По следам обречённых душ (СИ)

Глава 8. И станет звон началом. Часть 1

Академия кувелов

Тишина. Изредка завывающий морозный ветер вёл себя, как хозяин, раздувая опавшие листья; теребил замёрзшую траву и голые ветви деревьев, что недовольно кряхтели от его проказливых порывов. Лунный серп тускло мерцал вместе со звёздами, усеявшими небесную гладь. Казалось будто они так общались, на только им известном языке, перешёптывались об увиденных людских деяниях.

Очередное дуновение растрепало рыжие волосы, полыхающие во тьме, подобно маяку. Застёгнутая врасплох Лания, беззвучно шевелила губами, пытаясь что-то то ли сказать, то ли просто от испуга. Флатэс вскинул брови и растянул улыбку ещё шире, прожигая академку взглядом.

На самом деле он несказанно удивлён видеть её в этом месте ночью. Флатэсу прежде и в голову бы не пришло, что трусишка вроде Нобилиа решится на такой отчаянный шаг. Он бы может и порадовался при других обстоятельствах, что она стала немного решительнее, однако риск попасться куда больше, чем можно подумать на первый взгляд, как и неприятности, которые он понесёт за собой.

— Лания, — нараспев протянул Флатэс, пытаясь поймать её взгляд. При разговоре он предпочитал смотреть в глаза собеседнику не только потому, что это укрепляло взаимоотношения, но и потому, что так можно надавить на человека, если знать эти самые точки давления. — Ты не становишься невидимой, если перестаёшь двигаться. Погоди, ты там вообще живая?

Прекратив попытки что-то сказать, она закрыла рот, качнула головой, вжалась в дерево спиной, и вся съежилась. Флатэса окатила волна непонимания от её реакции, от чего он решил отступить на шаг и дать ей больше личного пространства. Она опустила широко распахнутые глаза к земле и начала нервно и часто дышать, вцепившись рукой в кофту в районе груди. Рваное дыхание разрезало тишину и вызывало неприятные воспоминания у Игнэйра. Он заметно напрягся, когда гонять воздух она стала чересчур быстро, и дыхание начало сопровождаться сипящими звуками, точно Лания задыхалась. О том же свидетельствовали судорожные движения пальцев, переминающих ткань.

Флатэс замер, его тело словно окаменело, когда до него дошло, что происходит. И как он сразу не понял? Такие очевидные и такие хорошо знакомые симптомы: дикий испуг, сковывающий мышцы на лице, неровное дыхание, потерянный вид. Он смотрел на задыхающуюся от панической атаки Ланию и спокойно выдохнул, чтобы прийти в себя, а потом аккуратно позвал подругу, однако она не отреагировала. Её глаза бешено бегали по земле, выражая ужас. Вторая её рука вдруг вцепилась в волосы, сжимая их и разжимая, она продолжала пялиться в ноги.

— Эй, Лания! Посмотри на меня, давай же! — Флатэс щёлкнул пальцами перед её лицом, однако она лишь сумела кинуть на него короткий взгляд, прежде чем снова обратить его вниз. — Отлично ты меня слышишь. Тогда слушай ещё внимательнее. Тебе нужно осмотреться и назвать мне пять знакомых тебе предметов или объектов, давай!

Нобилиа замотала головой, как бы говоря, что не может. Тогда академец сказал более настойчиво:

— Лания, пять предметов которые ты знаешь, давай, это же не сложно, правда?

Он видел с каким усилием она поднимала голову, как тряслись её руки и ноги, но вместе с тем заметил и как она усиленно сражается с собой. Лания начала судорожно водить глазами по сторонам.

— Академия, — тихо начала она, продолжая задыхаться, — дерево. — Глаза бегали из стороны в сторону, однако Флатэс уже начал видеть результат. — Колонна, окно… — Она замешкалась и тогда её взгляд упал на Флатэса. — Кофта.

— Отлично, теперь пять предметов красного цвета. — Он не позволил ей отвлечься от этой «игры».

— Твои волосы… ам… рисунок на кофте, нос. — Опустила глаза на свою руку, — кончики пальцев и… кровь.

Её дыхание постепенно приходило в норму, и сама Лания начала успокаиваться. Напрягшись, Флатэс опустил глаза к её руке, замечая кровавые полумесяцы на ладони. Решил ничего не говорить, ведь он всё понимал и без того, да и любые комментарии на этот счёт излишни.

Лания успокоилась и подняла ошарашенные глаза на Флатэса.

