Первая академия. Том 1

Глава 12

Кажется, Александра Орлова сильно интересовала несостоявшаяся дуэль, но поскольку для графского отпрыска проявлять столь явное любопытство считалось моветоном, он науськал своего холуя, а тот и рад стараться.

— Каким образом конфликт между мной и другим дворянином, касается вас, господин Брехов? — поинтересовался я.

— Так ведь всем нам интересно, что произошло в тот вечер, — в тоне Брехова не было ни капли учтивости, наоборот, чувствовалась насмешка. Однако вряд ли он решился бы мне что-то сказать, если бы за его спиной не стояли Орлов с приятелями. — Некоторые утверждают, будто вас на допрос вызывали господа из третьего отделения.

— Да, вызывали? А ваше-то какое дело, не могу понять?

— А вы мне сразу показались тёмной лошадкой, — неожиданно заговорил Орлов. — Но теперь вопросов ещё больше. В чём же вы замешаны, господин Васильев, раз вами третье отделение интересуется?

— Это дело касается моего рода и больше никого, — парировал я. — А если так интересно, спросите у своего влиятельного родственника. Может быть, он и поделится тайнами следствия.

Орлов криво усмехнулся. Разумеется, никакой влиятельный родственник не станет ему ничего рассказывать. Парень, как выяснилось, не состоял в прямом родстве с главноуправляющим третьего отделения.

В класс вошёл Комаровский, держа в руках учётную книгу, которую постоянно таскал с собой. Разговор тут же прекратился.

— Доброе утро, господа. Все на месте? Опоздавших нет? Очень хорошо.

— Сергей Владимирович, — обратился к нему Орлов. — Говорят, на кафедру в субботу следователи из третьего отделения приходили. Что-то случилось? У нас здесь заговорщики и бунтовщики завелись?

— Верно, приходили, — меланхолично ответил Комаровский, записывая что-то в учётной книге. — Однако ваши тревоги напрасны. Никаких бунтовщиков и заговорщиков здесь нет. И вообще стоит поменьше занимать голову вещами праздными, к учёбе не относящимися.

На этом вопросы прекратились, а вскоре и занятие началось.

После пары мы с ребятами отправились в другую аудиторию. В коридоре нам попался Степан Оболенский. Он шёл навстречу. Со Степаном я редко пересекался, а если и видел его, то издалека, так что мы с ним даже не здоровались. А тут он кивнул мне и протянул руку.

Редко случалось такое, чтобы княжич и граф здоровался за руку с не титулованными дворянами, с «орловскими» (так в шутку называли тех, кто носил государственный герб вместо родового) и уж тем более с мещанами. Руки друг другу жали разве что близкие знакомые. Похоже, Степан таким жестом решил выразить мне своё расположение при моих одногруппниках. Вроде как, это должно было что-то значить.

Мы со Степаном отошли к окну и перекинулись парой слов по поводу несостоявшейся дуэли и третьего отделения, однако долгого разговора не получилось: мы оба спешили на занятия.

Во время большой перемены я, Павел и Даня, как обычно, отправились в кафе «Ландыш». Сделав заказ, мы расположились за столом у окна. Павел, как всегда, разглагольствовал на философскую тему. Он любил такие разговоры, а Даня поддакивал, притворяясь, что понимает его болтовню.

Я тоже внимательно слушал и поддакивал. Правда, в отличие от Дани я мало того, что прекрасно понимал всё, о чём говорит Павел, так ещё и считал это редкостной банальщиной. А в тридцатые годы увлечение философией среди молодёжи было модным, особенно среди тех, кто мнил себя интеллектуалами. Однако меня Павел считал хорошим собеседником. Достаточно было вставить пару тривиальных фраз, и я сразу же вырос в его глазах. Над Даней же он иногда подшучивал, правда без злого умысла.

— Да, — согласился я после очередной реплики Павла. — Вопрос субъективного восприятия реальности — та ещё загвоздка. Однако сейчас меня гораздо больше интересуют более приземлённые материи. Мы… точнее я уже неделю хожу в это кафе, и мне кажется, что эта миленькая официантка слишком часто обслуживает наш столик. Может быть, это намёк?

