По следам басмачей

Разумное решение

В июне басмачи снова изменили тактику. Они оставили в районе колодца Сенек несколько мелких групп, чтобы отвлечь внимание от своих основных сил, и ушли в глубь пустыни в район колодца Босого. Разгадав замысел врага, командование дивизиона приняло решение установить местонахождение главных сил врага и разгромить их.

Нашему взводу было поручено вести разведку в южном направлении от колодца Сенек до местности Босого. А дивизион тем временем должен был двигаться за нами.

У личного состава остался запас продовольствия всего на трое суток.

На рассвете наш взвод с проводником Жеке выступил вперед.

С трудом пересекли песчаную местность и вышли на пустынную равнину, заросшую мелкими редкими кустарниками терескена и невысоким чием. Мы изнывали от жажды. А перед нами то и дело возникали миражи; то голубое озеро, окруженное пирамидальными тополями, то дворцы с белоснежными колоннадами, то прозрачная река с живописными берегами.

Бойцы восхищались:

— Смотри, смотри! Озеро какое красивое с тополями. — А вон город какой чудесный, а говорят, пустыня! Проводник Жеке посмеивался:

— Да, басмачи выстроили здесь дворцы и вырастили сады.

Почти всю дорогу мы любовались причудливыми миражами. Наконец, добрались до колодца. Фельдшер достал брезентовым ведром воду. Проверил. Она оказалась соленой.

Проводник Жеке предупредил, что эта вода не годна для питья: может вызвать сильное расстройство желудка.

Кони, почуя влагу, ржали и тянулись к колодцу. Мы вынуждены были напоить их соленой водой, но дали только по полведра.

Только два наших верблюда, навьюченные ящиками с боеприпасами, стояли невозмутимо спокойные, подняв головы и помахивая короткими хвостами, словно посмеиваясь над нами:

«Какие же вы нетерпеливые. Еще суток не проехали и уже не можете выдержать. А мы вот можем жить без воды неделю и даже больше…»

Трое бойцов, соблазнившись ледяной водой, напились втихую. Но в пути соленая вода дала о себе знать: бойцы схватывались за животы и по очереди бегали за ближние барханы.

Командир отделения невесело шутил:

— Ну, езжайте обратно, попейте еще ледяной водички.

— Хорошо, что вытерпели, а ведь тоже хотели глотнуть, — переговаривались меж собою бойцы.

— Товарищ командир, что случилось с конями? Ведь за ними идти невозможно, задохнешься! — весело улыбаясь, подтрунивал надо мной уполномоченный Попов…

Ехали весь день, сделав лишь небольшой привал. Люди и кони, разморенные дневным зноем, нуждались в хорошем отдыхе. Жара понемногу спадала, но не приносила бодрости, изнуряла духота. Люди понимали, что нужно двигаться и двигаться вперед форсированным маршем.

Выбрав место, где можно покормить коней и бойцов, мы остановились на привал. А с наступлением темноты снова продолжали свой путь.

Вокруг — тишина пустыни, только слышен топот нор наших коней…

На темном фоне неба высоко-высоко мерцали мохнатые звезды. Изредка стремительно проносились по небосводу метеориты, оставляя длинные огненные хвосты.

Проводник наш указал рукой на пролетевший метеорит и весело сказал:

— Посмотрите на летающих огненных змей!

— Жеке, попросите бога, чтобы он послал побольше таких змей на басмачей, — подшутил Попов.

Шутка не вызвала даже улыбки на измученных лицах. Царило гнетущее молчание.

Время перевалило за полночь. Южный слабый ветерок принес легкую прохладу. Дышать стало свободнее, и уставшие бойцы почувствовали себя бодрее.

Вдруг справа от нашей колонны неожиданно раздалось ржание лошадей.

Мы остановились. Я подумал:

«Кто может быть здесь? Населения нет, могут быть только басмачи».

Выслал разведку. Через некоторое время отчетливо послышался топот копыт — всадники удалялись.

Не дождавшись возвращения разведки, наш взвод быстрым аллюром ринулся в погоню. Но через несколько минут мы встретились с нашей разведкой. Бойцы доложили:

Товарищ командир, не могли установить в темноте: то ли конные басмачи ускакали, то ли табун одичавших лошадей. Умчались на запад.

