По светлому следу

ЗАБЛУЖДЕНИЕ САРЫЧЕВА

Курганов побежал к Сарычеву.

У крыльца дома Антона Кирилловича стояла незнакомая Евгению машина. Он невольно остановился возле нее, увидев Рустама, выносившего из машины чей-то чемодан.

— Дядя Рустам, кто это приехал?

— Сумбатов, — ответил комендант.

— Сумбатов? — удивился Евгений. — Назар Мамедович?

— Он самый, — подтвердил Рустам, поднимаясь на веранду.

Назар Мамедович был заместителем директора Энергетического института, и Евгений очень обрадовался его приезду. Никто лучше Назара Мамедовича не смог бы понять его теперь.

Курганов торопливо взбежал на веранду вслед за комендантом. Рустам поставил чемодан в угол и, не решившись идти дальше, прошептал, кивнув на закрытую дверь:

— Распекает, кажется, нашего начальника.

А в это время Назар Мамедович в самом деле распекал Антона Кирилловича, который сидел против него в плетеном кресле с высокой спинкой («а ла Вольтер», — в шутку называл эти любимые кресла Сарычева Гасан Назимов).

— Ссылка ваша, Антон Кириллович, на то, что установка параболоида Курганова и других солнечных машин съест средства, отпущенные на экспериментальную работу, не выдерживает никакой критики, — строго отчитывал Назар Мамедович Сарычева. — Средства на это имелись у вас в достаточном количестве, но вы сами их перерасходовали неумелым хозяйничаньем. Заинтересовать же колхозников установкой параболоида в их колхозе вы, видимо, не нашли нужным. А ведь они могли помочь вам в этом деле и уж рабочей-то силой, конечно, обеспечили бы!

Сарычев попытался было возразить что-то, но Назар Мамедович недовольно остановил его протестующим жестом:

— Вас я терпеливо выслушал, потрудитесь же и вы теперь выслушать меня. Чуждаясь практической работы и связи с народом, вы решили продолжать отсиживаться в стенах экспериментальной базы, убеждая нас в необходимости все внимание сосредоточить на фотоэлектрических батареях Астрова. Значение же этих батарей в настоящее время вы явно переоценили. Огромный экономический эффект их, на который делаете вы главную ставку, к сожалению, не достижим так скоро.

Заметив недовольную гримасу Сарычева, Назар Мамедович добавил:

— Из этого вовсе не следует, однако, что мы должны ослабить работу над изобретением Астрова. Напротив, мы усилим ее, но не в ущерб нашей повседневной работе. А вы не поняли этого и попытались отстраниться от важной задачи внедрения нашей гелиотехники в практику местных колхозов. — Назар Мамедович расстегнул воротник сорочки, вытер потный лоб. — Очень тяжелыми последствиями грозит все это, Антон Кириллович, — продолжал он, нахмурившись. — Жизнь показала, что там, где ученые не связаны с практикой, оторваной от жизни, от запросов народного хозяйства, научная работа становится бесплодной.

Тяжело ступая по мягкому ковру, Назар Мамедович стал медленно прохаживаться по кабинету Сарычева.

— Да и статья эта в иранском журнале, видимо, вскружила вам голову, — продолжал он. — Неужели поверили вы, что иранцы добились большего, чем Астров? Они бы не заигрывали с ним в этом случае, не расточали бы комплиментов по его адресу в своем американизированном журнале.

— Разве Клиффорд и Шарифи как ученые совершенно ничего не стоят? — удивленно спросил Антон Кириллович.

— Шарифи — самый заурядный иранский инженер, — спокойно объяснил Назар Мамедович. — Над фотоэлектрическими батареями он работает уже давно, но коэффициент полезного действия его установок ничтожен. О талантах же Клиффорда вы можете судить по тому, что, работая над зеркальными отражателями, он не пошел дальше параболических конусов и цилиндров, да и то, говорят, «позаимствовал» принцип их устройства у мексиканского инженера Мануэля Альфоро. Проблема же создания параболоидных отражателей, решенная нашей гелиотехникой, оказалась для него непосильной.