— Ты же знаешь правила, — с сожалением произнёс Павел. — Тут запрещены отношения. Если руководство узнает, тебя накажут. Будь ты каким-нибудь графом или князем, всё сошло бы с рук. Кстати, о князьях, а ты откуда Оболенского знаешь?

— Наши родители знакомы. А ты откуда его знаешь?

— Так он же в студенческом совете дисциплинарными вопросами заведует.

Я у Степана никогда не спрашивал, чем конкретно он занимается, однако ни за что бы не подумал, что именно этим.

— Повезло тебе, — протянул Даня. — Если есть знакомый в совете, то любого надзирателя можешь прижать.

— Возможно. Но у нас нормальный надзиратель, — рассудил я.

— Да ну… Он двоих заставил лектории мыть за опоздание, а одному месяц запретил покидать академию.

— И все трое — простолюдины?

— Естественно! Но мне тоже выговор сделал. Помнишь, когда я опоздал на пять минут?

Я усмехнулся:

— Хотите секрет открою? Даёшь Комару червонец, и по мелочам он больше не жужжит.

— Это как? Взятку что ли?

— Но если что, я тебе ничего не говорил.

— А он не заартачится?

— Нет. Проверенно.

— Эх, а десятку-то жалко, — сделал грустное лицо Даня. — У меня на месяц всего тридцать рублей. Если отдам десять, то придётся не обедать или не завтракать.

— Ну а что я могу сделать? — пожал я плечами.

Подошла та самая официантка с подносом, которая мне ещё в первый день приглянулась. Она, как и прежде, мило улыбалась.

— Как тебя зовут, если не секрет? — спросил я.

— Светланой меня звать, ваше благородие, — девушка ещё сильнее заулыбалась.

Я жестом попросил её наклониться:

— Ты так очаровательно улыбаешься, что мне сложно устоять. Я бы хотел с тобой встретиться наедине. Ты свободна сегодня вечером?

— Ваше благородие, — прошептала девушка, не переставая улыбаться, — вы же знаете, какие тут строгие правила. Меня могут уволить, да и вас накажут.

— Это если кто-то узнает. Но нам же не обязательно всем рассказывать?

— Прошу прощения, но правила меня обязывают отказаться.

— Хорошо, ступай, — кивнул я.

— Ну что? Я же предупреждал, — сказал Павел, когда девушка ушла. — Официантки тут, что монашки. Их самих, если застукают, выгоняют сразу. А беднота обычно за работу цепляется всеми силами.

— Тоже пытался?

— Я — нет, но и ты не первый.

Я не думал, что на обслуживающий персонал распространяются столь же строгие правила, как и на студентов. Но и тут ждал облом. Возможно, какие-то лазейки есть, но всё это выглядело очень рискованным. Безопаснее всего найти даму в городе, только нормальную, а на шлюху какую-нибудь.

Когда мы пили кофе, Света снова появилась возле нашего столика и спросила, можно ли убрать посуду. Тарелки быстро оказались на подносе, а передо мной — сложенный листок. Не успел я удивиться такому повороту, как девушка удалилась. На бумажке было написано время и место: среда, десять часов вечера, возле какого-то хозяйственного корпуса.

— У-у-у, — протянул Павел. — Кажется, тебе всё-таки повезло.

— Похоже на то, — сказал я.

Тем не менее, выглядело это странно. Зачем официантке рисковать работой ради какого-то мелкого дворянина? Вряд ли можно было всё списать на моё природное обаяние. Да и решилась она как-то слишком… быстро. Словно это не единичный случай, а уже отработанная практика. Не сказать, что я хорошо понимал женщин, но тут подозрения закрались сами собой.

В тот же вечер вновь позвонил Степану Оболенскому. Я должен был выяснить, как обстоят дела с седьмым пунктом правил, запрещающим отношения на территории академии. Ведь реальное положение вещей всегда отличается от того, что на бумаге. Вопрос, с одной стороны, щепетильный, и в какой-то степени, личный, но мне надо было знать про все подводные камни, чтобы не ударить в грязь лицом.