Было решено: продолжать преследование.

Взвод с обнаженными клинками галопом пошел в погоню. В ночной тишине гулко гремели копыта. Вскоре в одной из котловин мы настигли и окружили «беглецов». Это был табун одичавших лошадей. Они сбились в кучу, глядя на нас испуганными глазами и тяжело дыша.

Утром разведка прочесала местность, басмачей не обнаружила.

Когда мы вернулись на то место, где оставался наш проводник, увидели такую картину: Жеке уложил рядышком обоих верблюдов и занял оборону. На громадном горбу одного животного лежала заряженная винтовка.

Попов заливисто расхохотался:

— Жеке, вы здорово организовали круговую оборону. А верблюды — ведь это прямо неприступная крепость!

Проводник встал, отряхнулся и обнажил в подкупающей улыбке белые зубы:

— Я оборону держал прочно. А патронов у меня хватило бы на целый месяц.

Ночной скучный поход, равномерное покачивание в седлах, изнуряющий дневной зной очень утомили бойцов. Но ночная атака на табун лошадей разогнала сонливость, всколыхнула людей. Теперь слышались шутки и звонкий смех.

Сделали небольшой привал и двинулись дальше. Проехали более десяти километров и перед нами открылась гористая местность.

Протянув руку вперед, Жеке сказал:

— Товарищ командир, вот это и есть урочище Босого. Здесь колодец с пресной холодной водой. Когда пьешь — зубы ломит. Такая вода в этом районе — редкость.

Бойцы оживились. Улыбки засияли на их лицах, они любовно похлопывали своих лошадей:

— Не горюй, дружок, через полчаса напоим вас, сколько душе угодной.

Люди знали, что в такой местности всегда найдется вода.

Урочище Босого представляло собой обширную котловину, окаймленную с востока крутыми скалами, с юга — невысокими горами с остроконечными вершинами. Они постепенно переходили в пологие холмы. Вершины гор, отполированные ветрами, поблескивали на солнце. У подножия росли низкие колючие кустарники терескена и еще какая-то незнакомая нам растительность. В эту котловину вела узенькая, еле заметная тропинка между двух обрывистых холмов.

Мой помощник Хорошаев, улыбаясь, сказал:

— Этот проход очень похож на Бухарские ворота, только не закрывается. Видно, банда еще не успела навесить ворота.

Жеке заметил:

— По преданию наших предков эта котловина когда-то была заполнена водой, но вода куда-то ушла.

По всем признакам здесь действительно было небольшое озеро — километров десять длиной и километра четыре шириной. Ракушки и песок ясно доказывали это.

Я спросил проводника Жеке, как он, неграмотный человек, без карты и компаса знает все пути в этом безлюдном и обширном крае от Каспия до Аральского моря.

Он, хитро улыбнувшись, почесал затылок. Было видно: очень доволен такой похвалой.

— Сынок, я исколесил эти места вдоль и поперек с байскими гуртами. Трудности и мучения легко не забываются. Даже мои дети этого не забудут. Только при Советской власти казахская беднота увидела справедливость и хорошую жизнь. Теперь мы дышим полной грудью. — Глубоко вздохнув, он добавил:

— Рахмат Ленину-ата!

За разговорами не заметили, как по тропинке подъехали к надгробному памятнику — мазару — высотой метров шесть. Он был искусно сооружен из глины. Над памятником возвышалась башня-минарет, куда можно было подняться по ступенькам. Вокруг мазара виднелось очень много старых могил, заросших чахлой, колючей травой.

Солнце поднялось высоко, начало припекать. Наши кони требовательно ржали, толкали мордами своих хозяев — хотели пить.

Я спросил Жеке:

— Где находится колодец?

Он без колебания указал пальцем в сторону лондины, неподалеку от мазара.

— Пойдемте, Жеке, посмотрим колодец. Может быть, басмачи всю воду выпили и нам не оставили ни капли.

Мы подошли к колодцу в старом русле реки.

Я заглянул в него. Глубина — метров пятнадцать. На дне поблескивала вода, и на душе стало легче.

— Теперь заживем, Жеке!

