Я вышел напоить Платеро. Неслышная ночь, вся в дымных облаках и звездах, без конца проносила, где-то высоко над тишиной двора, тонкие пересвисты.
Утки. Они летят вглубь земли, уходя от морской бури. Временами, словно снижаясь или нас поднимая, звучат еле слышные крылья и клювы, как в поле, порой, ясно звучат слова того, кто уже далек...
Платеро время от времени перестает пить и поднимает голову, как я, как женщины Милле[14], к звездам, с безмерной кроткой тоской...