Первый шаг Некроманта. Том 2

Глава 15 Новый дом

Касательно Распутина Бенкендорф ничего конкретного не обещал, потому что эта личность практически не поддавалась давлению Тайной Канцелярии, так как у Григория Ефимовича была своя школа некромантов и сеть агентов не хуже, чем у охранки. По словам Христа, он был «чудовищем, но нашим чудовищем», которое Российская империя использовала в своих интересах.

Эдакий цепной пёс войны. Он вылезал с передовой только чтобы отдохнуть в собственной школе или его дислоцировали на проблемные участки. В армии Распутина побаивались, но, когда он посещал какую-либо сложную Брешь, боевой дух тут же взлетал до небес. Все знали — кому-то сейчас будет больно.

«И вот на этого вот человека Ваня спьяну рыпнулся», — почесав макушку, подумал я. Ломоносов пьёт редко, но метко, лучше не скажешь. В общем, Христ обещал держать руку на пульсе. Пока никаких жалоб не поступало. Видимо, Распутина пригласили на секретное собрание по поводу готовящегося наступления, вот он и проезжал мимо Бастиона. Без него подобное мероприятие невозможно представить.

Я переживал за Ваню. В случае чего — меня могут ещё выгородить, но вот друга… Тайную Канцелярию интересовала потенциальная полезность Артёма Барятинского, потому они и впрягались, а вот про дар Ломоносова знали только я и Скаржинский. Может быть, ещё кто-то из церкви. Но вряд ли Клирикрос спешили поделиться этой информацией со шпиками. Они конкурирующие организации и не особо любят друг друга.

Это не то чтобы правильно, как по мне, но в данном случае играло Ване на руку — его не трогали всё это время. Не понимаю, зачем Скаржинский вообще раскрыл мне его талант. Интересно, он уже сделал предложение Анне? Поди, сестру доконали постоянные намёки светского сердцееда.

Вечером я заснул в кровати с Ривкой, а ребят распределили по пустующим комнатам. Оказалось, что дом действительно большой. Второй этаж был на нас, а первый отдали Семёну и Ломоносову. У каждого теперь имелся свой угол.

Проснувшись, я поцеловал в щёку спящую без задних ног девушку и тихонько спустился на первый этаж. Там уже вкусно пахло жареными колбасками. Семён сбегал на рынок и привёз целую прорву продуктов, а Ваня с Ицхаком распределили их в погребе и на кухне. Теперь оба стояли в передниках, и юный кулинар учил моего гувернёра, как правильно делать котлеты.

— Артём, то есть Артём Борисович, — поправился он, — ты… то есть вы проснулись… — от неожиданности начал заикаться мальчик.

— Всё в порядке Ицхак, дома можешь называть меня просто Артём, это ты приготовил? — удивился я и, обжигаясь, взял в ладонь ещё горячую колбаску.

— Вот, — протянул он мне лист лаваша и чашку с каким-то соусом, где превалировал томат.

— Объедение, — похвалил я его, когда макнул туда свой перекус.

В лаваше было удобно браться за сочные, едва ли не лопавшиеся колбаски, а прохладный соус с лёгкой перчинкой ещё больше усиливал вкусовой эффект.

Под удивлённый взгляд парнишки я умял всё, что было, и только когда паника нарисовалась на его лице, я рассмеялся.

— Ладно, больше так не буду, а то остальным ничего не останется, но у тебя талант к готовке.

Мои слова подбодрили маленького торгаша.

— А я не только умею хорошо готовить, вообще всё умею.

— Ну, — я налил себе чайку, — помни об одном выражении: человек, который хвастается, что всё умеет, на самом деле не умеет ничего.

— Это неправда, я не вру.

— А я не говорю конкретно про тебя. Просто подумай над этим и выбери себе в жизни что-то одно, в чём ты будешь лучше всех. Тогда-то тебя и начнут уважать окружающие.

Кажется, мои слова заставили его задуматься, ну или мне показалось — неважно. Сегодня я планировал наклепать теневых ножей. Закончив перекус и, под удивлённые взгляды Ицхака и других прохожих, я отправился на пробежку. Хорошенько пропотев и выполнив упражнения с собственным весом, я обмылся и посвежевший, в простой белой рубахе подошёл к зачаровальному столу.

Много веков на нём делали артефакторные произведения искусства, а он всё стоял непоколебимый. Я собирался продолжить эту традицию. Семён уже закупил по моему приказу пять болванок ножей. Я шёл к данному моменту ещё до приезда в Бастион. Книги по теневому зачарованию поглощались одна за другой, потому сегодняшний «бой» со сталью я выдержал с честью.