В ответ проводник засмеялся и пригладил свои усы.

— Где есть еще колодец?

Он указал на восток, на еле виднеющийся холм, примерно в десяти километрах.

— Там есть колодец, но вода очень соленая и для питья не годится. Есть пресный, колодец километрах в пятидесяти-шестидесяти, за этой горой, — он указал на юг.

я обошел окрестности колодца. Всюду конский помет, следы, пепел костров, обглоданные бараньи кости. Все это говорило о побывавших здесь недавно басмачах. Следы уходили в горы, на юг.

Фельдшер снова взял пробу воды. Выставили наблюдателей, коней поставили в лощину, в укрытие.

— Попов, взгляните, что скажете на это? — я показал на следы вокруг колодца.

— Я думаю, что здесь стояла банда. Их здесь было много.

— Вызвав проводника, я обратился к нему:

— Жеке, вы мудрый аксакал. Кто здесь мог быть, что вы на это скажете?

— Э-э! Это наши «друзья», которые нас ждут и хотят угостить бешбармаком.

Мы все засмеялись.

— Хороши друзья! Они снимут твою голову, дай им только возможность, — улыбнулся Попов.

— Пойдемте, товарищи, подкрепимся последним НЗ (неприкосновенным запасом), а то в животе бурчит.

Помощник командира взвода Хорошаев доложил;

— Товарищ командир, все в порядке, только один конь из третьего отделения вышел из строя. Боец Белкин натер ему холку. Всю ночь спал, качаясь взад-вперед.

— В боевой обстановке конь для кавалериста не только транспорт, а боевое оружие. А без оружия солдат не воин. Значит, он отдохнул на ходу. Поставьте его наблюдателем и предупредите командира отделения.

— Товарищ командир, а завтра чем будем кормить людей и коней? — снова обратился ко мне Хорошаев.

— Бойцы с завтрашнего дня будут зачислены на довольствие к басмачам, а кони — на подножный корм. Понятно?

— Ясно, товарищ командир! — вытянулся он и ушел повеселевший.

— Хорошие ребята, крепкие, выносливые и веселые. Сколько дней я нахожусь с вами — и ни одной жалобы, — сказал Попов.

Мы закусили галетами и консервами. Я приступил к составлению донесения командиру дивизиона о результатах нашей разведки.

Запечатав конверт, вручил старшему связному Тимофееву и спросил:

— Что будете делать в случае встречи с бандой? И как поступите с донесением?

— При возможности отклонимся от боя, а если нет выхода, уничтожим донесение и примем бой.

— Решение ваше правильное. Ты бывший пограничник. Смелости и хитрости у тебя хватит. Выполняйте, к вечеру доставить донесение!

Отправив связных, я разложил на песке карту и начал изучать местность. К сожалению, никаких подробностей на карте не было. Лишь была указана местность Босого. Карта — допотопная. Я подумал, что гораздо больше можно узнать у нашего проводника. С горечью сложив ее, сунул в полевую сумку.

Все спали, утомленные переходом: кто в кустах, кто в наспех вырытой щели. Уставшие кони понурили головы, некоторые лежали. Бодрствовали только дежурный и наблюдатель.

Глаза начали смыкаться, веки отяжелели. Я мысленно прикинул пройденный путь от Каспийского моря до гор Ак-Тау и Кара-Тау, колодца Сенек и Босого. Почти месяц в походе, в тяжелых условиях безводной пустыни.

Солнце пекло неимоверно. От песка и камней веяло жаром. Через подошву сапог чувствовался раскаленный песок.

Жара с каждой минутой усиливалась. Казалось, что солнце спустилось к самой земле, как будто хотело сжечь все живое.

В такую жару спать невозможно. Насквозь просоленная гимнастерка липнет к телу, вызывает зуд. Я решил освежиться холодной водой. Брезентовое ведро было привязано на аркане. Я опустил его в колодец. Облился несколько раз ледяной водой. По телу побежали мурашки, сразу почувствовал себя облегченно.

Одевшись, поднялся к часовому на верхнюю башню мазара.

— Товарищ командир, тишина кругом. Ни единой души.

