— Это Мультибрешь, — произнёс Джон, приготовившись снова усиливать группу. — Несколько порталов наложились друг на друга. Христ, что будем делать?
Теперь стало понятно, почему умерла прошлая группа — она банально не была рассчитана на такое количество врагов. Погибло пятнадцать магов, а нас сейчас в два раза меньше. Семеро против сотен гадов.
— Бес, — на тебе тот, что справа, не подведи, — хладнокровно распоряжался Бенкендорф. — Я беру на себя левого, Маэстро оттянет всех остальных, — он имел в виду несметную кучу мелких уродцев, что постоянно мешались под ногами, — Джон и Кишка прикрывают, Артём — с тебя матка, поехали!
— Будет сделано, командир! — наливаясь бешенством, прокричал Бес и побежал вперёд раньше всех.
Я же развернулся к восьмиметровой матке и понял, что если не убью её как можно быстрей — у ребят будут большие проблемы. У меня нет времени скакать вокруг неё с водоструйным резаком. Сколько угодно можно хорохориться, но Христ принял самоубийственное решение вот так в одиночку сдерживать вожаков.
Я уклонился в сторону, от спикировавшей сверху мухи. Та грохнулась в грязь всем телом и, измазавшись, замахала крыльями, обдав округу грязевым дождём.
«Думать, надо подумать», — сказал я себе, а единственный способ для этого — нырнуть в тень.
Набрав побольше воздуха, я так и поступил. Потусторонний мир встретил меня уже привычной тишиной. Звуки всё же доносились сюда, но как будто под водой. Я поворочал головой, оценивая ситуацию.
У меня девять кругов. Если создать что-то сложное и мощное, то они уйдут в откат. До этого я постоянно конструировал какие-то сплетения с множеством эффектов, что-то там мудрил. Если ошибусь, если не пробью толстый хитин, цена ошибки — смерть соратников.
«А как насчёт сделать наоборот? Попроще».
Эта мысль мне понравилась. Гемофорсная техника усиливала любое количество кругов, и я ограничивал её действие по одной причине: у меня лимит по состоянию здоровья — три попытки. И все три я уже использовал. Однако.
«Эти три попытки — всего лишь мой минимум».
Я вынырнул из потустороннего мира и сформировал из трёх кругов камня заострённый гарпун. Медный нож сверкнул в отблеске грохотнувшей молнии. Порез и получившаяся конструкция с чудовищной силой впилась в голову Матки, пробив её навылет.
Ещё три круга и новый порез. Снова попадание, и, пока я был в состоянии двигаться, запустилась последняя порция кругов с шестым за этот день кровопусканием.
Всё произошло очень быстро. Три движения и вот: бам-бам-бам — муравьиная мерзкая башка распалась надвое, а ноги Матки подкосились. Земля задрожала, а я смотрел, как падают вокруг комья грязи.
Во рту вкус железа. Голова кружится. Я опёрся на колени и увидел вязкую струйку крови, вытекающую из моего рта на землю. В ушах нарастал звон.
Из всех деталей вокруг мне почему-то запомнилось кровавое пятно на левом колене — я измазал штанину порезанной рукой и теперь думал, как буду её потом отстирывать.
До меня вдруг дотронулись. Кажется, это Кишка. Он тряс за воротник и что-то говорил, а я ни черта не понимал. Тогда некромант приложил руку к груди и вскоре меня отпустило.
— Спасибо, — проговорил я.
— У тебя лёгкое схлопнулось, я поправил, но с ним надо будет ещё поработать. Идти сможешь?
— Да, — кивнул я и выпрямился.
Голова болела как после попойки, но самое неприятное — я не мог это всё исправить здесь и сразу. Потому что Кишка отличный лекарь и всё запомнил. Надо дождаться второго сеанса врачевания и только потом запускать внутренние мана-резервы. Сейчас я лишь чуть-чуть себя починил, специально не наращивая этот процесс.
