Переводчица для Дикаря

17

— Светит. Но только если ты найдешь такого же, как ты, упертого и ненормального. Вот как этот Дикарев.

— С чего ты взяла, что он ненормальный?

— Не знаю… Чувствую. И я тебе точно говорю: этому Дикареву не нужны такие, как она. Он, как и ты, — нестандартный случай. У него главный секс — в голове. Ему не нужна баба, которая таскает его по секс-шопам. Он же на тебя смотреть боялся, ты хоть заметила это? Здоровенный верзила, а смутился, как девчонка.

— Ничего такого я не заметила, — отрезаю я. — И явно видно, что у них отношения. Я не собираюсь вмешиваться и соперничать, это непорядочно!

— Окей, Маш, — говорит Галка. — Мне надоело тебе мораль читать. Но если хочешь, я готова поспорить, что они и без тебя разбегутся. И он придет за тобой.

— В смысле придет? Завоевывать, как трофей? — фыркаю я.

— Именно так!.. Ну, или он жалкий импотент, и тогда он тебе не нужен, — заключает Галка с внезапным шаловливым смешком. И я опять краснею.

А потом еще долго возвращаюсь мыслями к той встрече, и вспоминаю каждую деталь. Невероятно! Еще неделю назад я не знала никакого Дикарева, не собиралась участвовать ни в каком конкурсе, и мой путь, в общем, был расписан на годы вперед: закончить универ, устроиться на работу, постепенно продвигаться в карьере — все как у всех. Но сейчас моя судьба, кажется, легла на совсем другой курс… И я понятия не имею, куда это все меня заведет.

Интересно, почему я был так уверен, что порвав с Викой, успокоюсь? Но это был минимум, который было необходимо сделать. Во-первых, мне сейчас не до нее. Во-вторых… есть еще одна веская причина, по которой мне не до нее. Одним словом, отношения исчерпаны, и честнее отпустить девушку на все четыре стороны. Отделаться от нее было не очень легко. Все выходные я отлынивал от ее вопросов и предложений все же испытать на деле то, что было куплено в субботу в том проклятом секс-шопе. А в понедельник пригласил в кафе и объявил о разрыве.

Несмотря на то, что место я выбрал оживленное, Вика не собиралась стесняться окружающих и прилично себя вести.

— В каком смысле все кончено? — сверля меня взглядом, переспросила она.

— У наших отношений нет будущего, нам нужно расстаться, — повторил я.

Сцена, которая последовала за этим, сделала бы честь любому третьеразрядному фильму. Сначала Вика пыталась обратить все в шутку. Потом провела мастер-класс по газлайтингу в стиле “Ты что-то совсем заработался, милый”. Потом попыталась кричать.

Я терпел все ее номера, мысленно благодаря журналиста, который когда-то давно написал в мужском журнале статью на тему “Как расстаться с девушкой”. В разделе “Если она истеричка” он настоятельно советовал выбрать строго одну фразу и повторять ее в ответ на все обвинения и вопросы. Только одну. С начала и до конца. Не отступая ни на одну букву. Именно такое однообразное повторение помогает донести свою мысль — и то, что решение о разрыве окончательное.

Наконец, наступила тишина. Вика сидела, опустив взгляд на скатерть, и на какое-то мгновение мне даже стало ее жалко. Уверен, что никакой “любви” у нее ко мне нет. Но то, что у девочки закрывается важный для нее проект — очевидно. И это вызывает сочувствие.

— Хорошо, Дикарев, — говорит Вика хрипло. — Кончено значит кончено. Но ты не считаешь, что я заслужила хорошую компенсацию?

— Что? — я далеко не жмот, и Вика никогда не жаловалась на недостаток подарков и ресторанов. Но это ее заявление при расставании меня все же удивило.

— Думаю, неделя в спа будет отличной компенсацией моих нервов, которые я потратила на тебя за эти месяцы, — заявляет Вика, глядя мне прямо в лицо.

— Окей, — киваю я. — Пришли ссылку, я все оплачу.