Я вызвал дежурного и попросил прислать ко мне командира отделения Покладова. А через минуту он с тремя красноармейцами отправился в разведку. Я взял бинокль и стал наблюдать.

Часовой, сморенный зноем облизывал потрескавшиеся губы.

— Товарищ командир, у вас глаза красные, отдохнули бы малость, — промолвил он.

— Придет время — будем отдыхать, товарищ Поляков. Вы знаете, мне с басмачами часто приходилось иметь дело. Они коварные, пользуются беспечностью, налетают внезапно и вырезают всех до единого. Товарищ дежурный, люди отдыхают уже пять часов, пора их поднимать! Пришлите ко мне Хорошаева.

Через несколько минут подошел Хорошаев, вспотевший и заспанный.

— Слушаю вас, товарищ командир взвода!

— Замените дежурного, часового-наблюдателя. У ворот на возвышенности выставить второго наблюдателя. А бойцы пусть искупаются холодной водой и освежатся. Лошадей напоить и накормить. Я немного вздремну. В двадцать ноль-ноль разбудите. Вы останетесь за меня.

Я рассказал ему, где находится наша разведка и когда вернется.

В этот момент подошел мой коновод Артамошкин.

— Вы отдыхать будете, товарищ командир?

— Стоит немножко.

— Пойдемте, со мной. Я вам приготовил место.

Мы пришли с ним к кусту высотой метра в два с тощими и редкими листочками.

— Товарищ командир, что это за растение?

— Это жылгын, растет в редких местах.

— Первый раз вижу. Довольно-таки красивые кусты.

Под кустом была вырыта небольшая щель. Застлана попоной, под головами вместо подушки лежал сноп терескена.

— Ну как, товарищ командир, устраивает вас такое ложе?

— Отлично, отлично, Вася. Такое место в пустыне заменит Сочи. Ты, оказывается, мастер строить. За полчаса дом готов, правда, без крыши.

— Товарищ командир, я очень рад, что вы довольны!

— Благодарю за заботу!

Я лег. Нижний слой песка, был прохладный. Лежать пришлось согнувшись вдвое, подтянув колени к подбородку. Зато здесь можно было отдохнуть от палящ их лучей солнца.

В двадцать один час меня разбудили и сообщили о приходе разведывательной группы.

Командир отделения Покладов доложил:

— Проехали пятнадцать километров. Ничего не обнаружили. На склонах небольших гор видели много старых конских и верблюжьих следов. Направление — на юг.

У меня промелькнула мысль:

«Это наверняка та банда, которая была у колодца Босого».

Отпустив старшего разведчика, я направился к колодцу. Возле него в одних трусах обливался водой из брезентового ведра Попов. Он подпрыгивал от ледяной воды и приговаривал:

— О-ох, водичка! Впервые в жизни встречаю в таких жарких местах такую студеную воду.

— Попов! Здорово ты храпел. Кони повскакивали с мест… Даже кусты терескена шевелились от твоего храпа!

— Да, кажется, действительно всхрапнул! Но зато хоть сейчас готов на стокилометровый поход по любой местности. Ну, что нового?

Я его проинформировал о результатах разведки:

— Из рассказа проводника можно предполагать, что банда должна быть примерно в шестидесяти километрах отсюда, у пресного колодца. Возможно, разведка басмачей в скором времени появится в нашем районе.

Он согласился со мной.

— Да, товарищ командир, чем мы будем кормить наших людей и коней? Запаса у нас нет. Чертовское положение, — задумчиво взглянул на меня.

— Выход с лошадьми есть, будем пасти. А с людьми… тоже найдем выход: один-два дня будем держать уразу мусульманскую. Ты знаешь, что такое ураза? Это пост, когда ровно 1 месяц ничего не едят.

— Знаю, знаю, — закивал Попов. — Только ночью ведь едят. Я бы на это согласился.

Мы долго хохотали. Красноармейцы, стоявшие неподалеку, смотрели в недоумении в нашу сторону: почему так заразительно смеются командир и уполномоченный.

— И еще есть другой выход: найти банду. Басмачи без баранов не воюют. У них много скота. Вот тебе и бешбармак. Не только нам с тобой достанутся бараньи головы, а каждому бойцу! Правильно я говорю?

