По следам обречённых душ (СИ)

Глава 3. Когда страх пробирается под кожу. Часть 2

Академия кувелов, кабинет алхимии

Гулкий, но приятный и мелодичный звонок побежал по стенам, потолкам, лестницам и коридорам, извещая об окончании занятия. Студенты спешно собирали вещи. Кто мчался на следующую пару, а кто собирался в общежитие.

Малер подхватил тетради, закинул в сумку и повесил её на плечо. Сидевшая рядом Лания собрала вещи и поспешила обогнуть парту, чтобы присоединиться к другу. Он окинул взглядом пурпурный пиджак с наполовину тёмным воротником и светлую блузку, скрывающуюся под ним. Форма предполагала несколько вариантов пиджаков, но Лания редко надевала второй. Другой отличался стоячим воротником и тёмными пуговицами на рукавах, да и фасон его излишне выделял девичьи изгибы.

Юноша вообще не понимал, зачем все эти формальности, и практически никогда не натягивал на себя верхнюю часть формы, лишь в редких и требующих того случаях. В остальное время он получал выговоры то за кофты, то за любимую кожанку. Уставшие бороться с ним профессора, — хоть он и не был единственным нарушителем дресс-кода, — уже просто махали рукой и переставали затевать всякие ссоры. Малера перемена в их поведении лишь веселила, да и он позволял себе только избавиться от пиджака, а не всей формы в целом. Так делал не он один, хотя в комплект также входила пурпурная кофта с тёмными элементами.

Повесив сумку на левое плечо, Лания подошла к другу, вызвав его недоумение, которое он постарался не демонстрировать так явно. На всякий случай он бегло её осмотрел. Не заметив ничего странного, осторожно подтолкнул академку к выходу.

— Ну что? Ты так и не рассказала о поездке домой, — начал Малер, решая не ходить вокруг да около.

— А… — Лания засуетилась, направляя взгляд в пол. — В общем-то, отец звал нас на ужин, чтобы сообщить кое-что.

Её голос стал до того тихим к концу, что академец еле расслышал. Это был своего рода звоночек, который тихонько звякнул в голове Малера. Он знал Ланию слишком хорошо, а потому сразу понял, что она пытается о чём-то умолчать, чтобы не причинять неудобств. Присфидум считал эту привычку дурацкой и раздражающей, ведь самому ему каждый раз гадать не нравилось, да и с дедукцией у него явные проблемы. Если он и пытался что-то с чем-то связать, то без должных подсказок приходил к неверным выводам. Потому он чаще просто слушал свои внутренние ощущения, которые его подводили крайне редко.

— Мне что, опять из тебя клещами всё вытаскивать? — Он чуть склонил голову в её сторону и начал буравить взглядом её затылок рядом со своим плечом.

Лания замялась. Когда она нервничала, то начинала заправлять волосы за ухо, но только за правое. Малер считал, что это своего рода успокоительный жест. В этот раз она уже начала поднимать руку, чтобы сделать привычное действие, как вдруг опустила, чуть спрятав за оборками свободной юбки в складку, доходящей чуть ниже середины бедра.

— Нет, просто я и сама ещё не переварила эту новость. — Лания поджала губу и принялась разглаживать конец юбки, а после и вовсе мять её край. — Отец решил, что хочет, чтобы я и Валтис вместе пошли на службу при Труларте.

Малер хотел возмутиться, преисполнившись негодованием, но понял, что беды на этом не заканчиваются. Она осторожно посмотрела на него, Присфидуму оставалось только кивнуть, чтобы Лания продолжала.

— И он… посчитал… нужным организовать для нас совместные тренировки.

Возмущение Малера к этому моменту достигло своего предела. Он прекрасно знал, что отец Лании слепой олень, который предпочитает не замечать или и правда не видит проблем во взаимоотношениях брата и сестры. Однако искренне не понимал, как можно всё спускать паршивцу — Валтису — с рук. Напрашивался вывод о том, что отец Лании так сильно хотел наследника, а не наследницу, что принял в свой дом сына близкого друга с распростёртыми объятиями. Всей истории усыновления Малер не знал, как и сама Лания, ведь эту тему в их семье старались не поднимать вообще.

