Переводчица для Дикаря

5

Вообще-то я не плакса, но сейчас слезы закипают в глазах сами собой. Я смотрю на дырку в сапоге и ненавижу всю обувную промышленность разом. И свое безденежье заодно. Если бы отклеилась подметка, я могла бы сама подклеить, делала так уже не раз. Но теперь разорвался сам материал. Прореха длиной в несколько сантиметров, такую самой не заклеить. В мастерской тоже могут отказаться брать. Да даже если и возьмут, это минимум на несколько дней. А в чем я буду ходить в это время? Скользить по льду в кедах?!

Я иду очень осторожно, стараясь не наступать в мартовские лужи и избегать снега — но это очень тяжело. В марте под ногами либо одно, либо другое. От всего, что пришлось пережить сегодня, голова идет кругом. Мне очень хочется сейчас не делать ничего. Дотащиться до общаги, налить себе горячего чаю и улечься с книжкой, хотя бы на несколько часов забыв об уроках, подготовке докладов, переводах для издательства…

Кстати, об издательстве. Им давно пора со мной рассчитаться за перевод, который я сдала еще в январе. Там было много работы, и денег вполне может хватить на недорогие сапоги.

Добравшись до своей комнаты, я с облегчением понимаю, что Галка пока не пришла. Побыть в одиночестве — именно то, что мне сейчас нужно. Я включаю чайник и неожиданно вспоминаю, как меня обнимал этот Дикарев.

От ощущения большой мужской ладони на моей талии внутри живота что-то сладко тает, как мороженое на блюдечке. Стыдно принаться, но мне очень хочется повторить это снова и снова. Я ведь никогда еще не обнималась с мужчиной — не потому, что у меня принципы или что-то в этом роде. Просто… мужчин в нашей семье не было, а никто из парней не нравился мне достаточно, чтобы дошло до прикосновений. Для меня никогда не было делом чести потерять девственность или побыстрее познать сексуальные радости — я об этом и не думала толком, потому что никогда не была влюблена. И вот, оказалось, что я очень даже реагирую на мужские прикосновения. И узнала я это благодаря человеку, который далек от меня настолько, насколько это в принципе возможно.

Василий Дикарев, сотрудник ведущей айти компании, мажор, хам и высокомерный сноб, у которого одни туфли стоят, как весь мой гардероб. Между прочим, если разобраться, то его поведение в лифте — это нормальный такой харрасмент. Пришел нанимать себе сотрудников — и при первой же возможности прижал потенциальную кандидатку в лифте. Это что же, у них там в СВЕТе это считается нормальным?

Тряхнув головой, я с усилием возвращаюсь в разумное состояние и пишу редактору в издательство: “Буду очень признательна за выплату гонорара за перевод”. Ответа нет. Открываю конспект, просматриваю записи к завтрашнему семинару, которые сделала в библиотеке. И тут мобильный тихо звякает:

— Мария, извините, но выпуск этой книги под вопросом, ее опять пришлось передвинуть в редакционном плане — возможно, она пойдет в печать осенью. Извините, пожалуйста, я оформлю выплату гонорара вам при первой возможности. Спасибо за понимание.

Спасибо за понимание?! Нифига себе! То есть денег мне не дадут, точнее, дадут неизвестно когда. И при этом я не могу даже возразить, поспорить, повозмущаться. Меня уже благодарят меня за понимание. От меня ждут, что я буду кроткой и послушной девочкой. Ну, собственно, такой я и была. Я ведь уже два года сотрудничаю с издательством, и задержка гонорара случается не впервые. Просто сегодня я почему-то реагирую совсем не как обычно. Как будто, прижав меня к себе, Дикарев открыл какую-то заглушку, которая запирала робость, рассудительность и спокойствие. Меня качает на эмоциональных качелях, слезы опять подступают к горлу. Что со мной?

Ближе к вечеру, уже успокоившись, я звоню по номеру, который взяла у замдекана. Отвечает мужчина.

— Знаете, у нас не совсем стандартная ситуация. Деликатная, — мнется собеседник, назвавшийся Сергеем Анатольевичем. — Моей маме нужна помощь.

— Марина Алексеевна сказала, что вам нужен переводчик…

— Да, вот именно, вот именно… Дело в том, что мама очень пожилой человек. И ее нужно сопровождать к врачу. Иногда. Приблизительно раз в месяц.

— Ваша мама наблюдается у иностранного врача?

— Ах, нет, нет… Врач русский, это очень хороший специалист, лучший в своей специальности в Москве…

— Простите, но я не понимаю, — признаюсь я.

— Дело в том, что моя мама выросла в Германии. Понимаете? — я что-то мычу в ответ, и Сергей Анатольевич, наконец, решается описать ситуацию полностью. — Мама с рождения и до школьного возраста почти не говорила по-русски. Она с родителями жила в Германии, родители много работали, а она ходила в немецкий садик, у нее была немецкая няня и подружки — немки. И когда семья вернулась в Москву, мама говорила только по-немецки. Потом она, конечно, выучила русский и прекрасно говорила на нем всю жизнь. Но теперь у мамы деменция, и когда она нервничает, или беспокоится, она, к сожалению, совершенно забывает русский язык и говорит только по-немецки.

Я секунду потрясенно молчу, но потом включаюсь:

— Это, наверно, очень неудобно!

— Да, конечно. Это каждый раз происходит внезапно. Она может начать говорить по-немецки с гостями, с сиделкой… Однажды напугала сантехника — он возился под раковиной, а мама подошла и что-то громко сказала по-немецки, он испугался и сильно ударился там внизу о какую-то трубу.

Я представляю эту сценку и с трудом сдерживаю смех.

— Да, очень неудачно…

— Не то слово! — подхватывает Сергей Анатольевич. — А главное, врачи! Каждый раз, когда мама видит человека в белом халате, она напрочь забывает русский язык! И мы оказываемся в тупике — ведь врачу нужно, чтобы она отвечала на вопросы о самочувствии, а в семье, к сожалению, немецкого языка никто не знает…

— Значит, нужно переводить на визитах к врачу, да?

— Да! Да! — радостно подтверждает Сергей Анатольевич. — Это деликатное дело, к маме нужен подход, и молодая интеллигентная девушка — как раз то, что нам нужно. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь! Она не агрессивная, просто заговаривается. И мы будем платить вам по сто евро за выезд.

Сто евро! Да это же целое состояние! Пока я прихожу в себя, Сергей Анатольевич добавляет:

— Это будет занимать буквально час, может, полтора. И вам не придется никуда добираться самой. Водитель будет заезжать за вами, а после приема будет отвозить обратно. Вы где живете?

— В районе университета, — говорю я расплывчато.

— Это прекрасно. Мама живет на даче, дорога оттуда идет прямо мимо вас. Так что, мы договорились?

Если за мной будет приезжать машина, я спокойно смогу выйти в кедах, и это даже не покажется дикостью. Конечно, я соглашаюсь. Заработать сто евро за час — это как заглянуть в мое будущее ценного высокооплачиваемого специалиста. Первый визит старой дамы назначаем на послезавтра.