По следам басмачей

В плену у басмачей

После разгрома базы басмачей разгневанный хан, зная малочисленность дивизиона, начал объединять все свои мелкие отряды и, создав крупные силы, сосредоточил их вблизи гарнизона. Он жаждал реванша.

Басмачи решили ваезанньим ночным налетом уничтожить нас до единого.

Разгадав замысел врага, мы вели усиленную разведку по всем направлениям. Разведчики искали место сосредоточения основных сил врага. Хотя басмачи превосходили нас численностью раз в двенадцать, они всегда уклонялись от решительного боя. Мы также отлично знали от местных жителей: басмачи поддержки не получали. Во-первых, население их ненавидело. Во-вторых, среди басмачей не было единства. Там находились люди, попавшие к ним по заблуждению или насильно мобилизованные. А разве это воины? В-третьих, действия басмачей были направлены против интересов всего советского трудового народа, установившего первое в 1мире государство рабочих и крестьян.

Нас поддерживали широкие слои трудящихся, поэтому мы были уверены в своей победе.

Вечером я заступил оперативным дежурным гарнизона, заменив командира взвода Митракова.

Командир дивизиона предупредил меня о том, что утром в западном направлении послан проводник Гали с особым заданием. Он должен вернуться к вечеру.

— Предупредите, товарищ Дженчураев, все наряды, чтобы по ошибке его не обстреляли.

Вечером я со своим коноводом проверил наряды, посты и огневые точки.

Уже двенадцать часов ночи. Тишина. Гали еще не вернулся. Об этом я доложил командиру дивизиона. Он за него очень беспокоился:

— Как долго его нет. Неужели попал в руки басмачей?

— Всякое может быть, товарищ командир дивизиона. Местность сильно пересеченная — есть такие места, где можно упрятать целый эскадрон.

Закончив разговор, я с коноводом поехал проверять наряды. На правом фланге, в полукилометре от расположения дивизиона, находился наряд из двух человек.

Старший наряда доложил мне:

— Примерно с километр отсюда в юго-западном направлении, где растут высокие кустарники жилгина, услышали крик человека, который повторился дважды. Это было полчаса назад.

Я предупредил наряд;

— Будьте бдительны, ведите наблюдение. Пошлем туда разведку.

Я быстро вернулся в гарнизон, доложил командиру дивизиона о данных наряда. Тот спросил:

— Вернулся ли Гали?

— Нет.

Он, подумав, сказал:

— Кто же может быть там?

— Наших там нет и банды не было…

— Надо выслать разведку, проверить… Может быть, басмачи успели приползти. Пошлите ко мне командира взвода Митракова.

— Есть!

Митракова я нашел возле дежурного со станковым пулеметом. Мы вместе пришли к командиру дивизиона, который приказал ему взять дежурное отделение с ручным пулеметом и прочесать высокие кустарники жилгина.

Отделение Митракова выступило. А минут через сорок заработал ручной пулемет: та-та-та-та.

Я услышал четкий голос Митракова:

— Атака! Марш! Марш!

— Ура! Ура! Ура! — загремело в ночной тишине.

Ручной пулемет замолк. Слышны были только одиночные винтовочные выстрелы. Даже видны были вспышки.

БараныI, верблюды и лошади пришли в движение, напуганные стрельбой. Я поднял тревогу в гарнизоне.

Командир 1-го отделения моего взвода Покладов с оседланными конями уже стоял наготове.

Я прибежал к командиру дивизиона. Он уже выходил из юрты, быстро сказал:

— Митраков воюет? У вас есть готовое отделение?

— Первое отделение готово!

— Направьте к Митракову на помощь. Заодно пусть выяснят обстановку и доложат.

Отделение рванулась галопом. Стрельба прекратилась. Верблюды медленно поворачивали головы в ту сторону, где только что гремели выстрелы.

И вдруг от Митракова прискакали два бойца и доложили командиру дивизиона:

— В кустарниках жилгина укрывалось около двухсот всадников. Не приняв боя, они рассеялись. Одного захватили — совершенно голого. Сколько убитых бандитов — не установили.