Поскольку он ни коим образом с семьёй Нобилиа не связан, — разве что дружбой с рыжеволосой академкой, — то не лез в эти дела, но и подругу без защиты он не смел оставлять на милость неадекватному братцу.

— Что подразумевается под тренировками? — Голос Малера стал стальным, а взгляд врезался в стену.

Лания, почувствовавшая его настрой, напряглась.

— Малер, всё будет в порядке, я справлюсь.

Он вскинул ладонь.

— Я не спрашивал, в порядке ты будешь или нет, я спросил про тренировки.

Лания сглотнула, начала быстро моргать и упёрлась глазами в пол. Чувствуя её страх и беззащитность в движениях, Малер не стал смягчаться, наоборот, не поддавался этой манере поведения. Он ведь знал, что подруга так пытается отвести тему, сыграв на его совести. Мол, обидел девушку грубым поведением. Больше Присфидум на это не вёлся.

— Лания!

— Ладно! Программа рассчитана на развитие способностей и подразумевает периодические спарринги. — Она вскинула голову, постаралась заглянуть ему в глаза и схватилась обеими руками за его предплечья. Тихий голос подруги прозвучал привычно робко, но непривычно быстро. — Всё будет в порядке, правда, тебе не нужно вмешиваться, — Лания хоть и старалась говорить утвердительно, но её тело с головой выдавало страх и тревогу, ведь она с трудом могла контролировать чувства.

Малер опустил глаза на руки Лании и тут же пришёл в ярость, перехватив правое запястье. Вот почему она перевесила сумку на другое плечо, вот почему одёрнула себя и не стала поправлять волосы. Он осторожно дёрнул Ланию на себя и заглянул ей в глаза, которые она сразу же отвела. Её губы задрожали, а сама она вся скукожилась. Обида, стыд и горечь замерцали на её лице.

— Это называется «в порядке»? — тихо рыкнул Малер, кинув взгляд на буреющей синяк кривой формы, походящий на ладонь. Ярость постепенно заполняла его.

В голове не укладывалось, как тот щенок мог так обходиться с его подругой. Разве таких хрупких девушек не нужно защищать? Так какого тебрарума этот выродок смеет творить?

Хорошо понимая ситуацию, Малер знал только один способ утихомирить недоноска. Жестокость воспринимает только язык кулаков. Это железное правило. Плохие парни не меняются от вдохновенной речи, они строят невинное личико, а после резко взрываются злорадным смехом. Если таких людей и учить чему-то, то только их любимым языком общения — грубым ударом под дых. Уж это академец уяснил железно для себя.

— Я поговорю с Валтисом, можешь ни о чём не переживать, — Малер сказал последнюю фразу до того спокойно, что руки Лании похолодели.

Он уже развернулся, когда академка робко ухватила его за рукав куртки и с мольбой защебетала:

— Не надо, прошу тебя, пожалуйста.

Основная масса студентов уже рассосалась, те немногие, что ещё бегали по коридорам, окидывали парочку недоумевающими взглядами и продолжали путь.

— У всего должен быть предел или черта, через которую нельзя переступать, — тем же холодным тоном проговорил Малер и постарался как можно аккуратнее высвободиться. — Я же твой друг, я обещал защищать тебя от него. Это наше правило, помнишь?

— Не надо, э-это… э-это неправильно!

— Вот что неправильно! — прикрикнул Малер, снова ухватив её за запястье. — Не бойся ты так, не собираюсь я его убивать, только дерьмо вытрясу.

Испуганная Лания, в конце концов, поджав губы, выпустила рукав друга. Малеру же оставалось только гадать, о чём она вообще думает, раз позволяет так с собой обращаться. А если она боится ответить обидчику, то с этим ей всегда поможет он, ведь его обещание не просто кинутые на ветер слова, он собирается сдержать их, как подобает мужчине.

Чтобы не терять времени и поскорее найти Валтиса, Присфидум без колебаний решил воспользоваться способностью, ведь точно знал, что тот ещё не мог покинуть академию. Он сосредоточился на органах чувств. Как только часть зрения «пропала», его слух обострился втрое. Прислушиваясь к шагам, дыханию и разговорам, он-таки нашёл мерзавца этажом выше.