Когда я изложил свой вопрос, Степан предложил прогуляться и побеседовать на свежем воздухе. Через полчаса мы встретились в сквере рядом с домом.

Было уже темно, только что прошёлся мелкий дождик. На чёрном от сырости асфальте расплывались жёлтые пятна фонарного света. Лужи поёживались на ветру, как и припозднившиеся студенты, что шагали по улице, сунув руки в карманы пальто.

Я стоял один и ждал, наблюдая за парой студентов, что толклись неподалёку. Спустя пять минут на дорожке показалась длинная фигура моего «наставника».

— Хотите знать, как обстоят дела с пунктом семь? — уточнил Степан, едва подойдя ко мне.

— Да. Только правду, а не официальную версию.

— Что сказать… — парень пожал плечами. — По-разному происходит. Бывало, когда никто не узнавал, бывали скандалы. На моей памяти года три назад забеременела студентка из знатного рода. Выяснилось, что она встречалась с другим учащимся. Обоих исключили, а заодно и надзирателя уволили, который знал, но не доложил, кому следует. Каждый такой скандал — удар по репутации заведения. Но происходят они, должен заметить, редко.

— Значит, не так всё строго, — сделал я вывод.

— А куда деваться? Многие вещи… скажем так, принято не замечать. К ним относится и седьмой пункт. Но вам бы не советовал. Не стоит оно того.

— А что с обслуживающим персоналом? Тут же есть официантки, прачки и прочие.

— Тем более лучше не связываться.

— Тоже запрет?

— Если бы. Скажу по секрету, тут есть девицы, предоставляющие определённые услуги, но лучше на таких не попадаться. Могут быть последствия.

— Триппер?

— Что, простите?

— Болезни?

— Нет, проблема в другом. Те, кто покрывает это дело, всегда могут собрать компромат на неугодного студента. Поэтому не связывайтесь, — парень подозрительно огляделся по сторонам. — Лучше уж в Москве в бордель сходить. Там спокойнее. Тем более, что не везде помойка, есть очень даже неплохие заведения. Да, обойдётся дороже, но зато всё чисто.

— Это понятно. А тут-то кто всё это дело покрывает?

— Там, — он поднял палец вверх. — Вплоть до деканатов. Просто знайте, что вам не стоит. Я, пожалуй, воздержусь от конкретики. А если нужно, дам адресок одного заведения в Хамовниках. Это недалеко отсюда, полчаса на такси ехать. Место чистое, барышни опрятные, всё на высшем уровне.

У меня возникло странное ощущение, что Степан специально рекламирует какой-то бордель. Рассуждал со знанием дела, прямо как опытный сутенёр.

— Про «Ландыш» что скажете? — продолжал я расспросы, не обращая внимания на «рекламу». — Там официантки тоже оказывают услуги?

— Одно из основных мест. Студенты там околачиваются часто, поток большой. Клиенты всегда есть.

— Понятно.

— В общем, обращайтесь, если надо. Ещё есть вопросы?

— Я всё понял.

— Отлично. Ладно, холодно что-то. Пойду.

Степан пошёл домой, а я решил немного подышать прохладным осенним воздухом и отправился бродить по скверу вокруг жилых кварталов. Час был поздний, улица опустела. Дома желтели прямоугольниками окон, тёмно-серые облака висели над землёй.

Не всё оказалось чисто в Первой академии. Да и могло ли быть иначе? Если есть запреты, есть и те, кто делает на этом деньги.

Я возвращался домой, когда заметил рядом с одним из жилых зданий парня и девушку. Они целовались, спрятавшись в тени деревьев, а увидев меня, поспешно удалились.

Вот и всё, что нужно было знать про пункт семь. Ну и, разумеется, всегда актуально ещё одно правило: что позволено князю, не позволено простолюдину, а иногда — и обычному дворянину с никому неизвестной фамилией.

