Я уже заметил, что когда я в привычной обстановке и в одиночестве, то приключения старательно обходят меня стороной. Но стоит мне оказаться в какой-то компании, в непривычном месте… Так приключения эти обязательно появляются, да ещё в таком количестве, что хоть стой, хоть падай. В этом случае, кстати, я уже упал — спать. На боевом посту находились Бобо и Чувырла. Тварь же мирно посапывала в нашей с Ириной палатке. И, к слову сказать, именно она и учуяла первой опасность. Взрыкнула и потянула меня за штанину, так как в походных условиях я решил не раздеваться, и завалился спать одетым. Я спросонья сел и посмотрел удивлённо на горгонзолу. Прошептал тихо, боясь разбудить Ирину:
— Спи, Тварь! Устали все!
Но моя питомица не собиралась успокаиваться и продолжала тянуть меня за штанину. Поняв, что происходит что-то неординарное, я всё же встал. На всякий случай засунул в кобуру револьвер и взял в руки дробовик. Сам себе показался героем из вестернов, настолько по-дурацки всё выглядело. Но, так я чувствовал себя спокойнее. Вылез из палатки и ошалел: Бобо сидел, прислонившись к дереву и осоловелыми глазами смотрел в костёр. А рядом спокойно спала Чувырла. Я подошёл к тырку и пытался его разбудить, но Бобо никак не реагировал. Зато Тварь вновь зарычала и прыгнула в кусты, на ходу превращаясь в ту самую зверюгу, спокойно откусывающую головы разумным и не только. В кустах раздался вопль, потом чавк, и оттуда вновь выскочила Тварь, блаженно улыбаясь. А Бобо и Чувырла резко очнулись и стали испуганно оглядываться по сторонам. Я только открыл было рот, чтобы спросить, что произошло, как из темноты раздался выстрел.
Тырк отреагировал мгновенно — схватил ведро с водой и махом загасил еле тлеющий костерок. Из леса раздались ещё несколько выстрелов, и мне показалось, я даже услышал, как свистнули вокруг меня пули. Из палаток выскочили Ирина, Дырн и гмур. Ирина свалила меня на землю и заорала:
— Ты чего под пулями стоишь, пентюх?
И что-то мне подсказало, что сейчас она меня не по фамилии называла. Я быстро пополз вслед за ней в окоп, который вырыли тут давным-давно другие изыскатели. Вырыли, надо сказать, не просто так. Бывали случаи, когда наиболее удачливые подвергались нападению менее удачливых. И потом менее удачливые становились более удачливыми, чем те удачливые, на которых напали. Вот и была у изыскателей привычка рядом с лагерем окопы копать. Или лагерь ставить там, где такие окопы уже выкопаны. Мы как раз в таком месте и встали. И сейчас я быстро сполз в окоп и осторожно вытянул голову, пытаясь понять, откуда по нам стреляют. Рядом Иваныч спокойно поднял карабин и проговорил:
— На двенадцать часов два десятка разумных! На десять ещё десяток! — повернул голову и добавил: — И два десятка на три часа!
Дырн витиевато выругался, а я проговорил:
— А ещё жаловался, что дар твой никчёмный! Вон, даже в темноте врага видишь!
— Скорее внутренности врага, — ухмыльнулся Скоков, поднял карабин и стал стрелять. Дырн и Бобо развернулись вправо и выстрелили пару раз туда. Скоков повернул голову и проговорил:
— Чуть левее бейте! Сёма, а ты туда стреляй! — и ткнул пальцем направление. Я пожал плечами, поднял дробовик, направил в ту сторону, зажмурился и жахнул сразу из двух стволов. Там кто-то крикнул, а потом раздался взрыв.
— Ну, Сёма! — захохотал Скоков: — Ты попал в чувака, который гранату собирался метнуть! Теперь из десятка половина осталась, и те убегают!
— Я нечаянно, — повинился я и принялся перезаряжать ружьё.