— Другого выхода нет. Ну пошли, а то уже солнце село. Нужно обеспечить охрану ночлега, иначе басмачи из нас бешбармак сделают.

В двадцать три часа прибыла грузовая машина. Наверху сидел ушедший с донесением Тимофеев. Из кабины вышел командир дивизиона. Я ему доложил обстановку. Он обрадовался и весело сказал:

— Самое главное — это вода! Где вы нас устроите отдохнуть?

— На свежем воздухе, товарищ командир дивизиона.

— На свежем воздухе? Что же, это не впервые. Звезды считать я привык. Да, как у вас с продуктами? Что есть у вас в запасе?

— Завтра утром накормим остатками полусуточной нормы: по сто граммов галет и по банке говяжьей тушонки на двоих.

Он задумался, опустив голову. Я ожидал, что он скажет. Кажется, он посылал машину за продуктами в форт Шевченко. Неужели ничего не привезли?

— Да, товарищ командир взвода, в других взводах такое же положение. Позавчера я послал машину на базу в форт Шевченко. На полпути машина чуть не попала в руки басмачей. Весь кузов изрешетили. Из троих сопровождавших один тяжело ранен. Машина вернулась без продуктов.

— Басмачи тоже не из дураков. Решили парализовать обеспечение продуктами питания, фуражом и боеприпасами. Откуда они взялись? По нашим данным басмачи ушли в южном направлении. Хотя у них дороги во все стороны. Местность они знают лучше, чем мы.

— Нам придется организовать питание на месте! — решительно сказал командир дивизиона. Он многозначительно посмотрел на меня, а потом на Попова.

— Товарищ командир, как же на месте? — начал я. — Здесь колхозов и совхозов нет. Есть единственный выход: выслать усиленную разведку, найти базу басмачей. Отбить внезапным нападением скот. Я вам докладывал. где примерно они находятся.

Попов поддержал меня:

— Мы только что обсуждали этот вопрос и пришли к такому заключению.

— Ну, ладно, товарищи. Утро вечера мудренее. Оставим этот вопрос до утра. Пойдемте отдыхать, пока есть возможность.

В три часа ночи оперативный дежурный разбудил меня и доложил о приближении второго кавалерийского взвода. Я быстро поднялся и пошел встречать их. Слышу голос командира второго взвода Митракова:

— Стой, слезай! Отпустить подпруги, поднять стремена!

Увидев меня, он кинулся с протянутыми руками:

— Здорово, Джаманкул! Жив, здоров? Далеко же вы забрались! Двое суток пришлось трястись. — Прибывший с Митраковым начальник окружного отдела ОГПУ Калашников спросил;

— Что у вас нового? Какая обстановка?

Я вкратце доложил ему о результатах разведки. Он утвердительно кивал головой и все время повторял:

— Так, так… Ну, а теперь отдохнем. Конечно, в вашем гарнизоне не успели построить гостиницы, — пошутил он. — Впрочем, для нас свежий воздух лучше всего.

Я повел их к месту, где спал командир дивизиона. Помощники командиров взводов до восхода солнца организовали выпас коней на поводу. Корму было мало.*

Утром мы снова расположились в глубоком старом русле реки, чтобы не обнаружить себя.

В девять утра командир дивизиона собрал командный состав для обсуждения обстановки и принятия решения.

— Басмачи превосходят нас своей численностью в несколько раз. Большими группами орудуют не только здесь, но в нашем глубоком тылу, в районе Аральского моря и Кара-Кумах. Наш дивизион сейчас не в полном составе. Всего семьдесят пять сабель. Мы оторваны от своей базы, боеприпасов мало, продуктов питания и фуража почти нет. Нам необходимо установить, где находится база басмачей, во что бы то ни стало отбить скот и баранов. Другого выхода нет. У кого может есть еще другие соображения?

— Я одобряю решение командира дивизиона, — сказал Калашников.

В это время подошел оперативный дежурный:

— Разрешите обратиться, товарищ командир дивизиона?

— Пожалуйста, пожалуйста!

— Товарищ командир дивизиона, часовой наблюдатель заметил трех всадников, спускающихся по южному склону. Направление держат в нашу сторону. Сам видел в бинокль.

