Глава 14 По ту сторону воспоминаний

"Мемолибра — устройство древнее, волшебное, дозволяющее записывать воспоминания людские. Сие устройство, что в рукописях мудрых описано, дарует способность пережить вновь моменты минувшие, как бы ни были они далеки, и узреть прошлое в свете ярком и ясном."

"О чудесах" автор неизвестен

Прошло два дня с момента отбытия Атты. За это время он несколько раз выходил на связь, жалуясь на ужасную погоду и стаи мутантов, заполонивших окрестности. Тем не менее, в остальном всё шло гладко, и он уверял, что не стоит за него волноваться.

Тем временем, Лугбанд с сыном усердно занимались починкой роботов и системы безопасности, а также подлатали доспехи Клио. Доспехи выглядели несуразно, но Клио искренне поблагодарила их обоих. Затем они решили отправиться в Гамеш, чтобы посетить рынок и забрать новый уиип Гилла. Кидемона вызвалась пойти с ними, облачилась в свои доспехи и вооружилась мечом.

Взглянув на неё, Лугбанд порылся в кладовой и вручил ей более повседневную одежду.

— Это обязательно? — поморщилась Клио, прикрепляя ножны к поясу. Затем она аккуратно прицепила держатель для мемолибры, сделанный Гиллом.

— Отец говорит, будет лучше, если ты не будешь слишком сильно выделяться, — ответил Гилл, складывая детали от роботов в пластиковую коробку.

— Что значит "слишком сильно"? — она нахмурилась, не понимая, в чём проблема.

— Такая броня, как у тебя, привлечёт слишком много внимания, — объяснил Гилл, бросив взгляд на Клио. Он тут же покраснел и отвёл взгляд. — И ты слишком… — запнулся он, нервно почесав затылок. — Слишком красивая для здешних мест.

Кидемона не смогла сдержать улыбку, наблюдая за его смущением.

— Это была неуклюжая, но милая попытка сделать комплимент! — сказала она, накидывая на плечи накидку.

Гилл, покраснев ещё сильнее, быстро взял ящик и сказал, что они ждут её у уиипа, после чего поспешно вышел во двор.

Столица Дианмуры оказалась самым обычным мегаполисом, похожим на многие другие города на планетах с недружелюбными условиями для жизни. Единственное, что отличало её от других мест, где бывала Клио, было отсутствие невидимой руки Наследников Крови.

Единственным напоминанием о них был большой храм, возвышавшийся на центральной площади города. Он был посвящён какой-то Младшей, чьё имя было едва произносимым даже для местных жителей. Поклонение Наследникам Крови как богам не было чем-то из ряда вон выходящим. Клио знала многих Младших, которые поддерживали веру в свою божественность, особенно на примитивных планетах, где уровень развития цивилизации не позволял населению осознать истинную природу своих «богов». Причины для этого у всех были разные — от прагматических, таких как управление массами, до самых низменных эгоистических, удовлетворяющих их тщеславие.

Однажды Клио и сама стала кем-то вроде богини. Это было одно из её первых заданий после битвы на Тхете. Несколько адептов Тёмного Совета обосновались на небольшой примитивной планете, где организовали культ поклонения своим почившим повелителям и захватили огромные территории. Местные государства, единые в своём сопротивлении к культу, объединили силы и сошлись в битве с армиями адептов. Клио, наблюдая за этим со стороны, решила воспользоваться ситуацией. Она внезапно появилась на поле боя в сверкающих доспехах и с мечом, покрытым молниями. Её вмешательство было настолько молниеносным и разрушительным, что враги не успели даже понять, что произошло.

Она уничтожила адептов Совета и попутно спасла жизнь принцу одного из государств, который, упав на колени перед ней, с благоговением попросил назвать своё имя. Клио, сдержанно пожав плечами, произнесла своё имя, и это имя осталось в памяти принца и его людей. После с чувством выполненного долга она покинула планету, а спустя некоторое время получила нагоняй от Филана. Оказалось, что в верованиях народов той планеты существуют богини, которых называют музами, и что после её феерического вмешательства в пантеоне богов появилась новая — Клио, муза битвы и возмездия.