— Упражнение для преодоления панической атаки, — он невозмутимо ответил, пожал плечами и как обычно улыбнулся. — Запомни, что можно перечислять по пять предметов на придуманную категорию, пока не успокоишься.

Лания, неловко кивнула и опустила взгляд.

— Спасибо, — тихо проговорила она в ответ.

— Так ты скажешь, что тут делаешь?

Флатэс продолжал сверлить академку взглядом, замечая, как она мнёт края кофты и ежится от холода. Он не понимал, что вообще с ней делать: отсылать обратно в общежитие или оставлять тут, что явно не менее опасно, чем брать с собой. От долгих и тупиковых обдумываний, Флатэс задумчиво цыкнул и потрепал свои волосы на затылке. А после всё-таки решил, что Малер явно не одобрит, если увидит, что и Лания втянута в эту авантюру.

Она подняла на него взгляд и Игнэйр прочёл на её лице отчётливое отчаяние и крики «нет, нет, нет». Лания вдруг постаралась выпрямиться, продолжая мять низ кофты.

— Ты ведь тоже пришёл за Малером? — её робкий голос был полон непонятного Флатэсу страха, однако на её вопрос он закивал. — Тогда… — Она вдруг склонила голову и корпус вперёд, от чего Флатэс чуть не подпрыгнул, но постарался сохранить невозмутимый вид, совершенно переставая понимать, что она творит. — Возьми меня с собой! Пожалуйста! Я не буду балластом, но… если буду тебя тормозить, ты всегда можешь оставить меня.

Её голос прозвучал громче и твёрже привычного — это вызывало у Флатэса удивление. И всё же брать её с собой он не хотел.

— Лания…

— Пожалуйста!

Он нервно закачал головой из стороны в сторону, а после выдохнул, принимая поражение. Ему не сложно найти по меньшей мере десять причин, чтобы отправить её в общежитие, но когда смотрел на непривычную ей решимость, — если не брать в учёт дрожь, сотрясающую тело волнами, — почему-то решил, что так ему будет спокойнее. Особенно после случившегося. Не оставлять же её одну. Флатэс уже прикинул, как будет выглядеть лицо Малера и ехидно заулыбался. Да и колотить нерадивого друга в четыре руки — явно эффективнее.

Предвкушающе потерев ладони, он привлёк внимание Лании и махнул рукой в сторону академии. Она не стала мешкать и пусть не слишком уверенно, но пошла за ним, стараясь держаться рядом.

Тихонько подкравшись к торцу академии, Флатэс осмотрелся, потом заглянул внутрь через окно, удостоверившись тем самым, что всё чисто, а после двинулся дальше. Они крались вдоль стены, под окнами, огибая здание.

— Как мы войдём? — шёпотом спросила Лания.

Её вопрос вызвал у Флатэса довольную улыбку. Он полез в карман толстовки, подцепил колечко и вытащил небольшую связку ключей. Обернулся к ней и помахал ими.

— Я же в оргкомитете, — довольно зашептал Игнэйр. — Здесь есть дверь для входа с улицы, войдём через неё и пойдём искать этого придурка.

Лания согласно закивала и пожала губами, как если бы попыталась улыбнуться. Пройти к двери труда не составило. Ребята совсем скоро оказались внутри, проникнув в здание через запасной выход оргкомитета и покрались через комнату, в которой Флатэсу всё было знакомо от сдвинутых в центре парт, выставленных вокруг стульев и до доски с разноцветными заметками и планами на учебный год. Его же «помощница» с интересом разглядывала помещение, бегло оценивая его взглядом: по стопке тетрадей на большом столе с идеями мероприятий или оформления территории к праздникам, по небольшой кучке немытых кружек с засохшими листьями чая и лимона, по стенам с общими фотографиями и картинами.

Надолго они задерживаться не стали. Подошли к двери, ведущей в коридор, Флатэс отпер её и выглянул наружу. Никого ни видно, ни слышно. Он махнул Лании, а затем запер кабинет. Снова огляделся по сторонам, убирая связку ключей в карман.

Думать куда идти не было нужды, ведь Малер и его новая знакомая, наверняка, пошли в кабинет профессоров. Он повернулся к Лании, она взглядом указала на лестницу. Флатэс убедился, что они подумали об одном и том же, после чего двинулись по коридору.

Дребезжащие, а после и звонкие звуки бьющихся стёкол заволокли весь первый этаж и понеслись по лестницам на верхние; они разрезали не только слух, но и тишину. Звон застал ребят врасплох и заставил сердце Игнэйра почти что выпрыгнуть из груди, а после начать ожесточённо стучать по грудной клетке с мольбами выпустить его.