— Ну, товарищи, прервем наше совещание.

Спрятавшись за надгробным памятником, мы стали наблюдать. Всадники уже спустились к подножью горы и направились к холмам.

В бинокль ясно были видны стволы винтовок, торчащие у них за спинами. Мы пришли к заключению, что это разведка басмачей.

— Дежурные, все ли кони и личный состав замаскированы? — спросил командир дивизиона.

— Так точно! Все предупреждены и находятся в лощине.

— Командир взвода Митраков! Подготовьте шесть человек кавалеристов. Выступать по старому руслу реки. Ваша задача — пропустить всадников в тыл и захватить их живыми. Товарищ Дженчураев! Выставить ручной пулемет! — он указал на небольшую возвышенность. — Подпустить разведку басмачей вплотную. В случае бегства — подбить коней из пулемета. Людей во что бы то ни стало захватить живьем!

Митраков выбыл с группой по указанному маршруту. Я с пулеметом и с двумя отличными стрелками занял указанное мне место.

Басмаческие разведчики, ничего не подозревая, двигались прямо к колодцу. Видимо, хотели напоить коней и отдохнуть. Они миновали нас примерно метрах в трехстах. Ехали, позевывая, совершенно спокойно. На ходу сняли винтовки и положили их на луку седла, впереди себя: приготовились на всякий случай.

Пулеметчик Князев убедительно шепнул мне на ухо:

— Разрешите, товарищ командир, пустить одну очередь. Ей богу, всех сразу положу!

— Мы тоже держим их на мушке, — прошептали стрелки.

— Товарищ командир, эх, лошадка у переднего всадника, — вздохнул лежащий возле меня подносчик патронов. — Вот бы мне такую!

— Ты, Белкин, помолчал бы! Набил холку своему коню, а теперь о чужом мечтаешь. Ну ладно, если и кони, и басмачи живыми попадут в наши руки, конь будет твоим.

Белкин обрадовался.

В этот момент выскочил Митраков со своей группой. Сверкнули на солнце обнаженные клинки.

— Сдавайтесь! Никуда от нас не уйдете!

Всадники, ошеломленные внезапным появлением красноармейцев, повернули прямо на нас. Совсем близко мы выскочили из засады. Басмачи круто повернули в сторону колодца. Навстречу им выскочило кавалерийское отделение. Они заметались, как загнанные зайцы. Но делать было нечего: побросали оружие и подняли руки.

Когда их привели в расположение гарнизона, один из них сразу бросился мне в глаза… Лет сорока пяти, высокий, худощавый, без бороды, с прищуренными злыми глазами. Другим было лет по тридцать — тридцать пять. Они спокойно сидели на земле с поникшими головами.

От них мы узнали, что вооруженная банда примерно в триста человек находится в шестидесяти километрах в южном направлении, у трех пресных колодцев. У басмачей много баранов, лошадей, верблюдов. Вооружены разнокалиберными винтовками и холодным оружием.

Пленники имели задание произвести разведку по направлению Босога и колодца Сенек, узнать, есть ли кызыл-аскеры в этом районе. Такие же разведчики были посланы в направлении Кара-Тау и Ак-Тау.

Командир дивизиона вызвал политрука дивизиона Клигмана, командира второго взвода Митракова и меня. Задал вопрос:

— Лошади сыты?

— Да.

Подумав, командир дивизиона сказал:

— Обстановка вам ясна. Надо проникнуть на базу басмачей, пока они ничего не знают. Это дело поручаю командиру первого взвода Дженчураеву. С вами поедет товарищ Клигман, начальник Гурьевского городского ОГПУ Фетисов и уполномоченный Попов. Возьмите проводником одного из задержанных и нашего проводника Жеке. Положение дивизиона вам известно. Выступить, как стемнеет. Изучите расположение противника. Конечно, на месте вам будет виднее, трудно предвидеть, как сложится обстановка. Митраков со взводом и отделеняе с двумя станковыми пулеметами останутся здесь, так как в нашем тылу действуют другие группы басмачей. Они могут заглянуть сюда. А колодец с хорошей питьевой водой нам оставлять никак нельзя. Задача вам ясна? Можете быть свободными.