Ярость кипела в жилах, сотрясала его и прорывалась острыми когтями в голову, раздирая сдерживающий эмоции слой благоразумия. Малер уже и не помнил, когда в последний раз так злился. Ноги сами несли его вперёд, он даже не заботился о попадающихся на пути студентах. Хоть и смутно, но видел, куда ему нужно. Может, думалось бы лучше, не бушуй внутри него ураган, стремящийся сорвать крышу. Всё его существо неистово желало ощутить кислый запах крови Валтиса, взглянуть в его испуганные глаза и услышать мольбы о пощаде, хоть и хорошо понимал, что этот крысёныш едва ли выдаст подобную реакцию. В голове Малера всплывала наиболее вероятная картинка — Валтис, с окровавленным носом и зубами, ехидно лыбится и вызывающе смотрит ему прямо в глаза.

Уже предвкушая, что хотя бы разок хорошо ему врежет, Малер устремился вперёд ещё быстрее, как услышал нечто странное, однако останавливаться не стал, не успел бы в любом случае. В какой-то момент он повалился на пол, запнувшись об кого-то. Человек, сидящий на полу, злобно и протестующе вскрикнул, когда академец налетел на него:

— Научись под ноги смотреть, увалень! — пробурчала девушка.

Злость в один миг притупилась. Малер поднялся, выпрямился. Его зрение уже восстановилось, когда он опустил голову, замечая одиноко сидящую блондинку — Калесу Амкапир. Её глаза раскраснелись, да и сама академка выглядела подавленной и прижимала ноги к груди. Она злобно поправила немного задравшуюся юбку, недобро глянула на Малера. Тот на мгновение замер в недоумении.

— Извини, я тебя не заметил, всё в порядке? — спокойно спросил Присфидум, отряхивая тёмно-пурпурные штаны и поправляя белую рубашку.

— А что, по мне можно сказать, что со мной всё в порядке? Не слышу раскаяния в голосе, — саркастично выдавила Калеса, окинув его взглядом.

Он разрывался между желанием догнать Валтиса и сунуть нос в дела колючей девицы. Уж очень было заманчиво поглядеть на такую потрёпанную Калесу. Кому расскажи, не поверят ведь.

Амкапир скрывалась в пролёте с выключенным светом, видимо, занятия в этих аудиториях закончились, и какой-то профессор или студент погасили свет в этой части коридора, а, может, и сама Калеса. Так сразу академку заметить было и вовсе невозможно, особенно учитывая, что сосредоточенный на Валтисе Малер почувствовал присутствие кого-то ещё слишком поздно.

— Вот же мерзкая девчонка, — возмущённо проговорил Присфидум, сжал кулаки, но-таки уселся рядом. — Когда кто-то извиняется и спрашивает у твоего величества нормально ли всё, надо спокойно отвечать, а не психовать.

Калеса воззрилась на него поражёнными глазами, точно блеск топаза в свете солнца. Так близко он ещё ни разу не был к злобной и невыносимой девице. На таком расстоянии он даже сумел разобрать небольшую родинку под её глазом.

— Мерзавец! — возмутилась Калеса. — Ты и сам ведёшь себя не менее отвратительно и вообще, катись отсюда, не видишь, что мне не до разговоров со стрёмными ублюдками? Я хочу побыть одна!

— Ха! Да, конечно, и поэтому сидишь в коридоре академии? Смешно, неправдоподобно и глупо, — парировал Малер. — Говорят, если поделиться с незнакомцем, то станет проще. Ну либо я пошёл, раз кажусь лишним.

Калеса, как маленький ребёнок, надулась и положила подбородок на колени, уперев взгляд вперёд. Малер посидел ещё немного, а после уже начал вставать, как Амкапир вдруг заговорила:

— Сядь. Обычно я никому не позволяю так говорить со мной, но сейчас нет настроения на ругань.

Он уселся обратно, упёр локти на разведённые колени и замолчал. Ждал, когда Калеса продолжит. Но она молчала и смотрела в никуда. Когда Малеру уже надоело ждать, он первым прервал тишину:

— Ну и?