С несколькими бойцами я прибыл в расположение наряда. Там и встретился с Митраковым.

— Ну, много порубил? Твой голос был слышен на всю округу. Насмерть перепугал бедных верблюдов.

Митраков плюнул с досады:

— К черту! Я хотел бы поиграть саблей — да не удалось. Разве догонишь? У них кони бегают, как джайраны. Только пыль за ними осталась. Как заработал наш пулемет — рассыпались кто куда. Но кое-кого ухлопали. Утром проверим, сколько убитых. Надо доложить командиру дивизиона.

Пока, друг! — и он тронул коня.

Утром я пришел в штаб-юрту и вижу: сидит наш проводник Гали, весь забинтованный. Как меня. увидел — заплакал навзрыд. Я в недоумении спросил:

— Когда ты вернулся? Как же я тебя не увидел? Почему забинтованный?

Вытерев армейским полотенцем слезы, он начал рассказывать:

— Мою жизнь спасла ваша фамилия, а то я был бы на том свете. Вчера утром я был отправлен командиром дивизиона в разведку. Поехал без оружия. У меня была одна лепешка и бурдюк с водой. Проехал до указанного направления. Не обнаружив ни банды, ни следов, повернул назад. В одном месте поднялся на холм понаблюдать. Вдруг из лощины со всех сторон выскакивают десятка три басмачей. Хотел ускакать. Но подумал: если не догонят — все равно убьют из винтовки. Мне таким путем не спастись. Решил остановиться, соврать им, что я их ищу.

Они окружили меня с кривыми саблями, винтовками, самодельными трехметровыми пиками. Я спешился и спокойно сказал:

— Салям!

Басмачи с подозрением ответили:

— Салям! Салям!..

У самих глаза горят, как у шакалов. Мне сразу стало не по себе от их взглядов. Думаю про себя:

«Вот бандиты, сволочи, сколько хороших людей угробили! Сколько семей разорили!» Но сам вида не подаю. Один из них, видать, самый старший, закричал:

— Зачем мы здесь торчим? Давайте спускаться в лощину, а то красные заметят! Ну, нежданный гость, садись на коня и следуй за нами!

Я сел верхом, и мы поехали. Они сразу повернули на юг, спустились в глубокую лощину, где я увидел примерно сто пятьдесят бандитов, которые сидели, держа коней за повод. Оружие было наготове. А один из них, толстый, пожилой, с реденькой седой бородой, подпоясанный цветастым платком из пестрого ситца, глянул на меня злыми глазами и поднял камчу. Сопровождавший меня с улыбкой доложил толстяку:

— Вот, к вам привели гостя…

— Ну, слезай, садись рядом, — сказал тот.

Бандиты столпились возле меня. Я подумал: «Вот попал!» А мысль работает: «Как мне соврать, как мне спастись? Командир дивизиона меня инструктировал, как вести себя и что говорить на случаи, если попаду в руки банды».

Толстяк спросил, играя камчой:

— Ну, рассказывай, откуда и куда держишь путь.

— Из Кара-Кума, тахсыр. Послали меня к вам. Вот, ищу вас. Рад, что встретился.

— Кто? Кто послал?

Все подались ко мне в ожидании. Лица недоверчивые.

— А вам разве не известно, что там такие же отряды, как ваш?

— А кто именно? Кто у них курбаши?

— Родственник Жунаид-хана — Турды-оглы, — приняв важную позу, сказал я.

— Хорошо, хорошо. Мы тоже послали туда человека. Вы не видели?

— Когда послали?

— Почти неделю назад, — сказал белобородый.

— Нет, не видел. Я уже седьмой день в пути, весь свой запас израсходовал. — Я вытащил из-за пазухи половину лепешки. — В поисках вас я мог бы погибнуть, хорошо, что встретились.

— Ну, расскажи, расскажи, — толстяк стал засыпать меня разными вопросами.

— Как у них дела?

