По следам обречённых душ (СИ)

Глава 32. Взгляд несущий страдания. Часть 1

Академия кувелов, комната пациентов

Первым, что увидела Лания, когда конец пришла в себя — дневной свет, льющийся из окна. В какой-то момент даже показалось, что он тянет к ней свою руку, отчаянно желая спасти от чего-то ужасного и страшного; хочет забрать с собой туда, где уже не придётся ни о чём волноваться и беспокоиться — в неведомый никому мир.

Разум словно находился в состоянии полубреда. Однако в этот момент она могла мыслить более чем ясно. Руки и ноги подрагивали, щёку неприятно саднило, равно как и руки. Лания приподнялась и отрешённо посмотрела на небольшой порез, протянувшийся через запястье. Она постаралась вспомнить как тот мог появиться. Ответа не нашлось и тогда Нобилиа приняла сидячее положение. В разуме смутно проскальзывало, что совсем недавно к ней приходила Кэнсаль, но вспомнить ничего из этой встречи не могла.

Оглядевшись по сторонам, Лания поняла, что находится в медпункте.

«Ничего не понимаю… Что же произошло?» — память обагрилась вспышками. Вот академка пришла на организованную студентами вечеринку вместе с Лаурой, налила себе выпивку и увидела липнущую к Малеру Калесу. Вспомнила, как странно почувствовала себя и ушла в лес, чтобы немного прийти в себя… Точно мелькнувшая молния, в разум ворвался поцелуй. Ощущая, как запылало лицо, Нобилиа осторожно приложила ладонь к губам. На секунду она даже ощутила губы Малера на своих, жар в груди и нежные прикосновения. Смущение закрутило её в буйном вихре чувств. Следующее, что она помнила резкая боль во всем теле, особенно в голове и груди, а после — темнота.

— Очнулась, наконец, — пробурчал Валтис и бодро подскочил с кресла.

Ланию затрясло. Все приятные, пусть и не совсем понятные, воспоминания омрачились присутствием брата. Страх, хоть и не животный, как раньше, игриво пробежался по ступням, а после вцепился в плечи, хитро хохоча прямо в ухо.

— Что ты здесь делаешь? — стискивая одеяло, Нобилиа прокляла себя за лёгкую дрожь. Ощущая себя чумной мухой, она попыталась встать, чтобы уйти подальше от Валтиса, но ноги не захотели слушаться. Чтобы не свалиться с кровати, она приняла прежнее положение и недоверчиво стрельнула глазами на посетителя.

— Приглядываю за тобой, — сухо бросил Крадман и от чего-то замялся. Его неловкость ощущалась в каждом небрежном жесте: в том, как он упирал руку в бок или проводил по волосам. — Ну и слежу, чтобы этот твой Присфидум и близко не подходил.

Щёки Лании загорелись в ту же секунду, но она постаралась отпустить голову ниже и скрыть раскрасневшуюся кожу за волосами.

— Какая ирония, — горько усмехнулась Лания. — Раньше мне требовалась защита Малера от тебя… Когда успело стать наоборот? Как я вообще тут оказалась? Я хочу вернуться в свою комнату.

— Исключено, — резко ответил брат, сверкнув тёмными глазами. В купе с гнедыми волосами они делали его похожим на чёрта, о которых доводилось слышать от Флатэса. — Не знаю, что там у вас случилось, но ты отрубилась. Мне пришлось тащить тебя сюда.

Нахмурившись, Нобилиа вскинула голову.

— Ты меня нёс? Чушь какая-то! Зачем тебе это вообще делать?

— Потому что отец попросил присмотреть за тобой! — ответно прикрикнул брат и тут же себя одёрнул. — Я пришёл, чтобы найти тебя и поговорить. Надеялся, что в той обстановке ты будешь поразговорчивее.

В комнате повисла тишина. Пока за открытым окном светило солнце и распевали птицы, в медпункте царила мрачная и напряжённая атмосфера.

— Он был в бешенстве, — вдруг прервал молчание Крадман непривычно тихим голосом. — Я перешёл черту, когда использовал на тебе э́длис до́лоск. Никогда не видел его таким злым. Он понял свою ошибку. Твой отец не хотел, чтобы всё вышло вот так, — он неопределённо махнул рукой в сторону Лании. — Мне он тоже всё доходчиво вдолбил в голову. Простым «извини» не отделается ни один из нас, но тем не менее, я бы… хотел исправить хоть что-то.