Вокруг творился какой-то хаос. Вожаки, обезумев, кидались сначала на мелких муравьёв, а потом принялись выяснять отношения между собой. Ведь теперь не было общей цели с защитой матки и надо было делить между собой территорию. Остальные виды из разных Брешей тоже грызлись и рвали бывших союзников на куски.
Джон вывез нас подальше через свободный туннель, и уже в безопасном месте некромант занялся каждым пострадавшим. Как выяснилось, больше всего досталось мне и Маэстро. Ну, ещё бы, тот с самого начала стягивал на себя уйму внимания. А вот Бес отделался парой царапин. Как он умудрялся выживать во всей этой кутерьме? Уму непостижимо…
Я получил вторую порцию лечения, и она действительно помогла убрать остатки травмы, а затем собственная регенерация довершила начатое. Я сидел на травке под прикрытием искусственного козырька в позе лотоса и слушал, как командир обсуждает с остальными план действий.
Решили вызвать подмогу из соседних секторов, чтобы сегодня же уничтожить Мультибрешь. Мы были вымотаны, так что самим воевать не вариант. Однако именно с нашей помощью вся эта гадость была обезглавлена.
— Пусть грязную работу возьмут другие, — закончил Христ и, как только мы вернулись в перевалочный пункт, послал тройку голубей в соседние зелёные хутора, чтобы собрать отряды зачистки. — Отдыхайте, — сказал он нам, а сам отправился координировать совместный удар нескольких групп, — ваша задача выполнена.
Мы посмотрели друг на друга и разошлись по своим углам. За Матку, Вожака и уйму поверженных насекомых мне отсыпало пять процентилей. Неслабо так. Плюс я не спалил наши трофеи — уже прогресс. Усталость и голод взяли своё. Правда, в этот раз я съел совсем чуть-чуть, и сам не заметил, как коснулся перьевой подушки и пропал в царство сна.
Продрых часов пятнадцать. Командир велел меня не будить, поэтому, когда я проснулся, никого, кроме друида-конюха, рядом не было.
— Куда они смотались? — позёвывая, спросил я.
— Помогать чистильщикам. Знатно вы эту дрянь потрепали, держите, — он протянул мне лёгкий бульон и как же я был рад этой простой пище.
Измотанный организм благодарно впитывал полезный раствор.
— Значит, они вчера справились, — откладывая в сторону чашку, сказал я сам себе.
— Да, Александр Христофорович грамотно принял руководство, — мужчина был лет сорока пяти, немного сухонький, без переднего зуба и весь такой добродушный с виду, что мне захотелось с ним поговорить.
— Уже закрыли Бреши?
— Думается, да, ещё будете, Артём Борисович?
— А нет, спасибо Аркадий, слушай, я хотел с тобой обсудить вот что…
Меня интересовал друидизм. В Громовце я не встречал «лошадников», всë больше по медведям там или другим агрессивным животным.
К сожалению, люди чаще берут боевые стихии, забывая, что в этом мире можно не только разрушать. Созидательная сторона магии меня волновала не меньше, чем перспектива превзойти самого сильного колдуна.
Собственно, именно она и сделала меня тем, кем я являюсь — лекарем-архимагом. Пока все искали пути возвыситься и рвались наверх, я копал вглубь и нашёл золото.
Поэтому зачарование так сразу захватило мой ум. Получить рунический нож — это прекрасно, но ещё лучше создавать что-то своими руками. То, что нужно остальным людям.
Друидизм привлекал широкими перспективами и где-то наравне с алхимией маячил сейчас вдалеке, отложенный на потом.
Я расспросил Аркадия и мужчина продемонстрировал несколько своих умений, когда мы посетили конюшню. У него было пятьдесят процентилей на лошадей и сорок девять на голубей. Чистый мирный маг. Сначала он выбрал кобылу, вывел её из стойла и установил контакт.