И я ушел первым, оставив официанту данные карты для оплаты по счету. Судя по сумме, после моего ухода Вика долго пила шампанское и ложками ела икру. Но мне так даже легче.

На второй этап конкурса собирается всего двадцать человек. И это производит впечатление. Отсеяли больше половины! И хотя сегодня нас собрали в другой аудитории, кажется, все участники конкурса отметили, как поредели наши ряды. Лица у всех сосредоточенные и даже торжественные.

Замдекана Марина Алексеевна снова держит перед нами речь, рассказывая, как именно будет проходить испытание. Дикарев не пришел. Я страшно волновалась, не зная, как смотреть на него после той встречи в субботу. Но когда оказалось, что его нет, легче не стало. Сердце словно провалилось в желудок и уныло съежилось там в кислой лужице желудочного сока. Для меня словно все померкло. Но нужно сосредоточиться на конкурсе.

— Дорогие ребята! Хочу сказать, что ваши работы очень и очень порадовали нас, проверяющих преподавателей. Вы отлично справились с заданиями, некоторые из вас сделали не только основные, но и дополнительные, — замдекана стреляет в меня ласковым взглядом из-под очков, и я думаю, неужели я одна сделала это? — Сегодня мы пойдем дальше, и испытание будет сложнее. По результатам этого тура будет отобрано всего пять человек, которые пройдут дальше.

На этот раз в аудитории никто не вздыхает. Настрой изменился, все собираются соревноваться по-настоящему.

— Итак, сегодня переводим аудио. Основными языками будут французский и итальянский — это делается, чтобы по результатам двух туров составить полное представление о ваших навыках перевода. Но дополнительные языки тоже можно брать, как и в прошлый раз. И снова вам советую не делать этого, пока не справитесь с основным заданием.

Сегодня мы работаем онлайн. Для каждого сделали в облаке папку с файлами — записями разговоров на иностранных языках. Каждый нужно послушать, расшифровать и перевести как можно ближе к тексту. Слушаем в наушниках, переводим снова ручкой на бумаге.

— Марина Алексеевна, — ноет Юля Кожевникова с нашего курса, — ну можно, раз уж мы все равно онлайн слушаем, и переводить там же?

— Нет, Юля, нельзя. Во-первых, тогда будут разные условия у тех, кто пришел с ноутбуком, планшетом и телефоном — потому что с разных устройств набирать текст получается с разной скоростью. Во-вторых, проверка должна быть объективной, поэтому пишем на бумаге, где видны все исправления. Итак, я раздаю бумагу и ручки, достаем наушники и свои устройства. Остальные вещи убираем в сумки, сумки — под сиденья. Советую всем сосредоточиться.

Я затыкаю уши наушниками и включаю первую запись. Итальянский. Пара обсуждает, что готовить на ужин. Длительность трека — десять минут, с ума сойти. Надо действительно быть итальянцами, чтобы столько времени говорить о еде. Я слушаю запись, пытаясь решить, как лучше подступиться к заданию. Смотрю на соседей — кто-то тоже слушает, кто-то уже пишет. Да, тратить время на расшифровку текста глупо, лучше сразу записывать перевод. Итак, начнем…

Дверь аудитории открывается, и на пороге возникает Дикарь. Мое сердце ухает вниз, кровь начинает стучать в висках.

Я смотрю на него, как завороженная, но думаю, сейчас на него так смотрят все, кто сидит в аудитории. Он, впрочем, вообще не замечает, как все на него пялятся. Он смотрит прямо на замдекана, выражение лица жесткое, почти злое. Сегодня он снова в водолазке, но загар словно поблек, а под янтарными глазами залегли темные круги. Может, заболел?

Дикарь кивает Марине Алексеевне, проходит к ее столу и садится на второй стул. Что-то шепчет ей на ухо.