Я тут не знал, как им угодить: сказать хорошо или сказать плохо и попасть в немилость к этому господину? Решил врать напропалую:

— Неплохо, неплохо! Часто делают налеты, отбивают много скота, всякого богатства, убивают активистов, коммунистов.

— А большой отряд у вас?

— Где я был — пятьсот-шестьсот человек. А есть где-то еще больше…

— Кроме Турды-оглы, еще кто руководит? — оживился толстяк.

— Слышал, что какой-то человек приехал с той стороны, из-за границы. Образованный, знающий военное дело, но я его не видел.

Предводитель погладил бороду:

— Ну, дальше что? Рассказывай, слушаем!

— Меня прислали связаться с вами. Кто из вас главный — не знаю. Мне сказали, чтобы я только с ханом и его помощником повидался и разговаривал.

— Как раз я помощник хана. Пожалуйста, рассказывай без стеснения. Здесь все свои.

— Я очень рад. Мне поручено установить, каковы ваши успехи. Где вы действуете, сколько людей и хорошо ли с оружием? Не лучше ли нам быть вместе?

Помощник хана оглядел притихших басмачей:

— Вот, видите! Думаете, на возвышенности Устюрт только мы действуем? Вот слышите, друзья, о чем говорит этот представитель? У них побольше людей. А то среди нас есть неуверенные в наших силах. Но мы с каждым днем будем крепнуть. Кроме этого, из-за границы будем получать помощь. Мне известно, в Таджикистане действует курбаши Мавлян с большим числом джигитов. Вы знаете, сколько войск у Ибрагим-бека? Очень много. Он тоже действует на границе Таджикистана и Узбекистана. Они нам помогут… Поэтому имейте надежду — мы достигнем своей цели.

Он повернулся ко мне и сразу спросил:

— Вы, наверное, голодны? Вас накормить надо за ваши хорошие сообщения. Ну-ка, дайте нам мясо, мягких лепешек и холодного чаю из бурдюка!

— Рахмат! Рахмат! — сказал я.

Я вытащил свою черствую лепешку, разломил на несколько частей.

— Правда, засохшая, угощайтесь. Это издалека.

Главарь взял кусок лепешки, приложил к глазам, поцеловал и приступил к еде. Я думаю про себя: «Это ваша лепешка, из вашей муки с разгромленной базы. Дураки!»

Покушав, я поднял обе руки к небу и сказал:

— Пусть аллах поможет нам.

Все повторили за мной эти слова.

Толстяк радостно сказал:

— Вы оказались очень счастливым. Вот здесь, километров восемнадцать, за горами, находится гарнизон красноармейцев. Их меньше ста человек. Сегодня мы с ними покончим навсегда. Вы, конечно, поедете обратно с добрыми вестями и хорошими подарками.

— Я очень благодарен и приму участие в бою, — сказал я, — а то в дороге мне было страшно все время от шакалов и волков. В одном месте они на меня напали, всю ночь пришлось жечь костер и сидеть до утра. Без оружия плохо. На обратном пути мне дадите какое-нибудь огнестрельное оружие…

— Как же, как же, обязательно! Самую лучшую винтовку, как только разобьем гарнизон аскеров.

Уже вечерело. Толстяк дал команду своим головорезам:

— Подкрепитесь на скорую руку, выедем с наступлением темноты! Да! Я еще забыл вас информировать, где наши действуют: в районе колодцев Кырык-Кудук (сорок колодцев). Около Аральского моря, в районе колодца «Дусен-Каскан» примерно триста-четыреста всадников. Там находится наш уважаемый хан. Южнее гор Кара-Тау и Ак-Тау — тоже отряд. — Он указал рукой на восток. — Далее действуют в местности «Барса-Кельмес», в районе реки Эмба, в районе Кара-Кумов, Кызыл-Кумов, где колодец Сенек. И у стыка больших песков Кара-Кума. Так что у нас сила большая! Нанесем удар аскерам и сотрем их с лица земли!