А дальше я поразился уровню его контроля. Конечно, в замкнутом пространстве немногое можно продемонстрировать, но лошадь слушалась его как собака дрессировщика.
Она поднимала ногу по его просьбе, махала хвостом, как приказывали, ржала, причём тогда, когда ей велели. А под конец он скомандовал ей зайти обратно в стойло и закрыть за собой дверь. В случае подчинения друид не ломал насильно психику животного, не перестраивал его под себя, а делал послушным другом. Мог привязать навсегда или на короткий промежуток времени. После поверхностного контакта животина продолжала своё существование как будто ничего не случилось.
— Значит, можно натренировать лошадь на свист и приказать держаться подальше, скажем, на несколько километров от меня?
— Да всё что угодно, — мужчина скрестил ладони на животе. — Ваше общение ничем не ограничено.
— Тогда какой смысл поднимать процентиль выше пятидесяти, если оно и так работает? — задал я справедливый вопрос.
Выяснилось, что эта область магии довольно обширна и помимо количества зверей, которыми ты мог управлять, росло и качество этой связи. Особенно меня удивили селекционные техники. Друид поведал, что можно в буквальном смысле «настраивать» будущее потомство кобылы под себя.
Расцветка, здоровье жеребёнка, его характер, исправление любых дефектов и так далее. Собственно, благодаря этому селекционные лошади в армии такие выносливые и выдерживают колоссальные нагрузки.
Особенно элитными скакунами любило баловаться высшее дворянство. Я что-то не припоминал, чтобы у нас были подобные штуки. Барятинский конюх Пётр только и делал, что бухал. А слово «селекция» для него звучит как ругательство.
Я вздохнул, понимая, сколько возможностей упускает моя семья. Не говоря уже об артефакторной броне, которую практически нереально достать даже здесь, в Вологодской губернии.
У всех христовских ребят она была огнеупорная. Практичный подход, ведь все остальные стандартные стихии не настолько разрушительны. Один я бедствовал как бродяга.
«Скоро мы это исправим».
Христ вернулся в середине дня и объявил окончание миссии.
— На тут больше нечего делать, — прокомментировал он своё решение, и мы собрались в обратный путь.
Происшествий, за исключением парочки нападений слабых монстров, никаких не было.
— Ты куда? — спросил меня Соловей, когда мы через день уже были почти у Вологды.
— Иди, догоню, — я показал, что захотел по большому, и Антон отстал.
Но мне нужно было совсем другое. Отряд как раз проходил мимо одного дерева, где мы условились держать связь с мортикантом Терехом. Я просунул руку в сухое дупло и нащупал лист бумаги. Там было написано всего одно слово: «нашли».
Улыбка пробежала по моему лицу, и я снова порылся внутри. Ага, как и просил: чернильница и перо. Не знаю, где они это достали, но похвально. Я написал дату встречи и засунул всё обратно.
У ворот мы пожали друг другу руки и договорились о встрече опять через неделю. Мне же не терпелось повидать Ривку и ребят. За пять дней рейда соскучился по ним. Из зелёного хутора я присылал в мастерскую сообщение голубем, что со мной всё в порядке.
— Артём! — первым меня заметил Ицхак, хозяйничавший возле прилавка.
— Здравствуй, — пожал я ему худенькую ладошку. — Ривка у себя?
— Скоро придёт, — кивнул он, — а правда, что вы Мультибрешь закрыли? — с горящими глазами спросил мальчишка. — Все только об этом и говорят.
— Ну, лично я не закрывал, но в зачистке участвовал, — я решил не вдаваться в детали, а то ещё больше слухов расплодится.
— Здорово, — Ицхак присел в мастерской на новенький стол, а я устало бросил вещи на пол и принялся уминать всё, что вижу.
— Чуть не забыл! — ударил себя по лбу мальчишка и выбежал наружу.
— Что это с ним? — спросил я вошедшего Ломоносова, мы обменялись рукопожатием.