«Не к добру. Это ведь не Малер так шумит? Или он в конец отупел?» — подумал Флатэс, резко повернулся, схватил Ланию за запястье и помчался со всех ног к лестнице. Они уже готовились взбежать наверх, когда Игнэйр внезапно, даже для себя, свернул и укрылся под ней.

Его спугнули чьи-то шаги. Он кинул взгляд на Ланию. Подруга выглядела напуганной, но держалась довольно спокойно и старалась быть тише воды и ниже травы.

Когда мимо начали проноситься фигуры, ребята опасливо выглянули из укрытия, стараясь оставаться в тени и оба обескураженно замерли, заметив на тёмной одежде, создавших шум, атрибуты костей и большие острые клыки, образующие пасть — на масках, закрывающих лица.

Академия кувелов, коридор третьего этажа

Калеса с ужасом смотрела на упавшего в нескольких метрах тенадасера. Её руки дрожали, как и остальное тело. Она старалась прийти в себя, глядя как Малер ошарашенно смотрит в сторону выскочившего из-за угла тёмного приспешника. Этой встречи не ожидал ни один из них. Ясно стало только то, что опасения и тревожность Малера не были напрасными.

Калеса знала, что нужно бежать, как можно скорее и дальше, ведь кровожадность тёмных ублюдков часто сравнивают с самими созданиями Тёмного Властителя — тебрарумами, а значит и встречи с ними сулят смертельную опасность.

Она и заметить не успела, как тело начало двигаться, точно на автомате. Амкапир подскочила с пола и схватила с колонны увесистую вазу с цветком. Тенадасер к тому времени начал подниматься на ноги. Испугавшись ещё сильнее, она резко подбежала ближе и дрожащими руками ударила того по голове. Горшок разбился вдребезги, из него посыпалась земля, а осколки разлетелись по полу. С бушующим во всём теле адреналином, Калеса бросилась к застывшему с округлившимися глазами Малеру, уверенно схватила его за рукав куртки и потащила дальше по коридору, заставляя напарника двигаться.

Тёмный приспешник повалился на колени, издав короткий стон. Опасаясь, что он может прийти в себя, студенты бросились бежать оттуда со всех ног.

«Подохнет и хорошо, будет меньше на одного отморозка», — подумала Калеса, несясь на всей скорости от нежданного гостя, хотя и понимала, что одним горшком тенадасера едва ли получится даже ранить.

Напарник пришёл в себя, и перехватил инициативу вновь, дёрнув Калесу в небольшой проём между стенами, сокрытый мраком. Оказавшись в укрытии, оба принялись отпыхиваться. Лёгкие стягивало болью и жаром от вдыхаемого воздуха, однако академка никак не могла успокоиться, как и её бешено колотящееся сердце, отдающееся в висках.

Её мысли в хаосе метались по голове, пока она судорожно пыталась понять, какого тёмного в академии делают тенадасеры. Уверенная, что они явно не учиться пришли, она бросила взгляд на не менее озадаченного Малера. Стиснув в руке свиток, она пыталась понять, что им делать дальше и как выбраться живыми, но ничего не могла придумать, все её однотипные планы «беги, а дальше будь, что будет» показывали один и тот же финал в воображении — смерть. Она готова была бросить напарника, но поняла, что без него ей не выбраться. В любом случае, можно при необходимости сделать его приманкой, отвлечь внимание, а самой убежать.

Чтобы выжить, Амкапир готова не только идти по головам, но и пролить чужую кровь, ведь родители учили жить именно по таким принципам. По их заповедям, которыми её голову забивали с самого детства, нельзя проявлять сочувствие, доброту, снисходительность и прочите «благородные» качества, потому что они прямые синонимы слабости. Уж уроки матери, оттаскавшей её в детстве за волосы, за то, что Калеса помогла их служанке перенести грязное бельё в стирку, запомнились по сей день. Мать тогда не переставая кричала о том, что её дочь — позор семьи, что во взрослом возрасте ей будут пользоваться все, кому не лень и обтирать ноги, как об тряпку. А после всего ещё и отец хорошо отпорол её по ногам деревянной указкой, так, что ходить нормально она не могла по меньшей мере две недели. Всё это заставило её усвоить урок — добро наказуемо. С тех пор она не позволяла себе подобной оплошности и без зазрений совести бросала людей на растерзание толпы, не брезгуя прибегать к хитростям себе во благо, даже если от этого страдали другие.