Этот случай долго оставался предметом шуток для Филана, который не упускал возможности поддеть её, предлагая построить храм в её честь. «Какой же ты хочешь храм, Клио? С колоннами или без? Может, статую в полный рост?» — подшучивал он. Клио же, несмотря на смущение, не могла не признать, что её действия тогда оставили неизгладимый след в культуре и верованиях народов той планеты.

И всё же прогулка по Гамешу не была скучной. Гилл вызвался быть её гидом и подробно рассказывал обо всех достопримечательностях по пути к магазину Туссады. Пару раз прохожие бросали на неё любопытные взгляды, но этим всё и ограничивалось.

В магазине их встретил толстый продавец, приветливо улыбаясь и протягивая руку Лугбанду. Он был одет в традиционный костюм, украшенный многочисленными нашивками и эмблемами, указывающими на его долгую и успешную торговую карьеру. Продавец хотел расспросить о нападении, но Лугбанд решил не вдаваться в подробности. Затем Туссада пожал руку Гиллу и, взглянув на Клио, которая сняла капюшон и рассматривала внутреннее убранство магазина, заулыбался ещё шире.

Туссада начал поздравлять Гилла. Юноша слушал нелепые поздравления, чувствуя, как его лицо разгорается от смущения, и был готов провалиться под землю. Всё стало ещё хуже, когда Туссада начал рассказывать про свою семейную жизнь и пятерых детей.

— Самое главное — это еда! — воскликнул толстяк, расплываясь в широкой улыбке. — Готовит хорошо? — спросил он, склонившись к Гиллу и понизив голос до заговорщического шёпота.

Когда же эта пытка закончилась, Гилл сидел за рулём своего собственного уиппа и мысленно поносил Туссаду всеми возможными и невозможными ругательствами. Он был рад, что жар начал потихоньку спадать с его лица. Клио сидела на заднем сиденье, наблюдая за его мучениями и решив, что следует подбодрить его.

— Вообще-то я плохо готовлю, — хихикнула она, стараясь развеять напряжение.

Гилл снова покраснел и уткнулся лицом в руль, а Клио улыбнулась, глядя на его реакцию.

Вернувшись на ферму, каждый занялся своими делами. Пока Гилл ухаживал за стадом, его отец обновлял кибербезопасность, проверяя и настраивая оборудование. Клио сидела, скрестив ноги на ковре в гостиной, окружённая мягким светом лампы, и пыталась активировать мемолибру. Её длинные волосы спадали на лицо, но она была слишком поглощена процессом, чтобы обратить на это внимание. Сфера мемолибры лежала на полу перед ней, но никак не реагировала на её попытка.

Клио осторожно проводила пальцами по поверхности сферы и направляла в неё Исток, надеясь, что это вызовет какую-то реакцию. Однако, несмотря на её старания, мемолибра оставалась неподвижной. Она вздохнула, чувствуя нарастающее разочарование. В этот момент она заметила Гилла, который закончил ухаживать за животными и направлялся на кухню. Его лицо было слегка утомлённым, но он улыбнулся, увидев Клио. Она позвала его и попросила помочь.

Гилл вошёл в гостиную и присел рядом с ней. Он посмотрел на мемолибру с явным сомнением.

— Честно говоря, не совсем понимаю, как я могу помочь, — сказал он, усаживаясь поудобнее и наклоняясь ближе к сфере. Его брови сдвинулись в задумчивости, и он с любопытством разглядывал устройство.

— У меня появилась одна мысль, — она положила ладонь ему на плече. — Расслабься и ничего не бойся, — сказала она.