Назар Мамедович пытливо посмотрел поверх очков на смущенное, побледневшее лицо Антона Кирилловича и продолжал, чуть-чуть повысив голос:

— А ведь это не что иное, как капитуляция перед трудностями, творческое бессилие. Конусные отражатели, как вы знаете, конструктивно сложнее параболоидных. К тому же в них неосуществим принцип самоизоляции, так как они концентрируют солнечные лучи не на точку, а на прямую линию. Тепловое напряжение их поэтому во много раз ниже, чем в нашем параболоидном отражателе.

Назар Мамедович снова прошелся по комнате и, помолчав немного, добавил:

— Видите, Антон Кириллович, что это за «светила» заграничной науки и техники, а вы хотели вскружить голову Астрову честью соревнования с ними…

В это время в комнату почти вбежал Евгений Курганов, слышавший последние слова Назара Мамедовича.

— К счастью, голова у Астрова оказалась крепкой! — возбужденно воскликнул он. — Не удалось Антону Кирилловичу вскружить ее. Вот, взгляните-ка на эту схему, Назар Мамедович! Ее набросал Дмитрий Астров. Она вам расскажет многое.

И он подал Сумбатову схему, которую нашел в коммате Астрова. Назар Мамедович с интересом стал рассматривать ее. Склонил над ней голову и Сарычев.

— Вы, пожалуй, правы, Евгений Николаевич, — удовлетворенно заметил Назар Мамедович после некоторого раздумья. — Астрову общие интересы дела, видимо, дороже собственных. Он своей схемой высказал это красноречивее всяких слов. Собственным фотоэлектрическим батареям он отвел здесь пока очень скромную роль. Однако придет время, когда они оставят далеко позади все существующие солнечные машины. Я лично не сомневаюсь в этом! Но где же все-таки Дмитрий Иванович? Что предпринято вами для его поисков?

— Я предпринял все, что было в моих силах… — стал оправдываться Сарычев.

Но Евгений перебил его.

— Назар Мамедович, — дрогнувшим голосом проговорил он, — позвольте мне рассказать вам, что случилось с Астровым!

Сумбатов удивленно посмотрел на Курганова и лишь молча кивнул в знак согласия.

— Мне удалось, кажется, разгадать тайну… — тихо начал Евгений. — И знаете почему?

Задав этот вопрос, он помолчал немного, хотя вовсе не ждал ни от кого ответа, просто захотелось перевести дух перед тем, как сообщить главное.

— Вот вы говорите, что предприняли все, чтобы найти Астрова, — обратился он к Сарычеву. — Но как вы искали его? Вы шли к тайне его исчезновения как-то снизу… Видели во всем только отрицательную сторону, полагая, что обида, уязвленное самолюбие всему причина. Но ведь ваши предположения явно не вязались с характером Дмитрия. Я все время смутно чувствовал это, но у меня не было фактов, которые подкрепили бы мое убеждение. Помог же мне один очень чуткий человек — секретарь райкома партии товарищ Джафаров, подсказавший, как напасть на верный след Дмитрия.

И тут Курганов рассказал Сумбатову со всеми подробностями о своем посещении Самеда Мамедова и о схеме установки солнечных машин в его хозяйстве, разработанной Астровым.

— Вот она, эта схема! — кивнул он на плотный лист бумаги, который Сумбатов все еще держал в руках. — Скажите, Назар Мамедович, как по-вашему, на чем будет базироваться гелиоэнергетика колхоза «Первое мая», по замыслу Астрова?

Заместитель директора еще раз взглянул на схему и произнес уверенно:

— Насколько я разобрался в этом деле, для орошения хлопковых полей колхоза Астров намеревался поднимать воду из озера энергией вашего параболоида.