— Мы можем выбраться незамеченными, но боюсь, что придётся отказаться практически от восьмидесяти пяти процентов зрения, — тихо и хладнокровно заговорил Малер, пристально наблюдая за коридором.

— Да какая разница, если мы выберемся? Мне твои глаза вообще ни во что не упёрлись!

Малер вдруг хмыкнул, тем самым разозлив напарницу. Им нужно придумывать, как выбираться, а он сидит и ухохатывается! Что за вздор!

— Вот она, истинная сущность сучки Амкапир, — напарник ехидно ухмыльнулся.

В её венах вспыхнуло пламя гнева. Её оскорбили не тон, не посыл и даже не то, что Присфидум сказал о ней гадость, а то, что он обозвал её омерзительным словом из внешнего мира. Вивпамунды и вся их культура более чем ненавистны всей семье Амкапир. Она воспитывалась с ненавистью к ним, даже если не совсем понимала за что ненавидит. Хотя с возрастом она нашла причину — их трусливый побег. Будь её воля, она бы никогда больше не позволила не одному вивпамунду ступить на земли Зазавесья.

— Меня твоя безопасность тоже не волнует, это для справки, — продолжил Малер как ни в чём не бывало. — Тем не менее мне нужно чтобы ты стала моими глазами, пока я буду нас выводить из здания, — с холодом ответил отщепенец, решительно и уверенно.

— Что ты собираешься делать, какими к тебраруму глазами? Что ты вообще несёшь?

Малер раздражённо цыкнул и тяжело выдохнул. Эти его привычки нервировали Калесу. Хотелось выдрать к тёмному язык поганца, чтобы он больше не производил это противные звуки.

— Моя способность — обострение чувств, если до тебя ещё не дошло, — с недовольством кинул в ответ Малер.

Академка и правда удивилась, но всего процентов на тридцать его способностью, и на остальные семьдесят дерзостью и грубостью соучастника.

«Так, он афагва́с¹, любопытно», — она кинула ему недовольный взгляд и злобно поджала губы, чувствуя, как вдавившиеся в зубы уголки губ сводит от злости. Однако теперь она видела, что он будет ей очень полезен, по крайней мере в этот момент.

Амкапир решительно вытянула ему согнутую в локте руку.

— Ладно, хватайся, — всё тем же недовольным тоном проговорила Калеса.

Малер взглянул на неё с недоверием и строгостью, прежде чем ухватился и закрыть глаза. Академка внимательно наблюдала за малознакомым раздражителем и терпеливо ждала. Когда мимо пронёсся тенадасер, она напряглась ещё сильнее от тревоги, страха и нетерпения.

Она смогла сосредоточиться лишь, когда Малер поднялся, он не открывал глаз, но было видно, что Присфидум прислушивается. Калеса ощущала себя собакой поводырём и это ей очень не нравилось, даже если она осознавала, что они используют друг друга в равной мере. Если умственными способностями и холодной решимостью Малер определённо привлекал Калесу, то наглостью и льющимся, как ручей сарказмом и едкими фразам — отвращал.

— Пошли к другой лестнице, перед углом нужно будет спрятаться за колонной, — скомандовал Присфидум.

Калеса кивнула интуитивно, хоть и понимала, что напарник её жеста не может увидеть. Они спешно и осторожно двинулись вперёд, то останавливаясь, то ускоряясь по указаниям Малера. Под конец, Калеса запуталась и затормозила, когда этого делать было не нужно. Прямо на них выскочил тенадасер, однако не растерявшийся напарник толкнул Калесу и они, упав, скатились на пятых точках по одной из лестниц. Благодаря ему, они и правда смогли обойти всех шныряющих по коридорам тёмных приспешников и спуститься на первый этаж. Тенадасеру, которого они встретили на пути, видимо было не до них, ведь в погоню он не бросился.

Выскользнув с лестницы, они вышли в коридор, потирая ушибленные поясницы, как вдруг Малер сжал её запястье.

— Стой, назад!

Не успели они ничего сделать, как их резко и бесцеремонно утянули в один из пролётов.

Штаб сопротивления

В сгустившемся сумраке хорошо различались черты здания сопротивления, казалось будто оно светится из-за пастельных стен. Тишине в эту ночь не приходилось задерживаться ни внутри здания, ни снаружи, от того она недовольно упорхнула в лес, притаившись среди ветвей деревьев.

Снующие сопротивленцы спешно собирались на ночную миссию, собирая с собой всё необходимое.