Гилл, изо всех сил стараясь не покраснеть, почувствовал её прикосновение. Он открыл рот, чтобы спросить, что она собирается делать, но внезапно ощутил покалывание по всей коже, как будто его окутало электрическое поле. Он замер, глядя на красивое лицо Клио, и ему показалось, что вокруг её головы появилось золотистое сияние. Приглядевшись, он осознал, что сияет всё её тело. Внутри него возникло странное ощущение, как будто его разум расширился, охватывая всё вокруг.

Гилл чувствовал всё. Империаллуров в загоне — они были словно маленькие огоньки в темноте. Он ощущал яркую душу своего отца, который ворчал, настраивая новую систему безопасности. И он чувствовал Клио. Её присутствие было как мощный океан силы, необъятный и глубокий. Затем всё исчезло, и по щекам Гилла потекли слёзы.

Встряхнув головой, он вытер слёзы и изумлённо посмотрел на Клио. Он медленно сел рядом, его дыхание было прерывистым, а руки дрожали. Клио внимательно наблюдала за ним, её глаза светились заботой и пониманием. Некоторое время он молчал, и она подумала, что он довольно быстро пришёл в себя.

— Это был Исток?! — с трепетом предположил Гилл.

— Да. Очень маленькая его часть. Буквально капля в океане, — мягко ответила Клио. — Если бы я дала больше, это подвергло бы твою жизнь большому риску.

— Риску? — переспросил Гилл, чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм.

— Исток дарует огромную силу, — объяснила Клио, её голос был тихим, но твёрдым, — но он не менее опасен, даже для Наследников Крови. Стоит взять больше, чем нужно, и последствий не избежать.

— Но почему? Что случается, если взять больше?

— Исток может разрушить тебя изнутри. Это как пытаться удержать молнию в ладонях. Слишком много силы, и ты не сможешь контролировать её. Она поглотит тебя, лишив разума и, возможно, жизни.

— А почему у меня потекли слёзы? — спросил Гилл, вытирая лицо и чувствуя себя уязвимым.

Клио задумалась на мгновение, затем ответила:

— На этот счёт есть много мнений, но мне ближе всего то, где говорится, что впервые прикасаясь к Истоку, мы чувствуем печаль Праматери в тот момент, когда она смотрела, как умирает Земля, и проливала слёзы по утраченному дому, — заметив непонимающий взгляд Гилла, она пояснила: — Земля — это родина Праматери и колыбель всего человечества. По крайней мере, так принято считать.

— Ясно, — кивнул юноша, пытаясь осмыслить услышанное. — Красивая, наверное, планета была.

— Легенда гласит, что это был настоящий рай, — ответила Клио, улыбнувшись. — Но легенды часто всё преувеличивают.

Она внезапно хлопнула в ладоши, будто вспоминая что-то важное, и повернулась к мемолибре:

— У меня есть мысль по поводу того, как тебе удалось активировать её. Ты говорил, что перед тем как обратить на неё внимание, осмотрел мои доспехи и меч, верно?

— Да! — подтвердил Гилл, кивая.

— Значит, есть малая вероятность того, что на тебе осталась частица Истока, — Клио говорила с нарастающим энтузиазмом. — Мемолибры очень чувствительны к нему, и одной такой частицы могло хватить для активации.

— Тогда почему ты не можешь её включить? — задумчиво спросил Гилл, нахмурившись.

— Думаю, это из-за того, что я Младшая, — ответила Клио, но её голос стал менее уверенным. — Возможно, у этой мемолибры есть своя воля, и она сочла меня опасной, а вот тебя нет.

— Хорошо, но как я помогу тебе её включить? — спросил Гилл, почесав затылок.

— Я направлю в тебя Исток, а ты попробуешь активировать её! — оживлённо сказала Клио, её глаза засияли надеждой.

— Ага, — закивал Гилл. — Как?

— Не знаю! — воскликнула Клио, немного рассмеявшись. — Просто возьми мемолибру в руки! Я уже всё перепробовала, так что, если ничего не получится, то так уж и быть.