— Мне тоже так кажется, — торопливо проговорил Евгений. — Не подумайте только, Назар Мамедович, что я отмечаю это из честолюбивых побуждений… Нет! Это просто очень важно для дальнейшего хода моих рассуждений. — Курганов так волновался, что голос его начал дрожать. Он сделал над собой усилие и продолжал уже спокойнее: — А теперь представьте себе домик Астрова. Дмитрий работает в нем за своим столом над схемой установки солнечных машин в колхозном хозяйстве целую ночь. Забыв об отдыхе, продолжает работу и на следующее утро. Он торопится, наверное, закончить се к нашему возвращению с районного совещания. Наконец почти все готово, остается сделать только кое-какие надписи и пояснения. Но тут вдруг па базу обрушивается первый удар урагана. Порыв ветра врывается в комнату и сбрасывает со стола все бумаги. Дмитрий торопится, должно быть, захлопнуть поскорее окно, и тут взгляд его падает на мой параболоид, хорошо видный из его домика…

Евгений выпил несколько глотков воды из стакана, стоявшего на столе, глубоко вздохнул и продолжал:

— Зеркало параболоида полыхает ослепительным блеском, и это не может не удивить Дмитрия. Он ведь знает, что мой механик вывел параболоид из фокуса и перекрыл воду, поступавшую в гелиокотел. А ураган продолжает свирепствовать, и яростные порывы ветра наводят Дмитрия на верную мысль. Он догадывается, что это буря сорвала тормоза поворотного механизма параболоида и зеркало его автоматически повернулось теперь к солнцу. Дмитрий хорошо знает, чем все это может кончиться, и, не задумываясь, выбегает из своего домика…

Евгений говорил торопливо, взволнованно, будто видел все перед своими глазами, но, когда подошел к главному пункту догадки, ему стало вдруг страшно рассказывать дальше. Он замолчал, тяжело переводя дыхание.

— Продолжайте же! — нетерпеливо произнес Назар Мамедович.

Евгению стало душно. Он расстегнул все пуговицы своей рубашки и продолжал каким-то чужим голосом:

— Борясь с ветром, Дмитрий бежит к параболоиду и пытается дефокусировать зеркало, но это не удается ему. Тогда он решает открыть вентиль водопроводной трубы. Вода с шумом устремляется вверх, но оказывается перекрытым и верхний вентиль у самого гелиокотла. Астров замечает это и торопливо взбирается по лесенке, ведущей к гелиокотлу. Взбесившийся ветер пытается оторвать его от железных перекладин, но Дмитрий дотягивается наконец до верхнего вентиля, и вода с шумом устремляется в котел. Но вдруг… — снова защемило что-то в горле Евгения и перехватило дыхание, но он окончил все же свой рассказ: -…вдруг резкий порыв ветра отрывает Дмитрия от поручней лесенки и бросает в пылающий конус солнечных лучей…

Несколько минут все сидели молча, будто онемев от страшного рассказа Курганова. Назар Мамедович безжизненно свесил ослабевшие руки. У Евгения выступили на лбу мелкие капельки пота. Даже Сарычев переменился в лице.

— Какой ужас! — прошептал он.

Тяжело переводя дыхание, Назар Мамедович произнес наконец:

— Ну, это еще нужно проверить!

Он хотел сказать еще что-то, но раскашлялся, тяжело поднялся с кресла, подошел к окну и распахнул его.

Наступило томительное молчание. Евгений не решился нарушить его. Назар Мамедович задумался о чем-то. Сарычев тяжело вздохнул и нервно заерзал в кресле.

— Что-то не верится мне, что все случилось именно так, — снова произнес Назар Мамедович, — хотя это пока единственное реальное объяснение бесследного исчезновения Дмитрия Ивановича. Попробуем, однако, проверить вашу догадку, Евгений Николаевич.