Иногда нож исчезал во всполохах тьмы, попадая в потусторонний мир, и приходилось терпеливо ждать, пока он появится. Самостоятельно туда лезть рукой не стоило — навыков маловато. Из-за этого, казалось, будто он живёт своей жизнью. Не зачарование, а укрощение какое-то. Именно что укрощение.

Своей волей я показывал бездушному инструменту кто тут хозяин и созидатель. Рука не дрожала перед исчезновениями и замирала в пространстве, тогда лезвие снова «всплывало» на посюстороннюю поверхность и терпеливо позволяло себя обрабатывать. Даже со вторым планом бытия на эти свистопляски ушло три часа.

А когда я закончил, нож в последний раз нырнул за порог реальности, потом вернулся и по краям покрылся серой едва заметной дымкой. Послышался лязг и аплодисменты от юного Ицхака. Ривка тоже успела уже проснуться и спуститься к нам.

— Вот это да! — пацан с восхищением держал получившийся артефакт, у него были мизерные знания в этом ремесле, но они позволяли оценить чужую работу. У парня не было таланта, но жизнь вынудила хоть чуть-чуть подучиться, чтобы не быть одураченным.

Семён подал мне свежее полотенце, а заодно положил выписку из банка, где была обозначена сумма за мой прошлый поход. Три с половиной тысячи.

«Что ж, неплохо», — подумал я и сказал Ицхаку, что он может выставить на продажу теневой нож.

— Что, правда? Но вы же… Ты же говорил…

— Ничего страшного, — махнул я, — пусть для ассортимента побудет. — Так, Семён, давай второй.

— Что⁈ — разом вдруг воскликнули Гольдштейны.

— В смысле «что»? Мне деньги, вообще-то, нужны, — хмыкнул я. — Все вопросы потом.

В общем, я решил так: пока изделия копятся, им незачем просто так простаивать. Выложим на прилавки, всё равно уже договорились продавать через Ривку. Она попросила при Ицхаке не оказывать ей знаки внимания, и мы не выдавали себя, хотя остальным давно всё было ясно.

Артефакты — товар редкий и в режиме продажи через лавочку сбываются медленней, чем это делал Феликс путём заключения сделок. Поэтому я не волновался насчёт слишком большого спроса. Моя способность анализировать изъяны стали и сводить ошибки к минимуму, позволяла быстро наращивать общее количество товара.

Я делал именно ножи по следующим причинам: во-первых, они мне самому нужны, а во-вторых, площадь покрытия зачарования меньше, а следовательно, меньше сил и времени уходит на обработку. Для учёбы самое то. Ведь я хотел сделать себе лучший рунический нож, а заработок — это как сопутствующая вещь.

Второй теневик я продавать не стал, вместо этого решил брать его с собой на вылазки за стену. Освободив для Ривки зачаровальный стол, я пожелал ей удачи и ушёл на задний двор размяться, а заодно опробовать технику, ради которой и поднимал процентиль теней до пятнадцати. Погружение в потусторонний мир.

Ломоносов с Семёном тоже не сидели зря и занимались своим делом. В частности, уборкой дома и сортировкой рунической библиотеки. Листы, свитки и все имеющиеся книги были в безобразном состоянии, и Иван взялся это всё рассортировать и привести в божеский вид. Ну а Семён… Семён сражался с бардаком по-своему: зачарованный на чистоту веник, акватряпка и секретное оружие против пыли — боевой пипидастр.

Он ходил голый по пояс, обмотанный, как абориген, белой тряпкой и с повязкой на голове, больше похожий на старого младенца, чем на камердинера. В одной руке грозный пипидастр, а в другой — веник. Единственным союзником деда в борьбе против пыли оказался Ицхак. Ему было поручено менять воду в ведре и сопровождать великого полководца чистоты.

Зная, что каждый занят своим делом, я сосредоточился на ощущениях, освежил знания из прочитанных книг и, шагнув к тени от козырька дома, нырнул в неё. Наступила практически мгновенная тишина, и время замедлилось. Воздуха я вдохнул много, потому стоял и осматривался, как тут что устроено. В прошлый раз всё произошло быстро.

Ареал, что мне был доступен для передвижения, скромный — пять метров. Я прошёлся до «выхода» через другую тень и вынырнул обратно. Меня словно засосало внутрь, и вот я снова стою на ногах, оглушённый огромным количеством звуков. Их я не замечал в повседневности, но контраст между потусторонним и этим миром сделал своё дело.