Обогнув квартал, я снова оказался в сквере, который вёл мимо моего дома. Издали заметил среди деревьев студентов. Когда подходил ближе, понял, что их там довольно много, человек десять, причём толпятся они прямо напротив подъезда, где я жил.

Естественно, меня это насторожило. Я укрепил кости и мышцы, сосредоточил в руках эфир. Казалось бы, что может быть опасного в компании обычных студентов? А с другой стороны, что они тут забыли в столь поздний час? И почему именно у моего подъезда?

Мне было никак их не обойти. Сделав лицо кирпичом, я зашагал мимо.

— Эй, — окликнул меня басовитый голос. — Васильев?

— Что надо? — я остановился и посмотрел на говорящего.

Парень был невысок ростом, но весьма плотного телосложения. Его тон не предвещал ничего хорошего.

Парень был невысок ростом, но весьма плотного телосложения. Его тон не предвещал ничего хорошего.

Заодно я окинул взглядом компанию. Семь парней в студенческих зелёных пальто. Ни одного знакомого лица. Судя по печатям, четверо — маги земли, двое — маги воздуха, один — огневик.

— Ты — трус, Васильев. Трус и ничтожество, — принялся меня оскорблять коренастый парень.

— Поговори мне тут. Тебя Огинский послал?

— Такие ничтожества недостойны называться дворянами. О тебя только ноги вытирать.

Другие ребята хранили молчание, их лица были сосредоточены. Кажется, готовились к драке.

— Сможешь это повторить без своих холуев под боком? — спросил я спокойно.

Задира рассмеялся, остальные зароптали. Я никак не мог понять, что им надо. Очевидно, меня провоцировали. Но с какой целью? Просто поиздеваться хотели? Развлечение у них такое? А я ведь знал: не выйду на дуэль с Огинским, мне покоя не дадут. Так и получилось.

Пора было кончать этот балаган. Я оценил свои силы. Гипотетически с восемью средненькими эфирниками справиться можно. Главное, чтобы магию не использовали. Но поскольку она тут запрещена, вряд ли рискнут.

— Что, остёр на язык? — продолжал задирать меня коренастый парень. — Только болтать умеешь.

— Ещё могу тебе задницу надрать, — парировал я.

— Ха-ха, слышали, господа? Угрожает. А как до серьёзного разговора доходит, так сразу на попятную.

— Ну давай, повтори ещё раз.

— И что будет? Иди сюда. Что ты там толчёшься? Бежать хочешь? Беги! Покажи, как умеешь пятками сверкать, трус вшивый.

Я не ответил. Сосредоточился на месте рядом с болтливым студентом. Секунда — и я рядом с ним. Парень не ожидал моего появления и последовавшего за ним сокрушительного удара в челюсть, вскрикнул и повалился на асфальт.

Остальные даже сразу не сообразили, что делать. И лишь один попытался меня ударить. Его рука оказалась в захвате. Я с силой вывернул её, и парень с воплем опустился на колени.

Тут и остальные подключились. На меня напал какой-то длинный студент, я нырнул под его руку и швырнул парня через себя. Второму сделал захват и поставил под ножку, уложив на дорогу. Следующего остановил ударом кулаком в нос. Пригнулся от хука и двинул в живот ещё одному, после чего пробил апперкот. Очередной юнец попытался напасть. Его рука оказалась зажата у меня под мышкой, а удар локтем в грудь моментально свалил студента с ног.

Ребята продолжали нападать, но действовать одновременно у них не получалось, и я по очереди опрокидывал их на асфальт либо броском, либо ударами.

Коренастый задира, опомнившись, снова попёр на меня. Я схватил его за шею одной рукой, поднял над землёй и двинул кулаком в живот. Парень пролетел метра три. И тут один из нападавших выставил вперёд руки, и в следующий миг я ощутил мощный удар по всему телу, от которого потерял равновесие и шлёпнулся на дорогу. Ну всё, магия воздуха пошла в ход. Дела плохи.