— Исправить? Думаешь это можно исправить? — яро восклицает Лания, показывая на свою голову. — Ты только и делал, что истязал меня все те годы! Я даже не знала за что ты так поступал со мной, оставалось только терпеть и знаешь, что? Мне это всё уже осточертело! — истерично выкрикнув, она вцепилась в голову и задрожала от слёз; они обожгли глаза.

Валтис понурил голову, на лице его сквозило неприятное чувство вины и досады, что постепенно загоняли парня в угол. Лания не понимала, за что столько страдала, почему отец пошёл на такой изощрённый метод воспитания и почему Валтис так просто согласился. Всё это в купе она считала противным — ничего знать и не понимать, чувствовать себя последней дурой.

Нобилиа всегда думала, что нельзя исправить то, что изначально было сломано. Это тоже самое, что собрать разбитую чашку в кучу и ждать, что она склеится.

— Как будто я когда-то видел другую жизнь, — горько хмыкнул парень, прислоняясь к стене. — Я не знаю, как можно по-другому, да и ты такая же. Отличие лишь в том, что ты себя жалеешь, а я себя ненавижу, как и эту сраную жизнь. Не тебе судить меня… Ты не жила там, где жил я, ты ничего не знаешь…

— А ты хоть когда-то пытался мне что-то рассказать? Или поладить со мной? — дрожа от подступающей истерики, Нобилиа подняла раскрасневшиеся глаза. — Как я вообще могла хотя бы попытаться тебя понять, если получала только издевательства, Валтис! Ты и не пытался открыться! Скажи мне! У нас нельзя даже спросить о времени, когда ты ещё не вошёл в семью.

Лания вздрогнула и затаила дыхание, когда Валтис побледнел, медленно сполз по стене и осел на пол. Он выглядел так, будто уже давно умер. Прежде Лании никогда не приходилось наблюдать его таким разбитым, таким слабым. Он запрокинул голову и устремил глаза в потолок. Шмыгнул носом и постарался взять себя в руки. Выражение лица стало менее болезненным, но бледность никуда не делась.

Нобилиа смотрела на него не спуская взгляда, смотрела и видела себя саму; когда она задыхалась, когда воля трещала, готовая вот-вот сломаться, а сама она сидела в кладовке и молилась, молилась, молилась.

— Эта тема не поднимается не только ради меня, но и из-за Сэбконта. Наши отцы были хорошими друзьями со времён учёбы в академии, по крайней мере, так рассказывал сам Сэбконт, — Валтис вновь шмыгнул носом и провёл по нему пальцем, скидывая руки на колени. — Все знали Дэфата́ра Крадмана, как великодушного мужчину, справедливого товарища и замечательного семьянина. У моего… отца всегда было много друзей, этот ублюдок так хорошо манипулировал людьми: показывал только самые доблестные качества, боролся за простых людей. Но стоило ему оказаться вне поля видимости других людей, как он превращался в тирана и пьяницу, которым его знали только мы с мамой. Помимо всего, он так же искусно владел эдлис долоском, способностью, которая по несчастью досталась мне от рождения. Пожалуй, она и руки, всё что перепало от него, остальное от матери.

Дэфатар, если и был в плохом расположении духа, то всегда отыгрывался на нас. Он истязал мой разум столько, сколько я себя помню, но маме всегда доставалось больше. Она закрывала меня и принимала на себя удары, как психические, так и физические. Наверное, именно поэтому она и сломалась первой. Когда мама уже была не в состоянии сделать хоть что-то, этот ублюдок занялся мной, но делал это исключительно во время «тренировок» моей способности. Всё бы… ничего, — вновь горько усмехнулся Валтис, принявшийся ковырять ноготь.

Брат сглотнул ком в горле, выгнал воздух из лёгких и поморгал. Очевидно, говорить ему было очень трудно. Лания понимала зачем он взялся откровенничать: показывал, что он тоже может быть слабым.