— Ладно, давай попробуем! — с энтузиазмом заявил Гилл и осторожно взял сферу в руки. — Тяжелая!

— Готов? — спросила Клио, её лицо выражало решимость. Когда Гилл кивнул, она закрыла глаза и направила в него поток энергии Истока.

Ничего не происходило. Гилл некоторое время сидел смирно, чувствовал лишь лёгкое покалывание. Он посмотрел на Клио и произнёс:

— Ничего не… — но вдруг почувствовал сильный толчок, как будто невидимая волна прошла через его тело.

* * *

Геродот поднимался по ступеням, ведущим в таинственный храм, величественный фасад которого некогда сверкал золотыми орнаментами и мраморными колоннами. Он на мгновение остановился, обернувшись, чтобы взглянуть на полыхающие руины города. После нескольких часов непрекращающихся орбитальных ударов от города почти ничего не осталось, лишь обломки зданий, и дымящиеся кратеры. Тем не менее, вдалеке ещё виднелись отдельные вспышки огня — признаки того, что некоторые отважные защитники все ещё сражались, не сдаваясь до последнего.

— Огрызаются, — сказал Мариней с некоторым оттенком уважения в голосе, наблюдая за последними попытками сопротивления.

Геродот удивлённо посмотрел на своего десятника. Мало к кому этот прославленный гоплит проявлял уважение, но воины в тёмно-синей броне явно заслужили его. Их стойкость и упорство, даже перед лицом неизбежного поражения, было впечатляющим.

Мариней был высоким, широкоплечим человеком с вечно хмурым лицом и молчаливой натурой. Его чёрные волосы и борода давно начали седеть, а шрамы сообщали о годах суровой службы. Он прослужил Геродоту больше четверти века, являясь не только его верным десятником, но и другом. Мариней давно заслужил право Вознестись в статус Младшего, но постоянно отказывался, считая, что не достоин такой чести.

— Господин, как думаете, кто они? Кому служат? — спросил десятник, озираясь вокруг разрушенного храма и следя за оставшимися огоньками сопротивления.

— Не знаю, но не горю желанием с ним встречаться, — хмуро ответил Геродот, его голос был пропитан усталостью и горечью. Он взглянул на своих воинов. Из сотни верных ему гоплитов осталось в лучшем случае тридцать. Их доспехи были поцарапаны и покрыты грязью, лица — измучены. Геродот, собравшись с мыслями, направил в них Исток, добавив им сил, и жестом велел следовать за ним дальше.

Поднявшись на храмовую площадь, Геродот окинул её взглядом и велел своим воинам быть настороже. Каменные плиты площади были усеяны телами павших, их кровь образовывала тёмные лужи, смешиваясь с пылью и обломками. Сражение было жестоким, и гармонические вибрации Истока сбились со своего ритма, из-за чего Геродот стал почти слеп и едва чувствовал присутствие своих воинов. Поэтому он не почувствовал десяток противников, когда они вышли из храма и преградили путь.

Геродот мгновенно отдал приказ своим воинам, и гоплиты приготовились к атаке, но их противники внезапно подняли головы вверх, успев вскинуть свои дори. Однако ни один выстрел не прозвучал. На них опустилась крылатая тень, предвещающая смерть.

Лишь Геродот и повидавший многое Мариней не отвели взглядов, когда она опустилась с неба и начала свою кровавую трапезу. Ламия, словно существо из ночных кошмаров, с перепончатыми крыльями и когтями, рвала плоть врагов, словно хищный зверь. Остальные воины не могли смотреть на эту кровавую расправу. Её острые, как лезвия, зубы вгрызались в тела, вырывая куски плоти. Когда последний из защитников храма умер, обескровленный и отброшенный в сторону как тряпичная кукла, Ламия сложила свои перепончатые крылья и повернулась к оставшимся, представая во всём своём ужасающем величии. Её мертвенно-бледное лицо осветилось зловещей улыбкой, обнажившей её острые зубы. Янтарные глаза остановились на Геродоте. Она сделала шаг к нему, заставив гоплитов вздрогнуть. Увидев их реакцию, она рассмеялась, её смех эхом разнёсся по опустевшей площади.