— А если мы будем действовать вместе, то будем непобедимой и могучей армией, — добавил я.

Толстяк одобрительно кивнул головой.

Уже стемнело. Помощник хана дал команду садиться на коней.

Впереди нас ехала группа всадников на расстоянии двухсот метров. За ними — помощник хана, я и человек тридцать всадников. Остальные группами двигались за нами.

Я про себя думаю: «Тут отбрехался неплохо, вошел в доверие. А как мне от них ускользнуть и сообщить дивизиону о замысле врага?» Вот здесь встал передо мною трудный, неразрешимый вопрос.

Все же промелькнул у меня луч надежды на то, что басмачи прямо с ходу на конях не нападут; возможно, остановятся поблизости от гарнизона, будут совещаться, каким образом и порядком действовать. Вот этот момент я должен использовать и уйти. Мои мысли прервал помощник хана.

— Вот, дорогой гость, остается до гарнизона километров пять.

Все ехали молча, только был слышен приглушенный топот коней и тревожное биение моего сердца.

Я взглянул на небо, на мерцавшие звезды. Сумею ли выполнить то, что задумал? Если бы звезды могли передать мои мысли моим товарищам по борьбе, коварные планы басмачей, которые они хотят осуществить в эту ночь! Опять мои размышления прервал помощник хана.

— Ты знаешь, дорогой гость, — шепнул он мне, — мы не только разгромим аскеров, но и освободим наших братьев, которых три дня тому назад захватили красные мерзавцы. И мой родственник находится там же.

Спустились в лощину. Передовая группа остановилась. Мы подъехали к ним. Один из них подъехал к помощнику хана и тихо сообщил, что ничего не слышно, кругом тишина. До гарнизона красных около двух километров, а впереди растет жилгин, высокие кусты которого послужат хорошей маскировкой. Предводитель приказал:

— Пусть они без шума слезают и поведут коней на поводу в сторону кустарников!

Мы подъехали к высоким кустарникам. Я сразу узнал эту рощу жилгина, которая тянется на протяжении полутора километров почти до гарнизона. А дальше — пески и частые кочки, заросшие редким чием и терескеном. Эти места мне были знакомы хорошо.

Помощник хана был окружен своими приближенными. Один из них обратился к нему;

— Что прикажете дальше?

Помощник хана указал одному из басмачей:

— Возьмите из. своей группы человек двадцать, а коней привяжите покрепче к кустарникам. Двигайтесь вперед на расстояние одного километра, по пути проверьте, нет ли засады красных. Расположитесь там и ведите наблюдение. Учтите, ни один человек не должен быть пропущен ни туда, ни сюда. В случае чего захватить и доставить ко мне.

Меня снова охватила тревога: как быть — если сумею уйти? Напрямик пойти — попадешь в руки их охраны, обходным путем — не успеешь сообщить, поздно будет.

В этот момент помощник хана начал говорить:

— Кто скажет, каким образом будем действовать: пешими или конными?

Один из басмачей, средних лет, бородатый, сказал:

— Я думаю, нужно напасть только пешими. На конях нельзя. Ночь тихая. Топот далеко слышен. — В этот момент я схватился за живот, согнулся, сделав вид, что мне нехорошо. Потом застонал.

— Что с вами? — забеспокоился помощник хана.

Я сказал, что после обильной еды мне плохо, по-видимому, расстроился желудок. Я сразу извинился и отошел в кусты, метров на двадцать. Сижу и прислушиваюсь к их разговору.

Обо мне речи не было, они были заняты своими планами нападения на гарнизон. Я потихоньку пошел дальше, скрываясь за каждым кустом. Повернувшись, посмотрел назад, но их уже не было видно.

Я с ходу пробежал примерно метров сто. Повернув вправо, взял направление к гарнизону. Ноги утопали в песке, кочки мешали движению. Я падал, поднимался и снова бежал. Ну, думаю, одурачил, обманул вас, сволочи, бандиты! Ваш замысел не будет осуществлен. Все равно добегу и сообщу. В этот момент передо мной, как из-под земли, выросли три басмача.