— Всё бы ничего, если бы эти тренировки не длились двадцать четыре часа в сутки. Если у меня что-то не получалось — лупил плёткой для скота, но делал так, чтобы следы его «воспитания» можно было скрывать одеждой. Он искусно выбирал такие места и знал, как причинить невероятную боль. К пятилетию, сломался и я сам. Я очень смутно помню, что было в следующие года моей жизни. Но никогда не забуду, как он запирал дом изнутри, прятал ключи и начинал свою охоту. Мы с мамой прятались под полом, сидели там и дрожали, тихонько выплакивая ненависть и страх. Никогда не забуду, как отец вытаскивал маму за волосы и избивал, мучал остатки здравого рассудка, пока она не теряла сознание.

Я всегда думал, почему мы не могли сбежать, а после понял, что нами овладевал ужас. Мы ничего не могли с этим поделать. Дрожащие руки, — внезапно выдал Валтис, глядя на свои. Его пальцы тряслись. — Отец ненавидел, когда наши с матерью руки дрожали, если мы куда-то выходили всей семьёй. Наверное, поэтому я зверел всякий раз, когда видел, как ты трясёшься от страха. Мне хотелось выбить эти воспоминания из своей памяти, от этого даже сам не заметил, как стал копией того ублюдка, — он сжал кулаки, а глаза его начали медленно рдеть. — Тем не менее, для нас однажды выпал шанс.

Сайд «Пёстрых камней», Дом семьи Крадманов

Страх болезненно пульсировал в висках, пока сердце как ошалелое разносило удары по всему телу. Затуманенный разум непрестанно завывал в ночной тиши, лишь звёзды были свидетелями чудовищных и всепоглощающих мук. Маленький мальчик лежал на своей кровати и наблюдал пустым взглядом на небо через окно. Изнутри оно было заперто на замок, как и все остальные окна в доме, лишь маленькая форточка пропускала в комнату свежий воздух. С каждой секундой он все сильнее сжимался в клубок, прижимал руки к груди и ощущал незримые нарывы, раздирающие его изнутри.

Он знал, что молиться бесполезно — Светлая Дева либо не желала слышать его мольбы, либо её и вовсе не существовало, а значит, никто и представить себе не мог, что творилось в стенах этого дома.

«Никто не придёт, никто не поможет, никому нет дела», — беспрестанно прокручивал в голове ужасающие мысли Валтис. Осторожно растирая ноющие от боли рёбра, мальчик скривился. Синяк под тонкой футболкой пылал всеми оттенками сизого и лилового, а по краям растекался грязно-горчичный.

Страх от неизбежного прихода тирана, не позволял успокоиться ни на мгновение. Крадман уже не понимал, кто или что он есть, ведь после «работы» над его сознанием остались лишь разорванные куски плоти, которым никогда не суждено зажить. Дрожь в руках не прекращалась. Валтис прислушивался к каждому звуку в доме и истерично дрожал, когда половицы, ведущие к его комнате надрывно скрипели. Воздух протискивался в лёгкие и обжигал их.

Ребёнок догадывался, что пара постей либо треснули, либо и вовсе сломались. Валтис гадал, после какого удара в этот раз отключится и проснётся ли, думал, как ему в рот снова впихнут тряпку, чтобы не смел кричать, думал о боли, после которой всё меньше хотелось жить. Закончится ли она когда-нибудь? Он не знал, как и не знал, сколько ещё должен терпеть все те зверства.

Стерев с щёк слёзы, Валтис замер. По ту сторону двери раздались шаги и противные визги досок. Сердце в груди, точно замерло. Он инстинктивно хотел подскочить и спрятаться, но любое движение отзывалось в теле острой болью. После неудачной попытки мальчик замер на месте, зажал свой рот рукой и проклинал громко бьющееся сердце, которое, как ему казалось, было слышно даже снаружи дома.

Дверь медленно отворилась протяжно скрипнув. Страх обернулся в ужас и Валтис зажмурился, стараясь сдерживать рвущиеся из горла крики.

«Он снова сделает мне больно. Почему он не оставит меня в покое, почему не сдохнет?» — мысленно завыл он. Лёгкие шаги стремительно приближались. Чьи-то руки осторожно обхватили его щёки. Шершавые пальцы прошлись по щекам, стирая слёзы.

— Тише, мальчик мой! Веди себя тише! Он не должен нас услышать! Поднимайся, скорее, мы должны выбраться из этого ужаса! — шепот матери надломился.