— Не бойтесь! Я уже насытилась! К тому же я бы не посмела питаться воинами моего дорогого братца! Если только он мне не разрешит! — она приветливо улыбнулась, напугав гоплитов ещё больше. Её улыбка была одновременно прекрасной и пугающей, как у хищника, который только что насытился.

— Здравствуй, Ламия, — хмуро произнёс Геродот, его голос звучал сдержанно, но внутри клокотала смесь чувств. — Мне казалось, ты решила не вмешиваться в битву после ссоры с отцом.

Ламия только усмехнулась, её взгляд наполнился озорством и загадочностью, как у кошки, играющей со своей добычей.

— Ах, Геродот, я и не вмешивалась в битву. Я просто проголодалась, а здесь такое раздолье! — Ламия расправила свои перепончатые крылья, её глаза сверкнули озорным светом. — Настоящий пир!

— Рад, что тебе весело, сестра, — покачав головой, сказал Геродот и повернулся к своим людям. — Мариней, расставь людей по периметру и свяжись со штабом, пусть пришлют нам подкрепление. Я осмотрю храм.

Десятник хмуро посмотрел на Ламию и, склонив голову, покорно произнёс:

— Будет исполнено, господин!

Геродот проводил его взглядом, отмечая, как измученные гоплиты вновь принимают боевые позиции, и направился к храму, проходя мимо сестры. Ламия нахмурилась, обиженно сложила руки на груди, а затем, словно капризный ребёнок, пошла за ним.

— Как думаешь, зачем отец во всё это влез? — она нарушила молчание, её голос звучал с легкой ноткой раздражения. — Эти проходимцы из Тира, — она поравнялась с братом, — я им не доверяю.

Геродот на мгновение замедлил шаг, задумавшись, прежде чем бросить через плечо:

— Тогда почему ты поддержала отца?

— Он достал меня из стазис-камеры! — Ламия встала перед ним, преградив путь. — И пообещал столько еды, сколько я захочу. Как я могла отказаться от такого предложения?! Но мне, как и тебе, эта история с Тиром не нравится. Взгляни на этот храм! Меня от одного его вида в дрожь бросает! Жуткое место!

Геродот взглянул на величественные, но разрушенные колонны, некогда белоснежные, теперь были покрыты копотью и кровью. Внутри царила зловещая тишина, прерываемая лишь шепотом ветра, проникающего через выбитые окна.

— Ламия, ты питаешься человеческой кровью, и это место тебя пугает? — с удивлением спросил он.

— Этот храм… он… другой, — её голос дрогнул, она на мгновение опустила глаза, затем вновь посмотрела на брата. — Здесь ощущается что-то древнее, тёмное.

Геродот молча обошёл её и шагнул внутрь храма. Ламия вздохнула и последовала за ним, её крылья слегка шуршали, касаясь стен. Внутри храма царил полумрак. В свете факелов виднелись древние фрески, изображавшие сцены ужасающих ритуалов и кровопролитных сражений.

— Отец не просто так влез в этом дело, — наконец сказал Геродот, его голос эхом разнёсся по пустому залу. — Я хочу понять, ради чего мы рискуем жизнями.

Они продолжали идти дальше по коридорам храма, каждый шаг эхом отдавался в мрачных стенах. Геродот ожидал хоть какое-то сопротивление, но все помещения были пусты. Он немного расслабился, почувствовав временное облегчение. Ламия, напротив, выглядела разочарованной. Она надеялась на десерт, и её надежды оправдались, когда они вошли в очередную комнату.

