По следам басмачей

В пути

На одной из остановок мы с Кукиным решили пересесть в вагон, где ехали бойцы моего взвода.

Едва вошли в вагон, раздалась команда:

— Встать! Смирно!

Сидевшие бойцы вскочили и замерли.

— Товарищ замполит! Бойцы занимаются изучением ручного пулемета Дегтярева, — доложил помкомвзвода.

Прошу садиться. Ну как едем, товарищи?

— Хорошо, хорошо, — ответило несколько бойцов.

Завязалась оживленная беседа. Красноармейцы непринужденно отвечали замполиту на все вопросы.

— Товарищ Дженчураев, ваш взвод, оказывается, самый интернациональный. — Кукин улыбнулся. — Тут и русские, и украинцы, и киргизы, и казахи, и татары…

— Да, товарищ замполит, все есть. А главное, живут дружно, как одна семья.

— Только так и должно быть, — сказал замполит.

— Товарищ замполит, бойцы хотят послушать ваш рассказ о боевых подвигах пограничников, — обратился к нему комсорг дивизиона Пшеничников.

— Если имеете желание, то с удовольствием могу рассказать один эпизод о двух пограничниках. Это было на восточной границе Советского Союза. Рано утром в один из осенних дней два пограничника, получив боевое задание от начальника погранзаставы, выехали на охрану госграницы. Легкий холодный ветерок дул с запада. Небо было затянуто серыми тучами. Старший наряда Сергей посмотрел на небо и указал на вершины гор.

— Посмотри, Гриша, вершины окутаны густым туманом. Как бы он не спустился ниже. Закроет наш сектор наблюдения, тогда трудно будет обнаружить нарушителей. А они только и ждут такую погодку.

— Ветер разгонит туман, — возразил ему товарищ, — Возможно, даже ночью выпадет первый снег. Тогда нам легче будет обнаружить следы.

Внимательно осматривая горы, прибыли они к указанному месту. Привязали коней в укрытии, а сами, заняв удобное место, начали вести наблюдение.

Это единственное ущелье, по которому можно было проехать в сторону государственной границы. Оно протянулось на добрых десять километров с севера на юг. Отвесные бока были неприступны.

В полдень пограничный наряд обнаружил около тридцати всадников на своем участке. Они продвигались по ущелью в сторону границы. Пограничники уже ясно видели за спинами всадников винтовки. На каждой лошади — перекинутые через седло хуржуны.

Старший наряда, не отрываясь от бинокля, сказал:

Это вооруженные контрабандисты. Должно быть, с опием. Надо сообщить на заставу.

Он быстро написал донесение, прикрепил к ножному кольцу голубя и выпустил птицу. Голубь, покружившись над пограничниками, стал набирать высоту. Но в этот момент из-за высокой скалы вылетел ястреб и стал преследовать голубя. Через несколько секунд он настиг его и сбил. Закружились в воздухе белые перышки.

Старший наряда стукнул по колену кулаком:

Ах, черт возьми! Откуда появился этот хищник? Не везет же нам. Расседлай моего коня. Я напишу записку, прикрепим ее к уздечке и отправим коня на заставу.

Младший наряда, сомневаясь в успехе, сказал:

— Удастся ли? Ведь коню надо проскочить ущелье, по которому едут бандиты.

— Ничего, пробьется, умный конь. Мы своим огнем заставим залечь бандитов, в это время он и проскочит…

Он написал короткую записку, прикрепил к уздечке и похлопал коня по крутой шее:

— Ну, милый, на заставу на трех крестах, марш!

Конь, словно поняв хозяина, взглянул на него умными глазами и направился к ущелью. Он с хода перешел в карьер. В это время пограничники открыли дружный огонь по контрабандистам. Те, побросав своих коней, залегли за камни и открыли беспорядочную стрельбу.

Когда конь приблизился к ним, навстречу выскочило несколько бандитов. Они решили поймать его. Конь бросился прямо на них. Контрабандисты разбежались в разные стороны.

Конь мчался по ущелью. По нему открыли беспорядочный огонь и ранили его. В горячке он помчался еще быстрее.

Весь в крови прискакал конь к воротам заставы. К нему выскочил дежурный, взял за повод и тут же заметил записку. Вмиг донесение было в руках начальника пограничной заставы. Бойцов подняли по боевой тревоге. К ущелью, на помощь пограничникам, понеслись два отделения…

Замполит сделал паузу и глянул на заслушавшихся бойцов.

— Товарищи, не утомил я вас своим рассказом?

— Нет, нет, товарищ замполит. Просим! Просим!

— Два пограничника вели неравный бой, окруженные контрабандистами, — продолжал замполит. — Младший наряда приподнялся и бросил гранату в подползавших к нему бандитов, но в ту же минуту упал, сраженный пулей. Граната взорвалась в самой гуще врагов. Послышались стоны и проклятья. Воспользовавшись замешательством бандитов, старший наряда кинулся к товарищу.