Валтис сразу же распахнул глаза и ощутил не с чем не сравнимое ликование. Он уже успел почувствовать вкус свободы в мелькнувшей мечте, успел увидеть новую жизнь с мамой и услышал их смех. Но на смену в тот же миг пришла тревога. Она подобно черни начала стягиваться в груди, хотела погасить лучи надежды, хотела снова его сломать и разрушить.

— А если он нас поймает? — дрожащим голосом вымолвил Крадман.

— Поэтому мы и должны поторопиться, — в чёрных глазах матери мелькало волнение и не менее ужасный страх. Она полезла в карман своего потрёпанного платья и осторожно подцепила ключи от дома. — Он спит, мы должны успеть, слышишь? Мы должны успеть!

Валтис качнул головой, но отчётливо ощущал, что страхи их обоих витают рядом и пытаются сцепиться на шеях, подобно петле. Мать подхватила сына на руки и тихо покралась по коридору. Каждая кряхтящая под ногами ступенька, казалось, так и норовила их выдать. Сердце ускоряло бег с новым звуком пола. Женщина зажмурилась и сжала губы. С трудом преодолев лестницу, она прокралась в коридор мимо пьяного мужа, заснувшего прямо за столом с пустой бутылкой в руках. От одного вида его рук и тёмных волос, Валтис задрожал с новой силой, а в голове загудела сирена. Мать крепче сжала сына и скользнула в узкий проход ведущий к двери.

Гнетущая атмосфера раскаляла и без того воспалённые нервы и играла мерзкую мелодию, подобно неумелому скрипачу. Когда женщина отпустила сына, тот почувствовал насколько слабы его ноги и боялся, что упадёт и тем самым выдаст их. Потому он опёрся о стену и диким взглядом наблюдал за проёмом, где в любой момент мог появиться отец. Блёклый свет падал на новенькие тёмные ковры, освещал семейные фотографии, где Крадманы притворялись счастливой семьёй. В том конце коридора виднелся край деревянного стола, который глава семьи бесчисленное количество раз опрокидывал. Он расположился на уже выцветшем ковре с завитушками, которые Валтис успел выучить наизусть, пока лежал на полу и пытался отвлечься от боли.

Отец старался обновлять интерьер, когда кровь сына и жены впитывались настолько, что оттереть становилось невозможно, а потому большинство ваз, ковров и покрывал на мебели менялись с поразительной частотой.

Мать разжала ладонь и выбрала нужный ключ трясущимися пальцами, бросила ободряющий взгляд сыну. Она тихонько попыталась вставить его в замок, но из-за дрожи промахивалась раз за разом. От напряжения и ужаса, её лицо исказилось, губы задрожали, а в широко распахнутых глазах заблестела пелена слёз. Она еле сдерживала звуки, которые упрямо рвались из горла.

Мурашки прокатились по позвоночнику, когда из гостиной послышалась возня. Ноги точно срослись с полом, Валтис замер, и неосознанно начал мысленно молиться. Мать вздрогнула, когда что-то с глухим ударом упало, а после ещё ожесточённее начала тыкать ключом в замок и, наконец попала. Всего на мгновение обрадовалась, но не успела провернуть и одного раза, как в стену с рядом её голой прилетела бутылка, разбившаяся на сотни осколков. Отчаяние окатило не хуже ледяной воды, отрезвляя разум.

— Ах ты паскуда! — взревел изрядно напившийся мужчина.

Валтис и моргнуть не успел, как отец в мгновение ока подлетел к жене. Дэфатар ожесточённо вцепился в волосы супруги, а после, с пеленой ярости на глазах, со всей силы отшвырнул её в стену. Тишину поразил хруст, который мальчик был готов поклясться, услышал в десятикратной громкости. Мама лежала на полу и сотрясалась все телом в попытке подняться. Она скулила, хрипела и давилась слезами.

Тело парализовало, и Валтис начал медленно сползать по стенке. Отец, точно разъярённый зверь, нашёл глазами сына и двинулся в его сторону, как мать протяжно закричала и бросилась к мужу, ухватив его за ногу.

— Не смей его трогать! Не трогай нашего сына! — взмолилась она с испугом.