— Что «ну и»?

— Говорить-то сегодня начнёшь? Я мысли не читаю вообще-то.

— Каков уродец!

— Приму как комплимент, мне говорили и похуже.

Протяжно и злобно выдохнув, она вскинула руки, а после решила рассказать нелепую историю, в которую угодила. Она даже помыслить не могла, что и правда захочет с поделиться личной трагедией с неотёсанным болваном. Малер терпеливо слушал и временами ухмылялся. Калеса рассказывала поначалу неохотно и мялась, а потом начала говорить яростнее и прибавила небурную жестикуляцию. Эмоции на лице девушки начали сменять одна другую. Академца это забавляло, ведь такой он её видел впервые.

Было непривычно смотреть не на стервозную девчонку, а на обычную студентку, что тревожилась за оценки. На самом деле он посчитал условие профессора Сэпсума более, чем приемлемым и гуманным, ведь Калеса сама заварила кашу. Эту мысль он не постеснялся произнести вслух, чем вызвал удивление и негодование у рассказчицы. Сказать, что она оказалась недовольна его реакций, не сказать ничего. А что она ожидала? Что он скажет, что она молодец, а профессор козёл? Нет, говорить в угоду её самолюбию он точно не собирался.

Малер не потакал не только Калесе, даже если считал её не самым приятным персонажем, но и другим, потому что такие уж у него принципы. Он привык говорить то, что думает, пусть правда порой и звучит грубо и может задеть, но таков уж он — Малер Присфидум.

Когда рассказ пришёл к её безумному плану, академец заинтересовался.

— Я в таком отчаянии, что уже готова стащить ответы из стола старика, — буркнула Калеса, кинув осторожный взгляд на незнакомого студента.

Он думал. Боковым зрением заметив её ожидающий взгляд, Малер принялся анализировать ситуацию.

— Печалька, конечно, ведь если поймают, то тебя сразу же отчислят, — он пожал плечами и выдохнул, прежде чем посмотреть на Калесу.

Его собеседница нахмурилась и по выражению отщепенец понял, что она соображает, чтобы такого ответить. Малер решил действовать на опережение, чтобы та не успела и рта открыть. Он созрел, как раз к тому моменту, когда Калеса уже собралась с мыслями, но перебил её:

— Я тебе помогу.

Штаб сопротивления, комната ЭпкальмаТревожность и страх пропитали не только тело, но и каждую мысль, вонзающуюся точно игла в мозг. За окном уже светало. Солнце, поднимающееся из-за горизонта, игриво бросало лучи на пробуждающиеся ото сна поля. Его лучи прорывались в окно и падали на лицо Эпкальма, освобождая комнату от оков мрака. Пролегающие под его глазами тёмные мешки говорили о том, что он уже давно не спал, как следует. Нога сопротивленца тревожно дергалась, пока сам он сидел и взволнованно сверлил взглядом стену. Терпение и здравый рассудок покидали его, невозможно клонило в сон, но из-за стресса он не мог и гла́за сомкнуть. Даже если и хотел прилечь, не мог, ведь где-то там его друг рисковал жизнью.

Кинув взгляд на часы, Эпкальм встревожился ещё пуще. Запустил пальцы в насыщенно угольные волосы. Локоны тут же обвились вокруг них. Белая контрастирующая прядка, струящаяся с одной стороны длинной чёлки, опутывала ладонь и резала уставшие глаза сопротивленца. Для успокоения он глянул в окно, но поднимающееся солнце ни капли не успокаивало взбудораженный рассудок.

«Опаздывает. Сэлд сильно опаздывает. Неужели, что-то случилось?» — неугомонная и зудящая мысль вертелась в голове, раскаляя и без того взвинченные нервы.

Вот уже три дня Сэлд уходит за тенадасерами в попытке выяснить хоть что-то полезное для сопротивления. В предыдущие несколько дней он не задерживался и приходил к положенному времени, но сегодня Сэлд не пришёл. Эпкальм судорожно ждал его, отсчитывая секунды. Задержка составляла полтора часа. Самые худшие мысли изводили его: он уже успел сотню раз пожалеть о том, что позволил другу участвовать в авантюре. Нужно было идти с ним или вообще самому, не стоило посвящать Сэлда в свои идеи.