— Григорий, Гриша, очнись!! — тормошил он его.

Но Григорий был уже мертв. Старший наряда с еще большей ненавистью и злобой начал отбиваться от наседавших на него контрабандистов.

— Аскер, сдавайся. Мы хотим сохранить тебе жизнь! — кричали они. Тогда он метнул гранату. Грохнул взрыв.

— Нате вам мою жизнь, — и метким выстрелом свалил показавшегося из-за камня бандита.

Он был окружен со всех сторон. Из-за камней кричали:

— Эй, аскер, не сопротивляйся, бросай оружие!

Пограничник швырнул последнюю гранату:

— Вот, берите оружие!

А товарищи спешили на помощь на взмыленных конях, Они услышали глухой взрыв и пришпорили коней. Начальник пограничной заставы принял самое верное решение — ударить по врагу с тыла, отрезать от границы.

Через несколько минут пограничники внезапно появились в тылу противника. Среди контрабандистов поднялась паника: путь отхода отрезан. Враги пытались прорваться поодиночке, но попадали под губительный огонь. К вечеру они были полностью уничтожены.

Кукин закончил свой рассказ.

— Товарищ замполит, а старший наряда остался жив? — задал вопрос один из бойцов.

— Конечно жив. Он даже сидит среди вас.

— Среди нас?

Бойцы с недоумением стали смотреть друг на друга, отыскивая среди товарищей героя рассказа.

Кукин спросил:

— Ну, нашли? Он награжден за проявленный героизм коллегией ОГПУ Союза ССР именными часами. Это командир отделения вашего взвода.

Все смотрели теперь на очень смущенного командира отделения. И тут же бойцы подхватили его на руки, стали подбрасывать.

Рассказ заместителя командира дивизиона по политической части глубоко запал в сердца слушателей. Они наперебой стали просить рассказать еще что-нибудь. И он согласился…

Ехали мы днем и ночью, нигде не задерживаясь. Как-то пронзительные гудки паровоза встревожили нас. Мы вскочили со своих мест. Фельдшер дивизиона Ватолин подошел к полуоткрытой двери товарного вагона, стал всматриваться в туманную даль.

— Товарищи, подъезжаем к Астрахани! — радостно сообщил он. — Джаманкул, где-то недалеко должна быть древняя столица Хан-Батыя. Вы любите историю, я заметил это. Если будет время, мы пойдем с вами, посмотрим.

— Да, я очень люблю историю.

— Меня тоже возьмете, товарищ командир, — сказал ветеринар Чурсин.

— Хорошо.

Ватолин, смеясь, обратился ко мне;

— Чингиз-хан случайно не родня вам?

— Кажется, девяносто девятым коленом, — я тоже рассмеялся. — Разве вы не знакомы с историей?

— Знаю только то, что вот здесь была «Золотая орда», которая более двухсот лет сосала кровь русских, украинцев, белорусов, — с грустью сказал Ватолин.

— Чингиз-хан держал в трепете не только Восточную Европу. Он покорил многолюдный Китай, Хорезмского шаха, у которого было в четыре-пять раз больше войск, чем у Чингиз-хана. Поработил он также и Среднюю Азию, в том числе и тянь-шаньских киргизов, то есть моих предков. Целые века киргизы находились под пятой этого грозного кровожадного хана и его бесчисленных потомков.

Погрузившись на пароход, мы покинули Астраханский порт и вышли в открытое море. Слева от нас проплывали крутые, обрывистые берега, а справа расстилалась безбрежная гладь морского простора.

Мне, жителю гор, впервые увидевшему море, казалось невероятным такое обилие воды. Маленьким перышком казался проплывающий вдали пароход, пугали выпрыгивающие за бортом крупные рыбы. Но очень понравились казавшиеся ручными белоснежные чайки сопровождавшие наш пароход.

На следующий день, в нескольких милях от Гурьева, нас встретил пароход с руководителями партийно-советских и профсоюзных организаций. Они решили встретить нас прямо в море.

Пароходы остановились. Бойцы и командиры выстроились на палубе. По перекинутому с борта на борт трапу представители перешли к нам. Открыли краткий митинг. Выступили с приветственной речью председатель горисполкома и секретарь городского комитета партии.

После митинга оба парохода направились в Гурьев. Прибыли туда днем. Выгрузив коней, весь дивизион строем двинулся на площадь, где собрались трудящиеся города, чтобы приветствовать наш отдельный оперативный дивизион, который назывался Гурьевским. Горожане встретили нас исключительно тепло и радушно. Площадь была заполнена доотказа.

Детвора с восхищением смотрела на кавалеристов, под которыми подтанцовывали отдохнувшие за дорогу кони. Бойцы красиво держались в седлах, сверкало на них вычищенное оружие.