— Стой! Руки вверх!

Я бросился в левую сторону и бежать, но, споткнувшись о кочку, упал. Один из басмачей, догнав, навалился на меня, а двое с винтовками стояли по бокам. Вот тут я и подумал:

«Теперь не проведешь! Наверное, пришла моя смерть! А сообщить необходимо».

Бандит, который навалился на меня, встал и приказал подняться. Я поднимался не торопясь. Думаю: «До дивизиона недалеко. Крикну раза два изо всех сил, пусть после этого убьют, зато бойцы услышат мой крик. Я набрал полную грудь воздуха и два раза крикнул: „Ааа! ааа!“ На третий раз мне заткнули рот, связали руки и повели назад.

Через каких-нибудь десять минут я уже находился перед помощником хана. Сочинять уже было нечего, стоял и молчал, чтобы оттянуть время: может быть, появятся наши. Помощник хана посмотрел на меня, как тигр, который приготовился к прыжку. В ярости не знал он, что и сказать.

— Собака, агент красных!

В это время кто-то сильно ударил меня в спину. Я упал. Хотел крикнуть, но рот был заткнут тряпкой.

— Ну что, друзья! Я его допрошу, все из него выжму! Развяжите руки, разденьте его, оставьте в одних штанах.

Как воронье, они налетели на меня. Один стаскивал сапоги, другой — рубашку. Раздели, поставили на колени. Помощник хана приказал принести ему хорошую камчу.

Пока разыскивали камчу получше, он вытащил из-за пазухи наган, взвел курок, направил дуло прямо мне в лоб и крикнул:

— Скажи, собачий сын, кто прислал тебя!

Тут подали ему камчу. Он положил на землю наган, взял в руки камчу.

— Простись с белым светом! Если скажешь правду, останешься в живых. Ну, рассказывай все подробно!

Я молчал.

— Ну, чего молчишь? Некогда, собака, мне с тобой возиться! — Замахнулся камчой. Я все молчал. Он встал, отошел чуть-чуть назад и приказал своим помощникам завязать мне рот и тонкой камчой несколько раз ударил по голове, по лицу, по спине — куда попало. От этих ударов потемнело в глазах, затошнило. Он приказал снова завязать руки, подошел ко мне близко, поднял мой подбородок рукоятью камчи:

— Хочешь жить? Скажи правду!

Я молчал. Он стал изо всех сил наносить удары тонкой свистящей камчой, исполосовал все тело.

Под конец ударил ногой по голове. Я потерял сознание. Через некоторое время очнулся. Сколько времени прошло — не знаю.

Меня держали двое, а помощник хана стоял передо мной все еще в надежде услышать от меня что-нибудь о кызыл-аскерах. Он спросил, как меня зовут, чем занимался при ак-падише и в настоящее время.

— Тахсыр, успокойтесь, садитесь и развяжите мои руки. Я вам все расскажу.

Помощник хана, не ожидавший такого оборота дела, освободил руку, державшую мой подбородок, приказал развязать мои руки. Сел напротив, сложив ноги калачиком, и пытливо уставился на меня:

— Давно бы так. Послушаю, о чем ты будешь говорить. Если правду скажешь, не только освобожу, даже награду получишь. Если соврешь, то знаешь, что с тобой будет? Привяжу к конскому хвосту, как дохлую собаку, буду гонять коня до тех пор, пока все твои косточки не рассыплются по пустыне.

— Тахсыр, прошу только меня не прерывать, — твердо сказал я. — Меня зовут Батыр, сын Карима. При ак-падише, до последнего существования его, был батраком, долгие годы пас байский скот. Только со дня образования Советской власти все батраки и бедняки, в том числе и я, стали свободными хозяевами страны. Вся земля от китайской границы до Москвы и дальше принадлежит нам. Все честные люди трудятся спокойно и строят новую жизнь. А кто осмелится нарушить это — им пощады не будет…

Он не дал мне говорить дальше. Вскочил, ударил камчой:

— Ты будешь говорить, сколько у них аскеров? И где находятся их посты?

