не сожрала?

Животина не ответила, лишь умильно смотрела на меня и на пакет в моей руке. Я вздохнул, достал два пирожка и отдал зверюге. Пирожки она стрескала не хуже, чем овчарку, и мы пошагали к почтовой карете. К счастью, поездка к Разумному прошла вовсе без происшествий. Единственное отличие — вместо кучера-грыля сидел деревенский мужик, постоянно покрикивающий «н-н-ноооо». Да в карете кроме меня и Твари никого не было. Девицы Скрипина и Жугарова то ли решили другой каретой ехать, то ли вовсе вернуться надумали. Потому я забрал животину в карету, она свернулась у моих ног калачиком и дрыхла, посапывая во сне. Впрочем, меня это волновало мало. Я всё думал о Труновой — девушке-изыскателе. Вспоминал глаза, губы. Ну, и ниже губ — тоже вспоминал. Девушкой Ирина была очень даже замечательной, фигуристой. Хотя, мне и судить трудно. Уже упоминал, что по девушкам у меня дефицит. Не привелось как-то романтические отношения завести ни с кем. Ни разу.

В общем, размышлял я, да и задремал. Проснулся оттого, что карета перестала покачиваться, а кучер заорал:

— Приехали, господин Пентюх!

Я выбрался из кареты и сощурился от яркого света. Тварь тоже выскочила и крутилась у ног. Перед каретой стоял староста села Владимир Пантелеевич Корюх. Встречал я его пару раз в нашей земской управе. Такой, кряжистый дядька средних лет с морщинистым лицом и серыми, близко посаженными друг к другу глазами. Увидев меня, Владимир Пантелеевич даже расстроился. Первое, что сказал:

— Мы вас вчера ждали! — потом поскрёб жиденькую бородёнку и спросил с затаённой надеждой: — А Мерлен Петрович не приехали-с, значится?

Я картинно развернулся к карете. Открыл дверцу, заглянул внутрь. Потом спустился на карточки и заглянул под карету. Тварь тут же метнулась между колёс, понюхала землю и уставилась на меня, мол, что там интересного? А я повернулся к старосте и развёл руками:

— Не приехали-с Мерлен Петрович.

Белобрысый паренёк, судя по нарукавникам — местный писарь, хихикнул, но тут же испуганно замолчал, потому как староста на него таким грозным взглядом посмотрел, что даже мне страшно стало. Потом повернулся ко мне и засопел недовольно:

— Шутить изволите, господин?..

— Пентюх, Семён Петрович, — представился я, услышал очередной смешок молоденького писаря и добавил: — Писарь земской управы. Прибыл в командировку, чтобы описать все детали убийства, произошедшего у вас.

— А почему не вчера приехали-с? — невпопад спросил староста, — Егор Пантелеевич обещали ещё вчера человека прислать! Жарко же! Труп уже того, пованивать начал. Так мы его вчера закопали к вечеру!

— Как вчера? — удивился я, — Приказано ж было, до приезда уполномоченного труп не трогать!

— Так он у нас под избой лежал-с, — заговорил извиняющимся тоном староста, — Вчера терпели-терпели. Но вонь такая стояла — терпеть нету никакой возможности! А Федос…

Староста кивнул на смешливого белобрысого писаря:

— Весь день с палкой собак отгонял, которые к трупу подойти пытались!

— Да мне что теперь делать? — спросил я старосту.

— Так Федос зарисовал убиенного! — тут же сказал староста, — И свидетели готовы на всё! Мы аж целых троих приготовили! Ваську Кривого, Митрофановну, да Корнея! Вы токма скажите, что с ними сделать надобно? Виселиц у нас нету!

— В смысле, что с ними сделать? — я почувствовал, как у меня начался нервный тик, — Они свидетели?

— Свидетели, — немного испуганно кивнул староста, — Да вы не переживайте, их деревенским сходом назначили, и они согласные на всё! Васька — бобыль, детей нету и не будет. Митрофановна ужо совсем старая — ослепла и почти не ходит, жизнь в тягость. А Корней — шалопут! Но за обчество готов пострадать!

Я размял руками щёки, надеясь утихомирить тик, и произнёс:

— Ведите, показывайте, где вонявший убиенный лежал!