Кто-то пнул меня, но я двинул ему кулаком в коленный сгиб, и парень рухнул рядом, держась за ногу. Следующего я просто схватил и отшвырнул от себя, а затем принял боевую стойку.

У меня силы заканчивались, требовалось подзарядиться, но и мои противники нападать больше не решались. Ребята стояли полукругом, кто-то потирал бок или руку, у кого-то на лице была кровь.

— Магия? Что, в рукопашную никак? — крикнул я. — Ссыкуны мелкие. Только толпой можете нападать. Тьфу.

— Эй, что тут происходит? — раздался крик со стороны подъезда. К нам направлялся усатый мужчина в синем кителе с чёрным воротником. — Что за потасовку устроили?

— Вот же чёрт, — выругался коренастый. — Пошли отсюда.

Парни развернулись и быстрым шагом стали удаляться с места событий. Последний, с повреждённой ногой, хромая, еле поспевал за ними. Ко мне подошёл швейцар или, скорее, охранник из моего подъезда. Я видел его несколько раз.

— Что тут случилось? — спросил он, хмуря брови.

— Да эти меня поджидали, избить хотели. На одного всей толпой.

— Вот же негодяи. Дворяне ещё называются. А вы…

— А я здесь живу. Не помните?

— Да-да, видел вас, припоминаю. Э… господин…

— Васильев.

— Вам помощь нужна, господин Васильев? Может быть, лекаря вызвать?

— Всё в порядке, — я поднял с дороги свалившийся с моей голов и затоптанный в драке котелок. — Вот единственный пострадавший. Но ему уже не помочь, придётся покупать новый.

— Я доложу о нападении. Хулиганов найдут и накажут. Вы знаете их фамилии?

— Первый раз их вижу, если честно. Но в любом случае, спасибо. Пойду домой, пожалуй.

Всё случившееся выглядело крайне странно и плохо. Если такое будет повторяться… я устану отмахивать от этих назойливых мух. Сволочи, нечего сказать. Сволочи и трусы. Решил, что нашли объект для травли. Или их кто-то науськал? Непонятно.

По итогу разговора со Степаном я решил не идти на встречу с официанткой, а заодно предостерёг ребят, рассказав об опасных связях с персоналом.

С Огинским и его другом я целых два дня не пересекался. Почему-то мой противник не торопился назначать новую дуэль. Да и зачем ему? Сейчас он в выигрышном положении. Я не явился на встречу, и он мог интерпретировать это, как угодно, и что угодно, говорить, натравливая на меня своих шнурков. Вряд ли ему хотелось лишний раз рисковать здоровьем.

Зато в среду я наткнулся на Анастасию Шереметеву.

В главном холле после занятий было довольно много народу. Перед глазами мельтешили десятки пиджаков и пальто. Я лавировал между ними, двигаясь к выходу. Она стояла недалеко от входной двери и кого-то ждала. Наши глаза встретились.

— Добрый день, — произнёс я, даже не замедлив шаг.

— Господин Васильев, — Шереметьева окликнула меня. — Снова убегаете?

Я остановился, обернулся:

— В каком смысле?

— Вижу, у вас привычка — убегать.

— А у вас привычка оскорблять в завуалированной форме.

— Я-то? Вот ещё? Это вы первым начал кидаться оскорблениями, не припоминаете?

— Слова грубого в ваш адрес не сказал.

— Но вели себя, как последний грубиян. Первый раз вижу, чтобы первокурсник неизвестного происхождения вёл себя настолько вызывающие с теми, кто выше его по статусу.

— А я должен в ножки вам кланяться? Простите, не в моих правилах.

— Вот только гордый вы такой лишь на словах выходите, — Настя ехидно улыбнулась. — По делам пока не видно.

— Уверена? Скажи своему другу, что я готов поговорить «за забором» в любое удобное время. Обычно я свободен вечерами с понедельника по пятницу. Всегда рад пообщаться, если не помешают обстоятельства.

— Обстоятельства? Любопытно, что же за обстоятельства помешали вам отстоять свою честь?

— Задержали на кафедре. Важное дело было.