— Тахсыр, я предупреждал не перебивать меня. Слушайте дальше. Я не агент кызыл-аскеров, а честный джигит, пришел с кызыл-аскерами уничтожать волков и шакалов в этой пустыне.

— Слушай, дурак, — взревел помощник хана. — Сколько времени я нахожусь в этой пустыне, но волков и шакалов ни разу не видел, — и он ехидно засмеялся.

Я посмотрел на него в упор и дерзко сказал:

— А вы разве не волки? Вы еще хуже!

Помощник хана вскочил, как ужаленный, а один из басмачей с ножом в руке угрожающе произнес:

— Тахсыр! Что вы с ним нянчитесь? Нам уже пора действовать.

Помощник хана, видно, не любил, когда подчиненные вмешиваются в его дела:

— А ну-ка, помолчи! — прикрикнул он. — Этот босяк мне ничего не сказал о кызыл-аскерах. Только время тянет, — и приказал басмачу:

— Свяжите ему руки. Хватит ему сказки рассказывать!

Он вытащил сверкающий нож и провел пальцем по лезвию, удовлетворенно усмехнулся:

— Я сейчас поработаю над тобой: сначала отрежу ухо. Заговоришь! Если будешь молчать — другое ухо долой! Не заговоришь — носа лишишься. Доберусь до твоих глаз — выколю их. Будешь молчать — отрежу твой поганый язык, а затем зарежу, как барана. — Он провел рукой по горлу, — Скажи всю правду, пока не — поздно. Буду считать до трех: раз… два… — медленно произнес он..

Не успел произнести слово „три“, как заработал пулемет. Пуля прожужжала меж ним и мной. Помощник хана упал, на землю и пополз в кусты. Басмачей как ветром сдуло. Я остался один со связанными руками. Совсем рядом послышались крики „ура!“. Примчались красноармейцы с обнаженными клинками.

И вдруг я получил сильный удар по шее. Мимо меня пронесся красноармеец с обнаженным клинком. Он развернулся и снова занес клинок:

— Сволочь! Ты еще жив, бандит?

Я растерялся и крикнул вашу фамилию:

— Дженчураев!..

Боец от неожиданности растерялся. Хотел что-то сказать, но в этот момент показался один из басмачей, и он погнался за ним.

Я остался жив. Хотел идти, но ноги меня не слушались. В ушах шумело, голову ломило от раны, спина горела от побоев.

Я еще не верил в свое спасение. Может быть, впереди поджидает меня новая беда? Я отполз в кусты. Смотрю, на земле валяется наган помощника хана, которым он недавно угрожал мне. Я не мог поднять даже оружие — руки были крепко связаны.

Через некоторое время вернулась группа красноармейцев. Смотрю, ищут меня. Один из них говорит:

— Он был вот здесь. Голый, в одних подштанниках. Сволочь, откуда знает фамилию нашего командира? Я хотел покончить с ним. Но оставил, думаю, в штабе разберутся.

Я крикнул:

— Здесь я!

Слышу голос командира Митракова:

— Некогда с ним сейчас разговаривать. Посадите на басмаческую лошадь. А вот черный халат. Набросьте на него.

Один боец привел мне коня помощника хана, который, растерявшись, ускакал на другом. Развязали мне руки, помогли сесть.

Слышу разговор сзади: „Этот тоже бандит? Почему же ему руки завязали? Почему раздели? Весь избитый, в кровоподтеках. Разукрасили здорово! Родная бы мать не узнала. Наверное, очень провинился“. Я молчу. Разные думы в голове: „Побыстрее бы доставили меня в штаб. Не потерять бы остаток крови!“.

Вот и вся моя вчерашняя история. Счастливы мои дети. Но никогда в жизни не забуду вашу фамилию, товарищ, Дженчураев.

Через месяц наш проводник Гали поправился и снова встал в строй. Ему подарили наган помощника хана и его коня.