А Иваныч сандалил из своего карабина, быстро откидывал магазин и принимался стрелять вновь. Ирина присоединилась к Бобо и Дырну, тоже пару раз пальнула на эти самые «три часа», а потом сама попросила:
— Сёма, стрельни ты туда, а?
Я тяжело вздохнул, подошёл к тому краю окопа, высунул ружьё, вновь зажмурился и выстрелил. Иваныч быстро посмотрел и проговорил с сожалением:
— Оба выстрела мимо!
Я вновь перезарядил ружьё и принялся всматриваться, надеясь хоть что-то увидеть между деревьев. Но в лесу было темно, лишь время от времени раздавались выстрелы, и мелькали вспышки. Я решил стрелять на вспышки, выдохнул и пальнул опять из обоих стволов. Иваныч, перезаряжая свой карабин, проговорил озабоченно:
— Кажись, попал, Сёма, но они все бегут сюда!
Потом наклонился в окоп и встал… с пулемётом в руках. Буркнул «посторонись», поставил пулемёт на железные ножки, торчащие в разные стороны, будто у котелка туристического, и начал стрелять очередями. Быстро, прицельно. Это мы врага не видели, да и враг нас тоже не видел особо, а вот Иваныч — человек-рентген — в любой темноте различал кости, да внутренности. Стрелял он короткими очередями меньше минуты и потом остановился, выдохнул удовлетворённо:
— И эти бегут!
— Надо языка взять! — решительно сказала Ирина и посмотрела на Иваныча. Я её понимал: кому и идти за языком, если не зрячему? Мы-то в темноте, ровно слепые котята. Иваныч всё понял, вздохнул и потащил из кобуры пистолет. Выскочил из окопа и скрылся в темноте. За ним рванул и Бобо. А через пять минут они вернулись, причём, Бобо тащил на себе человека в алой сутане.
— Опять Спящие, — подытожила Чувырла, сидящая на дне окопа. Поднялась, подошла к пленному и пнула его своей маленькой ножкой. И, вроде, удар был слабенький совсем, что там силы у этой кнопки? А Спящий вскрикнул и сознание потерял.
— Чего это он? — удивился Бобо.
— А того, что если бы тебя в окоп притащили и какая-то говорящая неведомая хрень пинать начала бы — и ты б не выдержал! — спокойно пояснил Иваныч и тут же принялся заряжать магазины карабина. Скоков вообще удивлял меня своей выдержкой. Что бы ни творилось вокруг — всегда заряжал, перезаряжал, делал то, что нужно в данный момент. Посмотрев на него, и я принялся перезаряжать своё ружьё. А Дырн деловито связал пленного и стал приводить в чувство. Но делал это так, что я испугался, как бы он его в ещё более бессознательное состояние не отправил. Гмур своими огромными руками размахивался и молотил пощёчины — сначала слева, а потом справа. Да так, что голова Спящего болталась из стороны в сторону, как неваляшка.
Хорошо, Ирина вмешалась. Оттащила Дырна и просто брызнула в лицо бессознательного гражданина водой. Тот застонал и открыл глаза. Увидел Чувырлу и вновь попытался было сознание потерять, но Дырн оказался проворнее. Размахнулся и вновь влепил звонкую пощёчину. Спящий заскулил и пытался спрятать голову. Но, со связанными руками и ногами это сделать было трудно, потому он просто вжал голову в плечи и смотрел на нас, как одинокий фанат «Динамо», выскочивший внезапно на целую толпу болельщиков «Спартака». Бобо присел на корточки перед пленным и улыбнулся, обнажив свои клыки. Пленный вновь вздрогнул и попытался вжаться в стенку окопа. А тырк проговорил, кося под дурака:
— Я — спрашивать! Ты — отвечать!
Мужик в алом балахоне закивал часто головой и тырк спросил:
— Сколько вас?
— Пя-пятьдесят!
— Почему напали?
— Приказ был!
— А я почему уснул?
— Так шаман с нами был! Он сказал, что сонные чары наложит на часовых, а потом мы должны были напасть!
— И что сделать?
— Ты-тырка уб-бить, и гмура, остальных на допрос отвести!