Накидывая на плечи плащ, Эпкальм отречённым взглядом окинул всех суетящихся. Психика уже не выдерживала, но он уверенно продолжал подавлять эмоции, чтобы те не схватили его в капкан. Времени на собственную слабость не было.

Накинув на себя лук и колчан со стрелами, он проверил хорошо ли держится меч на поясе, а после принялся надевать перчатки с цепляющимся механизмом — зовущиеся просто «перчаткой». Кинув быстрый взгляд на часы, он напряжённо выдохнул. Время подходило к половине двенадцатого ночи. Его взгляд перекинулся на соседний стул. Чувства сдавили грудную клетку и чуть было не разорвали сковывающие их цепи. Вместо лучшего друга на стуле лежали несколько ножей.

Никто больше не подшучивал над ним перед заданием, поднимая тем самым настроение и боевой дух, никто больше не окидывал его притворно-недовольным взглядом, никто больше не говорил, что прикроет спину и не просил того же в ответ. Сглотнув подступающую горечь, Эпкальм прочистил горло и зло схватил ножи, крепя их по бокам на коричневых сапогах.

Это первая миссия без Рафспита в его отряде. Аноильтенс хорошо понимал, что товарищи рано или поздно заметят его отсутствие — то лишь вопрос времени, а значит начнутся и расспросы, к которым он совершенно не готов. Что отвечать? Сказать, что Сэлд больше никогда не пойдёт с ними в новый бой или лучше повременить, и не потрясать их новостью перед важным заданием?

Из-за этих давящих на мозги мыслей, он никак не мог полностью сосредоточиться.

— Эпкальм, а куда Сэлд подевался?

Лидер даже не заметил, как рядом с ним собрался весь его отряд, а на соседний стул плюхнулся Женя, рассматривающий его во все глаза.

Лидер молчал. Он впервые не знал, что сказать, а может боялся, что, сказав вслух роковые слова, не сумеет сдержаться и сломается ещё до начала миссии. Меньше всего хотелось пускать труды на самотёк, не зря же он держался с той ночи, старательно перевязывая себя, чтобы не расколоться на части. Однако сдерживающие верёвки уже начали медленно, но верно истираться.

Хочешь не хочешь, а держаться придётся до конца, ведь после всего, Эпкальм собирается отправиться за телом друга или, если повезёт, за ним самим. Хотя от собственной смерти никому легче не станет.

Он всегда придерживался принципа: «Лидер не должен жертвовать подчинёнными. Если и отправлять кого-то на смерть, то идти вместе». Он считал, что в любой патовой ситуации, лидеру положено идти на риски ради команды, из кожи вон вылезти, но защитить своих людей. Потери неприемлемы. Однако предав один из главных принципов, Аноильтенс потерял не просто товарища и друга, а незаменимого брата.

— Все готовы? — Появившийся в большом зале Глорас, избавил Эпкальма от необходимости отвечать. На сердце стало самую малость, но легче. Он смог расслабленно выдохнуть и привести мысли в порядок. — Значит так, план все знают. В академию не суёмся и следим за ситуацией. Орденовцев стараемся избегать по возможности, но, если полезут не бойтесь вступать в бой. Не забывайте, что в приоритете заполучить свиток.

Эпкальм встретился глазами с Глорасом. Глава заколебался, явно заметив держащегося на последних силах лидера, но при всём упорно старающегося сохранять ясность ума и здравый рассудок. По крайней мере Эпкальм был спокоен за себя в плане выполнения задач и хорошо знал, что Вэдпрум тоже не должен волноваться по этому поводу, ведь его научили ставить на первое место — успешное выполнение задания и товарищей, а личные переживания и прочие не относящиеся к делу эмоции — отодвигать на задний план.

— Послушайте, мы не можем себе позволить провалить миссию не только потому что она важна, но и потому, что информацию о сегодняшнем нападении на академию мы смогли добыть благодаря жертве нашего товарища, — заговорил Глорас, Эпкальм выдохнул, окончательно бросая последние силы на сдерживание боли. Он накрепко прибил маску холодного равнодушия к лицу.

— Жертве? — почти неслышно заговорил Памаль, его брови сползлись к переносице.

— Неужели… — Липедесса не смогла закончить предложение.

Эпкальм видел, как её секундная слабость тоже была задушена. Она поступила так же, как и остальные члены отряда — откинула переживания, даже если это стоило нечеловеческих усилий.

Афагва́с¹ — человек способный обострять любое из пяти органов чувств.