В центре зала, перед полуразрушенной статуей, стоял мужчина, склонившись в молитве. Закончив, он встал и обернулся к незваным гостям. Увидев его, брат с сестрой изумлённо переглянулись. Геродот ожидал увидеть кого угодно, но уж точно не одно из Туата Де Дананн. Он был стар, очень стар. Взгляд его был уставшим и каким-то обречённым, но в нём не было страха. Он откинул полы накидки и продемонстрировал четыре руки, каждая из которых покоилась на рукояти меча.

"С ним что-то не так," — подумал Геродот, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Старшая Кровь! — воскликнула Ламия, её глаза вспыхнули яростью, и она зашипела, обнажая клыки.

Геродот перевёл дори в режим копья и принял боевую стойку. На мгновение он поймал на себе взгляд старика. Исток закипел, напоминая волны, бьющиеся об отвесные скалы. Он ещё раз посмотрел на лицо последнего защитника храма, на его броню и мечи. На нём был торакс, нагрудник гоплита, а мечи — махайры. "Он из туата, почему же тогда…?" — подумал Геродот и внезапно осознал правду. Он понял, кем были те гоплиты без рта и какого-либо инстинкта самосохранения. И с ужасом осознал, кто сейчас стоит перед ним.

— Ламия, — дрожащим от страха голосом Геродот обратился к сестре, — уходи. Найди моих людей и предупреди отца. Я постараюсь его задержать.

Ламия собиралась возразить, но внезапно туата заговорил, его голос был глубоким и мелодичным:

— Увидел я врата в свет облачённые! — он обнажил первый меч, вспыхнувший изумрудным пламенем. — Увидел я город златой в алом зареве звёздном! — он обнажил второй меч, источающий гниль и зловония.

— Брат, что происходит? Кто это? — Ламия почувствовала, что что-то не так, и попятилась, её крылья слегка задрожали.

Геродот не ответил, его глаза были прикованы к туата, который обнажил третий меч, овеянный холодом. Ламия поняла, что перед ней стоял не просто Старший, а нечто гораздо более зловещее и могущественное.

— И было их великое множество, и были они прокляты, — произнес Геродот, его голос звучал глухо и отрешённо, как будто он говорил не только сестре, но и самому себе. Когда туата обнажил четвёртый меч, прозрачный как воздух, не осталось сомнений, что это существо — древний ужас, о котором ходили легенды.

Ламия замерла, её глаза расширились от ужаса. Туата Де Дананн медленно поднял все четыре меча, его взгляд был полон решимости и безумия одновременно. Геродот чувствовал, как Исток внутри него вздымается, готовый к битве.

Туата начал двигаться, его мечи светились в полумраке зала. Геродот поднял своё копьё, готовясь встретить врага. Ламия в последний раз взглянула на брата, затем развернулась и бросилась прочь, её крылья взметнулись, подхватив её в воздух.

Но уже через мгновение она передумала, резко остановившись. С развевающимися крыльями, она обратила взгляд на туата. Она не могла оставить брата в одиночку против такого врага. Ламия взмыла вверх, её тень скользнула по стенам храма, и она с яростным криком бросилась вниз, атакуя туата с высоты.

Туата мгновенно среагировал, один из его мечей сверкнул изумрудным светом, блокируя её удар. Ламия отпрыгнула, её крылья взметнулись, создавая порыв ветра. Она вновь атаковала, её когти сверкнули в свете факелов. Она знала, что если отвлечь его на себя это даст брату шанс на победу.

Геродот, воспользовавшись моментом, бросился вперёд. Его копьё засияло от энергии Истока. Он направил его прямо в грудь туата, надеясь пробить защиту. Старший, однако, был слишком быстр. Он развернулся и блокировал копьё одним из своих мечей, в то время как другой меч стремительно метнулся к Геродоту.