— Похвастаться хочет, — улыбнулся Иван, кажется, он уже отошёл после наших ночных похождений и сейчас выглядел свежо.
— Вот, — Ицхак протянул мне свёрнутые напополам ассигнации и немного мелочи монетами, там было тысяча сто сорок рублей. — Сегодня утром твой ножик купили. Я выторговал нам сверху двести рублей. Так он и про звуковой спрашивал, ничего, что я рассказал?
Точно. Ведь ещё остался чрезвычайно редкий артефакт после Артиста. Я про него совсем забыл.
— Знаешь, лучше не надо, — попросил я паренька, — оставлю себе.
Такой уж я собиратель редкостей. К тому же этот трофей — напоминание о моём незавершённом деле. Некроманта семёрку я просто так не забуду.
— На, держи, — я протянул ему двести рублей обратно.
— Нет-нет-нет, — запротестовал Ицхак, — мы свои пять процентов уже взяли.
— Так погоди, нож ведь стоил тысячу рублей?
— Ну да.
— И ты смог повысить цену, чтобы увеличить свою долю так?
— Выходит, так.
Я задумался. У мальчишки явно была склонность к коммерции. Ломоносов сейчас занимался в свободное время его образованием и рассказывал, что малой схватывает всё на лету.
Сестра ремесленник, а брат — купец. Кто бы мог подумать? Обычно всё наоборот.
— Всё, что заработаешь сверху оговорённых ценников, разрешаю забирать себе, — сообщил я ему. — Это не потому, что я тебе что-то дарю, — перебил я юного гордеца, — мне выгодно, чтобы ты продавал больше моих товаров. Если ты будешь заинтересован в этом, значит, найдёшь способы, как увеличить продажи. Понял?
Тот кивнул.
— Только давай условимся, что пять процентов будут с обговорённого ценника, — мне было не жалко и так ему всё отдать, но этим я только сделаю хуже.
Парень полез в карман и вернул мне обратно десять лишних рублей.
— По рукам, а с вами выгодно сотрудничать, Артём Борисович, — засовывая деньги в карман, сказал он голосом бывалого купца.
— Артём! Ты пришёл, — радостно воскликнула Ривка у порога, в руках у неё была полная корзина продуктов, а позади стоял гружёный Семён.
Она посмотрела на меня, потом на Ицхака и неловко переминалась с ноги на ногу.
Пацан демонстративно вздохнул и закатил глаза. Толкнув дверь ногой, он вышел на улицу, чтобы и дальше копаться в своей зачаровальной лавочке. Девушка обняла меня, обвив руками шею, а я смял её, как маленькую, в охапку и вдохнул приятные цветочные нотки. В кои-то веки Скаржинский со своими сальностями оказался прав: аромат любимой женщины — это нечто.
После всех встреч-обнимашек Ицхак с Иваном закатили готовку, и я отлично провёл время в кругу неравнодушных мне людей. Отдыхать тоже надо уметь. Почему-то именно здесь, в одном из самых опасных мест в империи, я обрёл дом, куда хотелось возвращаться. Сюда бы ещё Софи перевезти, но этим мы займёмся попозже. Надо будет грамотно разыграть все партии. Даже в таких щекотливых вопросах я предпочитал опираться на планирование. Нет, не так.
«ТЕМ БОЛЕЕ в таких вопросах…»
Обе девушки были мне по-своему дороги, и каждая делала мою жизнь насыщенней. Когда ночь вступила в свои права, я оторвался по полной за всё время отсутствия и получил столько же любви в ответ. Если не больше.
Следующий день я провёл также мирно: тренировался, медитировал, разговаривал с Ломоносовым на ломаном французском, насилуя свой язык. Так Ваня ещё и решил убить двух зайцев сразу — учил меня на нём азам защитной магии!
— Ты вечером уходишь? — спросила меня после обеда Ривка, лёжа на коленях.