Я дал соответствующие указания своему помощнику по подготовке взвода.

С наступлением темноты взвод выступил на выполнение задания.

Задержанный басмач задумчиво ехал со мной рядом. Ночное небо было усыпано мерцающими звездами. Царила абсолютная тишина. Ни единой души, ни единого живого существа. Даже ночные хищники, видимо, давно покинули эти места. Все кругом казалось мертвым, только словно случайно забрели сюда мы.

У отлогих гор сделали привал. Головной дозор, получив дополнительное задание, продолжал путь дальше. Через некоторое время прискакал боец головного дозора и сообщил, что путь свободен. Мы снова тронулись. Часа через два подъехали к невысокому хребту, выбрали место для укрытия и стали ждать рассвета.

На востоке появилась светлая полоска. Вскоре совсем рассвело. Погасли звезды. С юга подул свежий ветерок, и духота сменилась прохладой.

Наступило утро. Нас окружала сильно пересеченная местность, покрытая небольшими редкими кустарниками. На вершинах голых холмов торчали камни, похожие на согнувшихся и притаившихся людей.

Правее нас проходила на юг глубокая лощина.

— Где расположена ваша база? — задал я вопрос басмачу. — Только правду говори!

Немного задумавшись, басмач указал рукой в сторону далеко видневшихся холмов.

— За этими холмами три колодца, там, — ответил он.

— Если мы поедем шагом, когда приедем?

— Нужно ехать полдня.

— А куда ведет эта тропинка?

Он без запинки ответил, что прямо к трем колодцам.

Сели на коней. Тропинка проходила по холмам, то поднимаясь, то опускаясь.

Проехали пятнадцать километров. Вдруг от передового головного охранения поступает сигнал: «Стой, обнаружен противник!»

Я, Клигман и мой коновод рысью подъехали к дозорному. Старший дозора показал рукой вперед, где группами двигались всадники. Их было более сотни. Убедившись, что это действительно басмачи, я приказал выставить ручной пулемет.

Бандиты проехали с километр, поднялись на несколько холмов без маскировки и начали вести наблюдение. На длинном шесте у одного из всадников был привязан белый лоскут.

Клигман сказал:

— Видишь, у них есть даже знамя! Сколько же у них сабель? Сейчас посчитаем.

— Сто двенадцать человек, — сказал он через несколько минут.

Я сразу прикинул в уме:

«По данным наших пленников, у врага триста человек. Значит, у них на базе осталось больше половины. Куда они едут? Наверное, к колодцу Босога, где наш гарнизон».

Спросил Клигмана:

— Значит, они заметили нас и едут навстречу?

— Возможно так, — неопределенно ответил он.

В этот момент подъехали к нам Попов и Фетисов.

— Ну, какое решение приняли? — спросил Фетисов, посмотрев на меня усталыми глазами.

— Мое решение следующее:

С этой группой в бой не вступать, отклониться вправо. Двинуться прямо к их базе, выйти с тыла и внезапно напасть на оставшуюся там банду. Почему я принимаю такое решение? Во-первых, если примем бой — он затянется до вечера. А у нас воды для бойцов почти нет, не говоря о конях. Мы со вчерашнего дня ничего не ели. Во-вторых, весь наш гарнизон сидит тоже голодный. Пока мы будем биться с этим отрядом, база противника снимется и уйдет, а мы останемся на бобах. Басмачи находятся в благоприятных условиях, они обеспечены питанием и водой. Какие у вас будут соображения?

Минуты, две все молчали, затем политрук Клигман сказал:

— Я вполне присоединяюсь и согласен. Вступать в бой не следует.

Фетисов и Попов тоже согласились.

Перед нами встал вопрос, как, нам незаметно ускользнуть от басмачей, не вступая в бой. Недалеко от нас была лощина, которая уходила на юг по направлению к базе басмачей.

Оставив двух наблюдателей, взвод, незаметно выйдя из укрытия, двинулся вперед.

Через полчаса нас догнали оставленные наблюдатели и доложили:

_— Басмачи спешились, а стали рыть окопы на холмах. Ведут наблюдение. Взвод, видимо, ими не замечен.

Взвод двигался быстрым аллюром. Впереди была база басмачей.