По светлому следу

СЕКРЕТ ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ СЕКРЕТОМ

Позывные «Омара» Квелч услышал ровно в пять утра. Торопливо отозвался и перешел на прием. Резкий, прерывистый звук морзянки, наполнивший гулкое помещение подземелья, поднял всех на ноги.

— Ну, что у них там? — нетерпеливо спросил Хазард, ощущая ноющую боль во всем теле — ночь, проведенная на сдвинутых креслах, давала себя знать.

Квелч, не отвечая, продолжал записывать цифры шифра радиограммы, а когда попытался расшифровать их, у него ничего не получилось.

— Долго вы будете копаться? — повысил голос генерал.

— Придется попросить, чтобы повторили ключевую группу — не расшифровывается что-то…

— Ну так запрашивайте же поскорее!

Когда, наконец все было уточнено и расшифровано, Квелч с волнением прочел:

«К сожалению, с помощью песка дезактивировать вашу скалу не удалось. Предпринимаем другие меры. Будьте на приеме через два часа. Не теряйте мужества. «Омар».

Пленники молча выслушали это сообщение. Никто даже не попытался прокомментировать его. Всем очень хотелось верить, что эти «другие меры» будут более успешными. Сомнения, однако, уже поселились в их сердцах. Менее всех склонен был заблуждаться в этом профессор Медоуз.

В шесть часов была роздана предпоследняя порция шоколада и печенья. В семь Квелч снова разговаривал с «Омаром». Обстановка была все та же — над островом по-прежнему бушевал какой-то странный ветер, а новых средств спасения все еще не было придумано. Следующий сеанс назначался на двенадцать часов дня.

Мрачными сидели пленники «Большого Джо» каждый в своем углу. Хазард с трудом подавлял желание отпить из фляги хоть несколько глотков коньяку. Эдди Олд то вставал, то ложился на свой скрипучий стол до тех пор, пока генерал не прикрикнул «а него:

— Хватить ерзать, Эдди, черт бы вас побрал!

Лейтенант притих на некоторое время, потом осторожно поднялся и стал ходить по подземелью, действуя этим на нервы генерала еще больше, чем скрипом стола. Хазард хотел уже было снова прикрикнуть на него, но Эдди сам вдруг закричал испуганным голосом:

— Вода! К нам просачивается вода!…

Он бросился к дальней стене подземелья, сквозь едва заметную щель которой действительно просачивалась вода.

— Назад, Эдди! — резко остановил его Медоуз. — Не прикасайтесь к этой стене!

Профессор поспешно соскочил со стола и торопливо стал рыться в своих многообразных счетчиках радиоактивных частиц. Выбрав наконец тот, который был ему нужен, Медоуз сначала прислонил его к стене, а затем подставил под струйку воды, сочившуюся из трещины.

— Ну да, я так и знал! — Негромко проговорил он, будто размышлял вслух. — Вода радиоактивна… Значит, она просачивается откуда-то сверху, с поверхности скалы.

— Что вы там бормочете, профессор? — насторожился Хазард.

— Вода радиоактивна, — повторил Медоуз. — Пить ее нельзя. Надо предпринять что-нибудь, чтобы она не растекалась по полу. Лучше всего, конечно, попытаться заделать щель в стене.

— Чем же ее заделать? — развел руками Квелч. — Для этого нужен ведь цемент, а у нас нет даже обыкновенной глины.

— Попробуем зашпаклевать, — спокойно заявил профессор. — Это я попытаюсь сделать сам — тут нужна осторожность. Дайте мне кто-нибудь нож с тонким лезвием да пожертвуйте нижнюю рубашку, кому не жалко.

— Господи! — возбужденно воскликнул Квелч, сбрасывая с себя китель. — Какой тут может быть разговор о рубашке, когда речь идет о жизни…

— Только без паники, Квелч, — укоризненно проговорил Хазард.

Медоуз разорвал рубашку Квелча на несколько длинных полос и кортиком генерала Хазарда осторожно стал втискивать одну из них в трещину бетонной стены. Сначала ему не удавалось это, так как трещина была слишком тонкой, но вскоре один лоскут удалось все же вдавить в среднюю часть щели. Зато внизу отвалился довольно большой кусок бетона, и вода в том месте стала сочиться сильнее.