Ламия рванулась вперёд, её крылья ударили по Старшему, сбивая его с толку. Она вцепилась в его руку, стараясь вырвать меч. Её когти оставляли глубокие раны на его коже, но тот не показывал ни боли, ни страха. Он рывком сбросил её, и Ламия ударилась о стену, но тут же поднялась, вновь готовая к бою.

Туата развернулся, его четыре меча танцевали в воздухе. Геродот стиснул зубы и снова пошёл в атаку. В этот раз он использовал копьё как щит, отбивая удары туата. Ламия, не теряя времени, кинулась на Старшего сзади, её когти целились в его спину.

Бой был яростным и жестоким. Мечи туата двигались с невероятной скоростью, каждый удар мог стать смертельным. Ламия и Геродот координировали свои атаки, стараясь запутать и ослабить противника. Ламия, используя свою скорость и манёвренность, отвлекала могучего врага, в то время как Геродот наносил мощные удары своим копьём.

— Знаю, зачем вы здесь, — прошипел Старший из Туата Де Дананн, его голос был как ледяной. — Вам не достичь Урука!

— Мы не боимся тебя! — крикнула Ламия, её голос звенел от ярости и решимости. Она рванулась вперёд, её когти сверкнули в свете факелов, и она сумела оставить глубокий порез на руке противника.

Геродот, воспользовавшись моментом, нанес мощный удар копьём, целясь в сердце Старшего. На мгновение ему показалось, что он достиг цели, но туата снова увернулся, и удар прошёл мимо. Контратака туата была молниеносной: его мечи обрушились на Геродота с яростью, и он едва успел отбить их.

Ламия снова атаковала с высоты, её когти целились в лицо туата. Она изо всех сил старалась держаться в воздухе, маневрируя между мечами туата.

— Вижу тебя насквозь, — прошептал туата, — Всё кончено!

И с этими словами он обрушил на Геродота серию быстрых ударов, но Ламия вовремя вмешалась. Она вцепилась в горло старика, стараясь отвлечь его. Геродот, собрав все силы, сделал решающий выпад. Его копьё засветилось от энергии Истока и вонзилось в грудь туата.

— Это не конец, — прохрипел Геродот.

Старший закричал, его мечи выпали из рук, и он рухнул на колени. Ламия и Геродот стояли над ним, их силы были на исходе, но они знали, что победили. Туата медленно поднял голову, улыбнулся и напоследок прошипел:

— Я оплатил свой долг! Наконец-то я свободен!

Геродот тяжело дышал, опираясь на своё копьё. Ламия, раненая, но живая, подошла к нему, её крылья свисали вниз.

— Мы сделали это, брат, — её голос был слабым, но полным гордости.

— Да, — Геродот посмотрел на неё и кивнул. Затем взглянул на мертвеца у их ног, с трудом веря в то, что они с сестрой одолели Проклятого.

* * *

Гилл выронил мемолибру из рук и, тяжело дыша, схватился за голову. Он не чувствовал боли, но голова жутко кружилась, и ему казалось, что он всё ещё там, в храме, смотрит на поверженного древнего четырёхрукого туата. Его сердце колотилось в груди, словно хотело вырваться наружу, а мысли смешались в хаотичный вихрь.

— Гилл! Гилл, ты как? — голос Клио звучал приглушённо и далёко.

Гилл слышал её зов, но не сразу мог понять, где он находится. Видение постепенно рассеивалось, словно утренний туман под лучами солнца. Он попытался сфокусироваться на окружающей обстановке и поднял взгляд. Перед ним стояла Ламия, её зловещая улыбка обнажала острые клыки, и глаза сверкали безумным огнём.

В ужасе отпрянув, Гилл зажмурился и потряс головой, надеясь избавиться от кошмарного образа. Когда он снова открыл глаза, перед ним было обеспокоенное лицо Клио, её руки нежно держали его за плечи, пытаясь успокоить.

— Гилл, ты меня слышишь? Что случилось? — в её голосе звучала тревога, а глаза были полны заботы.