Глаза на исказившемся лице отца сверкнули и мать протяжно взвыла, начала корчиться на полу, пока из плотно сжатых глаз сочились слёзы. Она корчилась в агонии не меньше пары минут, пока старший Крадман не навис над ней, чуть пошатнувшись. Валтис заметил что-то блестящее в руке отца, а после мужчина схватил мать за горло и в бешенстве прорычал ей в лицо:

— Малема! Да, я тебя прямо сейчас выпотрошу! Паршивая крада! Уйти от меня решила, я покажу тебе, что бывает за такую дерзость, неблагодарная дешёвка.

— Отпусти меня, не трогай! Я больше не хочу оставаться в это доме, только не с тобой! — залилась рыданиями мать, пытаясь ухватиться за плечи мужа.

Тот омерзительно скривился и яростно ударил жену, а после запустил её прямиком в сына. Она пролетела по ковру, тяжело дыша. Валтис бросился к родительнице, когда с ужасом заметил, как из её живота сочится густая, почти что чёрная, кровь. Она стремительно сбегала по пальцам, пока женщина упорно прижимала руку к животу.

Глаза Дэфатара налились кровью, вены вздулись на лице, он бешено дышал отчего слюна срывалась с его губ. Мать успела лишь оттолкнуть Валтиса от себя, когда отец снова бросился к ней. В этот раз Валтис отчётливо рассмотрел сжатый кухонный нож в руках тирана и обомлел от ужаса, в ушах зазвенело.

— Уйти хочешь, неблагодарная кенц!

Мальчик потерялся во времени, казалось оно замедлилось. Он слышал, как мать истошно кричит, видел, как Дэфатар снова и снова наносил удары по телу матери, слышал рёв. Опомнился, лишь когда мама замолчала, она начала задыхаться от крови, которая бурлила где-то в горле. Брызги летели во все стороны и оседали на коже, одежде, стенах. Только после минуты мучений её, уже безжизненное тело повалилось на пол. Из ран по ковру начала расползаться бурая лужа. Она росла с такой скоростью, что казалось может в любой момент обратиться в озеро и затопить дом.

Валтиса поразила новая волна осознания и страха, он понимал, что дальше настанет его время, он умрёт следом. Голова начала разрываться, но опомнился он лишь когда отец рухнул на колени, а сам мальчик понял, что непрерывно смотрит в его глаза, с ненавистью, болью и отвращением. Лишь после он понял, как громко и надрывно кричал, да так, что голосовые связки обожгло огнём.

Дэфатар продолжал сжимать в руках окровавленные нож, по которому скользили бардовые капли, заливающие пальцы. Мужчина внезапно зашёлся дрожью и повалился. С его губ сорвался болезненный вскрик. Крадман совсем не понимал, что творится с извечным тираном, почему он ведёт себя так странно и орёт, точно его режут за разом, пока не понял.

До Валтиса дошло, что он неосознанно использовал свою способность, дошло, что именно это спасло его от участи матери. Мальчик слёзно зарычал и стал давить ещё сильнее на разум отца, стал калечить, резать, рвать — повторял всё то, что делал глава семьи с ним самим. В какой-то момент силы из тела ушли, но он продолжал свою расправу. В конец обезумевший отец выпучил глаза, сосуды в глазах полопались, из его рта потекла слюна и он отчаянно вцепился в волосы.

— Нет, что я наделал! — взвыл он, когда Валтис чуть не отключился от использования способности; мальчик повалился на пол. Дэфатар подполз к жене и схватил её на руки, начал трясти, будто она могла прийти в себя, баюкал и заливался горькими рыданиями. Словно это не он убил её парой минут ранее. — Не оставляй меня, слышишь! Не оставляй!

Крадман старший бросил взгляд на свои руки и, точно сошёл с ума. Его безумный взгляд упал на сына. Отца трясло так, что казалось сотрясается и весь дом.

— П-прости, Валтис, я… я пойду за ней, верну обратно! Слышишь? Я всё исправлю! Я-я… не могу без неё… — истерично прошептал он, а после резко вогнал в горло заляпанный бурой жижей нож.

Перепуганному мальчику оставалось только ошарашенно наблюдать за тем, как отец захлёбывается в своей крови, а после замертво валится, глухо ударяясь о ковёр.