— Бросьте вы это, профессор! — раздраженно воскликнул Хазард. — А то расковыряете стену так, что вода начнет бить фонтаном. Квелч, немедленно включайте рацию! Сообщите им, что к нам просачивается радиоактивная вода.

— Но нас никто сейчас не услышит, сэр, — растерянно заметил Квелч. — «Омар» включится ведь около двенадцати.,

— Делайте, что вам приказывают! — побагровел генерал. — Может быть, какая-нибудь из станций у них все время на приеме.

— Слушаюсь, сэр. А как передавать: шифром или открытым текстом?

— Некогда теперь возиться с шифром. Передавайте открытым текстом.

Квелч торопливо застучал ключом, то и дело переходя на прием, но ему никто не отзывался. А вода между тем все прибывала. У той части стены, где была трещина, образовалась уже целая лужа.

— Не отвечают, — безнадежно проговорил Квелч, растирая палец, онемевший от напряженной работы ключом радиотелеграфа.

— Подавайте тогда международный сигнал бедствия! — решив пренебречь всякой конспирацией, распорядился генерал Хазард. — Может быть, кто-нибудь услышит и отзовется. Мы тогда попросим их срочно связаться с эсминцем адмирала Диксона.

Теперь Квелч непрерывно посылал в эфир только три буквы — SOS. Отозвалась ему спустя несколько минут какая-то станция на русском языке. Так как Квелч участвовал во второй мировой войне и длительное время находился в Мурманске, он довольно свободно понимал русскую речь.

Выяснилось, что посланный им сигнал бедствия приняло советское научно-исследовательское судно, совершавшее плавание в водах Тихого океана.

— Кто это отозвался вам? — настороженно спросил генерал.

«Сказать или не сказать, что это русские?» — тревожно пронеслось в мозгу Квелча.

— Неясно пока… — уклончиво ответил он. — Уточню сейчас.

Но вместо того, чтобы сделать такой запрос, радиотехник сообщил свои координаты и попросил русских связаться с эсминцем «Фоукен».

Квелчу ответили, что просьбу его тотчас же выполнят. Сообщили также, что догадываются, почему просящие помощи попали в столь бедственное положение…

— Ну так кто же это?! — торопил Квелча Хазард. Выпуклый лоб его покрылся множеством мелких морщинок, мохнатые рыжие брови почти сошлись у переносицы, нижняя челюсть слегка отвисла. Прежней надменности как не бывало.

Квелч не без удовлетворения отметил эту перемену в лице генерала и ответил ему с деланой небрежностью:

— Это русские, сэр.

— Как?! — завопил Хазард, и лицо его снова преобразилось — брови вздернулись, челюсть выпятилась вперед. — И вы вели с ними переговоры? Разгласили им военную тайну? Да знаете ли вы, что за это…

Он, казалось, захлебнулся от гнева и не смог больше вымолвить ни слова. А Квелч возразил ему если и не очень дерзко, то уж во всяком случае с большим достоинством:

— Ничего я им не разгласил, генерал. Русские и без того знают об этой проклятой бомбе больше, чем мне известно. Может быть, и больше вашего даже…

Сообщение это настолько удивило Хазарда, что он сразу вдруг присмирел и спросил растерянно:

— Но откуда?… Как они могли знать?

— Это уж я не знаю, сэр, — простодушно признался Квелч. — Только бомбу нашу они назвали какой-то долгодействующей и очень удивились, что мы вообще остались в живых.

— Долгодействующей?! — воскликнул Медоуз, соскакивая со стола и устремляясь к Хазарду. — Использована, значит, ядерная реакция, дающая долгов действующий очаг атомного распада?

— Да… — несколько смущенно признался генерал.

— Но ведь это же чистейшая авантюра! — возбужденно продолжал Медоуз. — Неужели они решились использовать только что открытый и очень плохо изученный трансурановый элемент Македонии для «запала» «Большого Джо»? И вот результат… Нет, это больше чем авантюра! Даже теоретически мы ведь очень смутно представляли себе последствия применения Македония для «запала» водородной бомбы. Понять не могу, почему понадобилась такая поспешность с испытанием этого «Большого Джо»!