Мы разместились вдвоём на большой тахте и через открытое окно слушали звуки уличной суеты.
— С чего ты взяла? — поинтересовался я.
— Да так, — равнодушно ответила она, — ты сегодня ману ни на что не тратил. Вот и показалось странным.
— Я вернусь утром.
— Это для тебя важно? — подняв голову и ловя мой взгляд, спросила она.
Я в это время гладил её вьющиеся чёрные волосы.
— Да, более чем, — серьёзно кивнул я.
— Тогда ладно, — она снова вернулась в позу калачика и положила мою руку обратно.
— Продолжай, — великодушно разрешила она.
«Ах, вот как?»
В следующие пять минут я защекотал девушку до слёз — недавно нашёл эту её слабость. Шея, ступни, подмышки, колени, живот — список можно продолжать до бесконечности. У неё какая-то сверхчувствительность к лёгким касаниям.
Позже, когда все улеглись спать, я зашёл к себе в кабинет и приготовился к ночной вылазке, одевшись в ликвидаторский костюм и спрятав гем в кармане. В дверь постучались.
— Готов? — спросил меня Ломоносов, он был тоже в обмундировании.
— Да, давай, постараюсь побыстрей.
Я был заряжен на хорошую драку, но выброс маны не помешал бы. Поэтому следующие полтора часа мы потратили на работу со сгустком. Как только заряд бодрости растёкся по организму, я встал, размялся и вместе с другом отправился на улицу, где нас ждал Семён с запряжёнными лошадьми.
— С богом, барин.
— Семён, — подозвал я его, когда уже сидел верхом.
— Ась, Артём Борисович?
— Я хотел, чтобы ты знал: я считаю тебя своим другом. Никогда не забуду, как ты мне помогал.
— Это… Что… — не нашёлся что ответить старик. — Вы, чай, не помирать собрались? — обеспокоенно спросил он, а я расхохотался на всю улицу.
— Да щас! Не дождёшься, старый хрыч.
— Тогда побыстрее воротайтесь и скажите мне это за рюмкой хорошего коньячку-с, — потёр нос камердинер. — А так это оно плохая примета.
— Будет тебе коньячок, — я сжал бёдра и цокнул, пустив лошадь по улице. — За ратушу не забудь! — напомнил я ему, когда уже заворачивал за угол.
С бумажками и всякими выписками я совсем не успевал, потому эту часть дел брал на себя старик. К утру должны будут упасть деньги на банковский счёт.
Нам отворили ворота, и следующий час мы слушали стрекот сверчков и отдалённое кваканье лягушек. Воздух как будто посвежел. Мои слуги уже ждали на опушке. Сразу признали, но осторожничали, потому вперёд вышел только мортикант Терех.
— Ну что, оголодали? — спросил я его, а начальник отряда полумёртвых действительно выглядел на грани: глаза бегают, щёки осунулись, постоянно слюну сглатывает, даже постарел с виду годика на два-три.
— Есть такое, мой Повелитель, — боясь смотреть в глаза, ответил он.
— Оставь одного приглядеть за лошадьми, — приказал я, и мы двинулись тропами мортикантов по ночному лесу.
Шли часа три точно, едва не напоролись на стаю хищных зайцев. Нам повезло — они жрали какую-то мертвечину, судя по всему, громадных размеров монстра, что не выдержал схватки с конкурентами. Мясоеды-пушистики могли запросто задавить нас числом, но обошлось.
Мы всё поднимались и опускались по оврагам, пока, наконец, не вышли к некромантскому схрону.
— Сильные? — спросил я шёпотом.
Терех отрицательно покачал головой.
— Новички, почти все перваки, — облизнувшись, сказал он и с тоской посмотрел на потрескивающие костры. Отступники особо и не старались скрываться.
— Выше нос, сейчас мы вас покормим, — хищно улыбнулся я и достал Сумеречный гем из кармана, — и этого мальчика тоже. Вперёд!