«Надо привыкать», — сказал я себе и снова плюхнулся в тень деревца, которую я мог использовать для погружения. К слову, я заметил, что могу исчезать только в том случае, если общая площадь отбрасываемой тени составляет не меньше площади моего тела. Иначе говоря, нырнуть во что-то совсем мелкое я пока не мог.

Этот параметр изменялся с ростом процентиля. Чем он больше, тем гибче можно использовать окружающий мир теней. Потому детям в лаборатории Лазаревича хватало обычных отблесков свечек. Там явно больше полтинника умения развиты.

«Напрыгавшись» вдоволь, я закончил тренировку и, переодевшись, отправился в банк, а оттуда прямиком к трактирщику, которому мы насолили.

«Которому Иван насолил», — поправил я себя, но раз уж он мой подчинённый, то за его поступки отвечать мне. Зайдя внутрь, я сразу же привлёк недружелюбные взгляды людей за столиками.

— Можно тебя, Алексей? — спросил я хозяина и махнул головой на улицу.

Мужчина поджал губы, вытер тряпку и бросил её на стол, велев жене присмотреть за заведением. Мы вышли на улицу, и я без лишних слов протянул ему три тысячи.

— Извини, что раньше не отдал, не было на руках.

Тот неодобрительно посмотрел на протянутые купюры. Сумма была в разы больше причинённого ущерба.

— Ваше благородие, вы не обязаны…

— Да, я знаю, что как у дворянина у меня больше привелегий, но считаю, что здесь мы были не правы, бери, — ещё раз протянул ему деньги и тот взял. — Отлично, тогда никаких проблем?

Мужчина растеряно взглянул на ассигнации.

— Нет, барин, никаких.

— Вот и хорошо, — я похлопал его по плечу и отправился домой.

Даже если после этого нас никуда не будут пускать, то всё равно моя совесть чиста. Из-за суеты с Распутиным трактирщик совсем из головы вылетел. Феликс бы с этим мгновенно разобрался, но в том и разница, что Семён — это не Феликс. У каждого из моих людей свои сильные и слабые стороны, и их нужно грамотно распределять.

Удивительно, но лавка Гольдштейнов быстро оживилась и стала для всех нас вторым домом. Я давно скучал по вот этому ощущению очага и уюта. В поместье Барятинских я был как пленник на вражеской территории. Всё-таки там много родственников и людей среди прислуги, что косо на меня смотрели, и приходилось жить в постоянном напряжении. Здесь же я мог расслабиться и полноценно отдохнуть.

Семён успел даже нанять трубочиста для восстановления камина, и вечером мы собрались в зале, распределившись по разным углам. Дрова умиротворённо потрескивали, я сидел к огню ближе всех и читал первую порцию рунических трактатов, что удалось найти на русском языке.

Ломоносов и Ицхак обсуждали математику — учитель проверял уровень знаний мелкого торгаша и поправлял его, заставляя решать задачки на проценты, сверять дебит с кредитом, и разъяснил ему основы экономики.

Ривка на удивление хорошо поладила с Семёном, старик в ней нашёл благодарную слушательницу и рассказывал всякое о своей молодости, о юном господине Барятинском и всячески её смешил.

Но всё это я уже не слушал, потому что погрузился наконец-таки в прекрасный, с магической точки зрения, мир и оторопел от возможностей. Не знаю, кто писал эти вещи, но они были на порядок филигранней того французского учебника и разбирали огромнейший пласт стихий. Как раз то, что мне не хватало.

Рунический нож универсален для всех атрибутов, потому его создание столь сложно: нужно усвоить разом немереное количество информации, вникнуть в детали того же друидизма, стихийной магии, иллюзионизма и… чего? Я перечитал лишний раз, чтобы убедиться, что глаза не обманули меня: «барьерной магии и некромантии»?

Да, именно так. Мне не показалось.

«Это писал не один человек», — тут же подумал я.

Очень похоже на то, что десятки магов из разных сфер собрались и внесли свою лепту в создание рун, а кто-то попытался всё это объединить, но не справился до конца, либо что-то произошло такое, что прервало их работу на двадцати процентилях.

Однако теоретические выкладки и сам конструктор рун намекал на то, что я могу с помощью всей этой информации сам сконструировать…

«Нет, не может быть…»

— Артём, что с тобой? — спросила Ивка, остальные тоже прервались, глядя на меня.