— А как же! — злобно усмехнулся Квелч. — Мы ведь спешим перешагнуть поскорее за грань равновесия между войной и миром. Боимся, как бы планета наша не превратилась в скотный двор. А она, кажется; превратится скоро в сплошное кладбище.

Пораженный сообщением Квелча о том, что русским известен секрет взорванной бомбы, Хазард, казалось, перестал воспринимать происходящее вокруг. Зато Эдди Олд, трясшийся от страха все это время, торопливо извлек из кармана темную коробочку и переключил в ней какие-то рычажки.

— Но как? Как, черт побери, они узнали это?! — снова яростно воскликнул Хазард. Глаза его вспыхнули злобой, и он схватил Квелча за горло. — Это ты, мерзавец, проболтался, наверно?!

— Оставьте в покое Квелча, генерал, — проговорил вдруг Медоуз таким тоном, какого никак нельзя было ожидать от этого интеллигентного старика. — И не говорите ерунды. Как мог знать Квелч о том, что бомба македониева, когда даже мне не было это известно?

— Но откуда же тогда осведомленность русских?…

— Да разве можно в наше время утаить не только факт испытания атомного или термоядерного оружия, но и технический состав его? Вы-то, мистер Хазард, должны же знать это?

— Но ведь взрыв «Большого Джо» был произведен в неблагоприятных для его обнаружения условиях, — повысил голос Хазард. — Мы взорвали его, во-первых, под землей, а во-вторых, на острове в сейсмическом районе океана.

— А вы разве не знаете, что версия о невозможности отличить землетрясение от подземного ядерного взрыва уже развеяна? — удивился профессор Медоуз. — По характеру сейсмических волн, возникающих при землетрясении и подземных взрывах, без особого труда определяют теперь их причину. А что касается нескольких незарегистрированных подземных взрывов, произведенных нами в этом году, то они были слишком малой мощности — менее одной килотонны. К тому же для обнаружения их применялась аппаратура, не соответствующая рекомендованной Женевским совещанием экспертов.

— Простите, профессор, — вмешался в разговор Квелч, — правильно ли я вас понял? Действительно можно, значит, распознать любой ядерный взрыв, как бы его ни скрывали?

— Конечно, мистер Квелч.

— А химический состав взорванной бомбы тоже можно обнаружить?

Медоуз ответил Квелчу и на этот вопрос, хотя он и догадывался, что генералу не очень нравились его разъяснения. Но профессор был теперь настолько возмущен Хазардом и адмиралом Диксоном, скрывшими от него и, видимо, от других ученых химический состав «Большого Джо», что готов был выступить с разоблачением их перед кем угодно.

— Исследование атмосферы. — продолжал он свои пояснения, — на высоте от четырех до двенадцати километров, которое проводят в наше время почти все страны, дает им все основные данные о произведенных атомных и термоядерных взрывах. Для этого достаточно лишь подвергнуть лабораторному анализу содержимое пробоотборников. Если при этом в их фильтрах обнаружатся пылинки плутония или урана, то тут имеет место атомный взрыв. Если же в щелочных поглотителях окажется радиоактивный углерод, а в замороженной воде — тритий, не останется сомнений, что произошел термоядерный взрыв.

— Так вы, значит, считаете, что о македонии знали еще слишком мало, чтобы, экспериментировать с ним? — мрачным голосом спросил Хазард.

— А чем же иным вы лично объясните то бедственное положение, в котором мы оказались? — вопросом на вопрос ответил профессор. — Всякая авантюра в науке или политике рано или поздно кончается катастрофой, — убежденно заключил он.

Эдди Олд, все это время молча прислушивавшийся к разговору, стал вдруг что-то торопливо записывать. На столь необычное в создавшейся обстановке занятие юного лейтенанта обратил внимание Квелч. Он подозрительна покосился в сторону лейтенанта и хмуро сдвинул брови. Но в это время защищала вдруг морзянка, и Квелч бросился к рации. Вслед за ним устремились и остальные.