Я наконец отвожу взгляд и пытаюсь сосредоточиться на переводе. Баталия итальянской семьи в наушниках уже приняла форму яростной ссоры — как бы они там не передрались. Действительно, если мама, и бабушка, и даже прабабушка всегда по четвергам готовили ньокки, как можно внезапно заменять их рыбой? Всем известно, что рыбу в порядочных семьях едят по пятницам! “Ах, Стефано, ты такой ретроград! Еще скажи, что ты ешь рыбу по пятницам из-за того, что в пятницу постный день! Может, ты еще и в церковь теперь будешь ходить каждое воскресенье?” — вопит темпераментная итальянка, и я быстро пишу текст на бумаге, когда вдруг чувствую словно толчок.

Поднимаю голову — и натыкаюсь на взгляд Дикаря. Он мгновенно отводит глаза, но уже поздно: я заливаюсь краской. И конечно, он тут же снова смотрит на меня и отмечает это. Лицо его принимает странное выражение. Не могу его разгадать.

Если раньше он смотрел на меня с холодным интересом, то сейчас… мне кажется, если дать ему в руки пистолет, он меня с радостью пристрелит. Неужели его так задела наша встреча у секс-шопа?

Я невольно вспоминаю, что сегодня одета точно так же, как тогда — в то самое джинсовое платье и голубую водолазку под ним. Галка уговорила меня одеться в универ понаряднее, и честно говоря, мне это понравилось. Совершенно другие ощущения от себя самой. Но удовольствие от нового имиджа я получала, только пока не сопоставила две ситуации. Наверно, он думает, что я специально нарядилась в те же самые шмотки, чтобы намекнуть о незабываемом столкновении у магазина для взрослых. Господи, где была моя голова, когда я одевалась?! Я изображаю сосредоточенность, опустив голову как можно ниже, но запись в наушниках льется, а я не понимаю в ней ни слова.

Дикарь встает и, коротко извинившись перед замдекана, уходит из аудитории. Как будто между нами был натянут канат, который внезапно перерезали. Я глубоко вдыхаю и ищу на записи момент, когда перестала понимать итальянскую речь. Одна попытка, вторая, третья… сколько же я пропустила? А время, между прочим, дорого! Наконец, я нахожу момент про посещение церкви и запускаю запись снова. Ага, теперь там появилась еще и старушка. Обсуждают рецепт ньокки — пшеничные или картофельные? Соус томатный или сливочный? У бабулечки на записи такое смешное произношение, она одновременно шамкает и картавит. Да уж, постарались выбрать нам запись…

Мало того, что я теперь каждую ночь смотрю сны о Маше Свиридовой, теперь она лишает меня работоспособности и днем. Я мог не приезжать сегодня в университет — но с самого утра понял, что не смогу упустить шанс ее увидеть. Настраивался на дела, с утра сбросил пар в качалке, даже специально опоздал, чтобы не столкнуться с ней в коридоре. Но стоило войти в кабинет — и весь мой настрой как ветром сдуло. Она сегодня снова одета в платье, которое плотно облегает грудь и талию, и от этого зрелища у меня захватывает дух, как у подростка. Ведь это же просто — девушка! Обычная, самая обычная девчонка! А у меня сердце колотится в груди так, что я не понимаю, что мне говорит замдекана. Это никуда не годится.

Я смотрю на себя в зеркало над умывальником в мужском туалете. Слава богу, я не умею краснеть. Но все равно видок такой, будто я только что поднял 200 кг в становой тяге. Раз двадцать подряд.

— Дикарев, ты часом, не тронулся? — говорю я своему отражению. — Срочно переводи эту ситуацию в разряд повседневных проектов. И решай, как обычно.

Добиться ее. Трахнуть. Потом еще раз трахнуть. Потом трахнуть еще раз тридцать — и все, морок будет снят. В идеале, нужно успеть все это сделать до окончания конкурса. Если эту Машу придется брать на работу в СВЕТ, к тому времени роман между нами должен дойти до стадии, на которой я обычно прощаюсь с девушками. Я смогу работать спокойно, она получит должность, но при этом Шеф не уличит меня в служебном романе — для него греха страшнее нет. Значит, дело решенное. Ну, Маша, держись.