— Ах да, точно, я слышала. Якобы сыщики из третьего отделения приезжали. Вся академия об этом только и судачит. Жандармы — нечастые гости в этих стенах. Интересно-интересно, что же вы такое натворили?

— Ты слишком любопытная.

— Сам же говорил, что ничего дурного в любопытстве нет. Между прочим, ты мне сразу показался подозрительным, как и твоя история. А теперь, оказывается, тобой ещё и третье отделение интересуется. И как же, скажи на милость, мне не задаваться вопросами?

— Знаешь поговорку? Любопытной Варваре нос оторвали.

— Ах, вот так, значит, мы теперь заговорили?

— Ага. Слушай, я тороплюсь. Некогда болтать. А Огинский пусть не стесняется, подходит, договаривается, если не струсил. Мы с ним ещё не закончили. Ну всё, бывай.

Настя презрительно фыркнула, не найдя, что ответить, а я зашагал прочь, не оглядываясь.

На следующий день между парами ко мне подошёл Алексей Шаховской в сопровождении двух парней, сказал, что Огинский желает закончить дело. Я согласился. Однако в пятницу мой соперник был занят, а в субботу у меня могло не получиться, поэтому договорились на понедельник в то же время, на том же месте, где и прошлый раз.

А планы на выходные у меня были большие.

Покупка кофеен пока откладывалась. Лиза уболтала Валентина подождать, пока я не верну прежнюю фамилию. Однако сам я с ним больше не общался. Валентина не слишком интересовала моя жизнь, да и меня не тянуло на задушевные разговоры с этим человеком. Тем более официально мои дела теперь вела Лиза.

Интереснее ситуация обстояла на другом фронте. Ника проследила за господином Колбасовым, управляющим Никитина, и уже в эту субботу собиралась наведаться к нему гости. Я сказал, что намерен присоединиться. Всё-таки человек серьёзный, девушке могла понадобиться помощь.

А потом настанет очередь и самого Никитина.

Мне очень хотелось поквитаться со всеми, кто причастен к трагедии моего рода: бандиты, дружинники, должностные лица — неважно, кто они. Всех найду, все получат по заслугам. И до Шереметева однажды доберусь, он тоже ответит за содеянное. Но начинать приходилось с малого.

Суббота выдалась днём солнечным и довольно тёплым для середины сентября. Когда я вышел из ворот академии, машина Ники стояла на обочине, стражница уже ждала меня.

Я сел в машину. Мой взгляд скользнул по фигуре Ники, облачённой в невзрачное серое пальто, по её ногам, обтянутым плотными чёрными чулками. Шашни со служащими я, конечно, никогда не одобрял, но что если… Впрочем, сейчас следовало подумать о другом.

В моём саквояже лежали клетчатый пиджак, серое пальто и плоская кепка. Студенческая одежда была слишком приметна, она не подходила для предстоящей операции. Ника же привезла мой Браунинг с кобурой и двумя запасными магазинами. Теперь я тоже был при оружии.

Я переоделся, мы отправились в путь.

Проехали вдоль кованой ограды, на каждом из пролётов которой красовались либо государственный герб, либо эмблема академии, выбрались на широкую дорогу. Мы двигались по мосту, когда я обратил внимание на такси, что следовало за нами от самой академии. Казалось бы, ничего удивительного. Мало ли какой студент мог поехать в Москву в субботу вечером. Дорога-то одна. Но подозрения закрались…

В Хамовниках такси так и не отстало.

— Видишь, машина сзади едет? — спросил я.

— Такси? Да, я заметила, — Ника кинула взгляд в зеркальце заднего вида.

— Подозрительно, не находишь?

— Возможно, слежка, но я пока не уверена.

— Так давай проверим. Не годится хвост с собой таскать. Сверни где-нибудь на следующем перекрёстке.

— Поняла. Сделаю.

Мы съехали с главной улицы, но такси упорно продолжало двигаться за нами. Все сомнения отпали — за мной кто-то следит. Я приказал Нике покружить по району, а потом найти какое-нибудь безлюдное место. С хвостом надо было разобраться.