— Иван, ты точно всё перебрал и рассортировал? Идём со мной, — попросил я его, и мы поднялись ко мне в кабинет, где всё было усеяно аккуратными стопочками трактатов и свитков.

— Да, вот по воде, тут звук, молнии, — начала мне показывать папки Ломоносов, — но опять же, это иврит, я мог и ошибиться где-то, — смущённо потёр он шею.

— Некромантию не находил? — полушепотом спросил я его, но тот покачал головой.

— Вам помочь? — поинтересовалась девушка из-за спины. — Кстати, забыла сказать, помнишь, я шутила про подвал? Кажется, там тоже был архив, но до него я ещё не добралась…

— Веди! — схватив её за руку, приказал я.

— Д-да, сейчас надо только ключ взять, — подняла она брови, а мы с Иваном быстро переглянулись, меня словно наэлектризовало от чудовищной догадки.

Если я окажусь прав, то современные знания о магии — лишь верхушка айсберга.

Мы спустились по каменным ступенькам вниз. На удивление тут всё было сухо и хорошо изолировано, будто владелец знал, какое сокровище здесь будет храниться. Ривка шла впереди с масляным фонарём, пока мы не оказались внутри.

Даже в случае пожара эта часть дома не пострадала бы. Помещение было с потолками в два с половиной метра, но просторное. Толстые дубовые доски сколочены в полки без всяких там изысков с упором на долговечность. На таких можно было самому сидеть, и шкаф даже не шелохнётся. Кипы бумаг собраны в корзины и аккуратно расставлены вдоль этих полок.

Я в нетерпении создал лёгкое заклинание света, раскрытое мне Ломоносовым, и помещение тут же стало отчётливо видно, а то глаза еле улавливали символы.

— Артём, ты что, владеешь барьерной магией? — с испугом спросила Ривка позади меня.

— Тсс, — я поднял указательный палец и внимательно читал таблички с надписями по каждой стихии, что здесь имелась.

Гольдштейны явно потратили уйму времени, чтобы всё это грамотно рассортировать. Ломоносов тоже помогал мне, но идя с противоположной стороны.

Руническая магия никуда не исчезала, она была кем-то изменена по очень веским причинам.

— Ваня, а скажи, пожалуйста, не было ли в истории церкви конфликтов с рунистами? — спросил я друга.

Тот обернулся задумавшись.

— Ты знаешь, о прямых столкновениях я не слышал, но… — сделал он паузу и посмотрел вверх, — кажется, был какой-то съезд в Москве, я о нём вскользь читал. Знаю, что рунистов, в отличие от теневиков, никто жёстко не наказывал. Если они и напортачили в чём-то, то либо с лёгкостью соскочили и избежали наказания, либо их всех истребили, но…

— Но? — повторил я за ним.

— У них ещё долгое время были адепты и свои распространители.

— Да мне, дедушка рассказывал, как наши предки давали клятву сохранить всё это, — она обвела рукой подвал. — Я тогда маленькая ещё была, и он мне говорил, что в своё время всё узнаю, но рассказать не успел, — она грустно пожала плечами.

«Значит, вариант с истреблением отметается», — подумал я.

Я пошёл от обратного: люди, что в состоянии создать подобное, были неглупыми и прислушались к угрозам Клирикрос, а возможно, и не только к ним. Тут и уши некромантской Ложи виднеются. Обе организации хотели концентрировать редкие знания вокруг своих последователей, а тут вдруг объявляется какая-то шпана и говорит: а давайте использовать всё вместе! Комбинировать все знания, чтобы каждый мог стать тем, кем он хочет.

«Они всё зашифровали».

Да. Максимально запутали, чтобы господа клирики головы ломали над этими письменами, ещё и язык выбрали один из сложнейших. В виде непонятных старых книг они оставили инструкцию, которую могут прочесть и понять лишь самые упорные. Тот факт, что рунисты остановились на двадцати процентилях, говорил о боязни идти дальше. Вот адепты и сосредоточились на передаче знаний потомкам.

Мало кто обрадуется стать целью охоты священной церкви Клирикрос. Рунистам приказали, чтобы остановились и не лезли на чужую территорию.

Однако собранный пласт знаний от лучших в своём деле магов остался, и всё, что мне нужно — это проработать его.

«Можно пойти гораздо дальше», — подумал я, и за моей спиной раздался голос Ломоносова.

— Артём, подойти ко мне, кажется, я что-то нашёл.