Не выдержав изводящих дум, он подскочил с кровати и помчался на выход. Не зная, куда Сэлд ходит, Эпкальм не мог даже пуститься за ним для подстраховки, ведь друг специально не выдавал местоположение временного лагеря тенадасеров. Друг слишком хорошо знает Аноильтенса. Скажи он ему, куда ходит, при первой же возможности лидер бросится за ним, а они не могли себе позволить такой роскоши, как ходить вдвоём, или, не дай Светлой Деве, чтобы Эпкальм примчался и засветился. Сделать ноги и уцелеть он сможет в любом случае, а вот тенадасеры не дураки, сразу сменят локацию и найти их снова станет весьма проблематично.

Потому Рафспит предпочёл оставить Эпкальма наедине с тревогами, чем позволить накрыть всё дело медным тазом.

Сопротивленец юркнул на первый этаж и тихо выскользнул на улицу. Он принялся ходить туда-сюда перед зданием, измеряя шагами небольшую поляну. Спохватившись, понял, что его могут заметить и решил отойти подальше от окон. Прошёл в лес, продолжая хождения туда-сюда уже там. К изводящей нервозности очень скоро присоединилась злость. Как только Эпкальм не обругал и себя, и Сэлда, сколько бы неприличных выражений не слетело с языка, это никак не успокаивало.

Он бросался на каждый шорох в надежде увидеть Сэлда. Нехорошее предчувствие охватило его.

«Что-то точно случилось! Этот засранец попал в передрягу, а если так, то и на помощь ему не прийти! Идиот! Придурок!» — Эпкальм мысленно отчитывал Сэлда.

В сводящих с ума тревогах он ходил по сырой от росы траве ещё минут сорок и чувствовал, точно эмоции наслаиваются на него в качестве новых слоёв кожи. Каждая секунда угнетала всё сильнее. В попытке успокоиться, Эпкальм уселся на землю. Он решил, что ему нужно вновь попробовать усилить эмпатические способности, тогда бы он смог почувствовать приближение Сэлда, по крайней мере, за десяток километров. Однако этот трюк он делать не умел, а когда пробовал, то не понимал, с чего нужно начать, чтобы получилось. Из-за волнения он хотел сделать хоть что-то, лишь бы отвлечься.

В детстве Эпкальм часто слышал от отца, что их способности можно развить до невероятных масштабов. Он обещал научить сына позже, когда тот будет немного взрослее, и всё, что позволял ему в тот период времени — небольшая практика самых простых упражнений. Однако Эпкальм никогда этим не ограничивался. Когда он стал чаще оставаться один, то пробовал каждый раз новые техники. Какие-то ему давались, какие-то нет. Время прошло, но отец так и не сдержал обещания.

Внезапный шорох в кустах заставил Эпкальма подскочить. Начали различаться усталые шарканья. Командир сразу бросился на их звук. Пробираясь через ветви деревьев и голые прутья кустов, он-таки увидел Сэлда. Успокоение тотчас заполнило всего его в первую секунду. Во-вторую — он яростно пожелал прибить Рафспита, а в-третью — крепко обнять друга-идиота, радуясь, что с ним всё в порядке. Не успел Эпкальм насладиться этими мыслями, как заметил серьёзное выражение товарища, отогнавшее думы Аноильтенса на задний план. По его взгляду лидер понял, что произошло что-то не совсем хорошее. Одно ясно точно, задержался друг не просто так.

— И где ты, тёмный тебя побери, был? Я весь извёлся! — воскликнул Эпкальм и подоспел к нему.

— Да, мне тоже будет очень интересно узнать, где Сэлда носило, — грозный, но в тоже время спокойный голос главы порезал слух обоих сопротивленцев.

Мурашки побежали по телу, они оба замерли, страшась обернуться. Застыв в шоке, поняли, что пойманы с поличным. Парни не знали, как лучше всего себя повести. Не оставалось ничего, кроме как повернуться к Глорасу. Его сердитое выражение лица и скрещенные на груди руки говорили о том, что дальнейший разговор будет очень неприятным.