— Я… я в порядке, — пробормотал он, пытаясь взять себя в руки. — Эти воспоминания… Они были настолько реальными.

— Расскажи подробнее, что ты видел? — спросила она мягко, стараясь не давить на него.

Гилл сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить своё сердце. Перед его глазами всё ещё стояли образы из видения: храм, залитый кровью и пылающий в огне, битва, в которой сталкивались древние армии, туата с его четырьмя смертоносными мечами, и Ламия, сражающаяся бок о бок с Геродотом. Он вспомнил каждый жуткий момент, каждую деталь. Собравшись с мыслями, он постарался рассказать всё Клио, не упуская ни одного аспекта.

Клио внимательно слушала, её лицо становилось всё более серьёзным по мере того, как Гилл углублялся в рассказ. Иногда она перебивала его, чтобы уточнить детали, спрашивала о цвете мечей туата, о Ламии, о том таинственном туата. Когда Гилл наконец закончил, она погрузилась в раздумья, обдумывая услышанное.

— Ламия? Я слышала это имя, — пробормотала она, как будто говорила сама с собой.

Гилл встал и пошёл на кухню, чтобы принести сок для себя и Клио, давая ей время подумать… Когда он вернулся с двумя стаканами сока, Клио всё ещё размышляла вслух.

— Но она не могла быть сестрой Геродота! — продолжала Клио, вставая и начиная нервно ходить по комнате. Она как будто пыталась разогнать свои мысли. — Кровопийца жила гораздо позже Геродота, и среди его сестёр не было никакой Ламии.

— А что ты о ней слышала? — спросил Гилл, чувствуя, как в нём заиграло любопытство. Он невольно содрогнулся, вспомнив лицо крылатой Старшей, её острые, как лезвия, зубы и янтарные глаза.

Клио остановилась и посмотрела на него.

— Что? — спросила она, не сразу осознав его вопрос. — Ах, старая история про Старшую, которая в своём безумии и жестокости зашла так далеко, что другие представители Старшей Крови решили от неё избавиться. Но она оставила после себя наследие в виде нескольких Младших домов. Некоторые из этих семейств существуют и поныне, но они не спешат заявлять о себе. Даже Наследникам Крови не нравятся те, кто питается кровью.

Клио на мгновение замолчала, затем продолжила, её голос стал более напряжённым и серьёзным:

— Но это не так важно, как упоминание Урука и тот Старший, что защищал храм. Можешь описать его ещё раз?

Гилл вздохнул, пытаясь собрать в кучу все свои мысли и воспоминания.

— Жуткий старик, четыре руки и длинные уши, — ответил он, размышляя, кто выглядел более зловеще — Ламия или этот длинноухий старик. Воспоминание о первом появлении крылатой кровопийцы вызвало у него волну тошноты. — Геродот узнал его, насколько я мог понять, но он и сам с трудом поверил. Какой-то Проклятый.

Клио подошла к окну, её взгляд устремился вдаль. За стеклом тянулся бескрайний лес очистителей воздуха. Лугбанд ухаживал за стадом поглядывая на север. Она обернулась к Гиллу, её лицо отражало беспокойство.

— Проклятые? Не слышала о ком-либо, кого бы так называли. Возможно, это что-то очень древнее, что-то, о чём не сохранилось записей.

Тем временем Гилла позвал отец. Клио поблагодарила его за помощь и осталась наедине со своими мыслями. Она надеялась получить ответы, но появилось больше вопросов, ответить на которые мог только Чандао.

Клио вновь подошла к окну, её взгляд устремился вдаль. В голове у неё роились мысли и догадки, но ни одна из них не давала чёткого ответа.

“Надеюсь, мне удастся добраться до Тиермана-4 до того, как ведьма активирует Ключ,” — подумала она, выходя на улицу. Клио направилась к тому месту где в прошлый раз упражнялась.

Загрузка...