В это время городская молодежь, видимо, только и мечтала стать кавалеристами, иметь таких же коней. Девушки не спускали глаз с бойцов, перешептываясь и указывая то на одного, то на другого кавалериста.

Митинг кончился, мы строем поехали по улице. Грянула дружная песня. Детвора сопровождала нас до самой конюшни. Теплая встреча жителей города радовала и трогала нас до глубины души.

Красноармейцы рассуждали:

— Как не защитить таких прекрасных людей? За них жизни своей не жалко!

Допоздна молодежь не покидала улицу, где разместился дивизион.

На следующий день с утра весь дивизион занялся устройством: приводили в порядок казармы, конюшни, конское снаряжение.

Воспользовавшись свободным временем, весь командный состав на конях поехал знакомиться с городом и его окрестностями.

Город разделен рекой Урал на две части. Центр города находился на правом берегу. На левом расположился новый город — одноэтажные новые домики под железными крышами, выстроившиеся ровными рядами.

Гурьев — старый и новый — находился у самого устья реки Урал, недалеко от моря. В старом Гурьеве имелось несколько двухэтажных кирпичных домов, где размещались учреждения.

В окрестностях города еще сохранились окопы, траншеи, заросшие травой — следы былых боев гражданской войны.

— Товарищ политрук, — обратился я к Клигману, — давайте завтра поедем в Лбищенский район, где погиб Чапаев. Завтра — предвыходной день. Очень хочется посмотреть на все своими глазами. И другие товарищи тоже не откажутся.

— Правда, нужно завтра организовать такую поездку. Почтить память народного героя Чапаева на месте его гибели, — поддержал Клигман.

Переехав по мосту через реку Урал на левый берег, мы стали осматривать новый город, расположенный на песчаном побережье реки. Около новых домов были посажены деревья, которые принялись, но еще не успели разрастись. Тоненькие, хилые, они казались совсем жалкими на пустынных улицах. Вплотную подходила к новому Гурьеву узкоколейная железная дорога из Доссорского района, где добывали высококачественную нефть.

На следующий день, получив разрешение от командира дивизиона, мы выехали на машине АМО в Лбищенск. Дорога шла вдоль правого берега реки Урал. На голубом прозрачном майском небе не было ни единого облачка. Солнечные лучи освещали необъятные просторы степей, сливавшихся с горизонтом. Легкий ветерок разносил терпкий запах свежей полыни, ароматных степных цветов. Молодая сочная весенняя травка издавала своеобразный степной запах. Степь казалась огромным ковром, вытканным из разных цветов. После недельной дороги в теплушках мы не могли надышаться чистым воздухом. Тишина степного края казалась необъяснимой.

«Какие земли пустуют! — вдруг подумал я. — Такой простор! Нет ни скота, ни жилья. А сколько отар можно бы было прокормить!..»

Мои мысли прервал политрук, сидевший рядом:

— Дженчураев! Что размечтался? Кажется, это Лбищенск?

Через несколько минут мы подъехали к южной окраине села.

У небольшой церкви, выстроенной из жженого кирпича, мы остановились. С одного бока здание церкви было сильно разрушено. «По-видимому, вот здесь, на площадке колокольни, стоял пулемет Чапаева. Наверно, белоказаки обстреливали церковь из орудий, стараясь подавить огневую точку», — подумал я.

Кирпичный дом рядом с церковью разрушен. Остался един фундамент. Неподалеку было еще несколько таких же домов, совершенно развалившихся. Возле них сохранились неглубокие воронки, заросшие бурьяном… В окрестностях села виднелись окопы и траншеи, тоже заросшие травой.

К нам подошел пожилой человек. Мы спросили:

— Вы здешний?

— Да.

— Можете ли вы показать место гибели Чапаева?

— Я сам не видел, но старики показывали, где он утонул. Если хотите — пойдемте, провожу.

Он повел нас на восточную окраину села, к крутому правому берегу Урала.

— Это произошло двенадцать лет тому назад, осенью. Перед рассветом белые внезапно напали. Чапаев с небольшим отрядом стоял здесь, а его главные силы находились в другом месте.

Белогвардейцев было очень много. Чапаевцы сражались до последнего дыхания. Когда был ранен сам Чапаев, он вместе с адъютантом спустился с этого обрыва к реке и хотел переплыть Урал. Белые начали обстреливать плывущих. Чапаев не приплыл на тот берег, пуля сразила его в воде, и он утонул. Вот все, что я слышал, — закончил свой рассказ старик.

Мы сняли фуражки, встали по стойке «смирно» и простояли так несколько минут молча, глядя на мутные воды Урала. Ими был унесен легендарный герой гражданской войны, верный сын Родины.

Сам Лбищенск почему-то показался мне мрачным; слишком свежа была память о Чапаеве.

Возвращались мы с песней о легендарном начдиве: