Глава 13. Раны, которые не заживают. Часть 1

Комментарий к Глава 13. Раны, которые не заживают. Часть 1

И вот настала новая встреча, дорогой мироходец. Будоражащих путешествий в Зазавесье, надеюсь ты хорошо проведёшь времяଲ(ⓛ ω ⓛ)ଲ

Академия кувелов

С момента посещения кабинета декана и назначенного наказания — вместе отрабатывать путём уборки, Ингелео начал всё больше жалеть о том, что пошёл в ту ночь к академии. Помимо прочего декан потребовал написать два объемных реферата: на тему «Влияния температур на почву при смене сезона» и «Чего нельзя делать после наступления полуночи». Знай он тогда, что всё обернётся таким образом, то и носа из общежития высовывать не стал. Казалось, что это какой-то рок судьбы или проделки кармы, которая вернула ему плохие намерения с лихвой. Смутьян уже не раз проклял Флатэса и его полудурковатого дружка и старался держаться от них, как можно дальше.

Погода на улице постепенно начала разгуливаться: небо всё реже затягивалось хмурыми тучами, воздух заметно потеплел, хоть всё ещё и было зябко по утрам и вечерам; ветра начали набирать сезонную мощь, готовясь обрушить эти порывы на жителей Зазавесья. Проказничали они, однако, таким образом многим реже, чем во время набути́на, который в народе прозвали — природным вихрем. У кувелов имелась складная песня, рассказывающая о каждом времени года, к которой при обсуждении погоды нередко ссылались:

Живут на наших землях, два брата и сестры, Проказливы паршивцы, упрямы и хитры, В краях наших просторных, полно чудес, красот, Забавной животины, да множество врагов. Но песнь наша звучит, про братьев и сестёр, Что видовали мир, за тысячи веков. Про них сейчас споём, расскажем, кто они, И пусть во время песни, столкнутся хмельны стаканы. Спокойней братьев и сестры, она нежна, но вздорна, Проказлива, юна, ей имя — Спириту́ра. Властвует над сворой ветра, мчащего в поля, Природное диво возрождает, так, что всё благоухает. А сестрица — Ингика́ра, так вредна и так скупа. Накаляя воздух жаром, обжигает все поля. Дар её — небывалые закаты, что захватывают дух, А природа так пылает, точно извечное пламя полыхает. Средь них пущий озорник, тот что ветром управляет, Брат могуч, бешён, силён. Не боится встретить в лоб, Да горазд сдувать всех с ног. Так искусно ветры гонит. Гонит жар, листву меняет, да сестрицу прогоняет. Нравом Набути́н горяч. В его пору дни — лишь стужа, а ночи́, согревающе теплы. Огнями небо осыпают, да так, что теИ днём сияют. Последний среди них — Лакри́лис. Как дитя капризен он, точно сам хамелеон. То градом земли осыпает, то туманы напускает, То дождями заливает. Погоду по кругу меняет. В дураках всех оставляет! Вот такие сёстры, братья, усмирят всех своей ратью, И помчатся в вечный бег, царствуя из века в век.

Со временем эти строки стали забываться, мало кто заучивает их, как в былые времена. Теперь эта песня служит лишь неприятным напоминаем призрака прошлого и больше не звучит в табернах или на застольях. Теперь это просто забытая всеми мелодия, которая больше может никогда и не зазвучать, ведь напоминает людям о давно утерянной сплочённости некогда сильнейшей нации — этвахаумов.

С чувством омерзения и стыда, смутьян намывал подоконники, чувствуя себя уборщиком. Какой позор. Узнай его отец об этом, его бы охватила не меньшая брезгливость. Чтобы отвлечься, он проговаривал про себя строки старой песни, которые завсегдатаи в та́берне изредка напевали под нос. Вспомнив старшего Элисара, академец разозлился пуще прежнего.

«Нашёл, кого вспомнить, — бурчал он в мыслях. — Этот олух мог бы заинтересоваться своим сыном, только если на землях Зазавесья переведутся все подстилки. Уж этих ма́лем¹ он меняет чаще перчаток, — только смутьян успел про себя выругаться, как ярость обуяла с такой силой, что он сжал мокрую тряпку и принялся тереть с бо́льшим напором, точно желая зашлифовать камень».

Выдохнув, Ингелео постарался прийти в себя и оглянулся. Никто из отрабатывающих и не заметил его минутной слабости. Тем лучше, не хватало ещё чтобы кто-то из этих недоумков лез в его дела. Он перевёл взгляд на айкофэт и посмотрел на время. До смены в таберне оставался всего час, и Ингелео искренне надеялся, что успеет закончить, ведь пропускать подработку он уж точно не намеревался. Во всяком случае не из-за паршивого наказания, в которое он угодил не только по собственной глупости, но и из-за двух полудурков и ещё одного недоразвитого, который пошёл на выручку, спровоцировав тем самым Элисара прийти.

— Слушай, если та твоя подружка что-то знает, не стоит ли попросить её о помощи? — спросил Флатэс. — Если мы поймём, что это за свиток, то и быстрее решим, что с ним делать.

Калеса, собирающая шваброй паутину по углам, недобро зыркнула в сторону академца и недовольно цыкнула. Эта особа раздражала Ингелео сильнее, чем забитая подружка Малера, которая даже говорить нормально не могла. Уж чем-чем, а отвратным характером и взглядом, который так и кричал: «Вы все мне должны. Я королева, а вы ничтожества!» — Амкапир вызывала у него мерзкое чувство отвращения, ведь она такая же, как и все те безмозглые девицы, которых его отец затаскивает в постель.

— Она мне не подружка, — грубо отозвалась конфликтная студентка. — Я унижаться перед этой замарашкой не собираюсь, тебе надо ты и проси.

— Ох, простите Вашество, как я, обычный смертный, посмел попросить о чём-то королевскую особу, — уловив давно знакомые Ингелео ноты отвращения, замаскированные под шутку в голосе Игнэйра, он невольно усмехнулся.

«Осталось-таки в тебе что-то от того парня, которого я знал», — вспышка ненависти кольнула в виски, но он предпочёл проигнорировать её. Не хотелось ни говорить, не вступать в перепалку. Хватало и того, что ему приходилось проводить время в кругу тех, кого он на дух не переносил, за исключением Люксальты и Эльтена, конечно.

— Осторожно, Флатэс, она ведь сейчас тебе всю плешь выест. Приятного мало. — Усмехнулся Малер, протирая тряпкой стёкла.

— Тоже мне герой, тебе бы тоже помолчать! — С долей усмешки проговорила Амкапир, стрельнув взглядом на стоящего неподалёку напарника.

Элисар закатил глаза и отвёл от них взгляд, жалея, что видит боковым зрением.

— Кстати о герое, как там обещанный памятник?

Люксальта, стоящая позади вместе с братом, с удивлением вскинула голову, устремляя взгляд на Присфидума, ведущего себя непривычно дерзко. Таким задорным его не видел и Ингелео, привыкший вступать с ним в словесные. Флатэс тоже пребывал в изумлении от слов друга. То, как он хлопал глазами, явно не понимая, что творится между этими двумя, приводило Элисара в восторг. Подобная реакция лилась, точно бальзам на душу.

— Ответы достанешь, тогда и поговорим, — бросила, ухмыльнувшись Калеса. — Хотя это вряд ли произойдёт.

— Радуйся, что из-за произошедшего экзамен сдвинули, — не отставал Малер. — Считай я тебе дал одиннадцать дней, попробуй головой поработать, вдруг понравится.

В ответ Амкапир фыркнула, а Элисар заметил с какой растерянностью и недоумением на Присфидума смотрела его рыжая подружка и не понимал, когда же такой сторонник людей, как Малер, успел сдружится с одной из самых стервозных девчонок академии. По поведению привычной пассии, он понял, что общение между ними стало холоднее, потому как Малер тёрся рядом с новой подружкой, оставив прошлую в одиночестве мести коридор.

— Так что там со свитком? — вступил в диалог Эльтен. — Что нам с ним делать? Инги, что думаешь?

Обращение к нему встревожило, он ведь так хорошо стоял, не влезая во всю ту чушь. Не будь этого проклятущего наказания, академец бы вообще тут не находился. Закончив с последним подоконником, он швырнул тряпку в пустое ведро и с особенным усердием отряхнул руки, точно это могло смыть всю налипшую пыль и унижение, которым он подвергся из-за своей же глупости.

— Ничего я не думаю. Мне вообще плевать на всё это дерьмо, так что будьте добры не приплетать меня к вашему бредовому расследованию, — без энтузиазма, раздражённо ответил Элисар, окинув взглядом фамильные кольца, поблёскивающие на большом и среднем пальцах. Сжав кулаки, он спрятал руки в карманах толстовки.

— Тебе разве не интересно? — спокойно спросил, внезапно обратившийся к нему Флатэс. — Не ты ли попросил показать свиток?

Злость взбурлила в венах, нервозность возросла, смешавшись с всплеском гнева. Да как этот паршивец вообще смеет так спокойно говорить с ним? И без того испорченное настроение, стало ещё гаже. Он вытащил руки из толстовки и засунул в карманы джинс, оставив большие пальцы торчать снаружи, затем стрельнул переполненным ненавистью взглядом и тихо цыкнул.

— Я вообще жалею, что оказался там и втянул Люкс с Эльтеном. Так что мне вообще срать на все ваши свитки и маленькие кружки юных следопытов. Если так интересно моё мнение, то подотрись этим сраным свитком и больше не заводи со мной этих тупых разговоров. А ещё лучше будет, если вы вообще все отвалите от меня, — сквозь зубы прошипел Ингелео. — Если вам так нравится разгребать всю эту хрень, то как-нибудь без меня. От того, что я оказался на этой говёной отработке, не значит, что мы тут все должны передружиться и ходить как недоразвитые, хихикать и держаться за ручки, — оскаблившись, он развернулся, махнул на прощание единственным друзьям и поторопился на выход, думая о том, как ненавидит этих недоумков, у кого шило вертится в заднице непереставая.

Академия кувелов, женское общежитие

Кэнсаль смотрела на окрашенные в кровавый бинты и не перестала думать о прошлом вечере. В памяти, точно выстрелы, всплывали кадры, как Инетта яростно била её то руками, то ногами, пока обездвиженной Вэнферас оставалось терпеть и молиться о том, чтобы мучительница ушла, и она смогла выдохнуть. Те минуты казались пытками, которым не суждено закончиться. Благодаря книгам вивпамундов, которые ей доводилось видеть, черепашка считала Инетту — бесом, а тот кусок площади, сокрытый от чужих глаз во мраке вечера — адом.

Неизвестно сколько бы избиение ещё продолжалось, не появись профессор Ладэктус. Он не только помог студентке подняться и обработать раны заживляющими мазями, но и пообещал никому ничего не рассказывать, после истеричных отказов Кэнсаль об обращении в деканат. Если бы не он, что могло произойти? Инетте вряд ли бы что-то сделали, как никак она из обеспеченной семьи, где все дела решаются деньгами и связями.

Вэнферас твёрдо знала, что жаловаться на мучительницу бесполезно, ведь когда они учились в и́нстинис и она пыталась просить помощи у учителей, те от неё отмахивались, говоря не клеветать на такого обеспеченного ребёнка и что Инетта просто так играет. Проблемы с их семьёй никому не нужны, как тогда, так и сейчас. А если ещё и брать в учёт то, что издевательства только ужесточились, Кэнсаль решила, что всё бесполезно и остаётся только терпеть, как и учила мать.

Неожиданно в голове всплыли добрые слова профессора и его тёплые руки, обрабатывающие её раны, тёмные глаза, выглядывающие из-под длинных ресниц, его непослушные, цвета спелой черёмухи, волосы и чёлка, спадающая почти по самые брови. Она бы и подумать не могла, что хоть кто-то бросится ей помогать, да ещё и в борьбе с её давней мучительницей.

«Ты не заслуживаешь этой жизни, ничтожество, — прошипела вторая личность. — И уж тем более мужчин. Ни Ингелео, ни один другой никогда не посмотрит на тебя, как на девушку. Жертва вызывает жалость, но не симпатию, — язвительно гремела она, стараясь довести Кэнсаль до слёз. — Так что сдохни уже, отдай мне тело! — она зарычала подобно разъярённому медведю».

— Сама сдохни. Замолчи и больше никогда не говори со мной, — тихо ответила она, поглаживая пластыри. — Если бы не ты, всё не зашло бы так далеко. Исчезни уже!

Дверь в комнату открылась, издав несколько щелчков. В проходе появилась стройная, даже слегка худоватая соседка с яркой копной волос. Она метнула взгляд к Кэнсаль и ужаснувшись, приложила ладонь ко рту.

— Что с тобой случилось? Инетта снова…

— Всё в порядке, — перебила её Вэнферас, подхватила небольшую сумочку и опустила голову. — Мне нужно идти.

Студентка поднялась с кровати и порадовалась, что прошлым вечером соседка спала, а утром Кэнсаль с головой улезла под одеяло, чтобы не показывать новых побоев.

Она подошла к зеркалу, оглядывая спадающие синяки и ссадины, заживающие усердиями профессора.

— П-постой? Ты куда? — Растерянная Лания, так и застыла в проходе, пока соседка обувала кеды.

Кэнсаль выпрямилась, поправила старенькую водолазку и длинный тёмный кардиган, прикрывающий растянутые карманы джинс. Она тут же пожалела, что так и не сходила на рынок в местном сайде за новой повседневной одеждой.

— Мне… я… кое-куда, — замешкавшись, ответила Кэнсаль.

Робко закинув сумку на плечо, она стремительно выскользнула из небольшой комнатки и побежала по лестнице вниз. Выпорхнув из общежития, Вэнферас боязливо огляделась, после чего торопливо зашагала в сторону академии.

На улице ещё светило солнце, постепенно движущееся к горизонту. Ненавязчиво чирикали птицы, а над головой плыли, окрашивающиеся в огненно-оранжевый и лиловый цвета, облака. Они образовывали интересные фигуры, однако Кэнсаль, в отличии от Лании, никогда не видела образов зверушек или других объектов, как бы не старалась разглядеть. Облака напоминали ей тропинки или дороги, по которым ей не суждено когда-либо пройти, даже если порой и интересно узнать куда они заведут.

Преодолев расстояние до академии, она зашла внутрь, пробежала на третий этаж и почувствовала, как сердце забилось в несколько раз быстрее. Покрепче сжав сумку и сглотнув, она уже осторожнее зашагала в сторону общего кабинета профессоров. Остановилась. Отступила, раздираемая сомнениями и нерешительностью.

«А стоит ли мне зайти? Что если меня выгонят и попросят больше никогда не заходить? — занервничав, она развернулась, сделала несколько шагов в обратную сторону, почувствовав горечь и обиду. — Нет! Я пойду».

Несмело развернувшись, она поскорее преодолела расстояние и робко постучалась, прежде чем войти. Кабинет оказался практически пуст, там сидел только преподаватель хабитарии и что-то печатал на прозрачном «экране», подсвечивающимся голубым светом. Ладэктус покусывал ноготь на большом пальце и тряс ногой под столом. Он сидел в одной из своих цветастых кофт.

Его образ никак не вязался с преподавателем, мужчину можно запросто принять за студента, если в учёт брать ещё и его молодой вид. Он вскинул голову, устремляя тёмно-пепельные глаза на скукожившуюся в проходе академку. Махнув рукой, чтобы подозвать студентку, преподаватель улыбнулся, свернул экран и заговорил:

— О, привет, пришла всё-таки. — Ладэктус поднялся с места, подошёл к столу, на котором расположился чайник на подставке, повернул его по часовой стрелке, пока тот не загорелся пурпурным и начал шипеть. — Садись, давай-ка поговорим на свежую голову.

Кэнсаль так же робко просеменила к одному из кресел и осторожно уселась на краешек, оглядевшись по сторонам. Преподаватель окинул студентку взглядом и вздохнул.

— Что, сегодня тоже говорить ничего внятного не собираешься?

Кэнсаль уставилась на руки, покрытые пластырями. Опустив голову, она снова подумала об Инетте.

— Я… н-не могу сказать кто там был. Мне страшно, — отважившись заговорила она. — Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом человеке, я всё равно ничего не скажу.

Стрельнув взглядом на поджавшего губы профессора, она снова уставилась на руки, раздумывая зачем же пришла.

— Хорошо, тогда давай просто поговорим. — На овальном столике с круглыми стеклянными вставками появилось два стакана с чаем, источающими очень приятный аромат синей вишни и багульника. Ладэктус придвинул его ближе к студентке. — Как у тебя дела с учёбой?

Взяв в руки чашку с ароматным напитком, она с неким недоверием посмотрела на преподавателя, прежде чем сделать небольшой глоток.

— Нормально.

— Я слышал, что у тебя превосходные оценки, да и по моему предмету не отстаёшь. А вот, что действительно интересно, так это твоя способность. — Он пристально посмотрел на ученицу, которая под натиском съёжилась ещё сильнее, которая почувствовала себя не в своей тарелке. — Почему не развиваешь?

Кэнсаль пожала плечами, раздумывая над ответом.

— Страшно.

— Ну и что теперь, всю жизнь бояться будешь? Мне, конечно, немного известно, но эта сила могла бы тебе здорово помогать.

Удивлённо вскинув голову, Вэнферас замерла и посмотрела профессору в глаза.

— Помогать? — Голос её наполнился тревогой и нотами истерики. — Да из-за этой способности меня и избили прошлым вечером. Не появись чёртово альтер-эго и…

— Альтер-эго? Разве твоя способность не слышать предупреждения?

Кэнсаль замерла, понимая, что сболтнула лишнего. Она уже хотела было подскочить с мягкого кресла, как преподаватель заговорил вновь:

— Если эта тема тебе не нравится, можешь не отвечать. Но не стоит ли выговориться кому-то для душевного спокойствия? — Преподаватель встревоженно посмотрел на студентку, прежде чем сделать очередной глоток чая. — Ты можешь не бояться меня. Если захочешь, можешь в любое время приходить, чтобы поговорить. До половины восьмого я всегда тут.

Кэнсаль почувствовала странное тепло, разлившееся по телу. Ей было так приятно, что кто-то действительно ей интересуется и предлагает поговорить, без умысла насилия и не с целью посмеяться. Слёзы навернулись на глаза, и она качнула головой.

— Да, спасибо вам!

* * *

Ма́лема¹ — легкодоступная девушка/женщина, которая спит с мужчинами.

Загрузка...